Последовательность и прерывность в развитии культуры

Развитие культуры происходит в соответствии с развитием всех общественных явлений. Культура изменяется с изменением самой жизни, ее развитие в значительной степени определяется и зависит от характера и уровня социально-экономического состояния общества. И в то же время культура в целом, конкретные ее формы развиваются в соответствии со своей внутренней логикой. Так, решение одной научной или технической проблемы порождает следующую, которая логично выдвигает новые задачи. «Наука не является и никогда не будет являться законченной книгой. Каждый важный успех приносит новые вопросы. Всякое развитие обнаруживает со временем все новые и более глубокие трудности» (А. Эйнштейн). Но в этом и состоит прогрессивное развитие науки.

Такая же внутренняя логика существует и в развитии искусства.

Однако было бы неверным представлять, что преемственность в культуре идет непрерывно. Она имеет как непрерывный, так и периодический характер, когда последовательность в развитии как бы прерывается и какие-то научные и художественные ценности игнорируются обществом, а потом вновь появляются на более позднем этапе.

Так, атомистическая теория, открытая в Древней Греции, на века выпала из научного обихода и возродилась только в XIX веке. Эпоха Возрождения получила такое название потому, что вернулась к духовным ценностям Античности, возродила их. Но люди этой эпохи недооценивали культуру, и особенно искусство Средневековья, игнорировали творения этих веков, утвердив на долгое время негативное отношение к этому историческому периоду, считая его безвременьем, упадком, деградацией. И только позднее была дана иная оценка Средневековью и его культуре.

Преемственность, будучи необходимым условием развития культуры, противоречива. Прерывность в преемственности имеет объективные причины: развитие общества начинает протекать в ином, чем прежде, направлении, и некоторые культурные явления и тенденции оказываются невостребованными, не вписываются в него. Однако через какое-то время история как бы восстанавливает упущенное.

Иногда гениальные люди опережают свое время: они видят, мыслят и воплощают в своем творчестве то, что еще не воспринимается их современниками и только позднее получает должную оценку и входит в культуру.

Общеизвестно, что научные и технические идеи Леонардо да Винчи были поняты, оценены и частично реализованы только в XX веке. Учение В.И. Вернадского о биосфере и ноосфере вошло в науку через десятилетия после того, как оно было разработано ученым. Некоторые технические идеи Циолковского, такие, как цельнометаллический дирижабль и жидкостные ракеты, получили признание к концу его жизни, а его философские взгляды оказались не поняты и не востребованы. Чижевский еще в начале 20-х годов прошлого века доказал влияние Космоса на жизнь и судьбу отдельных людей и целых народов. Долгое время эти идеи игнорировались по мотивам идеологическим, и только в последние годы к ним стали проявлять интерес. Научная деятельность Чижевского в основном связана с биофизикой. Он явился основателем целого ряда новых наук: биологической космологии, биоэлектростатики, аэроионификации и др., автором многих технических разработок, был художником, поэтом, философом, осуществив в своей деятельности синтез естественных и гуманитарных наук. Однако должной оценки его творчество и творчество других космистов не получило и должного места в науке еще не заняло.

Опережая свое время, гении часто остаются непонятыми и непризнанными своими современниками. Известность к ним приходит по прошествии времени, когда человечество дорастает до понимания открытого ими. Такова их трагедия, трагедия науки, трагедия человечества. Но это объективный процесс, делающий прерывность в развитии культуры неизбежной.

Однако история знает случаи искусственного прерывания преемственности в культуре. Так как культура, особенно духовная, находится в зависимости от социальных процессов, от господствующего в данном обществе класса, его идеология, взгляды в науке (а в искусстве и вкусы) становятся определяющими, а не совпадающие с ними отторгаются.

В нашей стране после Октябрьской революции из истории развития общественной мысли была изъята вся русская идеалистическая философия, некоторые течения в искусстве (символизм, футуризм и др.), некоторые творческие объединения писателей и художников были объявлены враждебными.

