Вам нужен ребенок или его успеха?

Усиленно поощрять в ребенке дух соревнова­тельности опасно еще и потому, что у него могут возникнуть искаженные представления о родительских чувствах, да и самих родителях.

— Вам нужен не я, а мои успехи, — ду­мает такой мальчик или такая девочка.

А это ужасно обидно! Вы только представь­те себе, что муж любит вас за вашу высокую зарплату (аналог школьных оценок). Или за квартиру. Или за диссертацию. А сами по себе, без этих достижений, вы ему не нужны, неинтересны. Как вам такая «любовь»?

Поэтому-то некоторые «образцовые» дети в подростковом возрасте неожиданно начинают бунтовать: перестают заниматься в кружках, запускают учебу, связываются с нехорошими компаниями.

— А мне среди моих друзей не надо из кожи вон вылезать, — вызывающе говорят они. — Меня там принимают таким, какой я есть.

Соответственно, родители начинают казать­ся ребенку черствыми, эгоистичными, расчет­ливыми. Он отдаляется от них, ожесточается, становится грубым и агрессивным. А взрос­лые не понимают, в чем причина такой пере­мены, списывают все на дурное влияние ули­цы, сетуют на детскую неблагодарность, бега­ют по психологам — словом, делают все, кро­ме одного: не признают своей вины.

— Ну, хорошо, — скажет читатель. — До­пустим, все это так. Но нельзя же бесконеч­но создавать ребенку условия наибольшего благоприятствования! Жизнь, она штука жес­ткая. И конкуренция в ней о-го-го какая, сколько ни тверди, что это не в наших тради­циях. Да одно поступление в институт чего стоит!

Но ведь никому не приходит в голову на­вьючивать на дошкольников мешок с картош­кой под предлогом, что во взрослом возрасте им придется перетаскивать тяжести. Все по­нимают, что неокрепший детский позвоноч­ник может не выдержать. Почему же, когда речь заходит о детской психике, критерии вдруг меняются?

Да, нельзя прожить жизнь в тепличных условиях. Но к тому моменту, когда ребенок выйдет из-под родительской опеки, психика его окрепнет. Желание попробовать свои силы, посостязаться с миром, доказать себе и дру­гим, что ты способен ставить рекорды, возни­кает чаще всего в подростково-юношеском воз­расте. Именно тогда большинство мальчишек начинает качать мускулы, развивать в себе силу воли, выносливость, смелость. А значит, этот период наиболее благоприятен и для раз­вития соревновательности.

«Каждому овощу свое время», — гласит мудрая пословица. И родители, которые об этом помнят, обычно бывают довольны собран­ным урожаем.

Глава 10. Как научить ребенка постоять за себя?

Это один из самых животрепещущих вопросов. Волнует он и мам, и пап, но пап, наверное, все-таки больше.

— Жизнь жестока, — говорят мужчины. — В ней надо пробиваться с боем, а ты растишь слюнтяя.

Причем нередко по поводу сыновнего слюн­тяйства негодуют отцы, которые сами в дет­стве постоять за себя не умели, да и во взрос­лом возрасте не больно-то напоминают Рембо или Джеймса Бонда. Впрочем, оно и понятно. Всем нам хочется, чтобы дети не повторяли наших ошибок и были счастливее.

В гостях у снежной королевы

Но далеко не все дети успешно усваивают уро­ки самообороны. Многие зажимаются еще больше, поскольку не могут себя преодолеть и боятся вызвать неудовольствие папы. А пото­му предпочитают поменьше жаловаться на обидчиков, скрывать свои переживания, пере­стают доверять родителям, отчуждаются от них. Это порождает еще большие страхи, ведь, утрачивая опору в лице взрослых, ребенок ощущает свою полную беззащитность. А если он еще и от природы несмел, страх перед миром может стать паническим.

Гера напоминал заколдованного мальчика из сказки. Как будто Снежная королева обдала его своим ледяным дыханием и заморозила навеки. Бледный, невыразительный, ни на что не реагирующий, он молча сидел рядом с мамой и не выказывал никакого интереса к игрушкам. Только глаза синели двумя узкими льдинками, но и в них не отражалось ни ра­дости, ни любопытства. Лишь при приближе­нии других детей мелькал страх.

