Общая характеристика экономики Германии

Федеративная Республика Германия обладает наиболее развитой экономикой в Европейском союзе; объем ее произведенного ВВП составляет свыше $2,4 трлн. (с учетом ППС, 2004 г.). По данному показателю Германия занимает пятое место в мире вслед за США, Китаем, Японией и Индией. Население ФРГ — 82,4 млн. чело­век (июль 2005 г.), причем почти десятую часть жителей Германии составляют иностранцы. Для страны характерна достаточно высокая плотность населения — 230 человек на кв. км. Особенно велика она в важнейшем промышленном регионе страны Руре (земля Северный Рейн — Вестфалия). Германия — высокоурбанизи­рованная страна, около 85% населения здесь проживает в городах.

Около половины этнических немцев исповедуют протестантизм, который при­сущ жителям севера страны (бывшие земли Пруссии). Для другой половины насе­ления Германии характерен католицизм, получивший распространение на юге, прежде всего в Баварии. Симбиоз двух основных ветвей христианства оказал за­метное влияние на экономическую модель развития Германии. Сочетание предпри­нимательского духа и этики протестантизма (лютеранства) с социальным учением католической церкви немаловажно для социального рыночного хозяйства ФРГ.

Федеративная Республика Германия — это децентрализованное государство со значительными правовыми и экономическими полномочиями земель — субъек­тов федерации. В состав ФРГ входят 16 федеральных земель, каждая из которых достаточно независима в вопросах осуществления региональной политики, а ре­гиональные лидеры через бундесрат — представительский орган земель в федера­ции — могут оказывать заметное влияние на экономический курс центрального правительства страны.

Полезные ископаемые, которыми богата Германия — в первую очередь это ка­менный уголь и железные руды Рурского и Саарского бассейнов, — в прошлом сыграли заметную роль в экономическом развитии страны, способствовали укреп­лению промышленной мощи Германии (металлургическая и химическая промыш­ленность, машиностроение). Вместе с тем в современных условиях значимость собственной ресурсной базы для ФРГ невелика, поскольку трудовые издержки в немецкой горнодобывающей промышленности являются, пожалуй, самыми высо­кими в мире, а такие важные для экономики энергоресурсы, как нефть и газ, Гер­мании всегда приходилось импортировать.

Около трети территории страны занимают сельскохозяйственные угодья, треть приходится на леса. Среди водных ресурсов страны следует выделить сеть рек н каналов (Рейн, Эльба, Майн, Дунай, Кильский канал и др.). Густая внутренняя водная сеть способствует развитию речного судоходства, а Дуйсбург-Рурорт яв­ляется крупнейшим речным портом мира. Среди озер самое большое — Боден­ское, находящееся на стыке Германии, Швейцарии и Австрии, что привлекает сюда множество туристов и отдыхающих со всей Европы.

Послевоенный период: становление социального рыночного хозяйства и экономическая конкуренция Западной и Восточной Германий

Экономической системой современной Германии является социальное рыночное хозяйство, становление которого в период после окончания Второй мировой войны осуществлялось с немалыми трудностями. Дело в том, что в 1945 г., после краха гитлеровского национал-социализма, достаточно остро встал вопрос о дальнейшем существовании Германии не только как единого государства, но и как некогда ведущей промышленной державы мира. Согласно доктрине Морген-тау, появившейся на завершающей стадии Второй мировой войны, союзники по антигитлеровской коалиции предполагали не только превратить побежденную Германию в преимущественно аграрную страну, демилитаризовав ее и демонти­ровав большую часть промышленных мощностей, но и разделить территорию бывшего Третьего рейха на два-три автономных немецких государства. Кроме того, часть бывших немецких земель, таких как Восточная Пруссия и Восточная Померания, Силезия, Судеты, навсегда передавались под юрисдикцию других стран.

