Лекция Г СЧАСТЬЕ И СМЫСЛ ЖИЗНИ

Три представления о счастье

Тема счастья постоянно присутствует в повседневном общении людей и широко отражается в философии, ли­тературе и искусстве. О счастье думают в юности и в старости, его желают добиться в зрелые годы, оно высту­пает явной или скрытой целью многих человеческих стрем­лений, является важнейшим мотивом деятельности. Но что такое счастье? Облик его сколь манящ и прекрасен, столь же туманен и размыт. Все хотят быть счастливыми, но все понимают это по-разному. Ответов может быть множество. Одни скажут, что находят счастье в любви, другие в деньгах, третьи в творчестве, а четвертые соста­вят целый список радостей и благ, без которых им жизнь не в жизнь. Попробуем, однако, выявить три обобщен­ные позиции, к которым с некоторой степенью условно­сти можно свести многообразие взглядов на счастье.

1. Наиболее фундаментальная позиция связывает счастье с устойчивым, длящимся во времени обладанием неким высшим благом или благами. Весь вопрос в том, о каких именно благах идет речь.

Если мы имеем дело с человеком глубоко религиоз­ным, то для него истинным счастьем будет приобщен­ность к Богу, соединенность с высшим Божественным началом бытия. Именно Божественная благодать являет­ся для правоверного христианина последним и оконча-

Счастье и смысл жизни

тельным счастьем, ослепительным блаженством, а отсут­ствие благодати переживается как богооставленность, сопровождаемая тревогой и страхом.

Иным было представление о счастье у античного муд­реца. Он видел счастье в обладании благом невозмути­мости. Счастлив тот, кого не терзают тревоги мира, кто отстранен, уравновешен и взирает на людскую суету с высоты своей холодноватой отрешенности.

Для людей, погруженных в повседневность и не пре­тендующих на контакт с трансцендентным, счастье ассо­циируется с благами обыденной жизни.

В разных обществах в разные периоды истории на пер­вый план в понимании счастья выходят разные блага. Однако они всегда включают моменты здоровья и внеш­ней привлекательности, материальной обеспеченности, социального статуса, личных отношений и индивидуаль­ного развития. При этом счастье в отличие от простой удовлетворенности предполагает обладание этими блага­ми как бы выше среднего уровня. Счастье означает пре­восходную степень. Поэтому как о счастливых или счас­тливчиках говорят о людях:

• здоровых, крепких, красивых, живущих долгую жизнь;

• получивших большое богатство, а с ним и повышен­
ную свободу действий;

• обладающих достаточно высоким социальным стату­
сом и соответствующим уважением сограждан и со­
племенников;

• приобретших исключительно гармоничную любовь и
дружбу;

• максимально успешно выражающих себя в труде и
творчестве.

Ну а если все эти удачные линии жизни сливаются в судьбе одного человека, то о нем можно сказать как об идеально счастливом.

Собственно, осознавая это или нет, мы все стремимся к такому идеальному счастью, когда все пять или по край-

Лекция 7

ней мере четыре из пяти перечисленных видов благ ока­зываются представлены полностью. Действительно, нельзя сказать как о счастливом о человеке, который бо­гат и сановит, но всегда хворает и мучится множеством болезней. И вряд ли речь может идти о счастье, если талантливый творец влачит свои дни в глубокой нищете, да к тому же обделен любовью. Правда, можно быть сча­стливым и без высокого социального положения и сла­вы, однако для многих людей именно этот момент нахо­дится на первом месте.

Следует заметить, что в реальной действительности идеально счастливых людей практически не бывает. Как говорит старая английская пословица, «у каждого свой скелет в шкафу». Тот, кто со стороны видится купаю­щимся в море блаженства и вызывает поэтому отчаянную зависть, может на самом деле вовсе не обладать всем на­бором ценимых благ или быть недовольным ими.

Итак, повседневное счастье, понимаемое как облада­ние благами, синтетично, оно охватывает разные грани обыденной жизни.

