Конструктивная напряженность

– напряженность, встроенная в любую (суб)культуру, необходимый элемент существования любого сообщества. К.н. выступает как встроенная в воспроизводственный процесс, в деятельность любого субъекта дуальная оппозиция, могущая принимать форму бесконечного разнообразия пар полюсов. В наиболее общем виде речь идет об оппозиции: позитивная ценность, которую следует воспроизводить, достигать, предохранить от деструкции – негативная ценность, от которой следует уходить, перестать воспроизводить, бросить на произвол судьбы. Первый полюс носит комфортный характер, тогда как второй – дискомфортный. К.н. осваивается личностью, превращается в содержание личностной культуры. К. н. пронизывает все общество и культуру. Она может существовать между церковью и государством, между текстом и интерпретацией, знанием и опытом, сообществом и его субкультурой, что выступает вместе с тем как противоречие между разными пластами субкультуры сообщества.

К.н. несет вектор конструктивной напряженности, воплощение которого через воспроизводство, воспроизводственную деятельность субъекта направлено против дезорганизации, энтропийных процессов, на преодоление социокультурных противоречий, против превращения любого воспроизводства в деструктивное. Ослабление дезорганизации К.н. означает дезорганизацию воспроизводства. Механизм разрушения К.н. заключается прежде всего в подавлении, разрушении, дезорганизации передовых социокультурных сил (см.: Точка роста и развития), ведущих к воспроизводству высших ценностей, поддерживающих своим существованием К.н. К.н – необходимый элемент всеобщности, пронизывает все ее формы, включая психику, систему социальных отношений, любую форму деятельности. Социокультурное противоречие возникает в результате расхождения, рассогласования, противоречия между К.н., встроенной в сообщество, им соответствующей (суб)культурой членов этого сообщества, носителей соответствующих социальных отношений. Разрушение К.н., например, в результате антимедиации, приводит к дезорганизации воспроизводственной деятельности, к разрушению социальных отношений.

В традиционной цивилизации К.н. нацелена на сохранение сообществ, культуры в неизменном состоянии, на воспроизводство некоторого идеального состояния, рассматриваемого как комфортное тогда как всякое значимое отклонение рассматривается как отпадение, как дискомфортное, как порождающее дезорганизацию. Этот тип К.н. нацеливает личность на деятельность в рамках локального сообщества при ориентации на статичные в основном показатели, например на неизменную эффективность. В результате организационной революции большое общество может существовать, если К.н. через экстраполяцию выходит за рамки локального мира. Однако в результате основного закона систем большой сложности развился принципиально иной тип К.н., ориентированный на прогресс личности, социальных отношений, культуры, на поиск точек роста и развития за рамками локальных сообществ, на обеспечение воспроизводства любого сообщества через большое общество, через взаимопроникновение локального сообщества и человечества. Наиболее простым, но необходимым выражением этого процесса является формирование рынка. Новый тип К.н. связан с отказом от манихейства, с развитием ценности личного творчества, с постоянным развитием способности превращать всякое противоречие в стимул прогресса творческого поиска, выхода из исторически сложившейся социокультурной, творческой ограниченности. В обществе промежуточной цивилизации, отягощенной расколом, существует постоянное мучительное рассогласование между К.н. традиционного типа и сообществами, связанными с прогрессивными типами производства.

Антимедиация, связанная с переходом от первого глобального периода ко второму привела к социальной системе, где социальные слои, воспроизводившие позитивный полюс К.н. во всех сферах деятельности, оказались уничтожены. Большой террор непрерывно уничтожал в каждой группе общества наиболее квалифицированную, умелую часть занятых более сложным квалифицированным трудом. Это нанесло столь сокрушительный удар К.н. что практически подорвало возможность модернизации и в ряде случаев даже сохранения исторически сложившихся форм труда. На место разрушаемой К. н. напряженности встала попытка власти, бюрократии заместить ее административными усилиями, моральным и материальным стимулированием. Это могло давать ограниченный эффект лишь в сравнительно простых условиях. Усложнение общества выявило тупиковость такого пути развития.

