Структурное определение личности

Нам необходимо иметь структурное определение личности по следующим резонам. Во-первых, всякий объект профессиональной работы (исследования, обследования или преобразования) становится доступным профессионалу лишь в том случае, если он знает, к какого рода психической реальности необходимо при этом обращаться. В нашем случае – это мотивационная сфера, в которую входят мотивы, ценности, смысловые установки и т.п. Во-вторых, нам необходимо понимать, благодаря чему происходит мотивационный выбор в тех множественных случаях, когда он происходит вне контроля сознания. Предположительно, это обеспечивается наличием неких психических структур (устойчивых, фиксированных последовательностей процессов), опора на которые позволяет производить выбор по сокращенным схемам.

Наиболее удачной версией определения является формулировка, предложенная А.Н. Леонтьевым. Согласно его представлениям, личность есть иерархия мотивов. Слово «иерархия» означает взаимную соподчиненность: некто вышестоящий подчиняет себе нижестоящего, а нижестоящий принимает решение или действует на основе решений или установок вышестоящего. Когда речь идет об иерархии мотивов, то это означает, что для каждого конкретного случая, сравнивая пару мотивов, можно установить, какой мотив из них является старше, а какой младше. Для данного случая это ведет к тому, что из данных двух мотивов человек отдаст предпочтение старшему мотиву.

На нижних уровнях мотивационной иерархии обнаруживаются ситуативные мотивы – те, сила которых сильно зависит от особенностей наличной ситуации. Выбор между такими мотивами – это, как правило, выбор с минимальным личностным вкладом. Такого рода выбор по механизму напоминает полевое поведение, характерное для детей. Там, где человек в своих выборах склонен следовать требованиям ситуации, мы предполагаем у него наличие уплощенной структуры личности, в которой редуцированы или ослаблены мотивы более высокого уровня. Проявляется это в полевом поведении, в незрелых поступках, в затруднениях придерживаться тех или иных ценностей, в непоследовательности выборов, неготовности выполнять свои обещания и т.п.

И наоборот, преодолеть давление ситуации (физических, а в особенности социальных условий) означает проявить себя как личность. Сила личности в значительной степени выражается в способности совладать с обстоятельствами, подчинить их своей воле, использовать для достижения своих целей.

В отдельных случаях, однако, бывает, что человек совершает выбор, внешне как бы заданный ситуацией, но внутренне это вполне взвешенное и ответственное решение. Порой даже согласиться с ситуацией, отказаться быть личностью – это тоже в некотором смысле личностная работа. Если человек согласился с ситуацией, это тоже может быть поступок, даже с личностным ростом, если человек сознательно преодолел свои привычки.

Но в общем случае мы считаем, что следование требованиям ситуации (пришлось, уступил) выявляет личностную незрелость. И наоборот, если человек нашел такую ценность (т.е. мотив более высокого порядка), ради которой он готов что-то потерять, не поддавшись данной ситуации, то это по настоящему личностный выбор, как правило, свидетельствующий о личностной зрелости.

На высшем уровне мотивационной иерархии находятся ценности, которые действуют постоянно, ориентируя человека в его поступках. «Иерархическая структура мотивационной сферы в наиболее совершенной форме предполагает усвоение определенных моральных ценностей как доминирующих мотивов поведения. Во имя этих ценностей человек способен преодолевать свои непосредственные побуждения, что определяет волевой характер его личности. … Именно в этих случаях можно говорить о высоко развитой и гармонической структуре мотивационной сферы человека и о высоком уровне и гармонической структуре его личности» [Божович 1995, с. 68].

Ценности – это утверждения о том, какого рода модель поведения в рамках определенной культуры или общества принимается за образец. Ценности поддерживаются в качестве важных ориентиров социальной жизни, транслируются всем новым членам данного общества, во многом навязываются в процессе их социализации. Будучи принятыми человеком, ценности (уже как ценностные ориентации) составляют важнейшие элементы структуры личности, закрепленные жизненным опытом человека, всей совокупностью его переживаний. Они позволяют различать значимое, существенное для него и незначимое, несущественное. Вместе взятые, сложившиеся и устоявшиеся ценности образуют внутренние опоры, обеспечивающие устойчивость личности, преемственность индивидуального типа поведения и деятельности. Устойчивое сочетание ценностей и основных потребностей человека определяют направленность его личности.