Нельзя не обратить внимание на то, что счастье имеет объективную и субъективную сторону. Человек может быть здоров, богат, любим, уважаем, заниматься творчеством, и все же чувствовать себя глубоко несчастным. И, на­против, веселый нищий, выпрашивая подаяние на доро­гах, может легко и добродушно относиться к действи­тельности и от души любить весь мир. Он субъективно счастлив, несмотря на свои скитания и превратности судь­бы. Таким образом, между объективной и субъективной сторонами не всегда наблюдается совпадение.

Можно ли, однако, проигнорировать объективные со­ставные счастья и свести его к состоянию сознания? Ви­димо, нет. Дело в том, что состояние счастья, оторван­ное от объективных корней, может быть создано искусст­венным путем. Например, в результате приема наркоти­ков, алкоголя или через приобщение к компьютерной вир-

Счастье и смысл жизни

туальной реальности. Принимающий наркотики человек испытывает эйфорию, блаженство, но при этом объек­тивно он физически и морально разрушается, не реали­зует заложенных в нем возможностей, разрывает свои реальные связи с другими людьми. Субъективное удо­вольствие при объективном распаде не может быть на­звано счастьем, это лишь иллюзия, морок, мираж.

Поэтому отсутствие объективных составных счастья делает человека, живущего повседневной жизнью, несча­стливым. Нищета, тяжелые болезни, отсутствие заботы близких и возможностей самореализации делают несчас­тным даже того, кому от природы дан веселый и благо­желательный нрав.

В то же время субъективная сторона счастья играет не меньшую роль. Эта субъективная сторона не сводится только к ощущению физического комфорта, хорошего на­строения, радостей и чувственных удовольствий. В субъективное переживание счастья входит и удовлетво­ренность собой в связи с моральными критериями. Ин­дивид может недополучить психологических «поглажива­ний», развлечений и удовольствий, но он может считать,, что честно выполнял свой долг, что совесть его чиста как перед собой, так и перед другими людьми. Он может испытывать спокойствие и радость от того, что успешно трудится, творит и по мере сил делает добро другим лю­дям. Очень важно для субъективного переживания и осо­знания счастья понимание того, что ты честен с самим собой и твои дела, служащие предметом гордости и удов­летворения, — не фантазия, не фикция, а реальность.

Быть счастливым — значит чувствовать себя тако­вым, но чувствовать с достаточным к тому основани­ем. Когда индивид эмоционально положительно оцени­вает себя, других людей, мир в целом, когда он постоян­но переживает подъем, радость, удовлетворенность от реальных деяний и отношений, можно сказать, что он счастлив.

______________________________ Лекция 7

Большое значение для переживания счастья имеет спо-собность человека радоваться тому, что он делает и чего достиг. Доволен бывает тот, кто умеет довольствовать­ся. Непомерные амбиции, завышенные претензии, веч­но голодное самолюбие, замешенное, как правило, на неумении реализовать себя, делают несчастливым даже личность, внешне успешную по всем социальным мер­кам. Точно так же действует заниженная самооценка, депрессивное, темное мировосприятие.

В этом смысле для обычного человека остается зага­дочным понимание счастья аскетами и монахами, обра­щенными к Богу. В мирском смысле они несчастны — оборваны, голодны, лишены собственности, одиноки. В плане мировосприятия они сознательно отвергают удов­летворенность собой, образец которой описывает нам А. С. Пушкин: «Всегда доволен сам собой, своим обе­дом и женой». Христианский монах — это человек, со­бой глубоко недовольный, переживающий свою беско­нечную грешность, терзающийся падшестью. Любой не­винный проступок вырастает для него в личную траге­дию, поэтому он не может быть в общечеловеческом по­нимании счастлив не только объективно, но и субъектив­но. Да монах и не ищет обычного земного счастья. Сча­стье людей, обращенных к Богу, радикально отличается от счастья повседневности и выражается в особых экста­тических состояниях, о которых мы поговорим позже.