Возникновение всякого нового сообщества возможно лишь в процессе формирования соответствующей К.н., для чего требуется определенный тренаж. Например, возникновение после атомизации различного рода архаичных молодежных групп сопровождается драками, различного рода акциями, противопоставляющими их окружающему миру.

КОНТРОЛЬ

– специфическая форма рефлексии, способность общества делать себя предметом своего рассмотрения и реагировать на отклонение от идеального состояния; существует в любом обществе как система разнородных механизмов, способов, фиксирующих и запрещающих отклонения действий людей за рамки допустимого с точки зрения нравственности, права, технических инструкций и т.д., превращающих эти отклонения в энергию восстановления движения к идеалу. Основным инструментом К. является культура, где фиксируется мера допустимого и предусмотрены санкции за их нарушения. Усложнение общества требует сложных и тонких инструментов К. Общество, нацеленное на развитие, требует возрастания роли самоконтроля.

Отставание качества К. от сложности общества, от важнейших процессов, прежде всего от роста способности личности к позитивным новшествам приводит к гипертрофии старых методов К., т.е. прежде всего чисто бюрократических. Это снижает его эффективность, повышает дезорганизующую роль самого К., его роль как фактора, усиливающего дискомфортное состояние общества. Важнейшее средство К. – рост ответственности личности за все значимые события в обществе.

В традиционной цивилизации К. носит синкретический характер, одним из элементов которого является насилие. В либеральной цивилизации К. перемещается к самоконтролю в сочетании с К. как аспектом диалога. В обществе промежуточной цивилизации, отягощенном расколом, при переходе от одного этапа к последующему происходит колебание от авторитарных методов К., включающих насилие в беспрецедентных масштабах, до либеральных форм. Однако все из имевших место вариантов К. завершившихся этапов выявили свою несостоятельность.

К. в условиях раскола имеет постоянную тенденцию вырождаться в бюрократический К., так как расколотые части общества постоянно пытаются замкнуться в себе, развалить гибридный идеал. Снижение К. ниже необходимого порога, а также его усиление свыше определенного порога приводит к росту дезорганизации. Уровень и масштабы К. постоянно пульсируют, К. всегда чрезмерен, так как подавляет инициативу, и одновременно недостаточен, так как формируется не под влиянием реальной потребности, например, под влиянием реальной потребности, например, под влиянием, казалось бы, естественного стремления предотвратить массовое отравление пищи удобрениями или стремления контролировать бюрократию с точки зрения возможностей коррупции, но прежде всего на основе некоторой общей способности общества обеспечить параметры К., определяемые содержанием господствующей версии нравственного идеала на соответствующем этапе.

КОНФЛИКТ

– неизбежное проявление противоречивости жизни общества, результат различного отношения групп к энтропийным процессам, к дезорганизации, к вызову истории. К. можно рассматривать как такую модификацию дуальной оппозиции, полюса который существует, взаимно дезорганизуя друг друга, пытаясь друг друга ликвидировать, постоянно нанося ущерб друг другу, отказываясь от взаимопроникновения. К. не сводится к столкновению утилитарных интересов лиц, групп, сообществ. В конечном итоге в его основе лежит борьба за разные версии общего порядка в стране и мире, борьба носителей разных версий господствующего нравственного идеала. К. может возникает и усиливаться в результате расхождения вариантов интерпретации. Ослабление К. требует диалога между вариантами интерпретации. Оценка К. в разных культурах существенно различна. В традиционных культурах, если речь идет о ситуации внутри “своих”, расценивается как явление ненормальное, дискомфортное, но К. с внешними силами рассматривается как комфортное естественное явление. “В 1917 году враг был очевиден” – вот он там, за баррикадой. А сегодня он где?” (Ярин В.А. XIX Всесоюзная конференция КПСС, 1988). Теперь сама неясность, кто именно – другая сторона К. – дискомфортный фактор.

