Жанровая природа дискурсивного мышления

Изучение процесса становления дискурсивного мышления не может игнорировать учение о жанрах речи, которое к настоящему времени оформилось в особое перспективное направления неолингвистики – жанроведение (генристику) [См.: Арутюнова 1992; Баранов 1997, 1999; Барнет 1985; Вежбицка 1997; Гайда 1999, Гольдин 1997; Дементьев 1997, 1998; 1999; 2000; Дементьев, Седов 1999; Жанры речи 1-3 1997-2002; Капанадзе 1988; Китайгородская, Розанова 1999; Салимовский 2002; Седов 1998, 1999, 1999а, 2001; Федосюк 1997; 1997а; Шмелева 1990, 1995, 1997; и др.]. Однако, несмотря на обилие работ, посвященных этой проблеме, в современной науке еще нет единства в осмыслении языковой природы жанров общения. Недостаточная разработанность проблем жанровой дифференциации речи заставляет нас обратиться к рассмотрению основных аспектов общей теории речевых жанров.

Как известно, впервые проблему жанров речи поставил крупнейший философ и филолог XX века М.М. Бахтин. Практически ни одна работа по жанроведению не обходится сейчас без цитаты из ставшей весьма популярной статьи ученого «Проблема речевых жанров» [Бахтин 1996]. Учение о жанрах речи составляет один из аспектов бахтинской философии языка, которая, в свою очередь, отражает лишь одну из граней его целостной концепции культуры. Речевой жанр Бахтин считал категорией, которая позволяет связать социальную реальность с реальностью языковой. Жанры речи он называл «приводными ремнями от истории общества к истории языка» [Бахтин 1996: 165]. При этом речевой жанр ученый считал универсальной единицей речи. «Богатство и разнообразие речевых жанров, – отмечал исследователь, – необозримо, потому что неисчерпаемы возможности разнообразной человеческой деятельности и потому что в каждой сфере человеческой деятельности вырабатывается целый репертуар речевых жанров, дифференцирующийся и растущий по мере развития и усложнения данной сферы. Особо нужно подчеркнуть крайнюю разнородность речевых жанров (устных и письменных). В самом деле, к речевым жанрам мы должны отнести и короткие реплики бытового диалога (причем разнообразие видов диалога в зависимости от его темы, ситуации, состава участников чрезвычайно велико), и бытовой рассказ, и письмо (во всех его разнообразных формах), и короткую стандартную военную команду, и развернутый и детализованный приказ, и довольно пестрый репертуар деловых документов (в большинстве случаев стандартный), и разнообразный мир публицистических выступлений (в широком смысле слова: общественные, политические); но сюда же мы должны отнести и многообразные формы научных выступлений и все литературные жанры (от поговорки до многотомного романа)» [Бахтин 1996: 159-160].

Следуя духу концепции ученого, мы определяем речевые жанры как вербально-знаковое оформление типических ситуаций социального взаимодействия людей. Главное, что подчеркивает данное определение, это первичность в предлагаемом подходе социально-психологического бытия людей. Однако подобная дефиниция слишком обща: она соответствует общим положениям бахтинской философии языка, но для решения конкретных задач типологии речи нуждается в дополнительной разработке. Приведенные рассуждения с неизбежностью влекут за собой вопрос о принципах разграничения, классификации речевых жанров. Еще в 50-е годы Бахтин указывал на необходимость создания типологии речевых жанров по сферам человеческой деятельности. Для первичного разграничения речевых жанров имеет смысл говорить о разной коммуникативной природе жанров, тяготеющих к разным стилевым пространствам. Так, традиционно речевое поведение людей разделяется по следующим параметрам: письменный / устный, официальный / неофициальный, публичный / непубличный.

Оппозиция устный / письменный связана с формой передачи информации в речевой коммуникации. Устная коммуникация предполагает ситуативность речи, непосредственный контакт участников общения, возможность использования невербальных средств коммуникации и т. п. Письменная коммуникация – это, как правило, речь без собеседника, опирающаяся на максимально полное использование лексических и грамматических средств языка, но при этом речь, не знающая временного дефицита, что позволяет вносить исправления, корректировать написанное и т. п. Структура письменных жанров тяготеет к более жесткой монологической форме речевых произведений. Устные (особенно разговорные) жанры допускают значительно большую вариативность в использовании языковых средств.