В терминах обсуждаемого определения (личность как иерархия мотивов) можно говорить о разных типах личности: уплощенной (ценности ориентированы на мотивы приземленные и повседневные) или возвышенной (ценности относятся к разряду духовных). Можно говорить также о многовершинной личности (разнонаправленной) или одновершинной (ярко выраженная личностная направленность, доходящая порой до узости интересов, «зацикленности»). В этих же терминах можно говорить о целостной или дезинтегрированной (расщепленной на слабо между собой связанные фрагменты) личности.

Откуда берется соподчинение мотивов между собой? Возникает оно как результат поступков – выбором между альтернативными мотивами. Когда человек совершает выбор, то получивший предпочтение мотив сдвигается в иерархии на более высокое место, место «старшего». Таким образом, человек своими поступками создает свою иерархию, задает соподчиненность между мотивами – строит себя как личность!

Данная зависимость открывает широкие возможности использования в практике воспитания. Очень важно давать ребенку опыт совершенствования своей способности совершать поступки – тогда он сможет точнее иерархизировать свои мотивы. Если мы ему будем просто говорить ему «это важнее, а вот это – не важно для тебя», «выбирай это, но этого не выбирай», мы его как личность не сформируем. Ребенок сам должен совершать свои поступки! Это примерно так же, как если кормить ребенка через зонд, а потом удивляться, что он все никак не начинает есть самостоятельно. Следовательно, лучшее воспитание – это не назидание, а организация таких ситуаций, в которых ребенок сможет совершить свой выбор. Несколько раз, выполненный в одном и том же направлении, выбор постепенно создает личностную структуру.

Может случиться, что сделанный человеком (ребенком) выбор другими людьми может быть оценен негативно – тогда мы говорим о проступке (это поступок, имеющий негативные последствия для окружающих). Опыт совершения проступков постепенно сформирует такую иерархию мотивов (особенно в части ценностей), которая определяет по сути преступную личность. Мы говорим не о преступнике, а о преступной личности, о том, как она выстроена, на какие ценности данный человек ориентируется.

Такой человек еще не совершил ни одного преступления, он не ответственный перед государством, но по способу мышления, по своим предпочтениям он уже преступник. Судить за это нельзя, но психологически он уже готов. Когда в автобусах поют песни шансон, когда зековская романтика проповедуется на каждом шагу, это способствует формированию соответствующих ценностей, создает предпосылки для будущих преступлений.

Теперь понятно, почему важно помочь ребенку совершать поступки? Потому что мы сможем принять участие в процессе совершения выбора. На момент, когда ребенок сомневается, мы еще способны повлиять на него, показать ему перспективу того или иного выбора.

Видите, определение личности, которое было сформулировано как научное, работает и в практическом ключе. Управлять выбором мы в состоянии в момент, когда человек еще сомневается. Мы показываем ребенку или подростку характер ответственности, которую он может взять на себя в том или ином случае. Так можно вместе с ним оценить возможные перспективы, чтобы он мог сравнить их, взвесить приобретения и цену достижения, и тем самым повлиять на его выбор. «Повлиять» означает не только (порой не столько) предопределить исход выбора, а означает сделать его взвешенным, ответственным, способствуя личностному росту. С одной стороны, мы бы хотели склонить его к тому, чтобы он совершил поступок, согласующийся с нашими представлениями, с другой стороны, нам важно поддержать в нем личностный потенциал. Поэтому важно отследить процесс принятия решения в той, сравнительно простой ситуации, в которой ребенок находится в данный момент. Для общества ситуации это сравнительно безопасные, а ошибки ребенка будут иметь негативные последствия в большей степени для него, а не для семьи или общества. Ребенку необходимо научиться чувственно отвечать за свои ошибки, научиться достойно «держать удар». Только так будет сформирована способность принимать взвешенные и ответственные решения. Пока – в более простых ситуациях, на более легких (по силам ребенка) проблемах. Если он выбирает несколько раз выбирает в одном и том же направлении, я как родитель знаю, что и в более сложной ситуации он вероятно поступит правильно. Как родителя меня радует, что эта вероятность для меня благоприятна, и я уверен за своего ребенка. Конечно, вероятен и иной исход, но для меня главное – заложить добротную основу. Вот тогда мы можем сказать, что это зрелая личность и эта личность с хорошими (просоциальными) ценностями.

