Социология культуры Макса Вебера
Признанный классик социологии Макс Вебер, идеи которого до сих пор не устарели и служат точкой отсчета для многих современных теоретиков, предложил проект социальной науки, который вполне может рассматриваться как проект социологии культуры. Ведь для М. Вебера социология должна была стать эмпирической наукой о культуре.
Если называть науками о культуре те дисциплины, которые рассматривают события человеческой жизни под углом зрения их культурного значения, то социальная наука в нашем понимании относится к этой категории. (Вебер М. "Объективность" познания в области социальных наук и социальной политики//Культурология. ХХ век. Антология. М., 1995. С.557.)
Веберовское видение задач социологии разительно отличалось от широко распространенного в его время позитивистского подхода, ориентированного на поиск "законов" и рассматривающего социальные явления по аналогии с природными объектами. Для М. Вебера социальные явления – это, прежде всего, культурные, "смысловые", наделенные значениями явления. И задачей социологии должно быть именно понимание социальных явлений, а не поиск общих закономерностей (поиск которых если и возможен, то имеет подчиненный характер по отношению к главной задаче – пониманию).
Социальная наука, которой мы хотим заниматься, наука о действительности. Мы стремимся понять действительную жизнь в её своеобразии – установить взаимосвязь и культурную значимость отдельных её явлений в их нынешнем облике, а также причины того, что они исторически сложились именно так, а не иначе. (Там же. С.562)
Но что означает "понять" культурное явление? Каким образом должно происходить это "понимание"? Здесь ключевым для Вебера является понятие "ценности". Понять – значить соотнести культурное явление, исторический факт с ценностями, определяющими его значение. Именно соотнесение с ценностью делает явление значимым, имеющим смысл для нас.
Мы определили, что науками о культуре мы называем такие дисциплины, которые стремятся познать жизненные явления в их культурном значении. Значение же явления культуры и причина этого значения не могут быть выведены, обоснованы и пояснены с помощью системы законов и понятий, какой бы совершенной она ни была, так как это значение предполагает соотнесение явлений культуры с идеями ценности. Понятие культуры есть ценностное понятие. Эмпирическая реальность является для нас культурной потому, что мы соотносим ее с ценностными идеями (и в той мере, в какой мы это делаем); культура охватывает те и только те компоненты действительности, которые в силу отнесения к ценности становятся значимыми для нас. Ничтожная часть индивидуальной действительности окрашивается нашим интересом, обусловленным ценностными идеями, лишь она имеет для нас значение, и вызвано это тем, что в ней обнаруживаются связи, важные для нас вследствие их соотнесения с ценностными идеями. Только поэтому – и поскольку это имеет место – данный компонент действительности в его индивидуальном своеобразии представляет для нас познавательный интерес. … Отнесение действительности к ценностным идеям, придающим ей значимость, выявление и упорядочение окрашенных этим компонентов действительности с точки зрения их культурного значения – нечто совершенно несовместимое с гетерогенным ему анализом действительности посредством законов и упорядочением ее в общих понятиях. (Вебер М. Указ.Соч. С.566-567.)
Отнесение к ценности как процедура, необходимая для понимания явления, не тождественна личным предпочтениям, личной оценке того или иного явления. Под "отнесением к ценности" Вебер понимает соотнесение явления с доминирующими ценностями эпохи, а не личными вкусами. Мы все погружены в культуру, и выйти за её пределы не представляется возможным. Но это, согласно Веберу, – не препятствие, а необходимая предпосылка социального и культурного познания, потому что быть культурным (неотъемлемая характеристика человека) – это и значит быть способным вносить смысл в окружающую реальность, выносить те или иные суждения о ней. Смысл же всегда связан с ценностями.
Возможно ли в таком случае "объективное познание" действительности? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно понять, что означает "объективность". "Объективное знание" – всего лишь ценностная идея, возникшая в определенную историческую эпоху, а именно – в эпоху ранней современности, расцвета естественных наук, выявляющих "объективные законы" природы. "Объективное знание" – это, в конечном итоге, знание неких "законов", безличных по своей сути, не зависящих от воли человека. Так понятое "объективное знание" – само элемент определенной культуры и может быть истолковано путем "отнесения к ценности" (кстати, на современном этапе развития научной мысли это понятие переосмысливается и переоценивается). "Объективное" познание как установление неких "законов" в области наук о культуре невозможно, что вовсе не отменяет необходимости этих наук. Ведь человек всегда стремится к пониманию – внесению смысла в бессмысленное само по себе бытие. И если возможна "объективность" в области познания исторической действительности, то это объективность, связанная с четким осознанием природы культурной реальности, неизбежных ограничений, налагаемых этой природой на сам процесс познания.
Бесконечный поток неизмеримых событий несется в вечность. Проблемы культуры, волнующие людей, возникают во все новых образах и красках, сменяя друг друга. Зыбкими остаются границы того, что в вечном и бесконечном потоке индивидуальных явлений обретает для нас смысл и значение, становится "историческим индивидуумом". Меняются мыслительные связи, в рамках которых исторический индивидуум рассматривается и постигается научно. Отправные точки наук о культуре будут и впредь беспредельно меняться… Система в науках о культуре, даже просто окончательно и объективно значимо фиксированная
систематизация проблем и областей знания в этих науках, бессмыслица. (Вебер М. Указ. Соч. С. 574-575.)