Официальность / неофициальность стоит близко к используемой в социолингвистике оппозиции формальный / неформальный. Под формальными подразумеваются отношения, закрепленные в рамках социально значимых институтов общества; неофициальные – отношения, возникающие вне формальных социальных структур. Жанры, характеризующие официальное общение имеют большую степень конвенциональности и стереотипичности, нежели жанры неофициальной коммуникации.

Определенную роль в создании типологии жанров по сферам коммуникации может играть фактор публичности / непубличности общения. Эта характеристика коммуникативного пространства связана с особенностями обстановки протекания общения. Публичность понимается обычно как присутствие массового адресата речи. По справедливому мнению В. Барнета, «фактор публичности – непубличности не имеет характера бинарного противопоставления, а скорее представляет собою два крайних полюса, между которыми признак публичности может проявляться с нарастающей или убывающей силой» [Барнет 1985: 89]. Жанры публичного общения предполагают более высокую степень осознанности в употреблении языковых средств, нежели жанры речи непубличной.

Для создания научной классификации речевых жанров немаловажно определить соотношение этой категории речи с понятием стиля и некоторыми стилевыми образованиями. По справедливому мнению К.А. Долинина, функциональные стили – «это не что иное, как обобщенные речевые жанры, т. е. речевые нормы построения определенных, достаточно широких классов текстов, в которых воплощаются обобщенные социальные роли» [1978: 60]. Однако некоторыми исследователями высказывается мысль о сквозных (вертикальных) жанровых формах, способных, сохраняя свою жанровую природу, проявляться в различных стилях речи [Орлова 1997]. С нашей точки зрения, подобной полифункциональностью обладает не жанры в узком значении термина, а минимальные жанровые единицы (субжанры), которые способны выступать во внутрижанровой интеракции на правах речевых тактик, равных одному речевому акту.

В создании общей теории жанров необходимо разграничивать понятия жанр / текст. По нашему убеждению, они принадлежат к различным плоскостям исследования общения. Текстовый поход рассматривает речевое сообщение в аспекте его внутреннего строения, с точки зрения тех языковых единиц, которые обслуживают межфразовые связи, выполняют композиционную функцию и т. п. Жанр есть вербальное отражение интеракции, социально-коммуникативного взаимодействия индивидов [См.: Дементьев 1998; Дементьев, Седов 1998, 1999].

Речевой жанр необходимо рассматривать как составляющую дискурса. Такое понимание, хорошо вписывется в социо-прагматическую концепцию дискурса, которая в течение нескольких лет разрабатывается в волгоградской школе неолингвистики, во главе которой стоит В.И. Карасик [2000, 2002 и др.]. Дискурс, в рамках концептуальных положений школы, представляет собой «семиотическое пространство, включающее вербальные и невербальные знаки, ориентированные на обслуживание данной коммуникативной сферы, а также тезаурус прецедентных высказываний и текстов. В потенциальное измерение дискурса включается также представление о типических моделях речевого поведения и набор речевых действий и жанров, специфических для данного типа коммуникации» [Шейгал 2000: 11]. Подобный подход к типологии сфер общения и коммуникативных ситуаций опирается на противопоставление личностно-ориентированного / статусно-ориентирован-ного типов дискурсов. «В первом случае нас интересует человек говорящий (пишущий) во всем богатстве его личностных характеристик, во втором случае – он же, но как представитель той или иной группы людей. Личностно-ориентированный дискурс представлен в двух основных разновидностях – обиходное и художественное общение, статусно-ориентированный дискурс – во множестве разновидностей, выделяемых в том или ином обществе в соответствии с принятыми в нем сферами общения и сложившимися общественными институтами (политический, деловой, научный, педагогический, медицинский, военный, спортивный, религиозный, юридический и другие виды институционального дискурса)» [Карасик 1999: 4].