В культурах, склонных к манихейству, конфликтующие силы отождествляют противоположные стороны со злом, а себя – с добром. В этом случае оппонент, само его упоминание вызывает дискомфортное состояние. К. здесь рассматривается как абсолютно неизбежное явление, вытекающее из дуализма мира. Важнейшее его проявление – классовая борьба. В подобное представление о К. вплетено представление об их естественном перерастании в инверсию, ведущем к косе инверсии. Крайней формой К. в этой культуре является война, которая может быть признана в той или иной (суб)культуре как желательная. Однако возможен и иной выход из К., т.е. переход к компромиссу. Переход к либеральной цивилизации с ее принципами плюрализма и диалога не уничтожает сами К., но подчиняет их медиационной логике (Медиация), что характеризуется постоянным, все более последовательным стремлением перевести К. в сферу культуры, рассматривать насилие как анахронизм, превращая диалог, спор в комфортную форму жизни.

В обществе промежуточной цивилизации, отягощенном расколом, в разные периоды господствуют разные подходы к К. В одним случаях (на этапе крайнего авторитаризма) преобладали попытки его рассмотрения как обычного состояния любого значимого социального процесса. Любой К. рассматривался как проявление классовой борьбы. На этапе господства позднего умеренного авторитаризма (шестой этап) преобладает представление о перемещении К. в сферу отношения с другими странами и народами, тогда как во внутренних отношениях К. потерял свою остроту. В условиях господства соборно-либерального идеала преобладает стремление отказаться от рассмотрения социальной деятельности как бесконечной драки за блага. Тем не менее это не мешает различным манихейски настроенным группам истолковать реальность через всеобщий К. с мировым злом, выступающим в разнообразных формах, например в форме внешних врагов, втянувших нас в разорительную гонку вооружений, разлагающих нас, заражающих СПИДом и т.д. Для либерального нравственного идеала характерно рассмотрение К. как стимула и элемента диалога.

КОРРУПЦИЯ.

а) В культуре, склонной к манихейству, расценивается как проявление мирового зла, развращающей силы денег, утилитаризма, буржуазных стремлений превратить эксплуатируемого человека, его живую кровь в средство накопления мертвого богатства; как орудие врагов и одновременно как проявление слабости человеческой природы, попустительства и скрытой античеловеческой сути начальства. Против К. часто предлагается применение самых крайних и беспощадных средств, включая расстрелы без суда и следствия, периодическую экспроприацию, внесудебное насилие, предлагается действовать в соответствии с лозунгом “грабь награбленное”. Тем самым представление о К. формируется по манихейской схеме и служит элементом как авторитарного идеала (только беспощадная сильная власть, не считающаяся с либеральным слюнтяйством, способна подавить К. без остатка), так и элементами локализма, вечевого идеала (все они кровопийцы и сволочи, поэтому и мы вынуждены теперь тянуть одеяло на себя. “С волками жить – по-волчьи выть”).

б) К. – отход чиновника от идеала служения государственности во имя локальных, групповых, личных утилитарных ценностей, переходящий в мафиозную деятельность, где служение государственности превращается в средство грабежа, а государство рассматривается как особый локальный мир, противостоящий другим локальным мирам.

К. одновременно порождается как локализмом, так и авторитаризмом, что свидетельствует о том, что в ее основе лежит более общая причина, т.е. древнейший вечевой (догосударственный) идеал с его рассмотрением мира как в основном сферы враждебных сил. Локализм в большом обществе, его представления о справедливости превращаются в справедливость мафиозного типа, близкую к представлениям о справедливости, присущ системе монополии на дефицит.

К. – не только результат старой традиции “кормления от дел”, но прежде всего синкретической неотделенности, слияния власти и людей власти, т.е. господства власти над законом, (Принцип шаха, перерастающего в мат), отсутствия развитых элементов гражданского общества с его ответственностью, разделением властей и подчинением власти закону.

Непосредственно К. вытекает из господства внеэкономических отношений, из системы господства монополии на дефицит, где владение, распоряжение ресурсами находится в руках монополии производителей и слитой с ней бюрократической системы распределения. При этом контроль в обществе осуществляется в основном самой бюрократией, которая одновременно распределяет дефицит. К. стимулируется существующими во многих районах страны племенными отношениями, трибализмом, а также местничеством и ведомственностью в их крайних формах. К. выступает как средство перестройки каналов движения дефицита. Напряжение локализма создает для этого особенно благоприятные условия.

