Становление социальной активности: сила и экспансивность

Важнейшим благоприобретением младенческого возраста является готовность брать. В дополнение к уже освоенной ранее готовности получать и поглощать приходит готовность брать и удерживать. В представлениях Э. Эриксона, это «…социальная модальность взятия (taking) и удерживания (holding on to) разных предметов – и тех, что предлагаются и отдаются более-менее свободно, и тех, которые имеют более или менее выраженную тенденцию ускользать» [Эриксон 1996, с. 120].

Подчеркнем различие между «получать» (to get) и «брать» (to take). Первое предполагает пассивность и ожидание, когда «само придет», второе – активное добывание, захват, удержание и т.п. (в зависимости от наличных сил и средств, ограничивающих пределы экспансии). Чем ближе к завершению младенческого возраста, тем большими для этого возможностями оснащается ребенок. Глаза учатся все лучше сосредотачиваться на объекте, отделять и «выхватывать» предметы из неясного фона, прослеживать их движение. Слух настраивается на выделение из фона и шумов значимых для младенца звуков. Руки обучаются тянуться, а кисти – схватывать более целенаправленно. Благо, родители поддерживают такого рода достижения, как правило, радуются им. Появление зубов знаменует собой новое качество и в отношениях с мамой, а затем и с другими взрослыми (старшими).

Схватить зубами и удерживать – это ключевой символ новых возможностей. Это действие и ситуация, в которой она реализуется, становятся по-настоящему прототипными: не ждать, а самому взять (порой буквально выгрызть зубами!). Это вторая базовая прототипическая схема – взять (захватить) и удержать то, что является (представляется) жизненно необходимым для младенца в данный момент. Назвать ее можно «сила и экспансия». Прототипность ситуации заключается в том, что истовость, характерная для внешне трудного и внутренне простого мира, накладывается на обостренное желание быть с мамой, удержать ее как можно дольше возле себя. Суть основной находки состоит в том, что младенец впервые опробует свою силу, свою способность влиять на других. Новообразование состоит в том, что младенец, до сих пор тотально беспомощное существо, впервые ощущает, что у него есть сила, чувствует, как зарождается потенциал будущей преобразующей активности. В частности, в межличностной сфере младенец впервые оказывается способным примерить на себя архетип Агрессора (испробовать свои зубы – в буквальном и переносном значении). А мать впервые сталкивается с угрозой быть травмированной своим малышом.

Поэтому своевременное и корректное становление второй прототипной схемы в значительной мере определяет то, какой оттенок в будущем приобретут отношения данного ребенка с другими людьми. При умеренном выражении данная схема обеспечит активность и напористость в достижении своих целей. В той мере, в которой формируется (фиксируется) вторая прототипная схема, направленная вовне активность ребенка становится все решительнее и все экспансивней. Поскольку чуть раньше уже был сформирован субъективный конструкт базы (чаще всего в виде матери, на руках которой всегда можно укрыться и которая всегда готова защитить свое дитя), ребенок отправляется в свои многочисленные путешествия все чаще и все дальше. Вначале на такое расстояние, чтобы база оставалась в непосредственном физическом доступе, затем в пределах зрительного контроля, затем в пределах, позволяющих к ней добраться в любой момент, даже если ее не видно и т.п.

При слабости (недоразвитии) прототипной схемы «сила и экспансия» человек будет склонен регрессировать к пассивному ожиданию помощи даже там, где это уже неадекватно социальным условиям. Проявляться такой дефицит может в нерешительности, стеснительности, в пассивности, неуверенности в своих силах и т.п. При гипертрофированной фиксации на данной схеме (активно брать и удерживать) резонно ожидать излишнюю склонность к агрессии. Правда, не столько агрессии деструктивной, сколько агрессии как тенденции к захвату, к управлению, к тому, чтобы все было именно так, как хочет данный человек.

Становление идентичности

В словарной версии идентичность определяется следующим образом: «в исследованиях личности – существенное, постоянное Я человека, внутреннее, субъективное понятие о себе как об индивидууме. Когда термин употребляется в этом значении, он часто уточняется; например, поло-ролевая идентичность, расовая или групповая идентичность и т.д.» [Большой толковый… 2003] В более широком же значении под идентичностью понимается сходство явлений или событий между собой по неким существенным признакам. Идентичность есть результат процесса идентификации – уподобления, отождествления субъектом себя с другим субъектом, группой, образцом [Психология. Словарь 1990].

К сожалению, в данных определениях наличие самого субъекта, наличие собственного Я у человека уже предполагается. Применительно же к нашему контексту необходимо обсудить возникновение идентичности Я ребенка (его индивидуальной Эго-идентичности). Нам требуется понять, как появляется само чувственное переживание тождественности ребенка самому себе: «Я есть Я». Очевидно, что у нас нет возможности адресоваться к сознанию ребенка, поскольку в обсуждаемый период жизни сознание у младенца еще только начинает формироваться, можно считать, что оно практически еще отсутствует. Поэтому все размышления необходимо проводить так, чтобы они были справедливы для младенца, обладающего едва окрепшей психикой, не достигшей еще в своем развитии уровня сознания. Сделать это можно, выделив аспекты идентичности, не предполагающие опоры на знаковые средства.

Сенсорная основа идентичности. Младенец, как всякое живое существо, с неизбежностью стремится сориентироваться в непрерывном сенсорном потоке, который постоянно атакует его органы чувств. Но ни игра света (цвета, яркость), ни набор звуков еще не приобрели столь важное для него значение как кинестетические ощущения, которые он получает в изобилии. Какие-то из ощущений появляются ненадолго, другие удерживаются дольше, а некоторые не исчезают практически никогда – что бы не делал ребенок, эти ощущения возникают вновь и вновь. Это те ощущения, которые порождает сам ребенок своей активностью: привычные напряжения в мышцах, ощущения на коже при поворотах корпуса и частей тела, вестибулярные сигналы и т.п. Именно эти сенсорные ощущения, фактически полностью кинестетические, и составляют основу для самоидентичности младенца. Если бы можно было выразить эти переживания в словах, то, вероятно, это звучало бы как «Я – это самые постоянные физические ощущения».