Анализ случая

Разберем пример, который позволит нам детально рассмотреть, как протекает личностная работа, какие отклонения (деформации, сбои) возможны в этом процессе, какого рода последствия характерны для каждого из них.

Ситуация. Середина 30-х годов 20-го века в нашей стране. Герой нашего примера – секретарь партийной организации (парторг) крупной стройки. От него часто можно услышать: я за революцию жизнь готов отдать. Ему трудно не верить, поскольку он своим участием в гражданской войне это доказал: он действительно несколько раз мог умереть, был ранен и т.п. И сейчас он много усилий тратит на то, чтобы «построить социализм в отдельно взятой стране»… Говорит он убедительно, мы ему верим, и понимаем, что в его иерархии мотивов одну из важных вершин составляет ценность идеи коммунизма, ценность всемирной революции. Иногда мы от него же слышим о том, что мужская дружба – это мощная вещь в данном мире, что ради товарища он готов жизнь свою отдать. Рассказывает, как в гражданскую войну они с другом не раз выручали друг друга, как потом никакая женщина не могла их поссорить. Кстати, его друг здесь же работает бригадиром, и они часто друга поддерживают. И в этом случае ему веришь, и мужская дружба – это тоже одна из его важных ценностей. Ее нельзя по другому и охарактеризовать как идеал человеческих отношений, на который он равняется в своей жизни.

Таким образом, в иерархии мотивов данного человека обнаруживается как минимум две высокие вершины: ценность идеалов коммунизма и ценность бескорыстной мужской дружбы. Эти ценности долгое время существовали относительно независимо друг от друга, поскольку на его жизненном пути не встречалось ситуаций, когда между ними необходимо было бы выбирать. Но жизнь так устроена, что однажды приходится выбирать… Так случалось, что этот друг совершил проступок, за который он как парторг должен осудить его – в соответствии со своими должностными обязанностями, ценностными ориентациями и идеалами. На завтра в обеденный перерыв объявлено собрание по поводу этого ЧП. Парторг оказывается перед выбором между указанными ценностями.

Какие есть варианты у него? Если он завтра осудит своего друга, то в условиях этой крупной стройки это будет серьезным замечанием для человека, настолько серьезным, что для тех времен могло привести к его исчезновению. По сути дела, он таким образом подписывает может и не смертельный приговор, но предписание подвергнуть своего друга поражению в правах, как тогда говорили. В результате его друг как гражданин останется бесправен перед грозным государством. В этом случае окажется, что как друг, он его не спасает, несмотря на то, что настоящий друг должен был бы это делать. Если же он, как друг, будет его выручать, то в правах окажется пораженным сам. К тому же, заступившись за друга, он вынужден отступиться от идеалов коммунизма (нарушается кодекс строителя коммунизма, в событие вовлечены люди из слоев населения, которые тогда назывались мелкобуржуазными и т.п.).

Вот это буквально ситуация, когда нужно совершить поступок. Это не повседневные поступки, которые часто проходят сравнительно незаметно или с умеренным личностным усилием (посомневался денек и все). Здесь поступок касается основ человечности.

И вот секретарь парторганизации курит папиросы в вагончике, прогуливается по окрестностям, и все пытается принять решение – какую позицию занять по данному вопросу. Опишем несколько вариантов выхода из этой сложной ситуации, каждый из которых обладает своими возможностями и ограничениями в плане личностного роста.

1-й вариант. Наш герой ложится спать, так и не приняв однозначное решение, а наутро просыпается в горячке, в бреду. Его здоровье неожиданно пошатнулось, он несколько дней пролежал в госпитале, соответственно, открытое партийное собрание прошло без него, и решение на нем было принято без учета его позиции. Это не симуляция, медики не сомневаются в том, что это расстройство, вызванное нервно-психическим перенапряжением. Дальше этого неопределенного объяснения медики идти не склонны, иначе вынуждены будут выйти за пределы своей компетенции. Психоаналитическое толкование обнаружит здесь наличие условной выгоды симптома: благодаря расстройству здоровья человеку удается избежать взятия ответственности на себя. В частности, Э. Фромм назвал бы это бегством от свободы, стремлением освободиться от бремени свободы, от бремени выбора. Потому что свобода есть возможность выбора характера ответственности.