Послевоенное экономическое развитие Германии было достаточно драматич­ным. Страна была разделена на четыре оккупационные зоны, в каждой из кото­рых вся полнота политической и экономической власти принадлежала соответ­ствующей военной администрации страны-победительницы. Столица бывшего Третьего рейха — Берлин — тоже делилась на четыре сектора, находившихся под контролем соответственно СССР, США, Великобритании и Франции. Принимая во внимание сложные послевоенные последствия (разрушения, проблему бежен­цев, финансовое бремя войны), а также некомпетентность военных в вопросах управления гражданским хозяйством, нетрудно понять, почему деятельность во­енных администраций привела к середине 1948 г. едва ли не к коллапсу всей хо­зяйственной жизни в Германии.

Именно в период 1945-1948 гг. для Германии стала актуальна проблема выбо­ра дальнейшего пути развития. Полностью скомпрометировавшая себя тотали­тарная административно-командная экономика эпохи национал-социализма должна была быть заменена на более прогрессивную модель хозяйственного порядка. Существовали три возможные альтернативы — либо административно-командная экономика советского типа, либо более умеренная модель государ­ственного капитализма по образу и подобию Великобритании и Франции, либо достаточно либеральная американская модель хозяйствования с минимальными ограничениями для предпринимательской деятельности. Каждая из военных ад­министраций союзников на территории своей оккупационной зоны внедряла соответствующую национальную модель хозяйствования. Кроме того, в 1945-1946 гг. полным ходом шла программа демонтажа немецкой экономики, усугуб­лявшая и без того сложное экономическое положение в послевоенной Германии.

В первые послевоенные годы более эффективной в условиях коллапса эконо­мики оказалась жесткая плановая модель административно-хозяйственного по­рядка, которую внедряла советская военная администрация Германии (СВАГ) в своей зоне на востоке оккупированной страны. Быстрое решение многих слож­ных проблем (восстановление разрушенной войной инфраструктуры и жилого фонда, обеспечение населени\ продуктовыми пайками и медицинской помощью, земельная реформа и национализация имущества нацистских преступников, охрана правопорядка) способствовало тому, что у советской модели хозяйствова­ния стало появляться все больше поклонников не только на востоке, но и на запа­де Германии, где в зонах оккупации Великобритании, Франции и США дела по послевоенному восстановлению народного хозяйства шли не так быстро и не столь успешно. Советская модель экономики многими немцами воспринималась как наиболее эффективная по причине военной победы СССР над Германией, хотя на самом деле, более успешная в условиях военного времени, эта мобилиза­ционная модель хозяйствования имела свои многочисленные недостатки, прояв­ляющие себя при мирном развитии.

Рискуя потерять политический и идеологический контроль над Германией, ко­торая теперь смотрела с надеждой в сторону Москвы, военные администрации за­падных союзников стали уделять все большее внимание кризисной ситуации в экономике Германии в своих оккупационных зонах. Под эгидой США был под­готовлен проект денежной реформы для всей Германии, а при американской воен­ной администрации было создано специальное экономическое управление, куда вошли ведущие немецкие ученые и практики, трудившиеся над проектами комп­лексной экономической реформы для всей страны. Однако идеологические и по­литические расхождения во взглядах между бывшими союзниками по антигитле­ровской коалиции не позволяли осуществить намеченные реформы во всей Германии. Планы США поддержали Великобритания и Франция, но СССР отка­зался распространить действие валютной реформы на свою территорию.

В результате в момент начала валютной реформы, 20 июня 1948 г., Германия раскололась на две части — Восточную Германию (под властью СВАГ) и Запад­ную Германию, так называемую Тризонию (единое экономическое пространство на территории зон оккупации США, Великобритании и Франции). Советская блокада Западного Берлина как протест против проведения валютной реформы в трех западных секторах города лишь усугубила ситуацию, давая старт холодной войне.

Двадцатого июня 1948 г. был также начат уникальный экономический «экспе­римент», незнающий аналогов в современной истории мировой экономики. Не­когда единая страна была искусственным образом разделена на две части, каждая из которых развивалась в автономном режиме на основе альтернативной модели хозяйственного порядка. В Западной Германии не только была проведена валют­ная реформа, но и одновременно с ней был запущен рыночный механизм хозяй­ствования, основанный на конкурентном порядке. Причем если валютную ре­форму готовили и ее проведение контролировали западные оккупационные администрации, то автором комплексной экономической реформы, включавшей в себя дерегулирование и рыночное ценообразование, демонополизацию и сни­жение налогов, создание гибкого рынка труда и свободу внешнеэкономических операций, стал немецкий экономист Людвиг Эрхард, впоследствии названный «отцом западногерманского экономического чуда». В то же самое время Восточ­ная Германия под контролем СВАГ продолжала движение вперед согласно ранее избранной административно-командной форме хозяйственного порядка.