Реальная борьба с К. возможна лишь на основе роста ответственности личности, культурной интеграции большого общества, на основе углубления всеобщего, ослабления дезинтеграции. Опасности роста последствий К. для советского общества возможно больше, чем в любой другой стране, так как усиление К. может совпадать с усилением локализма. Это в конечном итоге глубоко подрывает, дезорганизует интеграцию общества. Для развития К. существует благоприятные условия, которые могут породить беспрецедентную опасность в национальных масштабах.

Само понятие К. скрывает сложный комплекс разнородных проблем, игнорирование которых для общества крайне опасно. Если борьба с К. перерастает в борьбу против монополий на дефицит, то тем самым она разрушает важный механизм организации существующего общества. Развитие экономики и поддержание ее подчас скрытого существования происходит иногда через К. Вырастая из системы дефицита, К. одновременно может служить элементом скрытого механизма, приводящего в жизнь экономическую (псевдоэкономическую) систему. Практически без нарушений невозможна в стране никакая полезная деятельность. Поэтому оказывается крайне трудно провести границу, которая позволила бы, уничтожая гидру К., сохранить функциональные системы общества. В противном случае борьба с К. может привести к вытеснению одной формы дезорганизации и усилению другой, ибо административное подавление системы монополии на дефицит без соответствующего развития рынка лишь усилит общую дезинтеграцию.

В условиях монополии на дефицит, когда хищения стали нормой, само понимание К. является весьма неопределенным. В разряд К. попадает также частная инициатива, “нетрудовые доходы”, т.е. возникающие новые социокультурные мутации, которые открывают для общества, погружающегося в хаос дезинтеграции, новые позитивные возможности. Тем самым вместе с жуликами и ворами под жернова борьбы с К. попадают живые силы общества, талантливые организаторы, менеджеры.

Как форма паразитического локализма К. представляет собой опаснейшего врага большого общества, тем более страшного, что он сливается с обменом дефицитом, т.е. фактически включен в систему. Подобное явление, по сути дела, – одна из форм расплаты общества за раскол, за систему монополии на дефицит. Разумеется, господство рыночных отношений не избавляет от мафии, но оно по крайней мере развязывает руки для борьбы с ней, позволяя видеть К. в свете норм права. Монополия на дефицит такой возможности не дает, так как включает в себя произвол держателя дефицита в выборе потребителя. Усиление контроля над этим процессом лишь перемещает реального держателя дефицита на более высокий уровень управления.

Усиление К. особенно опасно в связи с ее слиянием с уголовным миром, в связи со стремлением организованной преступности подчинить себе звенья государственного аппарата, что облегчается слабостью бюрократии, низкой активностью общества и низким профессиональным уровнем органов, обязанных бороться с К. и организованной преступностью, органов, которые до последнего времени не подозревали о ее существовании. Опасность заключается в том, что К., как и организованная преступность, расценивается в массовом сознании прежде всего в абстрактных манихейского типа противопоставленных, что толкает общество сводить решение всей проблемы к ужесточению наказаний. Серьезность опасности заключается в том, что уход жизни из системы может привести к усилению перехода активных людей в ряды тех, кто соединяет К. и организованную преступность. Это может привести, а возможно уже привело к серьезным последствиям, угрожающим государственности, прежде всего к усилению в стране преступных форм локализма, наращивающих свое влияние на государственный аппарат, например, при распределении капиталовложений и иных ресурсов, и тем самым снижающий его возможность решать медиационную задачу. Это одновременно усиливает в стране активность сил, способных противостоять выходу из предкатастрофического состояния. Одновременно усиление К. и организованной преступности толкает общество к террористическим методам борьбы с ними, что само по себе может оказаться опаснее самой К., не говоря уже о том варианте, что вполне возможно организованная преступность будет исполнителем этого террора.

