Национально-культурная идентичность как условие межкультурного диалога

Россия и Европа – два полюса христианской цивилизации, в аксиологический плоскости в чем-то даже взаимоисключающие друг друга. Не случайно почти во все исторические эпохи они находились в ситуации диссонанса.

Эпоха максимальной близости этих культурных моделей приходится на 11-15 века, когда русская культура активно осваивала Христианство, а Западная Европа еще не прошла через Реформацию. Первое и самое сущностное «окно в Европу» было прорублено князем Владимиром – окно в духовный мир Византии, откуда на Русь пришла аутентичная, подлинная духовная христианская традиция, которая органично впитала гуманистическую энергетику античной культуры (и прежде всего Древней Греции). Этот идеал, который позднее подхватила и воплотила русская классическая литература, содержится уже в самых ранних литературных текстах, и прежде всего в «Слове о законе и благодати» первого русского митрополита Иллариона (1 пол. Х1 века) – уже здесь была заявлена идея духовной самобытности культуры, утверждалась великая христианская ценность свободы личности и отрицание моральной целесообразности закона Ветхого завета («закон Моисеев отошел, а Благодать и истина всю землю исполнили, и вера на все языки простерлась и на наш народ русский»). Т.е. уже на самых ранних этапах формирования русской культуры были обозначены ключевые христианские ценности и соответствующие им человеческие качества – любовь, сострадание и прощение, равнодушие к материальному благополучию и человеческая солидарность.

«Духовной развилкой», где разошлись пути русской и западно–европейской культуры, стали 15–17 века. Именно в то время Русь начинает осознавать свою духовную миссию во всемирной истории, суть которой была схвачена формулой: «Москва – Третий Рим». Эта миссия впервые была заявлена в послании псковского инока Филофея Великому князю московскому Василию: «все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, и это – российское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не бывать». И уже на основе осознания этой великой миссии «русская идея» впоследствии стала приобретать государственный, национально–политический характер, успешно решая объединительные и экспансионистские задачи.

Западная Европа того периода переживает этап реформирования с противоположным вектором движения. Это период известен как Реформация, которая была обусловлена глубинным духовным кризисом западно–европейской культуры. Именно тогда сформировалась новая идеология (в рамках кальвинизма, протестантизма), составившая основу современной западной цивилизации. Видимым толчком для реформ стали пороки церкви позднего средневековья (торговля индульгенциями, продажность, разврат и т.д.).

Суть Реформации можно свести с нескольким проектам, которые сыграли существенную роль в ревизии этического идеала христианства (и прежде всего тех ценностей, которые содержит Нагорная проповедь Христа). На языке культурологии суть реформ состояла в том, чтобы разрушить психокультурный механизм «творения человека по подобию», т.е. ликвидировать духовных референтов, транслирующих этический идеал христианства. Были упразднены основные таинства (в том числе ликвидирован культ богоматери, святых, поклонение мощам, иконы и т.д.). Далее, была произведена десакрализация мира, который предстал уже не как творение Божье, а как поле человеческой деятельности, природа стала чуждой средой, которую надо совершенствовать, которой надо овладевать. В итоге была создана механистическая картина мира, которая расчистила поле для безудержной активности человека (эти идеи хорошо была развиты в английской философии, и прежде всего в работах философа–материалиста Томаса Гоббса). Но главная идея реформ состояла в создании нового смысла бытия.В частности, Кальвин разрабатывает «концепцию избранных», в которой он утверждает, что Бог еще до рождения определил одних к жизни, других – к смерти. Критерий избранности – успех в мирской деятельности. Однако свою избранность человеку надо доказывать все новыми и новыми успехами в земных делах. Работа становится религиозным служением, а богатство – критерием богоизбранности. Вот где коренится источник фантастической человеческой энергии, сотворившей капиталистическую цивилизацию!

Иными словами, западная Европа прошла через глобальную культурную революцию, и человеку, как и культуре в целом, надо было заново обретать идентичность. И западный мир ее обрел – этический идеал составили новые «заповеди блаженств»: блаженны стали избранные (т.е. богатые и успешные), трудолюбивые (ведь работа стала формой служения Богу), активные и успешные, творящие мир и преобразующие его в своих целях. Как известно, на утверждение этих ценностей ушло более двух веков: 16 век – мировоззренческая революция, 17 век – промышленная революция, и уже в 18 веке завершается становление капитализма как цивилизации. Протестантизм и Кальвинизм стали источником революций в Нидерландах и Англии, позднее эта идеология легла в основу промышленных движений, она стала мировоззренческой основой образа и смысла жизни пуритан, которые впоследствии составили социальную базу Северо–Американских колоний и определили культурную модель США. Христианство, которое изначально было религией угнетенных, стало религией сытых и богатых, которые свою формальную принадлежность манифестировали актом милостыни или фактом материального пожертвования – им этого казалось достаточно, чтобы заявить Богу о своей лояльности. В контексте этих событий становится понятной формула Шпенглера: западная цивилизация образовалась на «кладбище культуры» – на обломках и развилинах ее духовных основ, формировавшихся в лоне христианства,

Таким образом, начиная примерно с 16 века в христианской культуре сосуществует два постепенно расходящихся вектора. На одном полюсе–русская культура, которая продолжает оставаться не просто разновидностью европейской христианской культуры, но ее концентрированным выражением, сохраняя в историческом времени духовное ядро. Изначально формируясь как культура христианская, европейская, русская культура смогла сохранить во всемирном масштабе идущий еще со времени Нагорной проповеди Христа этический идеал. Противоположный полюс - культура западной Европы, которая первоначально складывалась, безусловно, как христианская, но со временем утратила духовную сущность христианства.

