Чувство справедливости и ее созидание

Нравственное чувство справедливости заявляет о себе прежде всего как возмущение несправедливостью. Когда мы сталкиваемся, образно говоря, с наказанием неви­новных и награждением непричастных, в нас возникает глубокий протест, мы чувствуем, что нарушен важней­ший принцип воздаяния по заслугам, и хотим восстано­вить попранный порядок справедливости. Каждый дол­жен получить то, что он заслужил, и, причем, в свой срок. Если вознаграждения и сроки путаются, то проис­ходит то, о чем пел В. Высоцкий: «А люди все роптали и роптали, а люди справедливости хотят: мы в очереди пер­выми стояли, а те, что сзади нас, уже едят!»

Нас приводит в ярость нарушение равенства там, где оно должно неукоснительно соблюдаться, и доводит до исступления ситуация, когда злодей властвует и торже­ствует, а добрый и хороший человек унижен, подавлен и проводит свои дни в бедности.

Хотя специалисты по этике уверяют нас, что «талион-ное право» — око за око, зуб за зуб — осталось в далеком прошлом, я позволю себе усомниться в этом. Массовое сознание, которое и является и нашим, дорогие читате­ли, чаще всего жаждет равного воздаяния за проступок, особенно если этот проступок намеренно жесток и со­знательно злокознен. В пределе это означает, что за ото-

Честность и справедливость ____________

рванное ухо следует отрывать ухо, а за смерть платить смертью. И хотя современное просвещенное право стре­мится к полной отмене смертной казни, а за разбой и бандитизм дает тюремные сроки и назначает штрафы, множество людей по сей день продолжают видеть спра­ведливыми только наказания, приближенные к содеянно­му, когда преступник должен испытать те же страдания, что и жертва, а грабитель пережить все эмоции ограблен­ного. Мы не будем давать здесь оценку этой тенденции массового сознания и просто зафиксируем ее как факт.

Чувство возмущения несправедливостью — очень мощ­ное переживание, способное подвигнуть людей на бунт, революцию, создание тайных обществ и политических партий, на борьбу с несправедливыми законами, кото­рая длится порой всю жизнь. Справедливость — веду­щий лозунг всех революций, ради ее достижения жертву­ют собственным благополучием, личным счастьем, раз­витием способностей и даже самой жизнью. Погибнуть за правое дело — всегда было почетно. Народные герои, в той или иной форме отстаивающие справедливость, надолго сохраняются в исторической памяти, им ставят монументы, их имена дают улицам и городам.

Однако чувство справедливости, как всякое, впрочем, чувство, оказывается порой весьма коварным. На опре­деленном этапе борьбы за справедливость можно обнару­жить, что лозунг «Справедливость для всех» неявно под­меняется заботой о справедливости для себя, т. е. под справедливостью скрыто таится забота о собственном бла­гополучии и наиболее защищенных позициях: справед­ливо то, что хорошо... для меня! К сожалению, многие боевитые политические лидеры, говорящие о справедли­вости от лица народа, как только приходят к власти, на­чинают понимать справедливость именно таким образом, да к тому же не всегда отдают себе в этом отчет. Они предпочитают «заблуждаться», сохраняя иллюзию о себе как о радетелях общего блага.

Лекция 4

Чувство справедливости выступает не только как воз­мущение против несправедливости, но и как стремление установить справедливость. Человек, стремящийся уста­новить справедливость, в явной или неявной форме бе­рет на себя роль судьи. Он осуществляет оценку ситуа­ции, квалифицирует по ценностной шкале поведение и качества ее участников, соизмеряет добро и зло в их по­ступках и выносит приговор, претендующий на правиль­ность воздаяния. Такое судейство всегда присутствует там, где с претензией на справедливость решаются чьи-либо судьбы. Подобным судьей могут быть отец или мать в семье, учитель в школе, воспитатель в детском саду, на­чальник любого уровня по отношению к подчиненным, судья или присяжный в суде. Однако справедливость могут вершить и коллективы: профессиональное собра­ние, принимающее какое-либо решение, ученый совет, просто дружеская компания. Устанавливающие справед­ливость, т. е. награждающие или карающие других люди, берут на себя огромную моральную ответственность, ибо, желая установить справедливость, они способны быть глу­боко несправедливыми и этой несправедливостью сло­мить дух человека, а возможно, сломать его жизнь.

В Библии сказано: «Не судите, да не судимы будете». Это высказывание подчеркивает, что человеческий суд — зачастую суд неправый. Во-первых, судящие люди могут просто не знать многого, не иметь достаточной ин­формации для справедливого решения. Они не в состоя­нии взвесить должным образом поступок и его послед­ствия, не могут быть уверены, действительно ли человек совершил данный поступок, не в силах выявить реаль­ную долю участия каждого в происшествии, где участ­вовали несколько человек. Кроме того, каковы сами судьи? Вправе ли они, обладающие человеческими недо­статками, а то и пороками, судить и осуждать других, определять им меру воздаяния? Не полезней ли им обра­титься к собственным изъянам и увидеть бревно в соб-

Честность и справедливость

ственном глазу вместо того, чтобы искать соринку в глазу соседа?