КОСА ИНВЕРСИИ

– исключительно важное социальное и культурное проявление массовой социальной инверсии, нацеленной на восстановление комфортного состояния, форма антимедиации, попытка отмести, уничтожить все явления, которые реально или иллюзорно принимаются за источник, за виновников дискомфортного состояния, скосить все, что наслаивается выше некоторого приемлемого в культуре уровня. Результатом К. и. может быть массовое уничтожение людей и имущества, культуры, социальных институтов, этнических групп, сословий, слоя управляющих, врачей, интеллигенции, а также центров власти, государственности. К. и. может быть локальным, т.е. связанным с малой группой, с локальным миром, но может охватить и все общество. К.и. имеет место в форме вандализма, погрома, бунта и т.д.

В традиционной цивилизации К.и. может реально восстановить состояние, близкое к древнему, например, ликвидировать нарушение уравнительных отношений. В обществе промежуточной цивилизации, отягощенной расколом, такая возможность исчезла в связи с тем, что потребность в уравнительности вступает в непримиримое противоречие с ростом массового утилитаризма. В либеральной цивилизации К. и. как реакция на дискомфортное состояние, как попытка утвердить комфортное оттесняется медиацией, постоянным изменением мира, культуры, содержанием того, что определяет комфортное состояние. Силы либерализма сами являются объектом К.и.

КРАЙНОСТЬ

в принятии решений совместно с мерой представляет собой дуальную оппозицию, полюса которой находятся в состоянии амбивалентности. Хромающие решения, тяготеющие к К., – результат пульсации инверсии, т.е. стремления ответить на дискомфортное состояние максимально возможным отдалением от него, что на языке дуальной оппозиции означает отпадение от одного из ее полюсов, например от соборного идеала, и партиципации к противоположному, максимальному слиянию с ним, например с авторитаризмом. К. в принятии решений возможна на всех уровнях – от повседневности до решений в области мировых проблем. Всякое решение инверсионного типа обращается к прошлому опыту, переносит его, экстраполирует в новую ситуацию, в иную среду. Специфика К. решений заключается в том, что они стимулированы сильнейшим импульсом, связанным с длительным накоплением дискомфорта, возможно, остаточным дискомфортным состоянием. Идеал, даже если он опирается на образцы прошлого, всегда абстрактен и реально воплощается как тенденция. Это воплощение может выйти за рамки исторического опыта, например, в результате активизации уравнительных ценностей могут возникнуть отношения, по степени уравнительности далеко превосходящие формы социальных отношений, существовавшие в обозримый исторический период, проводящие уравнительность как принцип более последовательно. Под давлением древнего идеала возможно возникновение коммун с крайними формами обобществления имущества, доведение до предела натурализации отношений, не знающего предела отрицания личности и т.д. Налицо крайняя антимедиация, т.е. уничтожение накоплений, возможно за долгий период срединной культуры. Здесь можно выявить определенную аналогию с биологической эволюцией. Например, изменчивость вида может быть результатом векторного ряда мутаций, определенной инерции направленности эволюции тех или иных признаков, например, увеличения размеров тела, длины зубов и т.д. Эта тенденция может достигнуть некоторой крайней точки, где процесс приобретает для вида опасный характер. Это обусловливает поворот эволюции в обратную, прямо противоположную сторону, что в истории вида может иметь место несколько раз. К. порождает возможность создания нежизнеспособных социальных отношений, т.е. кардинального нарушения социокультурного закона, разрушительного для общества и самих их сторонников, для самих идеалов, Коллективизация, например, оказалась гибельной для крестьянина не только в результате инверсионной ловушки, но и того, что была дополнена попыткой добиться К., оказавшейся в конечном итоге утопической, породившей социально– экономические химеры, псевдоэкономику, отчуждение, разрушительные не только для крестьян, но и для всего общества. Стремление к К. в решении охватывает самые разные сферы жизни. Например, от работников милиции требуют полного уничтожения преступности, от врачей – отсутствия смертности в больницах, от учителей – отсутствия неуспевающих. Никто не имеет права на ошибку, опечатку. К. является не только восстановление крепостничества, но и рабства в период господства сталинизма. Одной из наиболее опасных для общества форм К. является стремление вернуться к “естественному”, биологическому фетишизму, т.е. попытки подменить культуру биологическими функциями. К. выражается в том, что “живем от подвига к подвигу ....каждый второй подвиг – ликвидирует последствия первого” (Мишин М. – Лит. газ. – 1989).