Общая теория речевых жанров не может игнорировать психолингвистическую природу внутрижанровой комуникации. В этой связи очень важно понимать, что жанры речи не являются внешним условием коммуникации, которые говорящий / пишущий должен соблюдать в своей речевой деятельности. Жанры речи присутствуют в сознании языковой личности в виде фреймов, влияющих на процесс разворачивания мысли в слово. При этом формирование дискурса уже на стадии внутреннего планирования использует модель порождения речи, которая соответствует конкретной ситуации общения и которая диктуется жанровым фреймом. Дискурсивное мышление, обслуживающее задачи создания многообразных речевых произведений, имеет принципиально жанровый характер. Овладение навыками жанрового мышления предполагает довольно долгий путь обучения. В ходе своего социального становления языковая личность «врастает» в систему жанровых норм. В свою очередь, эта система «врастает» в сознание говорящего индивида по мере его социализации, влияя на характер его дискурсивного мышления, определяя уровень его коммуникативной компетенции.

Универсальность категории речевого жанра выдвигает задачу разграничения речевых интеракций, разных по объему. Попытки такой дифференциации встречаются в работах современных генристов. Так, например, М.Ю. Федосюк предлагает различать «элементарные» и «комплексные» жанры [1997: 104].

Речевой жанр в узком значении термина – центральная единица предлагаемой нами типологии. Это микрообряд, который представляет собой вербальное оформление взаимодействия партнеров коммуникации, т. е. обычно это достаточно длительная интеракция, порождающая диалогическое единство или монологическое высказывание, которое содержит несколько сверхфразовых единств. К числу речевых жанров можно отнести разговор по душам, болтовню, ссору, светскую беседу, застольную беседу, анекдот, флирт и т. п. Для обозначения жанровых форм, представляющих собой одноактные высказывание мы предлагаем термин субжанр. Субжанры – минимальные единицы типологии речевых жанров и равны одному речевому акту. В конкретном внутрижанровом взаимодействии они чаще всего выступают в виде тактик, основное предназначение которых – менять сюжетные повороты в развитии интеракции. Нужно особо отметить способность субжанров к мимикрии в зависимости от того, в состав какого жанра (стиля) они входят. Так, колкость в светской беседе отлична от колкости в семейной ссоре и т. п.

Логика подобной терминологической дифференциации жанровых форм подталкивает к выделению в общем пространстве бытового общения макроообразований, т. е. речевых форм, которые сопровождают социально-коммуникативные ситуации, объединяющие в своем составе несколько жанров. Такие образования мы предлагаем называть гипержанрами, или гипержанровыми формами. Так, например, можно выделить гипержанр «застолья», в состав которого войдут такие жанры, как тост, застольная беседа и т. п. Другая гипержанровая форма – «семейный гипержанр»; он включает в себя такие жанры, как семейная беседа, ссора и т. п. В рамках гипержанра «дружеское общение» можно выделить такие жанры, как болтовня и разговор по душам и т. д.

Единый континуум повседневного общения представляет собой систему текучих, меняющихся во времени и в пространстве форм речевого поведения, которые способны мгновенно реагировать на любое изменение в структуре социального взаимодействия внутри того или иного этноса. Явления «житейской идеологии» (М.М. Бахтин), бытового социума, которые исчезают из жизни, заставляют отмирать или видоизменяться речевые жанры, отражающие эти типические социально-коммуникативные ситуации прошлого. Например, на периферию жанрового пространства уходит когда-то весьма актуальный гипержанр общения на общей кухне в коммунальной квартире; зато формируются новые жанры, связанные с новыми социально-типическими ситуациями, например: жанр разборки при автомобильной микроаварии, вызванной столкновением машин. Подобная текучесть, незавершенность норм внутрижанрового поведения позволяет выделить в рамках предлагаемой типологии переходные формы, которые осознаются говорящими как нормативные, но располагаются в межжанровом пространстве. Такого рода жанровые образования мы предлагаем называть жанроидами. Так, можно, например, выделить жанроид, представляющий собой гибрид болтовни и разговора по душам, жанроид, сочетающий в себе элементы ссоры и семейной беседы (конфликтная семейная беседа) и т. п.

