Глава 11. Смысл жизни и Счастье 227

тивостоящая толпе — «посредственности» и находящаяся «по ту сторону добра и зла». Для такого человека не должно существо­вать моральных границ и запретов: он выше их, его предназначение (смысл жизни) — в собственной реализации, ибо именно он — но­ситель новой морали.

Идея исключительной личности, «сверхчеловека», утверждающего себя за счет принижения, а иногда — и жизни других, становится очень попу­лярной благодаря художественной литературе. Влияние философских идей, стремление к эмансипации, свободе личности, характерное для ро­мантизма XIX века, породило новый тип героя. Герои произведений Дж. Байрона, М. Лермонтова, Ф. Достоевского, К. Гамсуна совершают переворот в умах читателей и вызывают массу подражаний: имена Чайльд-Гарольда, Печорина, лейтенанта Глана становятся буквально на­рицательными, а трагические размышления Раскольникова о том, «что дозволено и что не дозволено», остаются актуальными и в наши дни.

Еще одна концепция смысла жизни, имевшая своих сторонников во все времена, но особенно утвердившаяся в эпоху создания и на­копления капитала, — обладание материальными благами, богат­ством.

У. Шекспир и О. де Бальзак, Дж. Лондон и Д. Голсуорси, авторы со­временных бестселлеров раскрывают перед нами английские, француз­ские, американские, а сегодня и русские трагедии, связанные со стремле­нием к деньгам, золоту, роскоши, когда в жертву им приносят буквально все. XX век обострил и сделал более жесткой эту погоню за богат­ством. Мафиозные структуры с помощью коррупции пытаются (и зача­стую небезуспешно) втянуть в свои преступления самых, казалось бы, честных и неподкупных людей, покушаясь тем самым на нравственные основы общества.

Обывательским проявлением этой концепции является принятие в качестве главной жизненной цели стремления к обладанию: веща­ми, комфортом, престижем. Мещанин все многообразие жизни вос­принимает через призму своего непомерно раздутого Я. Средства жизни (удобства, вещи, досуг, материальные блага) в его сознании становятся целью бытия, а главный смысл существования он выража­ет паразитической формулой «бери от жизни все, что можешь». Расслоение общества на богатых и бедных остро ставит вопрос о поис­ках смысла жизни. Конечно, было бы нелепо и нечестно отрицать значе-

ние материальных благ в жизни современного человека. Потребность жить в удобной, хорошо обставленной квартире, иметь аудио- и видеоап­паратуру, машину, модно и красиво одеваться — все это вполне есте­ственно. Человек должен жить хорошо. Но плохо, если вещи, удобства, комфорт из средства жизни превращаются в цель, смысл существова­ния. Материальное благополучие само по себе обретает смысл только тогда, когда оно становится условием совершенствования его владельца, или дает возможность помочь другому (благотворительность), или спо­собствует развитию общества и культуры (меценатство).

И, наконец, следует сказать о концепции смысла жизни, согласно которой вечным смыслом человеческого бытия является любовь — любовь вообще и любовь мужчины и женщины в частности. Наиболее полно эта точка зрения впервые была сформулирована в философии Л. Фейербаха. Он утверждал, что все люди во все времена и во всех обстоятельствах имеют безусловное и обязательное право на счастье, но общество не в состоянии удовлетворить это право в равной мере для всех. Только в любви Фейербах видел единственное средство удовлетворения стремления каждого человека к счастью. Той же кон­цепции в XX веке придерживается и продуктивно развивает ее в книге «Искусство любви» Э. Фромм.

Действительно, значение любви в жизни человека невозможно переоценить. Это одно из самых прекрасных и высоких чувств на свете, дающее человеку неизбывное счастье, хотя и приносящее под­час горечь и боль. Тем не менее, при всей значимости любви как важнейшего элемента личной жизни, при всей ее красоте и стимули­рующей роли в развитии личности, она не может быть единствен­ным смыслом жизни.

