IV. Внешние признаки, свойства и атрибуты

Костяная нога. (Что это? У неё везде две ноги!)

Голова пестом (она сама в виде лингама?)

Ступа, пест/толкач и помело: в ступе летит, толкачем погоняет, помелом след заметает.

Она свистит: «...ворота (её двора) отворились, и Баба-Яга въехала, посвистывая…»; свистом она «подзывает ступу, как молодец — коня: “Баба-Яга вышла во двор, свистнула — перед ней явилась ступа с пестом и помелом”» [71] («Василиса Прекрасная». Место записи неизв.).

Свист = символ сексуальной натуры и поведения (ср. свист Соловья-разбойника).

Размеры Бабы-Яги различны: на открытом воздухе (в ступе) она, видимо, обычногочеловеческого размера / роста, но дома приобретает размер своей избушки: «Войдя в горницу. Баба-Яга растянулась и говорит Василисе: ‘Подавай-ка сюда, что там есть в печи’…». «А кушанья настряпано было человек на десять» [72]. В избушке сидит Баба-Яга, «впереди голова, в одном углу нога, в другом — другая» [73] (Переславль-Залесский у.).

В некоторых сказках она наделена чертами людоедства: «В лесу на поляне стояла избушка, а в избушке жила Баба-Яга: никого она к себе не подпускала и ела людей, как цыплят»; «забор вокруг избы из человечьих костей, на заборе торчат черепа людские, с глазами; вместо верей у ворот — ноги человечьи, вместо запоров — руки, вместо замка — рот с острыми зубами» [74] («Василиса Прекрасная». Место записи неизвестно).

Баба-Яга и женcкое начало

Девочка / девушка:

Баба-Яга — хозяйка лесной избы, учитель и испытатель девушки (сюжетный тип «Мачеха и падчерица»). Ведёт себя по отношению к ней различным образом в зависимости от своей мифологической природы.

Если она — аналогМорозко, лешего, Кобылячей головы (и отчасти медведя), т.е. предок женского рода, то отношение её объективнои зависит от натуры / поведения девушки. Падчерицу, выполняющую (с помощью благодарных существ) все её «наказы» по женской части: спрясть / соткать, сготовить еду (сварить кашу), бельё приготовить, отделить пшеницу от чернухи (хлеб от плевел), мак от земли, умыть Ягу, накормить и спать уложить, она награждает, а дочь мачехи «убивает» = ломает, а косточки, сложенные в короб, отправляет домой) [75] (Переславль-Залесский у., № 104).

Важен мотив мытья в бане— самой Бабы-Яги или её детей (севернорус.).

Если Баба-Яга — «сестра» злой мачехи, то она — враг падчерицы и людоедка: грозится съесть падчерицу, если та не исполнит её «уроков»: девушка бежит от неё с помощью «благодарных» существ [76] (Воронеж. губ., Бобровский у., благодарные существа — работница, берёзка, ворота, кот с собакой [77]; благодарные существа — гумно, овца, корова, конь, олень). Вариант «существа» — куколка, материнское благословение [78].

Баба-Яга — мать и мачеха.

В пудожской сказке она вместе с тремя дочерьми попадает в птичий силок одного вдовца. Начинает строить козни падчерице, оборачивая её оленем [79].

В белорусской сказке «Иван Иванович — царевич» она — мать двух дочерей и мачеха падчерице, которую старается извести [80] (Могилев. губ. Тип «Царя Салтана»).

Баба-Яга = ведьма. «На Севере ведьмы приравниваются к… бабам-ягам, живущим в избушках на курьих ножках, где они, по олонецкому сказанию, вечно кудель прядут и в то же время “глазами в поле гусей пасут, а носом в печи поваруют”» [81].

Общие признаки ведьмы и Бабы-Яги:

«Ноги, упёртые в потолок в момент смерти, и корчи — признак ведьминской породы» [82] (Калуж.-Мещов., Щелкановская вол., д. Ямны, Сосна и с. Вассы).

Женский праздник моргостье вюжнорусских губерниях имел признаки — передвижение в ступе; название: кума / кумушки и др., которые ассоциируются с «пиршеством» ведьмы = Бабы-Яги: она едет в ступе собирать своих кумушек с приглашением «будем гулять» = есть Ивашка («Мальчик и ведьма» [83]).

Невеста / жена

Баба-Яга не исполняет роль сексуального «учителя» девушки, но является своего рода «сводней»: она устраивает похищение невесты или жены героя Кащеем, в котором видится половой испытатель девственниц, как бы имеющий «право первой ночи».

Сводническая функция Бабы-Яги реконструируется, к примеру, из двух западносибирских вариантов сказочного типа «Царевна-лягушка», где героиня имеет какие-то тесные связи с ней [84].

В № 16 царевна, обретённая героем в образе столетней старухи, является внучкой трёх «бабушек», живущих в лесу в «курячьих избах». Все три — Бабы-Яги, указывающие герою путь к похищенной Кащеем жене.