М.М. Бахтин предлагал деление всего корпуса жанров речи на первичные и вторичные речевые жанры. В предлагаемой нами системе дифференциальных признаков маркированным членом данной оппозиции будет первичный речевой жанр, т. е. жанровый фрейм, овладение которым происходит бессознательно, подобно овладению родным языком. Первичные жанры можно отнести к нижнему, бытовому слою общего континуума повседневной коммуникации, к «житейской идеологии». К жанрам такого типа следует отнести болтовню, ссору, разговор по душам и мн. др. Жанры вторичные – это как бы верхний уровень речевого пространства. Они тяготеют к официальным и публичным видам коммуникации. В рамках повседневного общения вторичные и первичные жанры можно обозначить как риторические и нериторические жанры. Риторическая разновидность жанровых форм предполагает наличие у языковой личности осознанных умений и навыков в области языкового оформления высказывания в соответствии с ситуацией общения, сходных с принципами построения художественных текстов (эстетики словесного творчества), деловых и научных.

Важнейшим принципом разделения жанров бытового общения следует считать выявление Т.Г. Винокур для всего пространства речевого поведения полюсов информатики и фатики. Информатика, по мнению ученого, включает в себя общение, имеющее цельюсообщение о чем-либо. Под фатикой в широком смысле она понимает коммуникацию, имеющую целью само общение. Генеральной фатической интенцией является удовлетворение потребности в общении – кооперативном или конфликтном, с разными формами, тональностью, отношениями (степенью близости) между коммуникантами [Т.Г. Винокур 1993; Дементьев 1999; Дементьев, Седов 1999]. Каждый из этих двух общих видов речевого взаимодействия обслуживает более частные коммуникативные интенции.

Необходимо отметить, что в реальной коммуникации не существует чистой информатики и чистой фатики. Поэтому все речевые жанры можно поделить на информативные по преимуществу (жанры, в которых говорящий главным образом передает новую для слушателя информацию) и фатические по преимуществу (где суть общения не столько в передаче информации, сколько в выражении разнообразных нюансов взаимоотношений между участниками коммуникации).

К числу законченных теорий речевых жанров, существующих в отечественной лингвистике, можно отнести концепцию Т.В. Шмелевой. В качестве модели описания и систематизации речевых жанров она предлагает «анкету» речевого жанра. Эта анкета включает семь пунктов: «коммуникативная цель жанра»; «концепция автора»; «концепция адресата»; «событийное содержание»; «фактор коммуникативного прошлого»; «фактор коммуникативного будущего» и, наконец, «языковое воплощение» [Шмелева 1997]. Исследователь выделяет четыре класса РЖ: информативные, императивные (содействуют осуществлению событий реальной действительности: просьбы, советы и т. д.), этикетные, или перформативные (формируют события социальной действительности: приветствия, поздравления и т. д.), оценочные [Шмелева 1997: 91-92].

Из работ зарубежных лингвистов, так или иначе посвященных теории речевых жанров, следует выделить концепцию А. Вежбицкой. В качестве способа описания жанров общения ученый предлагает использовать созданный ею метод элементарных смысловых единиц, которыми можно моделировать каждый жанр «при помощи последовательности простых предложений, выражающих мотивы, интенции и другие ментальные акты говорящего» [Вежбицка 1997: 106]. Вот ее описание разговора:

РАЗГОВОР (ROZMOWA)

говорю: ...

говорю это, потому что хочу, чтобы мы говорили разные вещи друг другу

думаю, что и ты хочешь, чтобы мы говорили разные вещи друг другу

При том, что жанр предписывает языковым личностям определенные нормы коммуникативного взаимодействия, каждое такое жанровое действие уникально по своим свойствам. Разные жанры дают участникам общения неодинаковый набор возможностей: так, одна степень языковой свободы – в разговоре по душам и совершенно другая – в семейной ссоре. Вариативность в выборе речевых средств выражения внутри жанра предопределяется стратегиями и тактиками речевого поведения. Выше мы уже давали определение понятию внутрижанровой тактики. Под ней мы понимаем речевой акт, обслуживающий трансакцию (в монологическом жанре это сверхфразовое единство, выступающее в роли минимальной текстовой единицы – микротекста), который обозначает сюжетный поворот в рамках внутрижанровой интеракции. В том случает, когда тактика существует в общении вне жанровой формы, она становится самостоятельным жанровым образованием – субжанром. Стратегии внутрижанрового поведения определяют общую тональность внутрижанрового общения. Они зависят от индивидуальных особенностей языковых личностей, вступающих в общение и влияют на тактические предпочтения говорящего.