— Его бьют, а он даже убежать не смеет, — рассказывала мама. — Стоит как истукан. А мне потом говорит, что у него ноги к полу приросли. А ведь он на голову выше сверст­ников и весит в полтора раза больше. Я его в сад отдала. Думала, станет побойчее. Так Геру там один мальчик, на год моложе, до того затретировал — пришлось забрать. Две неде­ли всего посещали сад, а теперь три месяца отойти от случившегося не можем. По ночам кричит, днем от меня ни на шаг. С детьми вообще перестал общаться. Раньше хоть во дворе с кем-то играл, а сейчас и на улицу его не вытащишь.

Чуть что - сразу в нос

Есть и другая крайность. Детям, привыкшим чуть что кидаться на обидчиков с кулаками, бывает трудно ужиться в коллективе. К ним быстро приклеивается ярлык хулиганов, а затем нередко следует и отчисление из садика. Ну, а если родителям все-таки удается уговорить администрацию не выгонять их ре­бенка, вокруг него образуется вакуум. С ним предпочитают не связываться. А чувствовать себя бешеной собакой, которую боятся и не­навидят, уверяю вас, не очень приятно. Отвер­гнутые люди озлобляются, у них растет же­лание мстить. Это порождает ответную нена­висть, и так до бесконечности. К школе у ребенка может сложиться устойчивое убежде­ние, что кругом одни враги, а это прямой путь к депрессии, которая в подростковом воз­расте порой чревата даже самоубийством.

— Степа с детьми играл неплохо, но нам не нравилось, что он больше склонен подчинять­ся, — рассказывает Светлана. — Отберут у него ведерко, он не протестует. Попросят ма­шинку — даст. Муж смотрел на это, смотрел, а потом начал его учить: «Если у тебя что-нибудь отбирают, ты не церемонься. Дай ра­зок в нос, и все отстанут».

Все, действительно, отстали. И даже попро­сили Светлану гулять со Степой где-нибудь в другом месте. Благо, рядом с домом был парк, и места хватало. К счастью, Светлана не ста­ла дожидаться подросткового возраста, а по­старалась побыстрее загладить результаты па­пиной педагогики. Правда, удалось ей это не сразу: мальчик начал входить во вкус, ему понравилось, что его все боятся. Спасло поло­жение только то, что по натуре Степа был незлобив. А если бы семена упали на более подготовленную почву? Если бы, скажем, он был повышенно конкурентен, обидчив, агрессивен? Растормозить ребенка легко, повернуть процесс вспять куда труднее.

Не раздувайте из мухи слона

Но как же быть? Размышляя над этим, мне кажется, важно разделить два момента: отно­шение к ситуации самого ребенка и отноше­ние родителей. И спросить: а так ли драматич­но обстоит дело в глазах вашего сына или до­чери? Действительно ли им кажется, что их обижают, унижают, подавляют? Или это в вас всколыхнулись какие-то давние обиды, и вы невольно приписываете детям свои представле­ния о жизни? К сожалению, дело частенько обстоит именно так.

Почему к сожалению? — Да потому, что в детях таким образом закладывается комплекс неполноценности. Не зафиксируйся взрослый на какой-то мелкой несправедливости, совершенной по отношению к его ребенку, тот, может быть, ничего и не заметил бы. Ну, толкнули... ну, подразнили... ну, не приняли в игру... С кем не бывает? Сейчас не приняли, а через полчаса примут. Две минуты назад тебя толкнули, а еще через две минуты ты кинешься куда-то стремглав и тоже нечаянно толкнешь кого-ни­будь... Детские обиды обычно нестойки и быс­тро улетучиваются. Сплошь и рядом вчерашний враг становится лучшим другом и наоборот.

Но когда на обиде фиксируются взрослые, она приобретает качественно иной статус, как бы получает официальное признание. А ведь некоторые родители не просто заостряют внимание ребенка на пустяковых обидах. Они еще и припечатывают их страшным словом «униже­ние». Помню, одна мама в получасовой беседе раз десять повторила, что ее мальчика в школе «унижают». А имелось в виду всего-то навсего, что учительница при ребятах делала ему заме­чания и, наконец, отсадила его за отдельную парту, поскольку он егозил, отвлекая соседей.