Человеку недостаточно только любить и быть любимым. Являясь не­
пременным, важнейшим условием человеческого счастья, любовь в то
же время не исчерпывает его. Если вырвать любовь из всего богатства
наших отношений, многообразия жизни, изолировать ее, замкнуть во
внутреннем мире личности, то самая большая любовь в конце концов
померкнет, потускнеет. Как тонко и остроумно заметил В.Г. Белинский,
«стремление свести всю полноту жизни человека к личному счастью и
любви превратило бы человеческую жизнь в хаос и мрак... Если бы вся
цель нашей жизни состояла бы только в одной любви, тогда жизнь была
бы действительно мрачной пустыней, заваленной гробами и разбитыми
сердцами...». ,

Ш Раздел III. Высшие моральные ценности

Глава П. Смысл жизни и Счастье

Наконец, существуют и пессимистические концепции, вообще от­рицающие смысл жизни. Французский писатель Ф. Мориак при­ходит к выводу, что жизнь большинства людей — мертвая дорога «в никуда». Он сравнивает человеческую жизнь с движением сле­пых, которые бредут к неведомому морю, и в этом движении у них единственный выбор: либо ринуться в пучину волн, либо возвра­титься вспять и все начать сначала.

Русский философ Вл. Соловьев, критикуя пессимистический подход к смыслу жизни, указывал на противоречия в рассуждениях и действиях его сторонников, которые, отрицая жизненный смысл, опровергают самих себя, продолжая жить. Он называет их несерьезными отрицателями, про­тивопоставляя им «серьезных» отрицателей — самоубийц. Размышляя об этой категории людей на примере литературных и исторических пер­сонажей — Ромео, Вертера, Клеопатры, —■ он приходит к выводу, что и их отрицание смысла жизни несостоятельно, поскольку вытекает из крайне узкого представления о нем, связывает его с осуществлением сугубо лич­ных, пусть даже возвышенных интересов.

И все же люди не хотят' мириться с отсутствием или утратой смысла жизни — явлением, которое стало, особенно в наше время, весьма распространенным показателем нравственного кризиса. Про­блеме утраты смысла и борьбе с этой утратой посвящена логотера-пия — учение о смысле жизни одного из классиков гуманистичес­кой мысли XX века — философа и психолога Виктора Франкла.

11.2. «Человек в поисках смысла»

Именно так называется известная книга В. Франкла. Стремле­ние человека к поиску и реализации смысла жизни философ рас­сматривает как врожденную тенденцию, присущую всем людям и яв­ляющуюся основным двигателем поведения и развития личности. Франкл говорит, что для того, чтобы жить и активно действовать, человек должен верить в смысл, которым обладают его поступки. Как бы возражая Сократу, Франкл считает, что «даже самоубийца верит в смысл — если не жизни, то смерти, в противном случае он не смог бы шевельнуть и пальцем для того, чтобы реализовать свой замысел». Отсутствие смысла порождает у человека состояние, ко­торое Франкл называет экзистенциальным вакуумом. Он объяс-

-

няет его причины и следствия: «В отличие от животных, инстинкты не диктуют человеку, что ему нужно, и в отличие от человека вче­рашнего дня традиции не диктуют сегодняшнему человеку, что ему должно. Не зная ни того, что ему нужно, ни того, что он должен, человек, похоже, утратил ясное представление о том, что он хочет. В итоге он хочет либо того же, чего и другие (конформизм); либо делает то, что другие хотят от него (тоталитаризм)». Возможно и третье следствие — появление специфических невротических забо­леваний — «ноогенных неврозов», которые проистекают из угрызе­ний совести и из ценностных конфликтов.

Если же у человека нет смысла жизни, осуществление которого сделало бы его счастливым, он может попытаться добиться ощущения счастья в обход осуществления смысла, в частности, с помощью химических пре­паратов, наркотиков, алкоголя. Франкл считает, что это не выход, что в жизни всегда есть смысл, и мы должны только помочь людям, попав­шим в экзистенциальный вакуум, начав хотя бы с убеждения их в нали­чии смысла в жизни.

Нет оснований стыдиться экзистенциального отчаяния, как буд­то это эмоциональное расстройство; это не невротический симптом, а человеческое достижение. Прежде всего, это проявление интел­лектуальной искренности и честности. И если человек задается во­просом о смысле жизни, он должен иметь достаточно терпения, что­бы дождаться, когда смысл возникнет в его сознании.