Нужно сказать, что различные ситуации социального взаимодействия людей предоставляют говорящим разную степень стратегической и тактической свободы. Здесь прежде всего различаются письменные и устные жанры речи. Устный и письменный тексты находятся как бы на разном расстоянии от их создателя. Письменная речь вынуждена опираться на наиболее формальный, технический способ разворачивания мысли в слово, потому письменные жанры дают автору сообщения значительно меньшую свободу для языкового варьирования, нежели жанры речи устной, широко использующей преимущества и недостатки непосредственного общения. Так, в речевом жанре заявления, объяснительной записки, даже письменного научного отчета значительно меньше проявляется индивидуальный стиль языковой личности, чем, скажем, в жанре светской беседы или публичной лекции. Особенно стандартизированы жанры делового стиля. В еще большей степени сказанное можно отнести к особой разновидности устного общения – к речи разговорной, спонтанной по преимуществу. Сказанное позволяет противопоставить по степени вариативности (жанровой свободы) жанры официальной (публичной) / неофициальной (бытовой) речи. Можно, к примеру, говорить о разных стратегических возможностях у научного доклада или интервью и болтовни или бытовой ссоры.

Разработка общей теории речевых жанров неизбежно сталкивается с целой серией вопросов о существовании и функционировании жанровых норм речевого поведения людей. Что такое норма речевого жанра и как можно квалифицировать ошибки, нарушения в ее соблюдении? Как связана вариативность внутрижанровой интеракции с уровнем коммуникативной компетенции? Какие жанровые критерии характеризуют «хорошую речь», т. е. речь эффективную и результативную, речь, которая отвечает представлению об элитарном типе речевой культуры? И т. п.

Прежде всего необходимо отметить, что жанровые нормы в меньшей степени подчиняются формализации, нежели ортологические нормы литературного языка. Речевые жанры отражают самые разнообразные ситуации социального взаимодействия людей, и нормативность жанров общения в значительной степени зависит от нормативности такого взаимодействия. Как справедливо отмечает Е.Ф. Тарасов, поведение членов социума «определено социально-кодифицированными и некодифицированными нормами. Знание этих норм характеризует личность как общественное существо, и следование этим нормам составляет одну из существенных сторон бытия личности» [Тарасов 1974: 272]. Важнейшей характеристикой жанровой нормы и должно быть соответствие речевых форм социальной ситуации взаимодействия людей.

Здесь мы сталкиваемся с различной мерой нормативности речевого поведения в разных жанрах. Она зависит от степени жесткости, формализованности социальных отношений в разных сферах общения. Мы можем говорить о жестко нормативных коммуникативных ситуациях и ситуациях, предоставляющих говорящим широкие возможности в выборе вербальных способов оформления интеракции. К числу первых можно отнести многочисленные ситуации делового, военного и т. п. институционального общения. Речевые жанры, входящие в военный и деловой дискурс, характеризуются жесткой степенью нормативности. Менее стандартизованы, но все же достаточно жестко нормативны жанры научного общения. Уровень речевой компетенции в использовании такого рода жанров характеризуется знанием жанровых норм и построении своего речевого поведения в соответствии с этим знанием. Чем большее число жанровых стереотипов (фреймов) официальной (институциональной) коммуникации включает в себя сознание языковой личности, тем выше его коммуникативная компетенция.

Ненормативные ситуации социального взаимодействия индивидов (и прежде всего многообразные ситуации повседневного бытового общения) предоставляют говорящему большую свободу в построении внутрижанровой интеракции. При этом категорию ненормативности следует понимать как относительную: разные ситуации устной коммуникации характеризуются неодинаковой степенью жесткости, и эта степень может расширять или сужать меру вариативности в рамках нормативного речевого поведения. Здесь нужно иметь в виду только одну закономерность: чем больший спектр языковых возможностей предоставляет говорящему речевой жанр, тем больше языковая личность может проявить индивидуальные особенности в пределах нормативного речевого поведения.