Нет, конечно, бывает и настоящее униже­ние, когда «крутые» одноклассники или жес­токие учителя действительно травят неугодно­го. Но нередко взрослые раздувают из мухи слона, и этим только вредят своему ребенку, поскольку вместе с «мухой» (пустяковой оби­дой) раздувается его самолюбие. А раздутое, гипертрофированное самолюбие мешает челове­ку нормально строить отношения с окружаю­щими. Он во всем выискивает подвох, вспыхи­вает, как спичка, при малейшем неосторожном слове, сказанном в его адрес. Понаблюдайте за людьми, которые зафиксированы на отстаива­нии собственного достоинства. Много ли у них друзей? Любят ли однокашники, соседи, со­служивцы затевать с ними какие-нибудь со­вместные дела или стараются держаться от них подальше? В крайнем, уже клиническом варианте, такие люди обижены на весь мир. Все вокруг плохие, только они одни хорошие. В результате такой человек никому не желает помогать, никому не сочувствует, всех осужда­ет и при этом считает себя самым несчастным, несправедливо обойденным судьбой.

Обида вообще очень плохое, вредное чув­ство. Она разъедает душу, пробуждает в ней злость, зависть, ненависть. Вы можете себе представить обиженным преподобного Сергия Радонежского или любого другого святого? А их что, никогда не обижали? — Наоборот, обижали и еще как! Многих даже замучили до смерти. Неужели святые не обижались пото­му, что у них не было чувства собственного достоинства и их можно было заставить как угодно унизиться, полностью покориться чу­жой воле? Но тогда почему их не могли за­ставить воровать, убивать, развратничать, по­клоняться чужим богам? Даже просто снять крест — и то заставить не могли.

Значит, можно в каких-то случаях не отве­чать ударом на удар и при этом не быть тру­сом? Но тогда в каких? — Наша культура, насквозь, хотим мы этого или не хотим, про­никнутая православным духом, учит нас про­щать личные обиды, но при этом не бояться встать на защиту других. В России не приня­то было соблюдать принцип «око за око, зуб за зуб». Здесь это считалось неблагородным. Поверженным врагам не мстили.

Конечно, нельзя требовать от обычного че­ловека, и тем более от ребенка, стойкости свя­тых и героев. Но если не настраивать детей на благородную волну, из них не удастся воспи­тать по-настоящему смелых людей.

Слова и образы

Сами посудите, что подспудно сообщает ребен­ку взрослый, внушая ему мысль о «жестоко­сти мира» и необходимости «пробиваться с

боем»? — Ребенок начинает чувствовать себя во вражьем стане. А поскольку мир большой, а ребенок маленький, он не чувствует и не может чувствовать в себе сил победить весь мир. Поэтому у одних детей развиваются стра­хи, а у других — агрессивность, в глубине которой скрывается все тот же страх.

Для нормального развития ребенку совер­шенно необходимо верить, что мир добр. Да, в нем могут встречаться отдельные вкрапления зла, но именно вкрапления, редкие и непре­менно побеждаемые добром. Иначе страх па­рализует ребенка, затормозит его интеллекту­альное и эмоциональное развитие. Недаром даже дети, пережившие сущий ад: войну, сти­хийные бедствия, утрату близких, — подсоз­нательно стремятся забыть, вытеснить кош­марные переживания. И действительно, очень многое со временем забывают, переключаясь на более радостные, светлые впечатления. Иначе у них не будет сил жить.

А тут не кто-нибудь, а собственные родите­ли, чье слово весит для маленького ребенка гораздо больше слов всех остальных людей, выбивают из-под него опору, подрывают его представления о доброте и справедливости ок­ружающего мира. Вместо того, чтобы защи­тить сына от обидчиков, отец, с одной сторо­ны, нагнетает в нем страхи, а с другой, ли­шает малыша самоуважения, называя его слюнтяем. После этого довольно наивно ждать каких-либо положительных сдвигов в поведе­нии робкого ребенка.