Отечественные мыслители (К.Леонтьев, Ф.Достоевский, Н.Данилевский) понимали подлинную суть метаморфоз западного христианства, считая, что духовный надлом западной культуры имеет давние корни. Увы, христианство не выдержало искушений антихриста: властью, сытостью и чудом. Первое искушение властью произошло в 4 веке, когда христианство стало государственной религией Римской империи. А в 8 веке это искушение принимает крайние формы – было образовано папское государство с неограниченной властью со столицей в Риме (интересна одна закономерность: именно с 8 века начинается массовое появление мессий и новых псевдо–христианских движений). Искушение сытостью произошло уже после реформации, с развитием капитализма. Анализируя духовную агонию западной культуры Х1Х века, К.Леонтьев писал, что буржуазный прогресс ведет Европу к торжеству мещанства, пошлости, ускоряя приход антихриста. При этом он верил в высокую историческую миссию России, которая призвана спасти мир, сохраняя для будущего альтернативные варианты духовного существования в гармонии с природой и Богом.

Век девятнадцатый, а затем и двадцатый для западной Европы – это времена появления и развития наиболее деструктивных линий гуманитарного знания, мировоззренчески подготовивших сегодняшний антропологический кризис. Сформировавшаяся к тому времени модель либерализма не просто утратила связь с христианской традицией – она ее активно отвергала. Вспомним идеи Шопенгауэра и Ницше, Дарвина и Фрейда, в которых последовательно уничтожался концепт человека как образа и подобия Творца. Именно эта анти–гуманистическая по сути линия логически завершилась идеологий современного постмодернизма, отрицающего все принципы христианской морали и смыла жизни, исповедующего аморализм и пессимизм, хаос и некрофилию.

Русская культура сохранила дух и сущность подлинно христианской (а значит, и подлинно европейской) культуры, вопреки всем соблазнам и тяжким испытаниям (а может быть благодаря), выпавшим на ее долю. В Х1Х веке она подхватила выпадающую из ослабевших рук западно–европейской культуры духовную эстафету, продолжила и сохранила христианский дух европейской культуры, который та к тому времени почти утратила (именно об этом писал О.Шпенглер в своей известной книге, отмечая, что победа капиталистической цивилизации стала возможна лишь после того, как была убита «душа культуры»).

Таким образом, трудности межкультурного диалога России и Западной Европы во многом обусловлены разностью культурных миров. Действительно, обозначенные выше культурные векторы в ценностно-нормативной плоскости носили не один век взаимоисключающий характер. Однако сегодня Россия и Западная Европа как в культурном плане никогда близки. С одной стороны, духовное ядро культуры Западной Европы уже давно составляет не вполне христианская система ценностей: культ материальных благ, гедонизм, свобода и автономия личности. На место христианской свободы в сфере духа пришел суррогат «псевдосвободы» потребителя на территории супермаркета, «свободы» граждан в пространстве, отведенном Законом. Если в подлинно христианской культуры основными регуляторами выступает мораль (и прежде всего личностная ответственность, совесть как внутренняя сонастроенность на другого, мысль, проникнутая чужой болью), то в западном мире торжествуют рациональные регуляторы – разум, закон (как внешнее принуждение), юридическая ответственность (осознание степени соответствия или несоответствия человеческого поступка закону). Западная цивилизация самодостаточна, она не знает вины и греха (именно это ее качестве лежало в основе экспансионистской политики).

С другой стороны, эти же ценности второе десятилетие исповедует и русская культура, духовная матрица которой была существенно скорректирована эпохой демократических реформ и глобальными «агентами культурного влияния» (западной рекламой, голливудской продукцией и т.п.).

Но как это не парадоксально, сегодняшние попытки выстроить межкультурный диалог с Западной Европой на базе нашего «языческого общего» не приобретают конструктивного характера. И основная причина состоит в том, что одна из участниц диалога, а именно русская культура, утратила духовную идентичность. Западная же культура сегодня более аутентична и целостна – пусть и в системе языческих ценностей, но она шла к этой модели несколько веков, начиная с эпохи Реформации. Русская культура такого опыта реформирования не имеет, сегодня она предельно маргинальна, содержит взаимоисключающие ценностные модели.

Поэтому сегодня для России вхождение в свою собственную духовную традицию является более актуальным, чем интеграция в «европейский дом», в духовных пространствах которого переживает агонию западно-европейский рационализм. Шанс обрести идентичность есть - отечественная история знает немало таких эпох, и ключевая роль русской культуры в национальном возрождении состояла в ее способности адекватно реагировать на «вызовы» времени.