Всякая К. опасна, так как она всегда – результат культурной тенденции, потерявшей меру, результат абстрактности.

КРЕПОСТНИЧЕСТВО

– специфическая форма отношений в обществе, возникающая как результат экстраполяции определенных сторон отношений, сложившихся в древних локальных сообществах, на большое общество, на государство. Эти стороны связаны с растворением индивида в целом, Я в Мы, части в целом, с жестким контролем над личностью. “Основанием крепостного права служил начальный тип великорусского общественного быта – дом и двор” (Кавелин К. Наш умственный строй М., 1989. С. 213). “Крепостническая несвобода крестьян увековечивалась почти безысходной принадлежностью к своему сельскому сословию и сельскому обществу” (Рындзюнский П.Г. 1978. С. 96). В государстве эти аспекты древних сообществ носят характер элементов обычного права, служат культурным основанием для прикрепления людей к функции, например к службе; к другим людям, например крестьян – к служилым людям, работника к собственности, например к крепостной мануфактуре и т.д. К в период своего расцвета распространилась на всех, включая правящую элиту. К. возможно при низком уровне медиации, при таком уровне наработанной срединной культуры, который оказывается не в состоянии корректировать экстраполяцию древних миров на современность в соответствии с учетом ее специфики. Высокий уровень медиации на Западе не позволял непосредственно экстраполировать архаичные отношения на все общество.

Закрепощение “жидкого элемента” означало прежде всего создание порядка на понятной и приемлемой для большинства основе. Закрепощение опиралось на потребность живущего мифологическими представлениями человека в партиципации, приобщению, особенно в неблагоприятных условиях, к внешней силе, чтобы избежать отпадения от тотема. К разным группам истолковывалось по-разному. Дворянство стремилось истолковывать его по образцу холопства. Государство тяготело к истолкованию взаимоотношения крестьян и землевладельцев как звена отношений крестьян и государства. Крестьяне признавали правомерность зависимости от царя, а следовательно и от его слуг, но отрицали правомерность вмешательства начальства, т.е. тех же слуг, в традиционный уклад жизни (Двойственное отношение народа к власти).