Интерактивная поддержка идентичности. Продолжая реконструировать возможные субъективные впечатления младенца, нетрудно обнаружить, что по отношению к нему взрослые систематически применяют одни и те же действия. Поэтому в качестве эмпирического обобщения уместно ожидать возникновение в образе мира младенца категории, обобщающей направленные на него действия: обращаются со словами (часто одними и теми же), улыбаются, трогают, переворачивают, берут на руки, моют, ласкают, усыпляют, побуждают и т.п. Чтобы как-то объяснить, что входит в данную категорию, ее можно назвать «тот, с которым совершаются все эти действия». Субъективно, вероятно, это ощущение того, что весь мир вертится вокруг ребенка. Здесь обнаруживаются истоки того, что позже будет обозначено как эгоцентризм – склонность все в мире оценивать только или преимущественно с собственной позиции, не замечая того, что другие могут видеть мир по иному. (Противоположное качество, которое сформируется лишь несколько лет спустя, называется децентрацией). Наступает момент, когда позицию, по отношению к которой окружающие люди совершают множество различных действий, ребенок заполняет (в своем восприятии мира) собой: «Я тот, за которым ухаживают Другие».

Но помимо действий, совершаемых взрослыми по отношению к младенцу, есть и еще один важный аспект, благодаря которому происходит становление идентичности. Это еще и имя, данное (присвоенное) младенцу, которое постоянно повторяют родители, сопровождая свои действия с ним. Часто повторяемое звукосочетание, которое вплетается в общение с младенцем, воспринимается им как неотъемлемая часть того, что непосредственно имеет отношение к нему самому. То, что делают родители, представляют собой естественную версию методики двойной стимуляции: регулярное и систематическое сочетание действий, совершаемых с ребенком, с называнием имени, адресованного именно данному младенцу. Все это еще и накладывается на инвариантный сенсорный поток, порождаемый активностью самого младенца. Данная интеграция выступает мощным средством формирования сенсорно-смыслового фундамента для становящейся идентичности – способности человека регулярно восстанавливать свою тождественность самому себе, сохранять преемственность своего самовосприятия, поведения, социальной презентации и социального признания.

Кроме указанных аспектов идентичности мы обсудим и другие, но позже, в рамках следующих возрастных периодов. Сенсорная основа и интерактивная поддержка идентичности обсуждаются здесь потому, что они ложатся в основу эго-идентичности младенца. Происходит это благодаря механизму интерпретации, которая состоит в толковании, в придании смысла получаемым впечатлениям: «Идентичность личности ребенка фактически осуществляется механизмом интерпретационных обобщений. …В случае если интерпретация осуществляется бессознательно, основой обобщения может стать достаточно частная составляющая, одно событие, одно (сильнейшее) впечатление. Бессознательно субъект выбирает как наиболее ценное, желательное (нежелательное) именно это переживание, создавая тем самым определенную проекцию, интенцию [Славская 2002, с. 82-83]. Поскольку в данном возрасте все толкования еще заведомо бессознательны, в основу идентичности могут быть положены любые ситуативно выделившиеся моменты: резкое встряхивание рассерженной мамы (в ответ испуганное замирание), ласковые прикосновения бабушки (с бурной ответной реакцией) или жесткие объятия папы. Переменные, выделенные (аффективно истолкованные) в качестве значимых переживаний, составляют глубокое ядро идентичности, вокруг которого затем организуются другие ее составляющие. Они то и будут проявлять себя всю последующую жизнь (если специальной работы человек не будет проводить), окрашивая представления о себе в соответствующие аффективные тона.

Хочется подчеркнуть важность как сенсорной основы, так и интерактивной поддержки идентичности. Сенсорная основа идентичности оказывается чувствительна к сенсорной депривации – если младенец недополучает стимуляции, то со временем снижается и его собственная активность. И как следствие, ему недостает материала для вычленения из стимульного потока постоянной (инвариантной) составляющей, которая ложится в основу самоидентичности. Интерактивная поддержка идентичности оказывается чувствительна к депривации на общение. Дефицит общения оказывается еще более губительным для становления идентичности ребенка. Если младенец недополучает интерактивной поддержки со стороны окружающих людей, он лишается возможности эффективно выделить себя из окружающих людей, что порождает трудности и в идентификации себя как члена человеческого сообщества.

Таким образом, мы уже способны ответить на поставленный вопрос о том, как возникает чувственное переживание тождественности ребенка самому себе: «Я есть Я». Из всего разнообразия наличной стимуляции (внутренней и внешней) младенец аффективно выделяет некоторые их сочетания, затрагивающие (впечатлившие) его в наибольшей степени. Это уникальное сочетание какого-то вида аутосенсорной стимуляции и действий со стороны взрослого выделяются в качестве стабильно повторяющихся. «Интерпретируя действительность в своих субъективных категориях, представлениях, чувствах, субъект придает определенность не только действительности, но и самому себе. Личность обретает и утверждает свою идентичность, сохраняя свои интерпретационные конструкты, концепты. Применяя их к опознанию новых ситуаций, она утверждается в своей правоте и в праве на собственное мнение» [Славская 2002, с 39]. Т.е. идентичность (воспроизводимость самого себя) есть результат применения одних и тех же средств и способов интерпретации – первоначально человек отождествляет себя со своими формами активности.