В 1922 году из страны были изгнаны крупнейшие философы, психологи, экономисты, писатели. Среди них были Николай Бердяев, Семен Франк, Сергей Булгаков, Иван Ильин, Лев Шестов, Иван Лапшин, Василий Зеньковский, Борис Вышеславский, Александр Изгоев, ректор Петроградского университета профессор Лев Карсавин, член-корреспондент Российской Академии наук Александр Кизеветтер, по учебникам которого изучали историю в гимназиях. Труды всех этих ученых были запрещены. Многие из них своим творчеством, своими идеями обогатили культуру других народов (И. Бердяев, П. Сорокин, И. Ильин и др.), но для России они были потеряны. Выпало из русской, из советской культуры творчество эмигрировавших писателей: Ивана Бунина, Дмитрия Мережковского, Зинаиды Гиппиус, Владимира Набокова, Ивана Шмелева, Надежды Тэффи, Бориса Зайцева, Михаила Осоргина и др.; композиторов Сергея Рахманинова, Игоря Стравинского. Кроме того, распоряжением Наркомпроса из библиотек были изъяты и запрещены для чтения произведения Платона, Шопенгауэра, Канта, Вл. Соловьева, Ницше, Достоевского, некоторые публицистические произведения Л.Н. Толстого и др. Такое происходило и в более позднее время. Запрещалось творчество С. Есенина, всех подвергшихся респрессиям или критике деятелей науки и искусства.

Таким образом искусственно прерывалась преемственность в развитии духовной культуры.

Изъятая литература и запрещение некоторых (подчас многих) художественных произведений означало, что целые поколения не испытали влияния высокохудожественных произведений, формировались, не вобрав в себя искусство Серебряного века, творчество Ф.М. Достоевского, русских писателей и поэтов, уехавших в эмиграцию после революции и позднее.

В годы «оттепели» была возвращена небольшая часть русского литературного наследия: произведения С. Есенина, М. Булгакова, А. Платонова, О. Мандельштама. В годы «перестройки» неопубликованные прежде произведения пришли к массовому читателю. Но каждое произведение прочитывалось в иной исторической обстановке и воспринималось в ином смысловом и концептуальном наполнении. Прочтение оказывалось неадекватным содержанию той эпохи, из которой оно было изъято [6]. Формирование миропонимания нескольких поколений прошло без этих книг. Кроме того, «задержанные» произведения печатались в журналах, что остановило публикацию новых произведений. И опять целый пласт литературы оказался изолированным от читателя, прошел мимо его сознания. Позднее, когда журналы вновь стали выполнять свое назначение – печатать современную литературу, читатели оказались невосприимчивы к ней, так как вынужденно пропустили какой-то этап в ее развитии.

Так же пагубно сказалось на развитии общества отрицание некоторых научных теорий и целых наук.

В 30-е годы в научном статусе отказали социологии и некоторым направлениям в педагогике и психологии. Позднее кибернетика была объявлена лженаукой, буржуазной теорией. В конце 40-х годов также антинаучной была признана генетика, преподавание ее в вузах отменено и заменено «лысенковщиной» – «теорией» Т.Д. Лысенко. Ученые-генетики были изгнаны из учебных и исследовательских институтов и лишены возможности заниматься научной деятельностью. Еще раньше, в 1939 году, крупнейший ученый-биолог Н.И. Вавилов был репрессирован за борьбу против Лысенко. Какой невосполнимый урон это нанесло науке и стране, стало очевидно позднее.

Вмешательство в культуру, искусственное прерывание логики ее развития, нарушение естественной последовательности ее этапов противоречит объективным закономерностям развития культуры. Понимание этого очень важно в наше время, когда отказ от идеологизации искусства, науки, культуры в целом оборачивается отказом от всего, что было создано в советском обществе.

История многомерна и не поддается однозначной оценке. Признавая разрушительное воздействие на культуру идеологического диктата и отказываясь от него, нельзя отбрасывать все культурное наследие советского периода. В трагической истории нашей страны, в опыте предшествующих поколений нужно отличать зерна от плевел, чтобы избежать повторения ошибок прошлого и сохранить все ценное.

Огульное отторжение прошлого обернулось даже недооценкой значимости Великой Отечественной войны, подвига народа, его жертвенности и героизма. Это порождает неуважительное отношение к старшему поколению, приводит к забвению погибших и их героического подвига. Исторический нигилизм лишает чувства сопричастности с историей, ощущения ее как череды сменяющих друг друга, непрерывно связанных поколений, понимания того, что новое поколение вырастает из старого и не могло бы без него появиться. Как следствие этого – метания от одного исторического ориентира к другому, попытка соединить несоединимое. Потеря исторического сознания оборачивается потерей исторической перспективы [7, с. 38–51].