К. вступало в противоречия с потребностью в развитии, в росте личностного самосознания, инициативам в условиях изменившихся требований. Однако его административная отмена в 1861 году не изменила и не могла принципиально изменить отношения крестьян на локальном уровне, но поставила их лицом к лицу с большим обществом, с государством, с начальством, с частью населения, склонной к инициативе, к индустриальной трудовой деятельности. Крестьяне лишились при этом сложившихся форм патриархальной социальной защиты, что в свою очередь привело вскоре к мощному росту в стране общинных отношений. Это усилило социальную базу К. В конечном итоге произошел возврат в совершенно неслыханных формах, сопровождаемый массовым террором, т.е. имела место крайность в принятии решений сначала в относительно умеренных формах – на втором этапе (военный коммунизм), а затем в формах тоталитаризма – на четвертом этапе (сталинизм). 4/5 всего хозяйства покоилось на внеэкономическом принуждении (10-15 млн. заключенных и 35 млн. прикрепленных к земле крестьян (Шмелев Н., Попов В. На переломе: экономическая перестройка в СССР. М., 1989. С. 88-89). Однако это состояние в конечном итоге вступило в противоречие с ростом утилитаризма, с разнообразием потребностей и инициативой, что вновь вызвало отступление К. Процесс затронул все слои общества. Тем не менее на пути личной инициативы лежат серьезные ограничения. Важнейшим из них является господство отношений, основанных на жестких традиционных связях, слабо смягчаемых рынком, на привязанности к источникам дефицита. К. ослабляется постоянным нажимом органических элементов экономики, урбанизации, разнообразия и т.д., тем, что псевдоэкономика нуждается в скрытой экономике. Однако многие важнейшие параметры еще не вышли за рамки К. Это прежде всего всевозможные ограничения для перемены места жительства и работы, выезда за границу, экономическая зависимость личности от государства, административное манипулирование людьми, например, постоянное использование властью огромных масс людей на различного рода работах, например, редакция газеты должна построить жилой дом в колхозе, включая хозпостройки, работники прокультуры занимаются надоями, проверкой качества разгрузки вагонов и цистерн (Правда. 1988. 19 сент.) и т.д. Все это вытекает из принципа шаха, перерастающего в мат, из возможности административно заставить любого работника выполнять любую работу, т.е. превращение работника в потенциального поденщика. Необходимость развития экономики, гражданского общества – фактор дальнейшего ослабления К. Однако нельзя закрывать глаза на то, что движение в этом направлении может усилить дискомфортное состояние, что способно в третьем глобальном периоде вызвать антимедиацию, новое стремление к К., партиципацию к тотему – первому лицу. “Люди за свою историю не раз боролись за свое порабощение с такой энергией и страстью, с которой позволительно бороться только за свободу” (Г.Бакланов. XIX Всесоюзная конференция КПСС. 1988). Симптомы этого процесса можно видеть в стремлении предприятий избежать работы на рынок и сохранить административный госзаказ, стремление девушки из Бухары стать “рабыней” своего будущего мужа (Комсомольская правда. 1988. 9 сент.), повсеместное стремление искать разных тотемов, которые взяли бы ответственность на себя. Мощным фактором сохранения К. является массовое стремление сохранить порядок “справедливого распределения”, поддерживать институты, которые способны “всех равнять”. К. не исчезнет, как оно не исчезло в 1861 году, в результате административных актов, так как его корни лежат в конечном итоге в древней культуре локальных сообществ, доживших до большого общества, государства без глубоких ментальных изменений. К. можно преодолеть не законом, но массовым вовлечением людей в торговлю, частную инициативу, увеличением слоя работников, склонных много работать и много зарабатывать, тяготеющих к личному самовыражению и росту ответственности за большое общество.

КРИВАЯ ДЕФИЦИТА

– распределение дефицита по потребителям в соответствии с некоторой шкалой престижа получателей, устанавливаемой держателем дефицита. В случае, если количество дефицита меняется, то изменяется не доля, получаемая каждым потребителем пропорционально прежнему распределению, а заново определяется К.д. Практически это означает, что в случае уменьшения дефицита часть потребителей может получить его в прежнем объеме, а часть – полностью потерять. Это объясняется тем, что дефицит распределяется в соответствии со стремлением держателя дефицита поддерживать свою монополию на дефицит, максимально подчиняя этой задаче распределение имеющегося объема дефицита. Причем как снижение количества дефицита ниже определенного уровня, так и его превышение выше некоторой величины угрожает самой системе монополии на дефицит. В масштабе общества распределение дефицита высшей властью является элементом решения медиационной задачи.

К.д. вступает в противоречие как с традиционным уравнительным распределением, так и с так называемым распределением по труду. Это стимулирует дискомфортное состояние как со стороны слоев, тяготеющих к уравнительности, так и ориентированных на рыночные отношения.

КРИТИКА ИСТОРИИ

– форма рефлективной деятельности, совместно с инерцией истории составляет дуальную оппозицию, полюса которой находятся в соотношении амбивалентности. К.и. направлена на пересмотр целей человеческого развития, условий его протекания, на изменение представлений о комфортном и дискомфортном состоянии.