Более того, представление о «хорошей речи» в рамках нежестких ситуаций речевого общения связано с умением соблюдать общую тональность, задаваемую гипержанром, использовать разнообразные жанры речевого взаимодействия в рамках общего события, определяющего гипержанр, и наконец, гибко применять тактики внутрижанровой интеракции в ходе развития коммуникации. Результативное и эффективное разворачивание интеракции в типических ситуациях устного публичного официального общения предполагает использование многообразных тактик риторического общения (к их числу, например, можно отнести знаменитые топики красноречия).

Особые умения предполагает нормативное (результативное и эффективное) общение на тактическом уровне в рамках таких наименее формализованных ситуаций социального взаимодействия, которые отражают многочисленные жанры бытовой нериторической коммуникации. Здесь степень нормативности внутрижанрового взаимодействия тесно связана с соответствием жанровых и этических норм. Уровень культуры владения жанровыми нормами (жанровой составляющей дискурсивной компетенции) бытового общения зависит от умения строить внутрижанровую интеракцию в соответствии с принципами кооперативного общения, чего можно добиться последовательным исключением конфлитных жанров из речевого репертуара и использованием кооперативных тактик в рамках нейтральной коммуникации.

Обширная область повседневного общения предстает в виде неофициального, непосредственного, спонтанного по преимуществу коммуникативного пространства. Эта сфера речи отражает в себе большое количество нежестких по характеру нормативности ситуаций социального взаимодействия людей, что затрудняет определение норм и идеалов речевого поведения. Жанровая дифференциация становится основным способом структурирования различных видов этого личностно ориентированного, бытового по преимуществу дискурса.

Жанры разговорной речи М.М. Бахтин относил к области «жизненной, или житейской идеологии». Он подчеркивал, что в этой сфере «жанровое завершение <...> отвечает случайным и неповторимым особенностям жизненных ситуаций. Об определенных типах жанровых завершений в жизненной речи можно говорить лишь там, где имеют место хоть сколько-нибудь устойчивые закрепленные бытом и обстоятельствами формы жизненного общения. <...> Каждая устойчивая бытовая ситуация обладает определенной организацией аудитории и, следовательно, определенным репертуаром маленьких житейских жанров. Всюду житейский жанр укладывается в отведенное ему русло социального общения, являясь идеологическим отражением его типа, структуры, цели и социального состава» [Бахтин 1998: 106-107]. Как неоднократно было замечено различными учеными [См., например: Федосюк 1997], жанровое пространство общения имеет полевую структуру. Однако еще более удачным, на наш взгляд, будет сравнение континуума бытовой коммуникации с живым телом, телом, которое живет, развивается, стареет и т. п. Причем если социальное бытие – плоть жанра, то словесное оформление типических ситуаций – это его кожа. Продолжая метафору, можно назвать предлагаемую типологию анатомией жанров повседневного общения.

Вариативность в построении информативной речи обусловлена различными стратегиями говорящего, которые, в свою очередь, связаны с разными формами дискурсивного мышления языковой личности[1]. Напомним, что мы выделяем прежде всего две глобальные коммуникативные стратегии речевого поведения: репрезентативную, или изобразительную, и нарративную, или аналитическую. Репрезентативная стратегия построения дискурса в своем целеполагании имеет установку на изображение в дискурсе неязыковых ситуаций. Здесь мы сталкиваемся с наименьшей степенью авторизации текста, отсутствием аналитизма и оценки. Репрезентативная стратегия подразделяется на подтипы: репрезентативно-иконический и репрезентативно-символический.