Нам важно поставить именно этот акцент: бегство в болезнь обнаруживает нежелание (или скорее неготовность) данного человека совершить поступок (выбор между альтернативными ценностями). Убегая в психосоматику, он отказывался на некоторое время быть личностью, поскольку не совершил выбора, не совершил поступка. Осталась ли его совесть при этом чиста? Нет, поскольку он не сможет позже сказать «это я сделал», поскольку по существу проявил малодушие, личностную (душевную) слабость. В результате он как личность стал слабее, встал на путь личностного саморазрушения. Отказываясь платить ответственностью, человек платит разрушением своей личности.

В то время в государстве сложились условия, в которых рядовые люди не выдерживали нагрузки на личность. Попав в ситуации, угрожавшие их благополучию, а часто и жизни, граждане допускали малодушие, за которое часто не поворачивается язык их осудить. Результат – разрушение и постепенная деградация в личностном плане. Во многом государство было ответственно за это разрушение. Понятно, почему психологии личности в таком государстве было трудно пробить себе дорогу. Конечно, находились люди, которые выдерживали пресс репрессивной машины, и сохраняли достоинство, совесть и личностную компетентность. Но лишь немногим из них удалось сохранить свою жизнь…

2-й вариант. Встал утром наш герой, и как обычно, пусть и с тяжелым сердцем, идет на работу. Как часто это бывало в те времена на больших стройках, его маршрут проходил через мостки, проложенные над канавами и котлованами. Бессонная ночь и тяжкие мысли отвлекли внимание, по неосторожности парторг оступился, упал, сильно ударился, потерял сознание, был отправлен в госпиталь. И снова мы видим, что ситуация без труда толкуется как бегство от тяжести выбора, и даже внешне напоминает бегство в болезнь. Только теперь появляется новый компонент – нанесение себе телесных повреждений. Нанесение телесных повреждений это, строго говоря, не болезнь. Проявляется этот симптом по-разному: несчастные случаи, нечаянные порезы, автомобильные аварии и т.п. Нельзя утверждать что все, но значительная часть такого рода событий может быть понята как проявление работы личностного механизма.

Пришло время обсудить механизм, «переводящий стрелки» с процесса принятия сложного решения на процесс нанесения ущерба своему здоровью или телесной целостности. Представляется, что ключевое понятие здесь – это боль. Боль – это субъективный индикатор, сообщающий об угрозе целостности организму, о нарушении телесной целостности. Другими словами, это психический процесс, презентующий субъекту о предельно негативном для него событии на уровне тела. По механизму боль эквивалентна любым эмоциональным процессам, которые сообщают субъекту о потребностной значимости воспринимаемых событий. Только потребностью здесь является сам инстинкт выживания, а оцениваемым событием – разрушение некоего фрагмента тела. Несомненна особая эволюционная важность такого рода индикации, поскольку речь идет о самом выживании не только особи (индивида), но и биологического вида. Несомненная и его филогенетическая древность – боль или ее эквиваленты обнаруживаются у всех животных. Поэтому боль как эмоция особой значимости является очень сильной, быстро генерализуется (захватывает по возможности всю психическую сферу, отвлекает на себя все ресурсы внимания), императивно требует немедленного действия.

По тому же закону срабатывает боль душевная (психологическая, личностная). Эта боль также есть индикатор угрозы разрушения, только теперь разрушения личности – существующей иерархии мотивов, сложившейся системы ценностных ориентаций (предпочтений), направленности личности, устоявшейся индивидуальной идентификации. В отличие от соматической боли, боль личностная плохо локализуется – иерархия мотивов представляет собой семантическое (знаковое, смысловое) пространство, локализация в котором является заметно более сложным делом, чем локализация в физическом пространстве. Правда, каждый сколько-нибудь сильный, сложный или устоявшийся мотив (мотивационное образование, смысловая динамическая система (Л.С. Выготский, А.Г. Асмолов), комплекс (К.Г. Юнг) или система конденсированного опыта (С. Гроф)) имеет свое соматическое представительство. Поэтому душевная боль может проецироваться (проявляться) на тот или иной сегмент тела – именно это обстоятельство обсуждалось в работах В. Райха, А. Лоуэна и других представителей телесно ориентированных подходов к личности. Это не единственный механизм психосоматической связи, благодаря которым душевная боль соматизируется, преобразуется в боль телесную. Но смысл такого преобразования определить можно. Благодаря появлению телесной боли боль душевная изменяется следующим образом:

1. Она маскируется телесной болью, и поэтому переживается легче, или даже не воспринимается вовсе. Субъективно терпеть телесную боль легче, чем испытывать боль душевную, подмена душевной боли телесной облегчает страдания человека. Происходит то, что З. Фрейд называл изживанием, или, говоря метафорически, сжиганием душевной боли в топке телесного страдания.

2. Душевная боль пространственно локализуется в некоторой части тела, и таким путем становится доступной для лечения. Это боль, с которой мы знаем что делать, тогда как с душевной болью люди справляются плохо. В нашей культуре существует множество приемов, с помощью которых люди облегчаются телесные страдания: примочки, притирки, присыпки, растирания, компрессы, согревания, прижигания, разрезы, извлечения и т.п. Добавьте сюда химическое разнообразие средств и их физических свойств, условий воздействия на тело – богатство арсенала средств по настоящему впечатляет. Совсем другое дело – душевная боль, для облегчения которой в культуре предлагается гораздо меньше средств: «терпи, казак, атаманом будешь», «время – лучший лекарь», «клин клином вышибают», «отвлекись», «напиться и забыться» и т.п. К тому же очевидна неопределенность последствий от использования таких рекомендаций. Но для людей очень важно понимать, что происходит, каким образом его усилия приводят к снижению боли. В отношении к телу объяснений школьное образование и наука дают гораздо больше. Все это также склоняет людей (пусть и бессознательно) менять один вид боли (душевной) на другую (телесную).

3-й вариант. Допустим, наш герой все же пришел на работу и без приключений попал на партийное собрание в обеденный перерыв. Решение он все еще не принял и не знает, как себя вести, у него все еще нет позиции. Возможно, успокаивает себя уговором «Будь что будет», оставляя решение на волю случая. Готовятся условия, когда уже не он сам, а ситуация начинает диктовать поведение – высокое внутреннее напряжение, личностная перегрузка ведут к сдвигу локуса контроля над своей жизнь в сторону экстернальности.

Стол покрыли сукном, все как положено, народ сидит, курит, ожидает. Председателем собрания назначили заместителя парторга, в президиуме сидит представитель райкома партии (так было принято осуществлять контроль за тем, каков будет исход собрания). Виновник собрания сидит в первом ряду, склонив голову, не глядя на присутствующих. Первый оратор выступил, затем другие, кто-то осудил, кто-то сказал «всякое бывает», напряжение растет… Наконец прозвучало «А теперь пускай парторг скажет». Все, наступил момент, когда отступать, больше оттягивать решение нельзя, а в голове еще сильнее пульсирует «что делать, как поступить?». Поднимаясь, парторг бросил взгляд на своего друга, как бы ища подсказку. И тот вдруг буркнул: «Давай топи». Вот он – толчок ситуации! Чувство раздражения и злости на друга вспыхнуло и сделало решение почти очевидным: «Не дождешься от него… сначала устроил всю эту заваруху, а теперь еще меня и подъюживает». Дальше уже технически нетрудно: «Разве среди нас место таким…», «В наших рядах должны быть кристально чистые люди…» и так далее. Все, готово, выступление против друга состоялось!

Действие совершено, но совершен ли был поступок?

Нет, ведь решение так и не было принято, поступка как внутренне обоснованного и ответственного выбора не состоялось.