В науке это недооценка сложившихся у нас научных школ в физике, биологии, психологии, педагогике, филологии и других отраслях знания, забвение того, что достижения в освоении космоса стали возможны благодаря высочайшему научному уровню наук, входящих в космонавтику; недооценена наша система образования, ставившая целью подготовку широко образованных профессионалов, ведь совсем не случайно наши специалисты оказались востребованы за рубежом.

В искусстве это отрицание художественной ценности всей советской литературы, всего советского искусства. Соглашаться с этим – значит повторять старую ошибку: признавать только то, что соответствует определенной идеологии. Тогда – одной, теперь – другой. Как и человеческая история, искусство многомерно, и, отбрасывая, предавая забвению слабые, малохудожественные произведения, человечество должно сохранять подлинно художественные.

Нельзя не видеть, что за годы существования Советского государства сформировалась большая, сложная, высокохудожественная советская культура. В эту культуру вошло творчество Вл. Маяковского, М.А. Шолохова, Л.М. Леонова, К.Г. Паустовского, А.А. Ахматовой, Б.Л. Пастернака, М.А. Булгакова, И.Г. Эренбурга, B.C. Гроссмана, А.Т. Твардовского, Ю.В.Трифонова и многих других талантливых, прекрасных писателей и поэтов. Нельзя представить искусство послевоенного времени без творчества поэтов-фронтовиков Сергея Наровчатова, Давида Самойлова, Бориса Слуцкого, Семена Гудзенко, Сергея Орлова, Юлии Друниной; прозаиков Константина Симонова (он был и поэтом, стихами которого зачитывались во время войны в тылу и на фронте, а стихотворение «Жди меня» переписывали и посылали с фронта и на фронт), Виктора Некрасова, Григория Бакланова, Василя Быкова, Юрия Бондарева… Какой бы перечень мы ни пытались дать, он будет неполон: это великая литература. Она вошла в жизнь, в сознание людей, была читаема, востребована и любима.

Творчество Д.Д. Шостаковича, С.С. Прокофьева, А.И. Хачатуряна, Н.Я. Мясковского, В.Я. Шебалина и многих других композиторов – вершина художественной культуры середины XX века. Советский балет, исполнительское музыкальное искусство были лучшими в мире. Песенное творчество, особенно лирические песни, остается непревзойденным по своей красоте, душевности, нравственной чистоте. Эти песни никуда не ушли из искусства, из жизни людей.

Советский кинематограф был признан во всем мире. СМ. Эйзенштейн, А.П. Довженко, В.И. Пудовкин в 30-е годы были названы в числе двенадцати лучших режиссеров мира. Позднее мировую известность получило творчество Г.М. Чухрая («Баллада о солдате»), А.А. Тарковского («Иваново детство»), П.Н. Тодоровского… и многих других советских кинематографистов.

Советское изобразительное искусство – это СВ. Герасимов, А.А. Дейнека, А.А. Пластов, П.П. Кончаловский, В.А. Фаворский, В.И. Мухина, Н.В. Томский, Л.Е. Кербель и художники «сурового стиля» – В.Е. Попков, П.Ф. Никонов, Т.Т. Салахов, И.П. Обросов и др.

Очень важным было и то, что в советское время создавались условия для развития искусства в национальных республиках, где возникли свои художественные школы на основе национальных традиций.

Творчество каждого из названных и неназванных деятелей искусства протекало непросто, часто встречало препятствия, но оно было, состоялось, и игнорировать факт его существования и то, что оно было создано в советское время, – нельзя. Как и то, что остались в искусстве талантливые произведения, пронизанные искренней верой их авторов в идеи коммунизма. Это направление позднее получит название большой стиль советского искусства. Конечно, это идеализированный образ того времени, но таким его видели или хотели видеть создатели этих произведений.