Обладание социально-признанными составными счастья и активное переживание их как радостных и приятных не означает владения счастьем как вещью. Счастливая жизнь — процесс подвижный, изменчивый, включающий в себя противоречия, борьбу, преодоление трудностей. Статич­ное безоблачное счастье, понятое как простая беспроб-лемность, очень быстро перерастает в скуку. Да-да, ин­дивид, у которого все есть, быстро начинает скучать и тяготиться своим почти райским состоянием. Для насто­ящего живого счастья необходимы перемены, острые

Зак. 49 225

Счастье и смысл жизни

ощущения, моменты самоиспытания, творчества, силь­ные неординарные переживания. Жизнь совсем без при­ключений неинтересна так же, как фильм, в котором ни­чего не происходит. Но каждое происшествие — это на­рушение спокойствия, сложившегося баланса сил и от­ношений. Иной вопрос, что фундаментальные круше­ния, невосполнимые потери и прочие тяжелые удары де­лают жизнь несчастной. Видимо, дело как всегда в мере. Приключения и борение необходимы для счастья ровно настолько, насколько они не разрушают динамической гармонии жизни, а способствуют ей. Это как острая при­права, добавленная в диетический питательный суп. Без приправы он полезен, но безвкусен, а передозировка ос­троты делает его вообще несъедобным.

Разговор о счастливой жизни может касаться актуаль­но проживаемого периода, однако нередко он носит ито­говый характер. Была ли жизнь господина N счастли­вой? Очевидно, можно сказать, что она была счастли­вой, если добро в ней преобладало над злом, если труд­ности, потери и разочарования не лишили N способнос­ти радоваться бытию и быть довольным. Счастье как итог жизни означает положительную оценку жизненного ба­ланса. Объективное и субъективное выступают здесь в единстве.

Можно ли включать смерть — ее время и характер — в оценку жизненного баланса как счастливого или несчас­тливого? Думаю, что да, когда другие дают оценку чьей-либо завершившейся жизни. Смерть может быть ранней, и тогда о полноте счастья говорить не приходится, ибо ранняя смерть обрывает ряд важнейших жизненных ли­ний и не дает человеку полностью реализовать себя и в достаточной степени порадоваться миру. Смерть может быть мучительной и унизительной, тогда она оказывает­ся поистине черной кляксой в конце достаточно счастли­вой и радостной жизни. Так обстоит дело, когда мы оце­ниваем чужую завершившуюся жизнь извне. Но пока че-

Лекция 7

ловек жив и сам дает оценки своему бытию, смерть вооб­ще не входит в круг рассматриваемых им явлений.

Думаю, было бы чрезвычайно радикальным оценивать любую человеческую жизнь как несчастливую только по­тому, что каждому человеку предстоит умереть. Смерть — такое же естественное условие нашего бытия, как и рождение. Человеческое представление о счастье соот­несено с необходимостью смерти как неизбежности, оно совпадает с представлением о счастливо прожитой жиз­ни, о радостном прохождении всех жизненных этапов и органичной связи индивида с предшествующими и по­следующими поколениями.

2. Другая позиция связывает счастье с представлени­ем об удаче, фортуне, счастливом стечении обстоя­тельств. Можно сказать, что речь идет в данном случае о том пути, который ведет к обладанию благами. Люди далеко не всегда получают все сразу, а проходят долгий извилистый путь, иногда тратят целую жизнь на то, что­бы приобрести желаемые ими блага, те самые, за кото­рыми для них маячит призрак счастья—обладания. В данном случае счастье—удача понимается как максималь­но легкий путь, не отягощенный препятствиями, как ес­тественное и благоприятное стечение событий. Когда все помогает осуществлению намеченной цели, можно счи­тать, что человек находится в ладу с действительностью, что он правильно выбрал и свою цель, и способ дей­ствия, призванный к ней привести. Если же одни труд­ности громоздятся на другие и путь к цели не усыпан розами и тернист, есть причина задуматься о том, верно ли избрана цель, принесет ли она искомое счастье.