Что будет дальше? Внешне события развивались предсказуемо: решение собрания, осуждение, протокол, все как положено, лишение должности, исчезновение друга, никаких сведений… А дальше? Говоря обыденным языком, муки совести, бессонные ночи, расстройства здоровья. Что такое муки совести на предложенном нами языке? Это означает, что поступок продолжает совершаться, но уже как стереотипный циклический сценарий, не предусматривающий свое завершение. Наш герой мечется, продолжая сомневаться, продолжая все так же жить в той памятной ночи. Он сомневается в своем поступке, то раскаивается, то ужесточается – это и есть муки совести. Внутриличностный механизм здесь тот же, что и в феномене горькой конфеты, когда поступок и совершен, и не совершен: внешне он уже состоялся, внутренне же нет, не был даже подготовлен. Вот этот разнобой личностно и оказывается тяжелым, порой совершенно не выносимым.

Неопределенность и сама по себе воспринимается людьми негативно, но неопределенность в отношении своего местопребывания в смысловом пространстве, определяющем основы самоидентичности, становится невыносимой. Человек не способен определиться с соотношением мотивов (ценностей) – какой из них значимее, какое их соподчинение в иерархии мотивов должно быть принято.

Если квалифицировать обсуждаемое личностное расстройство, то описанное состояние – это невроз, который по определению есть циклично воспроизводящийся внутриличностный конфликт. Для невроза это очень характерно – психологически возвращаться в ту самую ситуацию, в которой произошло нечто значимое для человека. Впредь для нашего героя все ситуации, похожие на исходную, когда нужно будет совершать выбор, будут вызывать ту же боль, что и исходная. А боль эта – оттого что мотивы сталкиваются, «крошат» друг друга, ценности никак не совмещаются. По «телу» личности (т.е. по иерархизированной системе мотивов) проходит разрыв, раскол: с одной стороны коммунистические идеалы, с другой – верность другу, а между ними – пропасть. В этом месте локализуется хроническая конфронтация, постоянная борьба, перманентное внутриличностное столкновение. Даже слабый намек со стороны наличной ситуации на столкновение ценностей резко усиливает постоянно тлеющий конфликт. Когда в государстве гражданская война, оно слабеет, когда коллектив разрывают конфликты, он слабеет. Точно так же и внутриличностные конфликты ослабляют личность, поскольку силы уходят на совладание с противоречием.

Это и есть модель невроза: исходное противоречие (как смысловая фиксация) актуализируется любой ситуацией (не только реальной, но даже воображаемой) и человек заново погружается в исходные переживания. Этот цикл изматывает человека, истощает его как личность. Таким образом, однажды несовершенный поступок (отказ быть личностью) оставляет след в динамике и структуре личности тем более сильный и длительный, чем более значимой для человека была исходная (прототипическая) ситуация.

4-й вариант. Наш герой нашел в себе силы совершить поступок, выбрав ту или иную ценность. Скажем, он убедил себя в том, что важнее мужская дружба: «Лучше я на каторгу пойду, но друга спасу. Это ценнее для меня, потому что зачем нужна такая революция, которая убивает людей из-за проступка, вызванного простой человеческой слабостью». А может быть, наоборот, он отдаст предпочтение идеалам коммунизма, целям всемирной революции. Да, он будет при этом не вполне преданным другом, и в новой иерархии мотивов ценность мужской дружбы подчинится ценности коммунизма. Но боль от утраты идеала будет платой за сохранение душевной целостности.

И в том, и в другом случае мы имеем дело с относительно зрелым, ответственным решением. Правда, здесь тоже могут быть различные исходы. Например, отвергнутая ценность может быть ниспровергнута, подвергнута такой силы отвержению, что человек приобретает новую смысловую фиксацию. Он ужесточается в своем решении, настойчиво продолжает отвергать уже отвергнутый исход, как будто все еще доказывает, что принял правильное решение. Эта навязчивость выдает неполноту совершенного выбора, что переживается как угроза личностной целостности. Ужесточение выступает в роли охранительной силы, а внутриличностная динамика характеризуется использованием вытеснения, изоляции и других грубых защитных процессов.

Вместе с тем, человек может построить более изощренную аргументацию в пользу принятого им решения (рационализации, переосмысление и т.п.), принять себя в новом качестве (утратившим некую ценность, нарушившим идеал). В этом случае дальнейшее его личностное развитие может быть сравнительно свободным от разрушительных конфликтов, несмотря то, что было утрачено нечто важное для него.