К.и. не может быть сведена к критике личности, например того или иного вождя, учреждения, бюрократии и т.д., но в конечном итоге нацелена на движущие силы исторического процесса, т.е. на массовую деятельность, соответствующую ей культуру, уровень и масштабы человеческого творчества, рефлексии. К.и. порождается страхом, сожалением, стыдом и надеждами в связи с содеянным нами, нашими отцами, далекими предками в связи с неудовлетворительной способностью человека отвечать на вызов истории. К.и. позволяет возвыситься над цепью исторических событий и, следовательно, возвысить саму историю, ее гуманистическом содержание, преодолеть инерцию истории, углубить историческую необходимость, сделать человека более достойным, соответствующим более высоким целям и ценностям. Сами результаты К.и. не могут быть навязаны историей извне, но являются элементом самой истории, ее внутреннего диалога, механизмом ее возвышения, преодоления ограниченности. К.и. носит теоретический характер, углубляет понимание движущих сил человеческой истории. Но К.и. носит и практический характер, как критика действием, деятельностью людей, возвысившейся до качественно нового уровня, путь к которому уже проложен теоретической критикой. Потребность в К.и. возрастает в процессе роста сложности исторического процесса, роста масштабов изменений. К.и. возникает в результате постоянного возникновения социокультурных противоречий, что требует постоянного их преодоления, в конечном итоге совершенствования самой способности это делать, развития более высокой культуры, более совершенных социальных отношений, более совершенной способности принимать решения. В этой связи возникает проблема меры К.и., соответствующей уровню самой истории, соразмеримости К.и. с практическими способностями реально воплощать результаты этой критики. Нарушение этой меры как в ту, так и в другую сторону приводит к росту дезорганизации, возможно к катастрофе. Повышение К.и. определенной группой, например, либеральной партией над уровнем массовой способностью в этой области грозит опасностью разоблачения тайны, общим замешательством, активизацией архаичных сил. Снижение К.и. ниже сложности подлежащих разрешению значимых проблем приводит к росту дезорганизации общества в связи с потерей органичности, ростом конфликтов, рассогласований, раскола. Оба эти отклонения могут существовать одновременно. В традиционном обществе мера этой критики тяготеет к неизменности, всякое ее значимое изменение вызывает дискомфортное состояние. В либеральной цивилизации эта мера подвергается критике с целью установления соответствия возрастанию масштабов истории. В обществе промежуточной цивилизации, отягощенной расколом, эта мера постоянно раскалывается на критику теми или иными группами, которая может доходить до гигантских масштабов, до титанизма, и на массовую К.и., и, которая колеблется от минимума до мощных попыток критики изменений.

К.и. меняется при переходе от одного этапа к последующему. К.и. должна включать в себя рефлексию, т.е. критику самой критики, отказ от сведения К.и. к критике отдельных групп, лиц и т.д.

КУЛЬТУРА

– определение человека, взятого с точки зрения его всеобщности, важнейшая сторона воспроизведенной деятельности, общества, человеческой истории. К. – концентрированный, организованный опыт человечества, основа понимания, объяснения, осмысления, принятия решения, рефлексия, всякого творчества, выходящего за исторически ограниченные рамки сложившейся культуры. К. выступает как основа консенсуса, интеграции любого общества. К. иерархична, включает целостный уровень, охватывающий общество в целом, субкультуры групп, сообществ, содержание массовой культуры и массовой деятельности, личностную культуру. Клеточкой К. является дуальная оппозиция, между плюсами которой разыгрываются все комедии и трагедии К., скрыты всей тайны логики человеческого существования. Осваивая К., человек приобщается к исторически сложившимся целям, ценностям, к конструктивной напряженности, лежащей в основе способности человека воссоздать общество, все типы человеческих отношений, формировать смыслы. Настоящее всегда в определенном смысле богаче, сложнее, разнообразнее прошлого, представленного в К. Оно всегда несет вызов истории. К. может быть не обладает достаточным богатством для ответа на слишком сложную проблему, хотя люди этого подчас могут и не понимать и продолжать искать этот ответ в древних пластах К. (Антимедиация, Иллюзия истории).

К. всегда незавершена, недостроена, абстрактна по своей природе, так как все ее накопленное содержание всегда недостаточно для каждого конкретного действия в конкретных условиях места и времени. Она содержит в себе больше вариантов возможностей (потенциально бесконечных) формирования социальных отношений (организационных, технологических, моделей государственного устройства и т.д.). К. всегда обращается к другим К. за ответами на свои вопросы, что может стимулировать медиацию или, наоборот, инверсию. К. по своей сути всегда несет в себе мечты, потребности, цели и т.д., выходящие за рамки реальности и т.д. Без этого было бы невозможно всякое изменение, всякое преодоление ограниченности реальности, всякое уд<