Однако определить, что может быть предано забвению, что заслужило осуждения, «кому быть живым и хвалимым, кто должен быть мертв и хулим» (Б. Пастернак), далеко не просто. История пишется и переписывается. Несколько раз заново писалась история Великой Отечественной войны, в ней расставлялись новые акценты, вершителем и главным героем ее становился то правящий в то время государственный деятель, то партия, то народ. Так же заново прочитываются и осмысливаются на каждом крутом повороте истории прошлые века. Соответственно и в художественных произведениях по-разному воспроизводились и оценивались современные и исторические события. Где же истина? Конечно, в подлинно научных исторических исследованиях и в произведениях гениальных художников, потому что их талант позволяет им проникать в суть событий, понимать их истинный смысл, видеть то, что не открывается лишенным этого дара. Так, повести Л. Н. Толстого «Кавказский пленник», «Рубка леса», «Хаджи Мурат» и произведения других авторов дают такое ясное представление о психологических особенностях, нравах, обычаях, традициях народов, населяющих эту горную местность, что знание этих произведений, знание истории Кавказа могло бы предостеречь от непоправимых политических ошибок. Эти ошибки – одна из трагедий нашего времени.

«Наступает эпоха, когда ошибки перестают быть допустимы. Ничего нет вреднее сейчас в нашем мире невероятных возможностей, чем утверждение: "На ошибках учимся!" На чьих ошибках? На своих! Их не должно быть. От ошибок теперь может пострадать все человечество. Будем учиться на ошибках прошлого, т. е. хорошо знать историю, уметь анализировать пройденный путь и ни в коем случае об этом пути не забывать» (Д.С. Лихачев) [8, с. 94].

Значит, подлинно художественные произведения, т. е. те, которые соответствуют сущности искусства, в которых основные функции искусства находят высокохудожественное выражение, обладают непреходящей ценностью. В них осмысливалось время, в которое жили их авторы, а следовательно, и тот исторический этап, та ступенька истории, с которой мы поднялись. Предать их забвению, исключить из культурно-исторического процесса так же нелепо, как сказать, чтобы человек пропустил какой-то возраст в своей жизни. Сложен, противоречив путь развития общества и культуры. И все ценное, что возникло в это время, стало основой для дальнейшего развития и общества, и искусства.

Только благодаря преемственности человечество овладевает достижениями предыдущих эпох, а сама культура на этой основе обретает возможность постоянного развития.

Память культуры

Развитие общества и развитие культуры возможно потому, что человек и человечество сохраняют в своей памяти то, что происходило в прошлые века, что открыто, познано, стало известным.

«Есть некий маятник, который держит в равновесии человеческое сознание. Это забвение и память. Для того чтобы сохранить здравый рассудок, собственно действует этот маятник. В мифических представлениях средиземноморской культуры мы находим два источника – источник забвения (Лета) и источник памяти (Мнемозина). Если выпить из одного источника, то маятник начнет колебаться неравномерно, здоровье человека начнет находиться под угрозой. И здоровье человека, и здоровье общества», – так образно определил соотношение забвения и памяти югославский ученый Н. Стипчевич [9, с. 55].

Память противостоит забвению, уничтожающей силе времени. Память – необходимое условие самосознания личности. Человек только тогда человек, когда он знает, кто он и откуда, чей он сын и где его родина, кому обязан он своей жизнью. Знание этого рождает чувство ответственности перед другими людьми, связывает человека с прошлым и будущим. Утрата памяти приводит к утрате представлений о самом себе, к потере собственного «Я».

В романе Чингиза Айтматова «Буранный полустанок» рассказана легенда о манкурте – человеке, сознательно и жестоко лишенном памяти:

«Манкурт не знал, кто он, откуда родом-племенем, не ведал своего имени, не помнил детства, отца-матери – одним словом, манкурт не осознавал себя человеческим существом. Лишенный понимания собственного «Я», манкурт с хозяйственной точки зрения обладал целым рядом преимуществ. Он был равнозначен бессловесной твари и поэтому абсолютно покорен и безопасен… Манкурт, как собака, признавал только своих хозяев. С другими он не вступал в общение. Все его помыслы сводились к утолению чрева. Других забот он не знал. Зато порученное дело исполнял усердно, слепо и неуклонно» [10, с. 106].