Франкл полагает, что смысл жизни в принципе доступен любо­му человеку. «Однако нахождение смысла — это вопрос не позна­ния, а призвания, не человек ставит вопрос о смысле своей жизни — жизнь ставит этот вопрос перед ним, и человеку приходится ежед­невно и ежечасно отвечать на него не словами, а действиями». Смысл не субъективен, человек не изобретает его, а находит в мире объек­тивной действительности, именно поэтому он выступает для челове­ка как императив, требующий своей реализации.

Утверждая уникальность и неповторимость смысла жизни каж­дого человека, Франкл одновременно дает содержательную харак­теристику возможных позитивных смыслов. Они определяются, с его точки зрения, тремя группами ценностей: ценностями творчества, ценностями переживания и ценностями отношения.

Приоритет принадлежит ценностям творчества, основным путем реали­зации которых является труд. Однако важна не работа сама по себе, а то,

230 Раздел III. Высшие моральные ценности

как человек делает эту работу, что он привносит в нее, находят ли свое отражение в нашей работе те личностные, неповторимые черты, которые составляют нашу индивидуальность и наполняют смыслом нашу жизнь.

Ценности творчества являются наиболее важными, но не необходимы­ми. При их отсутствии смысл жизни может придать одно единственное мгновение, одно переживание. Высшее из переживаний — любовь. Лю­бовь — это духовное переживание другого человека во всей его неповто­римости и уникальности, познание его глубинной сущности. Но и лю­бовь — это только один из возможных способов наполнить жизнь смыслом, она тоже не является необходимым условием или наилучшим вариантом осмысления жизни. Человек, который никогда не любил и не был любим, тем не менее, может сформировать свою жизнь весьма осмысленно.

Наибольшее внимание Франкл уделяет ценностям отношения. К ним человеку приходится прибегать, когда он оказывается во власти обстоя­тельств, которые не в состоянии изменить. Зато он свободен занять ос­мысленную позицию по отношению к ним и придать своему страданию глубокий жизненный смысл. То, как человек принимает тяготы жизни, мужество, проявляемое в страданиях, достоинство, которое он выказывает, будучи приговорен и обречен, — все это мера того, насколько он состоял­ся как личность. Таким образом, человеческое существование никогда не может оказаться бессмысленным по своей внутренней сути. Жизнь чело­века сохраняет свой смысл до конца — до последнего дыхания.

Однако еще более важным, чем вопрос о смысле жизни вообще, является вопрос о смысле жизни данной личности в данный мо­мент. Современный философ Г. Гачев пишет: «Я, человек, не могу ждать, пока человечество разрешит все проклятые вопросы, найдет истину и заживет по совести и счастливо в мировом масштабе: у не­го в запасе бесконечность, а у меня — срок отмеренный; так что все это я должен сделать за жизнь».

Каждая ситуация несет в себе свой смысл, разный для разных людей, но для каждого человека он является единственным и един­ственно истинным. Причем Франкл подчеркивает, что человек сам должен искать и находить его. Но найти, смысл — это еще полде­ла; необходимо осуществить его. Человек несет ответственность за осуществление уникального смысла своей жизни. Осуществление смысла является для человека необходимостью в силу конечности, ограниченности и необратимости человеческого бытия в мире, не­возможности отложить что-то «на потом», из-за неповторимости

_________________ Глава И. Смысл жизни и Счастье________________ 231

каждой конкретной ситуации. Осуществить смысл человек может благодаря свободе воли, которая помогает ему найти и реализовать смысл своей жизни. Причем Франкл считает, что по отношению к своим влечениям, к своей наследственности, к факторам и обстоя­тельствам внешней среды человек свободен всегда.

Свобода пр отношению к влечениям проявляется в возможности ска­зать им «нет», принять или отвергнуть их. Свобода по отношению к нас­ледственности — это отношение к ней как к материалу, возможность строить из этого материала то, что необходимо человеку для реализа­ции своих целей. Свобода человека от внешних обстоятельств выра­жается в возможности занять по отношению к ним ту или иную пози­цию, регулируя влияние этих обстоятельств на собственную судьбу.

Осуществляя смысл своей жизни, человек тем самым осуществ­ляет самого себя. Тем не менее он никогда так и не узнает до самого конца, до самого последнего мгновения, удалось ли ему действи­тельно осуществить смысл своей жизни.