Отличительной особенностью Западной Германии, с 1949 г. получившей офи­циальное наименование Федеративная Республика Германия, стало то, что она не стала копировать американскую, английскую либо французскую модели разви­тия. Напротив, ФРГ выбрала свой собственный путь, воплотив на практике теоре­тические концепции отечественных экономистов — В. Ойкена, В. Рёпке, Ф. Бёма, А. Мюллера-Армака и др. Именно концепция социального рыночного хозяйства как «третьего пути» развития стала стержнем экономики ФРГ. Хотя первый феде­ральный канцлер Конрад Аденауэр в своей внутренней политике достаточно мно­го места уделял социальным программам, для Л. Эрхарда — министра экономики ФРГ в правительстве Аденауэра — социальное рыночное хозяйство было в пер­вую очередь рыночным, а лишь затем уже социальным. Руководимая Эрхардом экономика ФРГ в период 1948-1966 гг. была по многим параметрам более свобод­ной и менее регламентированной, чем традиционно сильный государственный ка­питализм Великобритании и Франции. Во многом именно свободы, дарованные предпринимателям государством, привели в ФРГ к заметному экономическому росту в 1950-1960-х гг., когда Западная Германия стала одним из мировых лиде­ров по темпам роста экономики. Впоследствии, начиная с 1967 г., стала преобла­дать социальная составляющая модели, которая выравнивала социальную диффе­ренциацию общества, но заметно снизила экономическую эффективность модели.

Согласно же первоначальной концепции «третьего пути развития», модель соци­ального рыночного хозяйства предполагает компромисс между экономическим рос­том и равномерным распределением богатства. Если этические принципы данной модели базируются на протестантстве, то социальные принципы заимствованы у католицизма. В центр системы поставлена предпринимательская деятельность ча­стного сектора экономики, а государство через различные механизмы перераспре­деления (налоговые платежи и социальные взносы) призвано обеспечивать более или менее справедливое распределение социальных благ всем членам общества.

Другой особенностью макроэкономического пути развития ФРГ стал так на­зываемый рейнский капитализм, характеризующийся значительной ролью бан­ков в экономике страны. Банки в немецкой экономике являются достаточно круп­ными акционерами промышленных компаний и компаний сферы услуг, поэтому не случайно их активное вмешательство в процесс принятия решений в сфере бизнеса. Таким образом, позиции банков в экономике ФРГ с учетом их реального влияния на бизнес оказываются гораздо более сильными, чем в экономике других ведущих стран мира.

Второе германское государство — Германская Демократическая Республика (ГДР), образованное в советской оккупационной зоне в 1949 г., просуществовало до 1990 г. и на протяжении всего этого периода было вынуждено конкурировать не только идеологически, но и экономически со своим западным соседом. Впро­чем, нельзя однозначно утверждать, что та модель развития, которой следовала ГДР, была исключительно негативной. Восточная Германия в определенные мо­менты своего развития имела неплохие социально-экономические показатели, при этом являясь самой передовой по уровню развития производства и приклад­ных технологий в странах советского блока. К тому же между ГДР и ФРГ посто­янно велась острая конкуренция не только по макроэкономическим показателям, но и по показателям общего уровня жизни населения - ведь вплоть до постройки печально известной Берлинской стены население ГДР всегда могло «проголосо­вать ногами», эмигрировав на Запад через открытую границу. В период после ав­густа 1961 г., когда появилась Берлинская стена, у жителей ГДР имелась возмож­ность принимать на всей территории страны телевизионные программы о жизни в ФРГ, транслируемые из Западного Берлина. Такой «демонстрационный эф­фект» западного стиля жизни стимулировал руководителей ГДР экономически доказывать населению преимущества социалистического строя. Различные соци­альные программы восточногерманского правительства, включавшие массовое жилищное строительство, субсидирование цен на основные продукты питания и промышленные товары, санаторно-курортное обеспечение, развитие спорта и ме­дицины, сети дошкольных учреждений, в свою очередь, заставляли и правитель­ство ФРГ уделять повышенное внимание социальному благосостоянию своих граждан. Кроме того, в то время, когда ФРГ упустила из виду научно-техническую революцию 1970-х гг., в основе которой лежали микроэлектроника и компью­теризация, ГДР занимала достаточно устойчивые конкурентные позиции на рын­ке микроэлектронной продукции, чему способствовала дальновидная структур­ная политика восточногерманского правительства.