5-й вариант. Возможно, что парторг стройки как личность окажется настолько зрел, что сможет найти решение, при котором ему не придется дискредитировать ни ту, ни иную ценность. Ход мыслей мог бы быть таким: революции нужны люди, которые ее совершают, и если человек ошибся, мы можем его наказать, но ровно настолько, чтобы он осознал свой проступок, но не настолько, чтобы он перестал быть с нами. Поскольку если ради революции надо убивать людей, то такая революция не может быть чистой, она сама свои ценности начинает разрушать. Есть нечто более важное – это ценность человеческой жизни, занимающая в системе ценностей более высокое положение по отношению к тем, между которыми приходится выбирать. Такое соотношение подсказывает конструктивное решение: «Как парторг, сейчас осуждаю своего друга, и мы сейчас запишем в протокол наше осуждение. Но завтра я в райком пойду, и буду требовать для него наказания, соответствующее силе его проступка. Я пойду куда угодно, но добьюсь испытательного срока, возьму ответственность на себя за его исправление, сам буду рисковать. Но я его уберегу для нас!»

Как вам нравится такое решение? Сколько мощи там, в душе надо иметь, чтобы на такое решиться, и как это отличается от бегства в болезнь, от бегства в несчастный случай, а также от ситуативного спонтанного решения. Эта мощь, готовность взять на себя дополнительный груз ответственности – это и есть проявление личностной силы. Когда человек берет на себя решение сложной дилеммы, совершает душевное усилие, а затем находит силы на то, чтобы осуществить свое решение, вы представляете, какой личностной силы этот человек. Выдержав такое, человек личностно становится еще сильнее, целостнее, гибче. Это и есть то, что называется личностным ростом.

Личность как функция

Выше мы выясняли, как личность устроена, как она работает, а теперь еще обсудим и зачем она нужна. Сразу начнем с определения. Личность – это функциональный орган индивидуальный интеграции, сознательного самоопределения, формирования активной жизненной позиции. В этом определении следует объяснить несколько моментов.

1. Личность – это функциональный орган в том смысле, что это не анатомический орган, который можно пощупать, не телесный. Его «плоть» – это иерархия мотивов, возглавляемая ценностями. Функциональный орган – это устойчивое сочетание сил (процессов, структур), созданное для выполнения некой функции. Примеры функциональных органов: вторичные/интегральные способности, практически все высшие психические функции (произвольное внимание, культурная память, мышление, воображение) и т.п.

2. Личность как функциональный орган выполняет работу по интеграции побуждений человека таким образом, чтобы он был способен выступать как целостное существо. Необходимость в таком органе состоит в том, что все потребности человека для своего удовлетворения претендуют на один и тот же ресурс – поведение человека. У животных приоритеты расставляются структурой наличной ситуации и ключевыми раздражителями (внешними и внутренними), определяемыми актуализированными инстинктами. У человека приоритеты выставляются не только на основе требований, предъявляемых ситуацией и силой собственных потребностей, но и предписаниями со стороны общества в целом, ожиданиями и требованиями со стороны актуальных партнеров по общению. Всем им одновременно соответствовать невозможно, и чтобы поведение было организовано однозначно (целенаправленно и продуктивно), необходим инструмент для выставления приоритетов. На обсуждавшемся выше примере мы посмотрели, что если человек не совершает поступка, он дезинтегрируется, разрушается, а если он совершает поступок, то остается интегрированным как личность. Таким образом, первый критерий, наличие которого указывает на наличие личности, это мотивационная упорядоченность. В его сознании это представлено как понимание: это я сделал.

3. Второй критерий – способность к сознательному самоопределению. Это означает, что личностью является тот человек, который понимает, кто он есть, знает о своих качествах: я такой и такой, я хочу таким быть, постараюсь им быть, этот человек осознает, что он делает, способен описать и объяснить свое поведение. В основе сознательного самоопределения лежит умение сравнивать себя с другими людьми, понимать и уметь пользоваться критериями (характеристиками) для оценки других и себя. Интегрирующей структурой здесь выступает осознание своего образа «Я». Наличие проработанного (детализированного и принятого человека) образа «Я» является основным признаком того, что человек прошел данный этап своего личностного становления.