Сама по себе серия неудач, переживаемых как не­счастье, может быть указанием на то, что от привычно­го, вымечтанного образа счастья стоит, подумавши, от­ступиться, ибо его воплощение в жизнь не принесет удов-летворения. Чересчур большие объективные препятствия указывают на чрезмерную субъективность стремления, на

8* 227

Счастье и смысл жизни

его волюнтаризм и потенциальную разрушительность для самой личности. Так, в жизни и в литературе мы не­однократно можем встретиться с ситуациями, когда че­ловек, долго надрываясь для достижения счастья—обла­дания, получив искомое, остается глубоко неудовлетво­ренным и разочарованным. То, чего он добился ценой величайших жертв и усилий, обнаруживает свою несос­тоятельность, непохожесть на ту цель, о которой мечта­лось. Например, влюбленная пара, преодолевшая много препятствий, разрушившая свои прежние семьи, сойдясь для совместной жизни, обнаруживает, что обыденность отличается от романтической любви, а характеры каждо­го не настолько хороши, как виделись издалека. Или тот, кто терпеливо добивался социального статуса, славы и почета, обретя искомое, чувствует только разочарова­ние и опустошение. После такого рассеивания мира­жей пересматривается и пройденный путь. Если иско­мое счастье—обладание было не достигнуто влюбленны­ми из нашего примера, то вряд ли можно считать удачей саму их встречу, положившую начало развалу прежних отношений. Точно так же отдельные удачи на пути к славе начинают видеться разочарованному как обманные ло­вушки, завлекшие его в тенета ненужной суеты.

Вопрос о счастье—удаче связан с другим вопросом: а можно ли вообще стремиться к счастью как к цели? Вик­тор Франкл полагает, что нельзя. И здесь мы вновь не­избежно касаемся вопроса о субъективном переживании. Ощущение счастья, так же как радость и удовольствие, — это эпифеномен (побочный продукт) стремления к иным содержательным целям, имеющим для нас смысл. Например, можно стремиться написать художественное произведение и при этом испытывать творческий подъем и чувствовать себя счастливым. Однако радость и удо­вольствие, сопровождающие работу, появляются спон­танно, независимо от наших стараний и усилий, они приходят сами по себе. Если же делать наоборот, очень

Лекция 7

стараться испытать чувство творческого подъема и удо­вольствия, а для этого применять такой прием, как пи­сательская работа, то вряд ли что-нибудь получится. Со­средоточение на переживании счастья заставляет само счастье мгновенно испаряться. Т. е. можно сказать, что реально мы способны стремиться лишь к объектив­ной стороне счастья—обладания: к фактическому здо­ровью, благосостоянию, социальному статусу, к браку и контактам, которые извне принято считать хорошими Однако обладание объективными составными счастья еще не гарантирует действительной счастливости, кото­рая всегда существует как внутреннее состояние челове­ка, как актуальное переживание: радость, удовольствие, наслаждение, ощущение осмысленности собственной жизни, ее важности и интересности.

3. В соответствии с третьей позицией, счастье — очень мощные, глубоко впечатляющие позитивные пережива­ния, накладывающие отпечаток на всю последующую жизнь человека. Эти переживания могут явиться к инди­виду в самые разные моменты его жизни: в час творче­ства или в час любви, в момент посещения храма или при обычной прогулке, когда мы созерцаем природу и приобщаемся к ней. Известный западный психолог и философ XX в. Абрахам Маслоу назвал эти моменты пиковыми переживаниями.

Пиковые переживания представляют собой состояния чистой радости, самоцельные и самоценные, которые не служат для достижения чего-то другого. Это самодоста­точный опыт. Человек испытывает сильнейшие позитив­ные эмоции просто от того, что живет, от того, что ви­дит вокруг себя или познает, от общения с тем, кого он любит. Это счастье прямого приобщения к Бытию, глу­боко бытийная радость. В такие моменты люди забыва­ют о целедостижении, о стремлении преобразовать и пе­ределать мир, внести человеческий порядок в окружаю­щий хаос. Мир предстает в такие минуты как гармонич-

Счастье и смысл жизни

ное целое, которое вовсе не нуждается в доработке и пе­реработке, в наших отчаянных субъективных усилиях. Он и так хорош сам по себе, и мы как его часть тоже хороши и прекрасны. Вот почему в пиковых переживаниях от­сутствует малейший момент прагматизма, утилитарнос­ти, а значит, озабоченности или тревожности. В подоб­ных состояниях человек испытывает при всей силе радо­сти глубокое спокойствие, чувство укорененности в дей­ствительности, глубинной связи с ней. Он не знает в такие моменты одиночества, он не одинок и не покинут, а естественно вписан в грандиозную и сияющую совер­шенством картину мироздания.