Вместе с тем, несмотря на позитивные результаты в 1970-х и начале 1980-х гг., несмотря на то что экономика ГДР была наиболее передовой, а общий уровень жизни населения — самым высоким в социалистическом мире, в долгосрочном плане восточногерманская модель развития оказалась заметно слабее западно­германского социального рыночного хозяйства. Промышленная и сельскохозяй­ственная продукция ГДР была конкурентоспособной в странах Центральной и Восточной Европы, а также в СССР, но заметно уступала по качеству и ассорти­менту аналогичной западногерманской. Экстенсивный характер развития страны на основе задействования в производстве всех внутренних ресурсов привел к тому, что ГДР после достижения практически полной занятости трудоспособного насе­ления утратила потенциал своего дальнейшего экономического роста. Произво­дительность труда при этом оставалась на треть ниже, чем в ФРГ. Курс лидера страны в 1971-1989 гг. Э. Хоннекера, в основе которого лежал отказ от рыночных реформ 1960-х гг., создание «нации ГДР» и изоляционизм от Запада, тотальный контроль граждан на предмет лояльности режиму, в конечном итоге завел в тупик. После того как СССР по сути дела бросил энергетически зависимую от него ГДР на произвол судьбы в период нефтяных шоков 1970-х гг., а затем в период горба­чевской перестройки, когда стал очевиден коллапс социалистической системы, сам оказался неплатежеспособен, перестав быть основным рынком сбыта экспорт­но-ориентированной экономики ГДР, жителям Восточной Германии стала очевид­на ошибочность выбора своего стратегического союзника. Ведь теперь, кроме по­лумиллионной Советской армии, размещенной в Восточной Германии, СССР больше не имел никаких других рычагов влияния на ГДР.

В момент празднования 40-летия образования ГДР в ноябре 1989 г. восточно­германские граждане открыто выразили недовольство режимом Э. Хоннекера, вынудив его уйти в отставку. На волне эйфории от провозглашенного новым ру­ководством ГДР курса на открытость страны в ночь с 9 на 10 ноября 1989 г. была разобрана Берлинская стена, и полмиллиона восточных немцев смогли, посетив Западный Берлин, сами убедиться в том, что западногерманская модель хозяй­ствования лучше их собственной. Вопрос теперь встал не о новых реформах в преж­ней административно-командной системе ГДР, а о смене вектора развития восточ­ногерманской экономики, о ее интеграции в единое германское государство.

Благодаря изменившейся ситуации в мировой политике лидеры СССР, США, Великобритании и Франции не стали возражать против интеграции двух герман­ских государств в единое целое. В результате в июле 1990 г. началась валютная, экономическая и правовая интеграция ГДР в ФРГ. На территории Восточной Германии были введены законы и валюта ФРГ, а социальное рыночное хозяйство стало общей моделью экономического развития для объединенной Германии. Хотя политическое объединение двух Германий прошло 3 октября 1990 г., эконо­мический переход восточногерманской экономики на новую модель хозяйство­вания растянулся на десятилетие. Только летом 2000 г. было официально объяв­лено о завершении экономического процесса объединения.

В период интеграции все издержки и все бремя этого процесса легли на прави­тельство ФРГ и «старые федеральные земли». С запада на восток Германии пере­водились значительные финансовые трансферты (до 100 млрд. евро ежегодно), обновлялась инфраструктура «новых федеральных земель», оказывалась значи­тельная социальная поддержка гражданам бывшей ГДР. Уже к 1994 г. уровень за­работной платы на востоке страны стал практически идентичен западному, урав­нялся и размер социальных пособий. Созданная современная транспортная и телекоммуникационная структура на территории бывшей ГДР теперь даже явля­ется самой передовой в рамках всей единой страны. Не обошлось и без отрица­тельных последствий, таких как сложности проведения процесса приватизации, безработица и структурные проблемы, которые в современных условиях разви­тия негативно сказываются на эффективности функционирования экономики единой Германии.