4. Третий критерий – «формирование активной жизненной позиции» – позволяет охарактеризовать зрелую личность. Проявляется наличие данной способности в высказываниях такого типа как «на том стою и не могу иначе», «да, я занял эту позицию, я ответственно ее занял и буду на ней настаивать». В этом «настаивать» и заключается готовность к активности. Состоит она в умении принимать в расчет отдаленные перспективы своих поступков, сознательно и ответственно соотносить их с устремлениями других людей, встраивать свое видение в широкий социальный контекст. Самое яркое социальное проявление активной жизненной позиции – гражданская позиция.

Таким образом, мы имеем три этапа развития личности, можно сказать, что человек как личность рождается как минимум трижды. Первое рождение личности происходит в возрасте примерно 2,5-3 года, когда количество требований к ребенку и разнообразие его желаний предъявляет новые требования к ребенку. Для поведения ребенка в высшей степени характерно так называемое полевое поведение (К. Левин), которое запускается элементами мотивационного поля, окружающего ребенка. Субъективно часть из них напоминают сказочные говорящие предметы: все вещи, как и люди, что-то требуют от ребенка. Пирожок говорит: «Съешь меня», чашка говорит: «Брось меня», скатерть говорит: «Потяни меня», дверка тумбочки: «Подергай меня», мама одергивает: «Иди сюда», лужа приглашает: «Прыгни в меня», папа грозит дать по заднице, а ботинки требуют, чтобы ими ударили что-нибудь.

Где те основания, которые помогли бы выбрать? И однажды ребенок вдруг находит гениально простое основание: «Я хочу!». Понимаете, это же примитивный произвол: «Хочу!», «Я сам!», «…буду!!!» Но как же сладко – быть автором своего поведения: хочу и все. В этих «Я сам» и «Я хочу» выражается новое качество – желание и умение быть автором выбора. Именно автором, а не исполнителем. До сих пор только потребности, элементы ситуации и люди побуждали ребенка к тому или иному поведению. Исход выбора зависел от сочетания сил в динамике мотивационного поля, побеждал, как правило, сильнейший на данное мгновение мотив. Теперь же появилась совершенно новая сила – произвольность, правда, пока необузданная, в виде произвола, который в детском исполнении называется каприз. (Каприз у взрослых людей – это, соответственно, регрессия в детство.)

И этот вот период, когда ребенок с упоением осваивает переживания субъекта принятия решений, взрослые (воспитатели и родители) назвали кризисом. Кризис для кого? Для родителей, чей ребенок перестал быть послушным, предсказуемым, покладистым. Это кризис в их отношениях с ребенком, который почувствовал, что может намеренно (произвольно) управлять родителями! Родители говорят: «Как будто испытывает нас». Но ребенок не столько родителей испытывает, сколько себя в отношениях с ними. Это проба своей силы, пока межличностной, которой еще предстоит интериоризироваться и стать силой личностной – точно в соответствии с законом культурно-исторического развития Л.С. Выготского «всякая психическая функция появляется на сцене дважды, в двух планах, сперва как межличностная, интерперсональная, а затем как внутриличностная, интраперсональная».

А ребенок тем временем тренирует себя как личность, он в первый раз испытал в себе новое ощущение – личностность. Вот это и есть момент индивидуальной интеграции: ребенок впервые собрал себя в одной точке – «Я хочу, я сам». Теперь он полезет в лужу, получит по заднице и будет плакать (для родителей), но он готов стерпеть все это ради того, чтобы снова погрузиться в сладкое переживание оттого, что это он сделал, сам решил, захотел – и сделал! Личностно это самые ценные ощущения, действительно ценные – в них ребенок первый раз рождается как личность. Вот это самое «готов стерпеть ради» и есть первые кристаллы ответственности, пока как межличностной функции – готовности отвечать перед родителями за свой выбор. Но позже и перед интериоризированным родителем – своей совестью.

Вместе с тем, кризиса не будет, если родители вовремя заметят, что в ребенке зарождается личность. Ребенок капризничает: «Я сам застегну (пуговицы)». Но мама с утра торопится: «Да куда ты, дай я сама застегну. Ты все равно неправильно…». Что для нас важнее: обслужить его и побыстрее отвести в детсад, или поддержать формирование его личности? Немногим родителя хватает мудрости, терпимости и гибкости, чтобы встать на 10 минут раньше, и, имея <