Как видно из легенды, отсутствие памяти оборачивается потерей человеком самого себя, превращает человека в рабочее животное, что само по себе трагедия. Но в романе эта трагедия порождает и другие. Разыскавшая манкурта мать пытается пробудить его сознание, воскресить в памяти какие-то воспоминания детства. Трогательный этот плач матери для потерявшего память, а значит, и разум, сына – это только надоедливый звук, который он хладнокровно устраняет. Созданный писателем образ вырастает в символ: беспамятство может обернуться преступлением.

Своеобразие человеческой памяти в том, что она не только естественно-природная (такая память есть у всех живых существ), а социально-культурная. Культура человека – это усвоенные им нормы поведения и общения, язык, нравы и обычаи, нормы нравственности – все то, что дает ему возможность войти в человеческое сообщество, стать его членом. Культура – это и осознание человеком самого себя в этом сообществе. Это дается освоением накопленного веками опыта истории, всего многообразия культуры своего и других народов, истории своей семьи, своего рода, своего города. Все это важные элементы культуры личности.

Знание и сохранение семейной истории у нас почти утрачено и только начинает возрождаться. А ведь с этого начинает формироваться личность. Не случайно мать несчастного манкурта, пробуждая его память, настойчиво повторяет ему имя отца. Не случайно кладбище, где покоится убитая сыном-манкуртом мать, станет священным для ее народа. Уважение к памяти предков – важный элемент народной культуры.

Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Животворящая святыня!
Земля была б без них мертва…

(А.С. Пушкин)

Память о прошлом хранится в памятниках культуры. Это архитектурные сооружения, имеющие художественную ценность или связанные с деятельностью выдающихся личностей, с важными историческими событиями. Это и народные песни, и народное художественное творчество.

К сожалению, в нашей стране бережное, уважительное отношение к архитектурным памятникам, к сохранению исторического облика городов не стало традицией. После Октябрьской революции безжалостно сносились церковные сооружения и архитектурные памятники. Только в Москве их было уничтожено несколько тысяч, и среди них храм Христа Спасителя, Чудов монастырь в Кремле, Сухаревская башня, Красные ворота, Триумфальные ворота и др. Позднее много сооружений было снесено в связи с планом реконструкции Москвы.

В 60-е годы был уничтожен старый Арбат – культурно-исторический центр, почти каждое здание которого связано с жизнью и творчеством выдающихся деятелей русской культуры, с судьбой нескольких поколений москвичей. Арбат – это «Московский дворик» В.М. Поленова, знаменитая Собачья площадка, «Дети Арбата» А. Рыбакова, творчество Б. Окуджавы («Ах Арбат, мой Арбат! Ты мое отечество») и многое другое. Сейчас только дом, где недолгое время жил А.С. Пушкин, памятник ему и Натали, установленный напротив этого дома, памятник Булату Окуджаве и сохранившийся в глубине одного из оставшихся переулков дом архитектора К. Мельникова – вот и все, что напоминает о былом облике Арбата и его истории.

Некоторые архитектурные сооружения были воссозданы (храм Христа Спасителя), некоторые восстановлены (Триумфальные ворота, стоящие теперь не у Белорусского вокзала, как прежде, а около Бородинской панорамы и вписавшиеся в облик этой части города). Но многое потеряно безвозвратно. Разрушение и уничтожение архитектурных памятников происходит и в наши дни. Здания, имеющие историческую ценность, уничтожают, возводя на их месте малохудожественные, но коммерчески выгодные громады.

Естественно, что любой город не может не обновляться, не могут не появляться новые строения, соответствующие запросам времени, созданные по новейшим технологиям. Но застройка более позднего времени не должна вестись за счет разрушения исторической памяти народа и страны. Кроме того, сохранение элементов старой застройки уберегает города от обезличивания, дает возможность сохранить свою неповторимость.

Такая же политики проводилась и по отношению к скульптурным памятникам. В 1918 году Совет народных комиссаров принял декрет о снятии памятников, «воздвигнутых царям и их слугам», и установлении памятников деятелям революции. Много памятников по всей России было снято. Особенно в Москве и Петрограде. Некоторые из них погибли. Но в то же время было установлено много новых памятников. До наших дней сохранились памятники А.И. Герцену и Н.П. Огареву перед старым зданием Московского университета; драматургу А.Н. Островскому возле Малого театра (скульптор А.Н. Андреев); первопечатнику Ивану Федорову около Лубянской площади (скульптор СМ. Волнухин); стела с именами творцов революции и революционных мыслителей в Александровском саду у Кремлевской стены и др.