Актуальные проблемы немецкой модели социального рыночного хозяйства

После достаточно успешного и достойного для ФРГ завершения XX в., когда объ­единенная Германия не просто стала самой мощной экономикой на европейском континенте и локомотивом ЕС и зоны евро, но и показывала высокие темпы эконо­мического роста (около 3% в 2000 г.), в самом начале нового столетия о прежних «чудесах» немецкой макроэкономической модели, похоже, придется надолго за­быть. В то время, когда экономика многих стран и регионов мира демонстрирует стабильно высокие темпы экономического роста после завершения глобальной ре­цессии 2001-2002 гг., немецкая экономика продолжает оставаться «спящим гиган­том», который не только не в состоянии раскрыть весь свой потенциал, но и может «проспать» право на существование ModellDeutschland как таковой. Для Германии в настоящее время характерны стагнация (темпы роста ВВП в 2003-2004 гг. оказа­лись близки к нулевым), высокий уровень безработицы (около 11% экономически активного населения в 2004 г.), низкий приток прямых зарубежных инвестиций (только $12,9 млрд. в 2003 г., в то время как в 2000 г. их объем составил почти $200 млрд.). Очевидно, что современное немецкое социальное рыночное хозяйство нуждается в очень серьезных преобразованиях, призванных повысить конкурен­тоспособность экономики ФРГ.

С чем же связаны трудности современного экономического развития Герма­нии? Как представляется, причины скрываются в недрах самой немецкой эконо­мики, в ее некогда знаменитом социальном рыночном хозяйстве, и мы обратим внимание на ключевые из них.

Во-первых, ФРГ в 1990-е гг. пришлось действовать одновременно на два фрон­та: заниматься процессом объединения (трансформировать административно-командную экономику Восточной Германии в рыночную) и пытаться исправлять преобладающий социальный уклон своего Socialmarktwirtschaft, активизируя ры­ночные механизмы.

Интеграция новых федеральных земель осуществлялась не только путем вве­дения на территории бывшей ГДР рыночных принципов хозяйствования, но и означала автоматический перенос западной системы социальных гарантий на во­сток Германии. Причем приобщение жителей новых федеральных земель восточ­ной части страны — «осей» — к высоким гарантированным социальным стандар­там,¹ типичным для жителей Западной Германии — «весен», не сопровождалось выравниванием в уровне производительности труда между старыми и новыми федеральными землями. Кроме того, огромные финансовые вливания в депрес­сивную восточногерманскую экономику требовали мобилизации значительных финансовых средств из карманов налогоплательщиков, главным образом «вес-си». По сути дела, новые федеральные земли превратились в хронических финан­совых иждивенцев, с трудом преодолевающих проблемы интеграции в общегер­манское экономическое пространство.

Заработная плата в восточных землях Германии все еще на четверть ниже, чем в западных, а уровень производительности труда на востоке по-прежнему меньше за­падного на треть. При этом новые федеральные земли за минувшее десятилетие уже получили трансферты из общественных фондов на общую сумму в 750 млрд. евро. В дополнение к этим трансфертам ежегодно в течение 15 лет планируется выделять более 150 млн. евро на улучшение инфраструктуры восточных земель.

Всецело поглощенная процессом объединения, Германия, в первую очередь по политическим и этическим соображениям, упустила шанс на повторение неокон­сервативной революции по североамериканскому или британскому образцу.² Столь необходимые реформы по разгосударствлению экономики, введению на­логовых стимулов для частного бизнеса оказались отложены более чем на деся­тилетие.