Вклад М.Вебера в социологию культуры связан не только с формулированием уникального подхода к анализу социальной реальности, исходящего из специфического смыслового характера этой реальности. Вебер сформулировал ряд плодотворных концепций и идей, позволяющих понять ряд исторических событий и явлений, как относящихся к прошлому, так и касающихся современности. Именно М. Веберу принадлежит подробный анализ рационализации культуры и форм социальной жизни, являющейся характерной чертой эпохи современности. Современный американский социолог Джордж Ритцер, перечисляя наиболее значимые утверждения различных социологических теорий ХХ века, начинает с веберовской концепции рациональности и пишет: "Современный мир представляет собой железную клетку рациональных систем, из которой невозможно выбраться". (Ритцер Дж. Современные социологические теории. СПБ., 2002. С. 16.)
В чем проявляется рационализация жизни в современном обществе? В распространении научного знания, базирующегося на эксперименте и разработанной методологии, математических расчетах; в оттеснении религии, и, шире – всего "иррационального", "таинственного" на периферию культурной жизни; в формировании современного рационального капиталистического хозяйства, подразумевающего учет прибылей и издержек, стремление к росту эффективности; в распространении бюрократической системы управления во всех сферах социальной жизни; в появлении рационально-легального типа политического господства, основанного не на вере в святость традиции и сакральный статус вождя и монарха, а на системе безличных правил и соображениях той же эффективности (интереса).
Что касается поведения отдельного человека, то и оно становится все более рациональным. М.Вебер писал:
Одной из существенных компонент "рационализации" действия является замена внутренней приверженности привычным нравам и обычаям планомерным приспособлением к соображениям интереса. Конечно, этот процесс не исчерпывает понятия "рационализации" действия. Ибо последняя может протекать, кроме того, позитивно – в направлении сознательной ценностной рационализации, а негативно – не только за счет разрушения нравов, но также за счет вытеснения аффективного действия и, наконец, за счет вытеснения также и ценностно-рационального поведения в пользу чисто целерационального, при котором уже не верят в ценности (Цит. по: Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность. М., 1991. С. 74-75.).
Рационализация жизни современных обществ проявляется и в формировании сложных крупных структур – бюрократических организаций, коммерческих организаций, технических систем отчужденных от человека, действующих на основе рациональных формализованных правил подобно неким "машинам". Человек вынужден подчинять свою жизнь логике функционирования этих структур, которая, зачастую, даже непонятна ему. Рационализм, согласно Веберу, "будучи стержнем "грандиозного космоса современного хозяйственного устройства", подвергает "неодолимому принуждению каждого отдельного человека, формируя его жизненный стиль, причем не только тех людей, которые непосредственно связаны с ним своей деятельностью, а вообще всех ввергнутых в этот механизм с момента рождения". (Цит. по: Куракин Д. Символические классификации и "Железная клетка": две перспективы теоретической социологии // Социологическое обозрение. Т.4. № 1. 2005. С.64.)
Каковы причины рационализации? Согласно Веберу, современная рационализация имеет давние исторические корни и является результатом уникальной "констелляции" ряда исторических обстоятельств. П.Гайденко и Ю.Давыдов так подводят итог веберовских размышлений об исторических предпосылках рационализации:
Случилось так, что в определенной период и в определенном локале встретились несколько феноменов, несших в себе рациональное начало: античная наука, особенно математика, дополненная в эпоху Возрождения экспериментом и приобретшая – со времен Галилея
– характер новой, экспериментальной науки, глубоко связанной – в самой своей методологической основе – с техникой; рациональное римское право, какого не знали прежние типы общества и которое получило на европейской почве свое дальнейшее развитие в средние века; рациональный способ ведения хозяйства… Моментом, позволившим как бы синтезировать все эти элементы, оказался, согласно Веберу, протестантизм, создавший мировоззренческие предпосылки для осуществления рационального способа ведения хозяйства…, поскольку экономический успех был возведен протестантской этикой в религиозное призвание.
В результате в Европе впервые возник новый …и не имеющий аналогов в истории тип общества, который современные социологи называют индустриальным. Все прежде существовавшие типы обществ, в отличие от современного, Вебер называл традиционными. Важнейший признак традиционных обществ – это отсутствие в них господства формальнорационального начала. …
Формальная рациональность, в веберовском понимании, это прежде всего калькулируемость…, то, что поддается количественному учету, что без остатка исчерпывается количественной характеристикой. (Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность. М., 1991. С.75-76.)
Веберовский "диагноз", поставленный современному обществу еще в начале ХХ века, остается верным до сих пор. Процесс рационализации продолжает осуществляться, выйдя далеко за пределы западных обществ и подчиняя своей культурной логике все человеческие общества.
Многие исследователи на протяжении ХХ века обращались к концепции рациональности, анализируя западную культуру и особенности функционирования западных обществ. Можно назвать, например, представителей неомарксистской "критической школы", в частности, Герберта Маркузе. Он рассматривал рационализацию как фактор порабощения человека в западной культуре, и провозглашал "иррациональность" формальной, технической рациональности, лишающей человеческую жизнь смысла и цели. Уже упоминаемый выше Джордж Ритцер на основе веберовской концепции рациональности разработал свою концепцию "макдональдизации". Американские рестораны быстрого питания выступают в этой концепции типичным воплощением основных принципов формальной рациональности, которые до сих пор "управляют" жизнью современных обществ: это эффективность, предсказуемость, упор на количество, а не на качество, осуществление контроля посредством замены человеческих технологий унификацией операций (Ритцер Дж. Современные социологические теории. СПб.. 2002. С.497.). Ритцер также отмечает тенденцию иррационализации, обессмысливания жизни, порождаемую господством этих принципов в широком масштабе. Категорию "смысла" они просто исключают. И, тем не менее, эти принципы продолжают оставаться основными регуляторами современной социальной жизни – во всяком случае, в аспекте социальной структуры.