Иная картина предстает при анализе жанровых форм фатического общения. Фреймы речевой фатики в значительной степени определяются традициями той или иной культуры, и овладение ими – главным образом результат воспитания, следствие социального опыта говорящего. Потому здесь большую роль играют социально-культурные стереотипы речевого поведения носителей языка, которые мы называем внутрижанровыми стратегиями фатического общения. Отчетливее всего стратегические предпочтения проявляются у языковой личности в нериторических жанрах, отражающих конфликтный характер интеракции (например, в жанре ссоры [Подробнее см.: Горелов, Седов 2001]). Мы выделяем три типа речевых стратегий в коммуникативном конфликте и, на их основе три типа языковых личностей: инвективный (демонстрирует пониженную семиотичность речевого поведения: коммуникативные проявления здесь выступают отражением эмоционально-биологических реакций), куртуазный (отличается повышенной степенью семиотичности речевого поведения, которая обусловлена тяготением говорящего к этикетным формам социального взаимодействия) и рационально-эвристический (в ситуации конфликта опирается на рассудочность, здравомыслие; негативные эмоции выражает косвенным, непрямым способом, обычно – в виде иронии) [Подробнее см. ниже].

Особенности идиостиля говорящего отчетливее всего проявляют себя в жанрах нериторических, где речевое поведение участников общения не предполагает заданности, осознанности, контроля за использованием языковых средств общения. «Низкая» жанровая стихия, куда можно отнести гипержанры дружеского и семейного бытового общения, обслуживает наименее жесткие с точки зрения следования нормам ситуации социального взаимодействия. В нериторических жанрах допустимы вариации, обусловленные стратегическими предпочтениями говорящего, в которые отражаются особенности его идиостиля.

Важнейшим показателем уровня развития коммуникативной компетенции выступает мера владения языковой личностью риторическими жанрами. Именно риторические жанры составляют основу цивилизованного публичного общения, поэтому они должны стать одним из центральных предметов школьной и вузовской риторики. Строя риторические жанры, говорящий обязан осознанно контролировать языковые способы оформления социального взаимодействия людей по их соответствию коммуникативной ситуации. Риторические жанры повседневного общения главным образом обслуживают неофициальные, но публичные коммуникативные ситуации. Поэтому они в меньшей степени зависят от индивидуальных особенностей языковой личности говорящего. Степень владения риторическими жанрами определяется степенью умения языковой личности вне своих стратегических предпочтений подлаживаться, приспосабливаться к другим участникам коммуникации.

Один из показателей принадлежности языковой личности к элитарному типу речевой культуры – способность переходить от первичных к вторичным, близким по иллокуции, жанрам. Сюда, например, нужно отнести переход от «низкого» жанра ссоры к «высокому» – спора. Кроме умения строить интеракцию в жанровых стереотипах болтовни, семейной беседы, разговора по душам и т. п., человек, претендующий на действительное владение языком, должен научиться вести светскую беседу, освоить застольные жанры, жанры комплимента, субжанры, составляющие основу русского этикета и т. п.

Установка на кооперативную коммуникацию – один из необходимых показателей высокого уровня развития языковой личности, проявляющей себя в пространстве нериторической фатики. В ее основе лежит соответствие речевых норм нормам этическим. В этой связи многообразие форм фатического общения можно, вслед за В.В. Дементьевым [1999, 2001], представить на оси между полюсами положительных и отрицательных интенций (ухудшение, улучшение и сохранение межличностных отношений).

Фатика отрицательная Фатика нейтральная Фатика положительная

диссонанс (–) 0 унисон (+)

Хорошая речь в рамках фатического общения – это, разумеется, речь с установкой на улучшение межличностных отношений, речь с установкой на (а не против) собеседника. По характеру гармонизации / дисгармонизации коммуникативного взаимодействия, по способности / неспособности говорящего к согласованию своего речевого поведения с речевым поведением коммуникативного партнера мы выделяем три уровня коммуникативной компетенции языковой личности: конфликтный, центрированный и кооперативный (каждая разновидность имеет по два подтипа). В качестве единого основания для построения типологии здесь выступает установка по отношению к коммуникативному партнеру. Так, конфликтный тип общения характеризуется установкой против собеседника, центрированный – его игнорированием, кооперативный – развернутостью на другого участника коммуникации [Подробнее см. ниже].