Как отмечают многие исследователи, наиболее остро в настоящее время обсто­ят дела на рынке труда и в налоговой сфере. Социальное рыночное хозяйство дало гражданам ФРГ право на «достойное существование», закрепленное в Конститу­ции, но одновременно привело к возникновению государства-собеса. Теперь на «государство всеобщего благоденствия» рассчитывают даже в большей степени, чем на собственные индивидуальные способности зарабатывать искомые «до­стойные условия существования». В ФРГ быть безработным отчасти даже выгод­нее, чем активно трудиться, поскольку социальные пособия по безработице, дет­ские пособия и субсидии по оплате жилья гарантированы всем. Но финансируется такое государство-собес из карманов своих налогоплательщиков. И не случайно уровень налогового бремени в ФРГ — один из самых высоких в Европе. Высшая ставка индивидуального подоходного налога составляла в 2005 г. 42%, а эффек­тивная ставка налога на прибыль компаний (с учетом промыслового налога) до­ходит до 38,3%. Очевидно, что высокие налоги сдерживают развитие предприни­мательства и трудовую активность населения, инициируют перевод трудоемких производств из Германии в страны Восточной Европы, недавно вступившие в Ев­ропейский союз и отличающиеся умеренным уровнем налогового бремени и бо­лее низкой заработной платой.

Вторая проблема кроется в недрах немецкой финансовой системы, которая имеет свою специфику. Если финансовые системы США или Великобритании ориентированы на привлечение кредитных ресурсов для развития бизнеса на финансовом рынке и поэтому компании-заемщику надо убедить потенциальных инвесторов (особенно мелких акционеров) в своей кредитоспособности и при­быльности, то в основе немецкой финансовой системы находятся банки — весьма консервативные финансовые институты, готовые довольствоваться низкой, но стабильной рентабельностью кредитуемых компаний. Немецкая финансовая си­стема рассчитана на долгосрочные инвестиционные проекты, но рекордно быст­рые темпы современного экономического развития просто не оставляют немец­ким банкам шансов на длительные ожидания возврата кредитных ресурсов.³ В условиях низких темпов экономического роста наблюдается также недофинан­сирование банками инвестиционных проектов (так, темпы роста объемов предо­ставленных банковских кредитов снизились с 6% в I квартале 2000 г. до 0,3% в I квартале 2002 г.), что оставляет немецкий бизнес, особенно малые и средние предприятия, без столь необходимых для развития финансовых ресурсов.

Многие немецкие компании, преимущественно крупные, в свою очередь, в большей степени выполняют социальные функции, чем гарантируют своим ин­весторам стабильную и растущую прибыль. Более важными критериями в усло­виях социального рыночного хозяйства являются не норма прибыли и рыночная капитализация, а репутация бизнеса, гарантированные рабочие места для служа­щих компании, избежание социальных конфликтов.

И наконец, третья проблема — это государственный интервенционизм в эконо­мику. Он включает в себя как собственно государственное предпринимательство, так и традиционную государственную поддержку убыточных компаний частного сектора во имя сохранения социальной стабильности в обществе (нежелание вла­стей допускать сокращений персонала в процессе реорганизации банкротов). Од­нако государственные интервенции наносят колоссальный ущерб и экономике, и самим компаниям, пользующимся подобной системой преференций.

Так, кредиты под государственные гарантии для решения текущих финансовых проблем во имя сохранения рабочих мест, выделенные с подачи Г. Шредера еще в 1999 г. другому громкому банкроту 2002 г. - компании Philipp Holzmann, лишь на время отсрочили неизбежный коллапс гиганта немецкой строительной индуст­рии. А отмена прежних преференций времен холодной войны (субсидии и льгот­ный режим налогообложения') для западноберлинской компании Herlitz сразу же вынудила ее конкурировать на основе рыночных методов, к чему компания оказа­лась не готова. В результате акции Herlitz понизились в цене с эквивалента сегодняшних 100 евро в 1994 г. до всего лишь 0,95 евро весной 2002 г., объем продаж в 2001 г. сократился на 20%, а общий размер убытков компании в 2001 г. составил 50 млн. евро.