В начале 90-х годов, когда распался Советский Союз, отторжение тоталитарного государства, гнев против тех, кто осуществлял его репрессивную политику, также выразился в демонтаже памятников, но теперь уже – памятников вождей и деятелей Советского государства.

Отношение к памятникам культуры определяет культура самого народа. Не только к тем памятникам, которые имеют историческую или художественную ценность и признаны официально, но и ко всему, что в прошлом и настоящем делалось и делается для людей, к культурной деятельности, имеющей гуманистическое содержание.

«Если человек не любит хотя бы изредка смотреть на старинные фотографии своих родителей, не ценит память о них, оставленную в саде, который они возделывали, в вещах, которые им принадлежали, значит, он не любит их. Если человек не любит старые дома, старые улицы, пусть даже и плохенькие, значит, у него нет любви к своему городу. Если человек равнодушен к памятникам истории своей страны, значит, он равнодушен к своей стране», – так рассуждает в своей последней книге «Письма о добром» Д.С. Лихачев [11, с. 150].

Человек, не знающий своего прошлого, вынужден заново определять себя и свое место в жизни. Без семейных корней, без исторического прошлого он не может ощутить будущее и живет только сегодняшним днем.

Средств хранения и передачи опыта прошлого много. Это прежде всего язык, который хранит, передает от поколения к поколению все знания, всю мудрость, накопленную за века. Это письменность, благодаря которой знания стали не только передаваться изустно, но могли быть зафиксированы и сохранены. Изобретение печатного станка расширило возможности хранения и передачи информации.

Вначале обучение, а позднее сложившаяся система образования дали возможность передавать накопленные знания последовательно и систематизированно. Новые возможности хранения и передачи информации открылись с появлением Интернета. Но в Интернет поступает любая информация, без всякого отбора, часто недостоверная, иногда ложная. И это требует осторожности и критичности к знаниям, полученным из Интернета.

Непреходящей ценностью обладает искусство. Все без исключения виды искусства, каждый по-своему, хранят и передают вечные, незыблемые духовные ценности человечества – нравственные, художественные.

Это определяет важность таких элементов художественной культуры, как библиотеки, книгохранилища, музеи, читальные, концертные и выставочные залы, картинные галереи и другие учреждения культуры, где не только хранятся или собираются произведения искусства, но и обеспечивается возможность, создаются условия для восприятия их читателями, слушателями, зрителями.

В тихих залах музеев и картинных галерей нам открывается бытовая и художественная культура прошлого; предметы и вещи, созданные руками человека, зримый образ самого человека, его облик, перенесенные на полотно «души незримые приметы» (Н. Заболоцкий), образы героев и выдающихся деятелей разных эпох. Посещение музея – всегда праздник для души, пища для размышления, сопоставления, открытие богатства жизни, общности прошлого с настоящим.

Музыка – искусство, не знающее языковых и государственных границ, она объединяет всех людей, независимо от того, в какое время они жили, «…она дает нам чистое выражение души, тайн внутренней жизни человека, которые долго накапливаются и бродят в сердце прежде, чем выйти наружу», – писал Ромен Роллан [12, с. 118]. Концертный зал, в котором одновременно слушают музыку много людей, усиливает ее воздействие. Произведения Моцарта, Баха, Бетховена, Чайковского и других великих композиторов как бы стирают границы времени. Написанные давно и в разное время, они сегодня даже более нужны людям, чем в момент их создания. Слушая их, мы невольно оказываемся близкими тому давнему времени, людям, жившим тогда.

Такое ощущение общности своими средствами дает театр. Пьесы, написанные в разные эпохи, звучат современно; прочитанные заново, они оказываются нужными. Значит, сегодня людей волнуют те же проблемы, что и прежде.

Так каждое поколение принимает от предыдущих накопленные им духовные ценности, сохраняет их в своей памяти и, обогатив, передает следующим.

Традиции и новаторство

Каждое поколение приносит в культуру что-то свое: научные и художественные открытия, нравы, обычаи, вкусы, манеру поведения.