11.3. Смысл, осмысленность и цель жизни

Учитывая последнее обстоятельство, следует различать смысл и осмысленность жизни. Смысл предполагает объективную оценку, содержательный критерий, осмысленность — это субъективное от­ношение к своей жизни, осознание ее смысла. Жизнь индивида име­ет тот или иной смысл, даже если она им не осмыслена. Объективно смысл жизни реализуется в процессе жизнедеятельности человека, протекающей в разных сферах. И поэтому смысл жизни может выступать не как единственная цель, а как спектр смыслов и целей: смыслом личной жизни могут быть дети и любовь, в профессио­нальной деятельности — максимальная реализация своих способ­ностей и талантов и т.п.-'Но в любом случае человек должен состо­яться, иметь возможность представить себя миру, выразить свою сущность. Жизнь наполняется смыслом, становится содержатель­ной, достойной человека тогда, когда она полезна другим, когда че­ловек с удовольствием, удовлетворением и полной самоотдачей за­нимается своим делом, когда существование его проникнуто' нравственным добром и справедливостью. Тогда объективная зна­чимость, смысл его жизни счастливо совпадают с его личными, субъек-

Ш________________ Раздел Ш. Высшие моральные ценности

Глава 11. Смысл жизни и Счастье

233

тивными стремлениями и целями. Наилучший вариант — ситуация, когда субъект осознает содержание своей жизни, когда смысл и осмысленность образуют гармоничное единство. Ведь осознать смысл своей жизни — значит найти свое «место под солнцем».

С осознанием смысла жизни тесно связано понятие цели. Цель выступает в сознании человека образом того будущего состояния действительности, которое отвечает его представлениям, потребнос­тям и идеалам. О значении цели в жизни человека А.П. Чехов пи­сал так: «Все хорошие, настоящие писатели имеют общий и весьма важный признак: они куда-нибудь идут и Вас зовут туда же, и Вы чувствуете не умом, а всем своим существом, что у них есть какая-то Цель... И Вы, кроме лсизни, какая она есть, чувствуете еще ту жизнь, которая должна быть, и это пленяет Вас».

Вместе с тем выражение «цель жизни» нельзя абсолютизировать: его корректно применять по отношению к отдельному человеку, коллективу или даже человечеству в целом лишь на определенном этапе, в каком-то историческом интервале. Но неверно ставить вопрос, для чего вообще жи­вет человек, в чем смысл жизни человечества. В природе нет целей. Поэто­му можно выяснять, почему возникли жизнь и разум на Земле, но нельзя объяснить, для чего, с какой целью. Ф. Энгельс как-то иронически заметил, что телеологический подход к проблеме смысла жизни, когда во главу угла ставится цель, приводит к простой схеме: кошки созданы для того, чтобы поедать мышей, мыши — чтобы быть поедаемыми кошкой, а вся природа — чтобы доказать премудрость творца. Еще более язвительно высказался Г. Гейне: учение о целесообразности приводит к выводу, что бык создан для того, чтобы сварить бульон, осел — для сравнения с чело­веком, а человек — чтобы есть бульон и не походить на осла.

Таким образом, не следует отождествлять цель и смысл жизни. При всей ее значимости цель — это определенный рубеж, а смысл жизни — не конечная цель, а генеральная линия, определяющая цели. Это та общая направленность, которая сказывается на всем поведе­нии человека, на всей его жизни. Цель жизни — впереди, в буду­щем. Смысл жизни — это объективное содержание самой жизни и одновременно — стремление к высшей цели.

Обретение подлинного, а не ложного смысла — чрезвычайно слож­ный процесс. Мы все проходим через иллюзии, заблуждения и ошибки, через драмы искаженного или неполного воплощения своих замыс­лов, через конфликты несовпадения смысла жизни в общечелове-

ческом аспекте и индивидуальной его интерпретации. Глубина и сложность проблемы в том, что смысл жизни не преподносится нам готовым. Смыслу жизни нельзя научиться. Этическая теория дает нам лишь ориентацию. На самом деле человеку предстоит не уз­нать смысл жизни, а обрести его в опыте своего бытия, выстрадать в процессе самоутверждения и сложных нравственных исканий. Ибо знать что-то о смысле жизни, определить его для себя и про­жить свою жизнь осмысленно — далеко не одно и то же.