В случае с медиакомпанней Kirch основная проблема заключалась в том, что ее основной кредитор — полугосударственный Bayerische Landesbank — занялся не­свойственным делом и, вместо того чтобы предоставлять кредиты малому и сред­нему бизнесу, выделил гигантской империи Лео Кирха сумму в 1,9 млрд. евро па развитие системы платного телевидения. Одновременно государственное пред­принимательство поставило бизнес Кирха под удар: в условиях жесткой кон­куренции за телезрителя с более чем тридцатью бесплатными государственными телеканалами, обладающими колоссальными источниками финансирования, соб­ственное детище KirchMedia — платный канал «Premiere» — не сумел набрать до­статочное число подписчиков и приносил лишь убытки в 2 млн. евро в день. При этом общая величина обязательств Kirch Gruppe достигла астрономической суммы в 10,2 млрд. евро, а долги оценивались в 7 млрд. евро.

Подобная государственная опека над бизнесом, причем не обязательно убы­точным (к примеру, субсидии немецкого правительства на строительство нового завода BMW в Лейпциге, как ожидается, достигнут 420 млн. евро при общей сто­имости завода в 1,2 млрд. евро), имеет и еще одну теневую сторону — проблему коррупции.

Несмотря на кажущуюся добропорядочность ведения бизнеса в ФРГ, корруп­ционные скандалы не обходят Германию стороной. При некотором снижении об­щего уровня преступности в стране наблюдается существенный (на 50%) рост чи­сла преступлений в сфере экономики. Коррупция стала нормой в строительстве, в сфере недвижимости и в фармацевтической индустрии.³ Так, строительство в середине 1990-х гг. завода компании ABB иод Кельном не обошлось без взяток в пользу руководства города, оцененных в 424 тыс. евро. Только за 2000 г. было официально зарегистрировано около 1,3 тыс. случев взяточничества по отноше­нию к реализации контрактов в общественном секторе экономики. В порядке нор­мы были до недавнего времени пожертвования средств весьма темного происхож­дения в партийные кассы."

Итак, очевидно, что современное немецкое социальное рыночное хозяйство оказалось весьма далеко от тех принципов, которые закладывали в его существо­вание отцы-основатели — неолибералы и ордолибералы, чьи надежды были связа­ны в первую очередь с созданием в ФРГ эффективной рыночной системы, допол­няемой социальными гарантиями лишь для наиболее незащищенных слоев общества. Явный крен в сторону преобладания социальных функций государства и государственной опеки над бизнесом в противовес совершенствованию эффек­тивных рыночных механизмов привел Modell Deutschland к серьезному структур­ному кризису. Немецкая экономика стала менее конкурентоспособной по отноше­нию к другим ведущим странам мира как по макроэкономическим показателям развития, так и по условиям ведения бизнеса.

Уроки немецкой модели развития

Какие же уроки можно извлечь из сложившейся ситуации в немецкой экономи­ке? Здесь правомерно акцентировать внимание на трех моментах:

1. Очевидно, что Modell Deutschland испытывает серьезные трудности из-за про­медления с неоконсервативными реформами. Опыт ФРГ показывает, что в глобаль­ной экономике равняться следует на англосаксонскую модель развития как самую эффективную и конкурентоспособную на сегодняшний день по большинству мак­роэкономических показателей. Особенно очевидна необходимость реформирова­ния немецкого рынка труда и проведение более радикальной налоговой политики.

Едва ли не основной проблемой, заводящей Modell Deutschland в тупик, являет­ся рынок труда, которому остро необходима большая гибкость и меньшая соци­альная опека со стороны государства. Здесь явно проявляется отставание ФРГ от США и Великобритании, где гибкость рынка труда предполагает свободные условия найма и увольнения персонала для работодателей, гибкость оплаты труда (дифференциация заработной платы и минимальные возможности для коллек­тивных трудовых контрактов). Перед немецкой экономикой стоит острая необхо­димость воспользоваться примером англосаксонских экономик в сфере либерали­зации рынка труда для повышения уровня производительности и занятости. Вместе с тем немецкий принцип «тарифной автономии» и «тарифной заработной платы» явно тормозит экономическое развитие в новых условиях. Он способен вызвать раскручивание инфляционной спирали «заработная плата—цены». Так, при годовой инфляции порядка 2%, наиболее влиятельный немецкий профсоюз металлургов IG Metall провел весной 2002 г. серию акций с требованием повыше­ния заработной платы на 6%. Видя перед глазами пример протеста итальянских трудящихся против неоконсервативных реформ правительства С. Берлускони, не­мецкие рабочие тоже не спешат расставаться со своими социальными гарантиями.