«Каждое поколение имеет право в награду за свои труды и полезную деятельность шить себе брюки по своему вкусу. И сидеть на стульях, которые ему нравятся. И вешать на стены то, что хочется, а не то, что противно» [13, с. 344]. Так в присущей ему ироничной манере писал режиссер и художник Н.П. Акимов в период, когда узкие брюки, новой формы мебель и абстрактная живопись считались признаком политической неблагонадежности. Было такое время.

Появление нового в культуре неизбежно и необходимо. Ее развитие включает в себя две тенденции – к сбережению накопленного и созданию нового, к сохранению сложившегося стереотипа и к его преодолению. Это проявляется многообразно и находит выражение в диалектике традиций и новаторства.

Традиция(от лат. traditia – передача) и новаторство(от лат. novatia) – соотносительные понятия.

Традиция – результат веками и тысячелетиями накопленных знаний, опыта, форм и правил поведения, нравов, обрядов, обычаев. Каждая из традиций сложилась на определенном этапе развития народа и общества и несет на себе печать своего времени. Но, оказавшись плодотворной, становится необходимой и следующим поколениям людей. Это традиции «умной старины» (Пушкин). Закладывая в историческую почву свои ростки, они развиваются, иногда принимают новые формы, но сохраняют свою сущность. Именно поэтому традиции не могут рассматриваться вне, казалось бы противостоящего им, новаторства, на деле связанного с ними и продолжающего их. Ибо механическое повторение сложившихся в ранние эпохи традиций в новых условиях ведет к вырождению, становится эпигонством.

В то же время попытка создать новое вне связи с уже имеющимся, без опоры на традиции ведет к разрушению органической целостности культуры. Без использования накопленного опыта, знаний, умений каждое поколение вынуждено было бы начинать все сызнова, а без постоянного обновления человечество топталось бы на месте. Только органическое соединение традиций и новаторства обеспечивает развитие общества и развитие культуры.

Традиции разнообразны, и не все из них оказываются плодотворными. Например, существующий у некоторых народов обычай кровной мести.

У каждого народа в зависимости от природных и климатических условий, своеобразия исторического развития, национальных особенностей сложились свои обычаи, привычки, обряды, символы, формы общения, знаковая система. И конечно, язык – главный носитель культурной памяти и традиций каждого народа. Усвоение каждым новым поколением родного языка – необходимое условие развития человека и общества. При активном участии языка происходит формирование сознания. Язык, более чем другие элементы культуры, способствует усвоению накопленного. Некоторые языковые формы со временем меняются, иногда изменяется произношение слов, появляются новые слова. Но в целом язык народа сохраняется веками.

Язык выполняет много функций. Язык – это способ выражения мыслей, средство общения людей, выразитель национального характера, показатель уровня развития общества и его состояния. А по отношению к индивиду – выразитель самой личности, ее характеристика, ее образ. По тому, как человек говорит, можно определить уровень культуры, индивидуальные особенности, характер. Речь человека – это его «визитная карточка». Структура языка – выразитель психологических особенностей народа.

Так, например, английская культура предполагает, что человек может прямо и недвусмысленно высказывать собственное мнение и проявлять свои чувства. И это находит отражение в структуре и особенностях английского языка. Японская культура, напротив, исключает возможность непосредственного и прямого выражения своих мыслей, чувств и желаний. Она не допускает и возможности касаться чувств и мыслей другого человека. О них собеседник должен догадаться. И если в английской речи вполне допустимы прямые высказывания типа «Я так думаю», «Я этого хочу», то в японском языке такая речевая форма исключается: человек ничего не говорит напрямую. Собеседнику предстоит догадаться о подлинном положении дел. Этому помогают определенные формы поведения, близкие к ритуалу. Точно так же в языковой культуре находят выражение психологические особенности каждого народа [14, с. 672, 674–675].

О красоте и величии русского языка написано и сказано немало. А.С. Пушкин, восхищавшийся русским языком, говорил, что он «звучный и выразительный», ему свойственны «гибкость и плавность, простота и гармоническая точность». Он находил, что «отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражения».