В № 17 царевна по имени Елена Прекрасная заклята в лягушку матерью, которая либо находится в родственных отношениях с Бабой-Ягой — помощницей Кащея, либо сама является ею и сторожит путь к нему. Некий «лесной старичок» даёт герою прутик, ударом которого он превращает Ягу в женщину и та открывает ему дорогу к Елене.

Баба-Яга и мужское начало

По отношению к представителям мужского пола в ней доминирует символика сексуального «учителя» и первого полового партнера.

Баба-Яга появляется в жизни подростка, вступающего в возраст полового созревания. Его признаки, как и ситуация похищения мальчика, имеют этнорегиональные различия. В южнорусской и украинской сказках у сына стариков — Ивашка / Иванка, Терешечки, Лутоньки — просыпаются чувственные инстинкты в виде тяги к рыболовству или просто к воде. Яга = ведьма, дабы не привлекать внимания его родителей и окружающих, является к нему в виде обычной женщины, отличающейся только необычно грубым (толстым) голосом [85]. В северной и поволжской сказках преобладает образ героя-«сироты», живущего с двумя товарищами / братьями в лесу или около него и отличающегося несносными в переходном возрасте чертами характера — он заносчив, задирист, спесив и криклив, что отражено в его прозвищах: Жихарка [86], Ивашка-Кочевряжко [87], Чуфир(л)ь-Филюшка [88]; впрочем, иногда он тоже обнаруживает склонность к «запретному плоду» — лакомится яблочками [89]. К нему Яга приходит в своём безобразном обличье, даже может прилететь в ступе.

Используя обман (голос, перекованный на материнский) или возрастные свойства подростка, Яга уносит его к себе и намеревается его зажарить и съесть, т.е. совершить с ним «грех», в одиночку или вместе с дочерью (дочерьми). Над не-героями Яга одерживает верх, о чём нет специальных сюжетов, но символы имеются. Так, о жертвах её «людоедства» говорится, например, в сказке «Василиса Прекрасная»: «В лесу на поляне стояла избушка, а в избушке жила Баба-Яга: никого она к себе не подпускала и ела людей, как цыплят»; «забор вокруг избы из человечьих костей, на заборе торчат черепа людские, с глазами; вместо верей у ворот — ноги человечьи, вместо запоров — руки, вместо замка — рот с острыми зубами» [90] (место записи неизвестно). О том же свидетельствует формула торжества, которую людоедка произносит после своей победы в поединке с подростком, катаясь по траве или по его косточкам: «Покататься было, поваляться было на жихарьковых косточках», «Пакачуся, павалюся, Иванькинага мяса наевшись» (русские, белорусы) [91]; иногда она гложет: «Сесть бы мне, присесть бы мне, посидеть бы мне да Ивашковых костей поглодать» [92]. Украинская ведьма / Язя предпочитает игру с его косточками — в форме перекидывания ими с дочерьми: «Брень-брень, Ивана-Балабанчика косточки»; «Шур, косточки от Ивасика-Кутасика!» [93]

Нетрудно заметить, что печная инициация героя и манипуляции с его костями аналогичны формам перепекания нездорового младенца и правежу костяка новорождённого бабкой с приговором типа: «Станьте, косточки, по-старому, по-прежнему, как вас Бог основал!»

Однако герой оказывается «на высоте» положения: он перехитряет дочерей Яги, иногда и её самое, расправляясь с ними их же людоедским способом; косточки он забирает с собой, так как они могут принести ему богатство [94] (Про Жихарку. Томская г.). О том, что герой одерживает половую победу над Ягишнами, иногда говорится прямым текстом, большей частью — в детском изложении. Так, в пинежской сказке «О Глинушке» [95] (исполнитель — подросток 12 лет) герой, пойманный тремя Ягишнами на озере, где он играл на гармони и пел песни, по очереди усыпляет их и нехорошо шутит с ними: «Он заголомял ей (заголил задницу. — Т.Б.), по ж... тяпнул и уехал»; проснувшись, они голосят: «Ах ты, раззорительник, раззорил ты меня!» [96] (Пинега, д. Скорятино).

Подросток старшего возраста сам «невольно» инициирует встречу с Бабой-Ягой, что обычно случается при первом его выходе «на охоту», символизирующем близость совершеннолетнего рубежа (см. далее). В этих случаях Яга не вступает с ним в интимные отношения, а либо уступает его другому испытателю, либо наставляет на путь истинный — добывание невесты. Этот мотив характерен для белорусской и украинской традиции. Так, в белорусской сказке «Iван Iвановiч купецкi сын» герой, «играя стрельбой», попадает в ногу Бабе Юзе, что означает сексуальное заигрывание (ср. эпический мотив: Добрыня стреляет в окно терема Маринка). Юзя говорит ему: «Ах, Iван Iвановiч, не са мной табе жартаваць (шутить / играть в значении «любиться»)». И добавляет: в Белом Поле стоит ложе с пригожей панной, с которой он и будет жартаваць [97] (Могилев. г., Оршанский у.). Украинский герой Ивасик-Кутасик подбивает двух ворон, и третья отбирает у него пукалочку (хлопушка в значении детского самострела) и уводит за гору, где его с яблони похищает Змея (= Язя, Яга) [98].