Вместе с тем если немецкий урок промедления с реформированием рынка тру­да показателен для стран Западной Европы, то едва ли он заслуживает внимания с российской точки зрения: слишком низок уровень социальной защищенности трудящихся и крайне невысок гарантированный размер заработной платы в Рос­сии. Однако ошибки Германии в сфере налогообложения нашей стране не меша­ло бы взять на вооружение.

Дело в том, что современная немецкая налоговая политика остро нуждается в своем серьезном пересмотре: необходимо упрощение налогового законодатель­ства и дальнейшее снижение налогов, особенно индивидуальных подоходных и налогов для малого и среднего бизнеса. Несмотря на начавшуюся в 2000 г. налого­вую реформу, едва ли можно сказать, что налоговая система ФРГ претерпела сколь-либо заметные изменения:⁷ немецкая налоговая политика является ре­зультатом политической борьбы и компромиссов и не отвечает современным потреб­ностям экономического развития страны. Урок, который следует извлечь из этого, заключается в том, что промедление в налоговых реформах и отсутствие четкой линии в налоговой политике ущербны с точки зрения привлечения инвестиций в национальную экономику, грозят потерей рабочих мест не только из-за нежела­ния потенциальных зарубежных инвесторов приходить на немецкий рынок, но и из-за того, что немецкие компании перемещают свою деятельность за рубеж в поисках более благоприятных налоговых условий ведения бизнеса.

2. Второй урок заключается в очередном доказательстве на немецком примере ущербности избыточной хозяйственной деятельности правительства. Государ­ственная опека делает любой бизнес неэффективным и неконкурентоспособным, а если она еще и сопровождается протекционизмом, то по-настоящему грозит коллапсом не только компаниям, но и целой индустрии. Немецкий опыт убеди­тельно доказывает, что столь желанный для некоторых лоббирующих группиро­вок протекционизм в отечественном автомобилестроении приведет российские автозаводы в долгосрочной перспективе к многочисленным трудностям. Дей­ствительно, после прекращения действия протекционистских мер в автомобиле­строении и планируемой в отдаленном будущем открытости автомобильного рынка отечественных производителей, не привыкших работать в условиях жест­кой конкуренции с лучшими мировыми компаниями данного сегмента рынка, ожидают последствия, сравнимые с финалом деятельности компании Herlitz.

3. И наконец, иллюзия устойчивого экономического роста на основе бума экс­портно ориентированных отраслей экономики в отсутствие реальных экономи­ческих преобразований грозит обернуться в будущем серьезной рецессией после изменения конъюнктуры мирового рынка. Не хотелось бы, чтобы рост цен на нефть оказал России такую же медвежью услугу, как увеличение спроса на не­мецкую экспортную продукцию в 2000 г., создавшее искаженное представление об экономическом потенциале Германии и затормозившее намеченные прави­тельством Шредера реформы. Почти двукратное замедление темпов роста рос-' снйской экономики в 2001 г. по отношению к 2000 г., когда ослабление мировой экономической конъюнктуры снизило спрос на российские экспортные товары, подтверждает данное утверждение. Экспорт — мотор экономического роста и Гер­мании и России, поэтому обе наши страны достаточно зависимы от ситуации в мировой экономике и в экономике США. Вместе с тем у России есть достаточно важный дополнительный фактор роста — емкий, но недостаточно платежеспособ­ный внутренний рынок, поэтому важной стратегической задачей для нас являет­ся насыщение внутреннего спроса, а для этого необходимы серьезные структур­ные преобразования, в проведении которых Россия могла бы пользоваться не только англосаксонскими рецептами, но и изрядно подзабытыми даже в самой ФРГ рецептами немецких ордолибералов.⁸ России и Германии нужны экономи­ческие реформы и политики, способные не только руководить страной и разраба­тывать стратегии экономических преобразований, но и уметь их реализовывать, т. е. уметь эффективно управлять национальным хозяйством.