Более тонким критерием уровня коммуникативной компетенции языковой личности по соответствию ее речевого поведения этическим нормам выступает выбор речевых тактик, реализующих сюжетное развитие интеракции. Внутрижанровые тактики, т. е. линейно сочетающиеся в рамках жанрового взаимодействия речевые акты, позволяют говорящему на конкретном тематическом уровне изменять ход общения в соответствии с иллокутивными задачами коммуникации. Именно тактические предпочтения являются показателем уровня коммуникативной компетенции языковой личности по ее способности к кооперации во внутрижанровой коммуникации. При этом наиболее показательным для иллюстрации данного положения речевым пространством становятся жанры «нейтральные» (болтовня, семейная беседа, разговор по душам и т. д.). Так, в рамках семейной беседы и болтовни конфликтный агрессор будет проявлять себя в тактиках инвективы, насмешки, упрека, колкости, обвинения и т. д.; конфликтный манипулятор – в выговорах, приказах, просьбах, наставлениях, поучениях, советах и т. п.; активный эгоцентрик обнаружит тенденцию навязывания собственных тактик в виде перебивов, вопросов, на которые сам же дает ответы и т. п.; пассивный эгоцентрик в общении будет демонстрировать полное несоответствие избираемых тактик общему тематическому развитию интеракции; кооперативный конформист проявит тяготение к поддакиванию, переспросам, утешениям, комплиментам, выражению сочувствия и т. д.; кооперативный актуализатор будет использовать тактики, которые демонстрируют неформальный интерес к темам, интересующим собеседника, и готовность активно и действенно помочь ему и т. п.

Стремление к использованию кооперативных тактик – необходимое условие при построении риторической интеракции. Для иллюстрации такого типа общения обратимся к жанру светской беседы. Сюда можно с той или иной долей спорности отнести кулуарное общение на научной конференции, неофициальный разговор на разного рода презентациях и торжественных собраниях, разговор преподавателей на кафедре или учителей в учительской, на темы, не связанные с профессиональной деятельностью и т. п. По определению профессора И.А. Стернина, светская беседа – «взаимно приятный, ни к чему формально не обязывающий разговор на общие темы, основная цель которого – провести время с собеседником, оставаясь с ним в вербальном контакте» [Стернин 1996: 3]. К прагматическим параметрам этого жанра нужно отнести неофициальный, но публичный характер общения. Овладение нормами светской беседы требует специального обучения, результатом которого становится некоторая искусность в использовании языковых средств (сюда мы отнесем знание ортологических, стилистических и этикетных норм, умение использовать в интеракции тропы, элементы языковой игры, шутки и т. п.). Важной социолингвистической чертой светского общения (светского гипержанра) в целом является то, что это фатическое общение языковых личностей, которые принадлежат к образованным социальным слоям общества. К психолингвистическим характеристикам жанра светской беседы следует отнести высокую степень заданности в порождении речи. При том, что интеракция в рамках жанра развивается (в соответствии с общеродовым типом жанровых форм small talk) на основе спонтанного ассоциативного политематического полилога, говорящие должны осознанно контролировать свою речь на уровне тематического отбора (исключаются скабрезные, интимные, профессиональные и т. п. темы). Не менее важным условием выступает требование соответствия речевых норм нормам этическим (оно должно проявляться главным образом в стремлении избегать конфликтных речевых тактик: оскорблений, обвинений, упреков, колкостей и т. д.).

Соображения, приведенные выше, касаются «тела жанров бытового общения» в рамках макроструктуры, отражающей структуру социально-коммуникативных отношений в рамках целого этноса. Однако возможен и иной ракурс рассмотрения проблемы – микроуровневый: он сосредотачивает внимание на функциональных особенностях жанрового мышления индивидуальной языковой личности. Здесь жанры бытового общения также предстают в виде континуума, имеющего пространственные и временные координаты. Причем проблема жанрового сознания носителя языка может быть также рассмотрена в статике и динамике.

Изучение жанрового наполнения сознания человека дает надежные критерии для создания типологии языковых личностей. Главным основанием такой типологии может стать степень владения / невладения языковой личностью нормами жанрового поведения. Здесь нужно отчетливо сознавать то, что абсолютно всеми языковыми жанрами ни один человек в полной мере владеть не может. Есть люди, прекрасно чувствующие себя в рамках разговора по душам, но не умеющие поддержать разговора на уровне сплетен; можно найти человека, который умеет великолепно рассказывать анекдоты, но не может произнести элементарный тост и т.п. Более того, по моему м