Разумеется, здесь представлена авторская точка зрения, и мы не только активно пропагандируем ее, но и искренне стараемся следо­вать ей. Однако это не значит, что она — истина в последней ин­станции. У каждого из вас может и должен быть свой взгляд на эту проблему, свое понимание смысла жизни. И, может быть, действи­тельно прав Н.А. Бердяев, утверждавший, что смысл жизни — в по­исках этого смысла!

11.4. Счастье как этическая категория

С категорией «смысл жизни» тесно связана категория «счас­тье». Если содержание первой как бы дает оценку значимости су­ществования человека, то вторая отражает степень его удовлетво­ренности результатами своей жизнедеятельности.

Уже не одно тысячелетие люди спорят о том, «как прожить сча­стливо», «как быть счастливым», и спору этому не видно конца. В истории философии (как и в житейской практике) мы находим множество толкований счастья. Ш. Фурье писал, что только в Древ­нем Риме, «по официальным источникам», существовало 278 пред­ставлений об «истинном счастье». Еще в древнегреческой этике воз­никло учение о стремлении человека к счастью — эвдемонизм. Одним из первых к понятию «счастье» обратился древнегреческий фи­лософ Демокрит. Счастье для него — это особое благостное состояние души, заключающееся в уравновешенности, гармонии, размеренности, без­мятежности, невозмутимости, бесстрастии. В более поздней этике киников мы также встречаем подобное понимание: счастье — не знать страстей, быть безразличным ко всем расхожим и фальшивым ценностям, свести до минимума свои потребности, «жить по природе», сохранять независи­мость и спокойствие. Совершенно другое, казалось бы, понимание счастья предлагает Эпикур: счастье — в наслаждении. Однако наслаждение для

234_______________ Раздел III. Высшие моральные ценности_________________

него не вульгарное, ничем не сдергиваемое удовольствие, а особое состо­яние души, благородное спокойствие, умозрительная уравновешенность, безмятежность. Основой такого состояния выступает не любое, а лишь разумное и справедливое удовольствие, понимаемое как «свобода от теле­сных страданий и душевных тревог». Для этого необходимо добиться независимости от всего, что нарушает спокойствие: и от влияния внешне­го мира, и от собственных страстей и пустых желаний. Именно тогда наступает счастье, состоящее в невозмутимости духа.

В христианском вероучении понятие счастья обретает сугубо духов­ный смысл, связанный с Божественным откровением и не имеющий от­ношения к радостям земного бытия.

В эпоху Возрождения стремление к земному, ощутимому счастью вновь провозглашается вполне законным нравственным принципом по­ведения. Но особенно большое значение принцип эвдемонизма приоб­ретает в этике французских материалистов XVIII века. Счастье челове­ка было объявлено ими конечной целью всякого общества и всякой полезной деятельности людей. Стремление к счастью трактовалось как данное человеку от природы, а достижение счастья — как осуществле­ние подлинного назначения человека. Отдельные элементы классичес­кого эвдемонизма сохранились в современной западноевропейской эти­ке (например, в «фелицитологии» — учении о счастье О. Нейрата).

( Философы и поэты, мудрецы и торговцы спорили и спорят о том, что есть счастье, и жаждут его: высокого, романтического или про­стого, житейского. Но чаще всего встречается модель, в рамках ко­торой счастье соотносится с неким благом, с обладанием им или созиданием его.

При этом иногда забывается: то, что есть благо и счастье для одних, для других вовсе таковым не является. Или: человек принимает что-то за благо (счастье), а через некоторое время не ставит это ни в грош. Или: человеку что-то кажется благом (счастьем), хотя объективно оно не яв­ляется таковым (иллюзия счастья). Вообще, если понимать счастье лишь как чувство удовлетворения от обладания благом или тем, что таковым представляется, то придется признать равноценность любых пережива­ний удовлетворения жизнью: и в случае совершения добра, и в случае совершения зла.

Между тем существует иное мнение: для того чтобы человек был счастлив, он должен не иметь, а быть (Э. Фромм): быть нравственной личностью, отличающейся определенными моральными качествами. И по-