«Да будет же честь и слава нашему языку, который в самородном богатстве своем, почти без всякого чуждого примеса течет, как гордая, величественная река – шумит, гремит – и, вдруг, ежели надобно, мягчает, журчит нежным ручейком и сладостно вливается в душу, образуя все меры, какие заключаются только в падении и возвышении человеческого голоса», – писал о русском языке Н.М. Карамзин [15, с. 73–74].

В языке, более чем в каких-либо других проявлениях жизнедеятельности человеческого общества и его культуры, находит выражение история.

Вот так определяет роль языка в историческом развитии поэт О. Мандельштам:

«Чаадаев, утверждая свое мнение, что у России нет истории, т. е. что Россия принадлежит к неорганизованному, неисторическому кругу культурных явлений, упустил одно обстоятельство – именно: язык. Столь высоко организованный, столь органический язык не только – дверь в историю, но и сама история. Для России отпадением от истории, отлучением от царства исторической необходимости и преемственности, от свободы и целесообразности было бы отпадение от языка. «Онемение» двух, трех поколений могло бы привести Россию к исторической смерти. Отлучение от языка равносильно для нас отлучению от истории. Поэтому совершенно верно, что русская история идет по краешку, по бережку, над обрывом и готова каждую минуту сорваться в нигилизм, т. е. в отлучение от слова» [16, с. 60].

«Отлучение от языка», «онемение», «отлучение от слова» грозит нам сейчас много больше, чем в то время, когда были написаны эти строки.

Язык засоряется чуждыми его природе словами и выражениями, иногда в него без особой необходимости вносятся иностранные слова, псевдонаучная терминология. Речь идет не о словах и терминах, вошедших в международный обиход, а о тех, которым в русском языке есть точное обозначение. Иногда (осознанно или неосознанно) они употребляются, чтобы скрыть их подлинный смысл; на чужом языке они звучат не так грубо: интердевочка, путана звучит мягче, чем проститутка; киллер вместо наемный убийца или просто убийца; рэкетир, а не вымогатель. А что такое дефолт, вообще было непонятно. И многое стало бы понятнее, если бы было сказано: финансовый крах, разорение.

Некоторые слова заменяются без всякой на то необходимости: слово консенсус повсеместно употребляется вместо согласие, договоренность.

Агрессию чуждой каждому национальному языку терминологии испытывают все страны. Некоторые пытаются защититься от нее. Во Франции Генеральный совет по языку, существующий при Министерстве культуры, запретил использовать в государственных документах, в деловой переписке и при обозначении товаров иностранные слова, если им есть аналог во французском языке. У нас пока такой защиты нет.

Еще большая угроза русскому языку – засилье ненормативной лексики, воровской жаргон. Уже вошли в обиход и стали употребительными такие выражения, как косить от армии, крутой, разборка, наезд, шмон. Какие-то слова обрели статус модных – клево, кайф, прикольно и др. Все это засоряет язык, унижает, приравнивает к воровскому.

Но особенную опасность представляет повсеместное и почти легализованное употребление мата. О попытках дать «теоретическое» обоснование правомерности употребления мата говорилось в главе 3 «Феномен культуры». Попытаемся разобраться в том, почему эта лексика получила распространение и почему ее употребление не может и не должно стать нормой русского языка.

Что такое мат? Это публичное оскорбление матери, имя которой произносится в связи с обозначением механики совокупления. Это, одновременно, оскорбление священного, сакрального запрета. Корень этого запрета лежит в глубинах человеческой природы. Человечеству потребовались тысячелетия, чтобы осознать недопустимость интимных отношений между матерью и сыном и наложить на это запрет. И когда позднее в силу роковых обстоятельств люди невольно совершали это преступление, они сами воспринимали его как трагедию и казнили себя. Мать покончила с собой, сын ослепил себя и покинул свое царство – так в мифе об Эдипе, в трагедии Софокла «Царь Эдип» этот запрет нашел поэтическое воплощение. А теперь, по прошествии тысячелетий люди с легкостью словесно повторяют этот грех, не думая, что при этом они оскорбляют свою собственную мать. Употребление мата – надругательство над сакральным.

Выражения, связанные с обозначением сексуального насилия над матерью побежденного, широко употреблялись во время войн, особенно татаро-монгольского нашествия. Завоеватель не только униз