Каждая вещь, на которой мы сосредоточили свое вни­мание, предстает как самоценная. В этот момент она как бы являет собой целую вселенную. Можно сказать, что здесь доминирует эстетический взгляд, любование, внимательное замедление над малейшей деталью того, что предстает перед взором. В то же время в пиковых пере­живаниях индивид глядит на окружающее не холодно-эстетски, примериваясь, с чем бы сравнить созерцаемое, он глядит любовным милующим взглядом, он любит то, на что глядит. Да и вся действительность, весь космос являет себя для человека как живая, полная смысла це­лостность, в жизни которой примиряются и разрешают­ся все противоречия, которые так терзают нас на эмпи­рическом уровне, при нашем обычном утилитарном вос­приятии вещей. В это время человек испытывает чув­ства удивления, благоговения и смиренно подчиняется величию переживаемого.

Пиковые переживания очаровательны и восхититель­ны, они наполняют человека ощущением, что жизнь стоит того, чтобы ее прожить. Индивиду одномоментно явля­ется простота и красота мироздания, его уникальность и неповторимость. В то же время эти моменты неска­занного блаженства несут выраженный нравственный от­тенок: мир переживается не только как осмысленный и

Лекция 7

прекрасный, но и как законосообразный, справедливый, всему полагающий должное место и должную роль. В нем отсутствуют страхи и обиды, в которые мы нередко погружены при обычной жизни, исполненной спешки, конкурентности и труда. Напротив, индивид испытыва­ет глубокое радостное доброжелательство к людям, со­чувствие и сострадание ко всему живому, он ничем не ущемлен и желает лишь передать другим свое благогове­ние и бытийный восторг.

Пиковые переживания резко изменяют ориентацию человека во времени и пространстве. Художник или влюб­ленный, погруженный в экстатическое блаженство, пе­рестает ощущать протяженность времени, и день может пролететь как мгновение, в то время как минута способ­на вместить в себя впечатления, для которых при других обстоятельствах понадобился бы целый год. Точно так же переживающий эстетический или познавательный эк­стаз как бы перемещается в другое измерение и может потом с трудом понять, где же именно он находится.

В пиковых переживаниях человек ощущает легкость и непринужденность, веселье, отсутствие напряжения. Все происходит как бы само собой, без усилий и надрывов. Испытываемое в такие минуты счастье далеко от серьез­ности. Это скорее похоже на увлекательную игру, кото­рая развертывается сама собой, предполагает юмор, ве­селье, радость. Все интересно, и все замечательно. Мож­но быть самим собой, ни под кого не подстраиваясь.

Пиковые переживания длятся очень недолго. Это, по словам Маслоу, ситуативное достижение, пик, верши­на. Да они и не могут сопровождать всю жизнь человека, обитающего в физическом теле и вынужденного решать множество сугубо практических житейских вопросов, ибо предрасполагают к созерцательности, а не к упорной борь­бе за выживание и самоутверждение. Возникают такие переживания спонтанно, независимо от нашего стремле­ния, их нельзя сознательно организовать. Они приходят

Счастье и смысл жизни

и уходят, оставаясь в памяти людей как лучшие, самые светлые мгновения их жизни, когда среди обычных забот и хлопот им вдруг открылась вечная тайна Бытия, и это было настоящее счастье.

Впечатления от пиковых переживаний сохраняются у человека на всю жизнь и освещают эту жизнь даже в са­мые горькие и трудные ее минуты. Они способны под­держать в горе и дать надежду на лучшее.

Полнота счастья присутствует в жизни человека, на­верное, при условии, что ему знакомы все три рассмот­ренные нами вида счастья.

Это происходит тогда, когда мы обладаем социально ценимыми благами, когда нам везет в делах, и в то же время мы не покинуты Богом и иногда способны испы­тывать пиковые переживания. Счастье присутствует при спокойном и радостном мировосприятии, которое сопро­вождает любые испытания и трудности, делая жизнен­ный баланс положительным.