Религия считает, что подлинным высшим и единствен­ным судьей может быть только Бог.

Но человечество не в силах ждать Божьего суда. Оно вынуждено судить здесь и сейчас, осуществляя хотя бы частичную справедливость. Речь идет в данном случае не столько о сообразности закону (хотя это тоже очень важ­но), но о суде по совести, о стремлении быть справедли­вым не только формально, но и реально, по существу. Что же нужно для того, чтобы быть справедливым?

Человек, желающий судить справедливо, должен прежде всего стараться быть объективным. Это значит, что он не может позволить себе одностороннего подхода к ситуации, которую судит. Справедливость требует скрупулезного все­стороннего рассмотрения событий, когда ни одна сторона не заслоняет другую, и все грани происходящего стано­вятся достоянием судящего размышления. Упущение ма­лейшей тонкости, какого-либо, на первый взгляд, незна­чительного нюанса может дать неверное истолкование. По­скольку речь идет не о чисто юридическом, а о нравствен­ном суде справедливости, объективность означает также внимание к мотивам человеческих поступков, к тому, чего индивид желал, чего хотел достигнуть, а не только к внеш­ней поведенческой стороне. В любом случае благие на­мерения оцениваются иначе, чем злокозненные планы.

Быть справедливым — значит также быть бескорыст­ным. Бескорыстие — исключение собственного интере­са, эмоционально-личной ангажированности. Если вы желаете извлечь из ситуации некую пользу для себя, бес­корыстие исчезает, тает, и вы не в силах осуществить спра­ведливый суд. Польза необязательно может быть практи­ческой — финансовой или организационной. Это может быть психологический выигрыш. Например, вам хочется утвердить себя хотя бы перед самим собой как строгого, сурового и сильного человека. В этом случае вы станете

Лекция 4

судить о другом как можно жестче, непримиримей и, воз­можно, сразу же нарушите справедливость. Или вы же­лаете создать в глазах других образ собственной гуманно­сти, мягкости и снискать лавры «истинного христиани­на», тогда вы станете, напротив, закрывать глаза на ха­рактер чужого проступка и не в меру оправдывать его. Справедливость снова пострадает.

Наконец, осуществление справедливости требует бес­пристрастности и правдивости. Беспристрастность озна­чает, что нужно судить объективно, даже если человек очень нравится вам и вы искренне хотите помочь ему. Смягчив свое решение из-за личной симпатии, вы по­ступите несправедливо по отношению ко всем остальным людям, совершившим аналогичный проступок. Разве они виноваты, что не вызывают у вас живой приязни? Поче­му вы предпочитаете одного, в то время как суровы с другими? Точно так же нельзя ужесточать свои сужде­ния, если некто вам нелюб и неприятен. Тот, кому воз­дается за его неверное поведение, не должен дополни­тельно несправедливо страдать из-за неприязни судяще­го: уж этого он не заслужил.

Беспристрастность выражается в правдивости, когда мы учитываем и высказываем, судя о неких событиях, только правду, не допускаем малейшей лжи, подтасов­ки, обмана или сокрытия фактов и мнений.

Итак, мы нарисовали идеальный образ справедливого морального судьи. Именно таким следует быть, чтобы судить по совести. Однако в жизни мы часто сталкива­емся с тем, что судящие корыстны и пристрастны, субъек­тивны и ангажированы, хотя не всегда сами это осозна­ют. Справедливость требует высокой сознательности су­дящего, его честности не только с другими, но и с са­мим собой.

Огромным искушением для человека, желающего уста­навливать справедливость, являются суровость и безжа­лостность. Пафос справедливости способен переходить

Честность и справедливость

в холодное торжество по поводу власти над другими, в сверхчеловечность, в отрешенность властителя, манипу­лирующего чужими судьбами, как пешками на шахмат­ной доске. Порой под маской справедливости скрывает­ся мстительная жестокость. Чтобы этого не происходи­ло, справедливость всегда должна быть связана с глубо­ким переживанием сострадания и сочувствия. В свое время А. Шопенгауэр писал, что сострадание — основа справедливости. Это сострадание, направленное к лю­бому человеку, уравновешивает агрессивность, неизбеж­но присутствующую во всяком судействе, и делает спра­ведливость поистине справедливой, человечной.

Справедливость — великая ценность, и она, как я уже говорила, является мерным отношением, она сопостав­ляет, взвешивает, уравновешивает и воздает по заслугам. Жить без справедливости плохо и горько, однако есть еще одно человеческое качество, которое дополняет справед­ливость, выходя за ее пределы. Это великодушие. Если справедливость мерна, то великодушие безмерно, оно под­нимается над равенством воздаяния и дает от щедрот, от полноты духовного и душевного богатства. На одном ве­ликодушии нельзя построить общественной жизни, но без этого качества люди просто перестали бы быть людь­ми и превратились в калькулирующие машины. Религия полагает, что любовь, доброта и великодушие Бога тво­рят мир. Наличие великодушия у людей позволяет наде­яться, что человечество способно нравственно и духовно расти, способно прощать и дарить уже не по-человечес­ки, а по-божески. Справедливость и великодушие — две стороны одной медали, и вместе они выступают как усло­вие человеческого счастья.