Борьба шамана со звездой, навевающей холод

По рассказам, в древние времена жил шаман, по имени Тюктюн. Он был из Хоринского рода. От него родился тоже шаман Сэргэх-Кююркэх, который был усыновлен шаманом Арджа. У шамана Сэргэх-Кююркэх был сын Эмэргэнэ. От Эмэргэнэ родился Иэгээни. От последнего произошел шаман Агдага. Этот был знаменитый и страшный шаман. Он был непобедим в состязаниях с шаманами («кюрсюю») и многих из них уничтожил.

В ту пору появилась на небе звезда — чолбон. (См. прим.) Когда появляется на небе «чолбон», зимняя, холодная пора удлиняется, мороз усиливается, умножается снег и свирепствуют ветра. Этот «чолбон», кроме того, пошел навстречу к плеядам — «юргэл» и задержал их ход. От этого усилилось их морозное дуновение — «юргюёр». (Якуты зимний мороз ассоциируют с плеядами ввиду совпадения их высокого стояния с зимней порой. По-видимому, даже их наименование — «юргэл» происходит от «юргюёр» — морозное веяние). Наступающее лето тоже обещало быть холодным.

Ввиду умножения бедствий для скота, люди обратились к шаману Агдага с просьбой попытаться уничтожить зловредный чолбон. Шаман сказал им:

«Кто его знает, удастся ли мне вознестись на голую высь небесного свода?»

Но люди, не отставая, стали его уговаривать. Наконец он решился совершить камлание. Вот оделся он весь по-зимнему, за пояс заткнул топор и, совершив обычное священнодействие, вознесся на небо к духу — Чолбонтой- Тойон, насылающему чолбоны. Он обратился к небу с молением:

«Суостаах, суодаллаах Чолбон тёрдё,

Чолбонтой-Тойон!

Суоскун суодалгын угарыт,

Муус чыынгкырыын тыынгнгын

Бэйэнг диэкки югюрюй!

Лан дойдубут муусунан тыынна

.....................................................

Ылгын уолгун Чолбону

Мин днэкки учугасатан кулу!»

Перевод:

Страх и ужас внушающий,

Источник чолбона — Чолбонтой Владыка!

Умоляю, укроти свой пылающий гнев,

Морозное и леденящее дыхание свое

Останови, втянув в себя!

Изначальная земля повеяла льдом.

..........................................................

Любимого сына своего — Чолбона

Приблизь ко мне!

Вслед за тем шаман, стоя в юрте, начал своим топором что-то рубить. Все повыскакали на двор и явно для всех — от того чолбона сыпались искры, как при высекании огня из кремня.

В заключение камлающий шаман спел:

Улуутуйар Улуу-Тойон,

Суоксун суодалгын

Бэйэгэр угарыттынг!

Орто дойдуга

Муусунан тыына турар,

Ылгын уолгун

Миэхэ учугасатан биэрэн

Суох гыннардынг!

Перевод:

О, Величайший Грозный Повелитель,

Ты укротил свой пылающий гнев,

Успокоил себя!

Любимого сына своего,

Пышущего льдом и морозом

На среднюю землю,

Ты, приблизив ко мне,

Дал возможность его уничтожить!

Зловредный чолбон тотчас же исчез. Шаман спустился землю весь обледенелый, покрытый куржаками снега.

Чепалов Павел Григорьевич 72 лет,

1-го Мальжегарского наслега

Зап. Кангаласского улуса.

17 января 1925 года.

НЕБЕСНЫЕ ДЕВЫ

Сначала, как рассказывают, превратилась в злого духа — юёр старшая дочь Омогона, предка якутов. (Презренная женихом Эллэйем). Отец ее Омогон (после ее смерти) внес в свой дом пеструю волосяную веревку, обвязал ею столб своей юрты и, сделав (эту пеструю веревку (?) с в о и м божеством, стал поклоняться. (Не то веревке, не то духу дочери? Рассказчик но этому поводу не дал пояснений). Дочь Омогона звали Кыыс Чыбыйдаан.

Небесных дев — духов несколько. Они наводят на людей сумасшествие, причиняют болезнь истерического пения, которая принимает постоянный (хронический) характер. Этим девам посвящают живыми конный скот чало-пестрой масти («сааджагай-буулуур»), голубо-пегой («джэргэльгэн элэмэс»), рыже-пятнистой («кысыл чуогур»).

Семенов Платон Савич 41 года,

2-го Мальжегарского наслега

Зап. Кангаласского улуса

ШАМАНСКИЕ МАТЬ-ЗВЕРИ

(Лоси)

Мать-зверь Вилюйского шамана Суолта, лось черной масти белой мордой, поднявшись на облака, пасся. Мать-зверь другого шамана Балгыя, лось водянистой масти, (дословно- похожий на цвет волн) тоже поднявшись на облака, вспугнул было первого лося но, устрашенный своим противником, поспешно спустился на землю. Тот погнался за ним.

В это же самое время мать-зверь третьего шамана Ютюмэхтээх-Уоджалба, тоже лось, лежал на вершине Юрдюк Быраан (Высокая Сопка), устроив там логовище. Лось шамана Балгыя, спасаясь от преследователя, неожиданно прибежал на упомянутую сопку в логовище шаманского лося. Последний от испуга вздрогнул и одним прыжком очутился около озера Наачабыл, который отстоит от того места в 10-ти верстах.

По этому поводу Ютюмэхтээх Уоджалба говорил будто бы «Когда мой мать-зверь лежал сытый, этот шаман Балгый, затеяв борьбу с Вилюйским шаманом, вспугнул его и причинил большой понос!»

Мать-зверь Ютюмэхтээх Уоджалба бодался с мать-зверем Суолта шамана (вилюйчанина) и, победив его, полетел обратно. Ему пришлось лететь как раз над той лиственницей, где покоится прах древнего шамана Чарапчылаах. Дух последнего, (видя пролетающего шамана), поднял руки, чтобы схватить его, но тот (очевидно, осердясь) мимоходом разодрал одну ветвь шаманской лиственницы.

Говоров Михаил Федотович 61 года,

2-го Ольтекского наслега

Борогонского улуса.

23 декабря 1924 г.

г. Якутск.

БОРЬБА ШАМАНА С ДУХОМ ОСПЫ

Давно когда-то оспа погубила в нашей стране очень много людей и отправилась в глухие, отдаленные места, (Дословно,

«к верховьям речек». Так называются вообще дальние страны), а именно в Верхоянский край. Люди умирали будто бы целыми семьями, оставались одни голые стены. По рассказам, в старину, когда случалась оспенная эпидемия, убивали всех собак и быков-порозов, чтобы они своим лаем и ревом не привлекли в дом оспу. Затем люди выезжали в отдаленную глухую тайгу и жили там.

Отправившись в Верхоянский край, оспа также пожирала людей точно пламень, всех подряд. Это обстоятельство дошло до слуха одного знаменитого тунгусского шамана. Тунгус был очень богатый, имел многих сыновей, дочерей и зятьев, которые жили вместе с ним в одном месте. Сам шаман был тяжко болен раздутием живота («тот ёлюю») и был уже при смерти. Услышав о приближении оспы, он, думая, что свет одного лишнего дня важен и нужен для человека, всю свою семью отправил тоже в отдаленное место, в сторону от пути оспы, и остался дома один, заранее обрекая себя на пожрание оспой.

В те времена, как рассказывают, оспа ходила прямо воочию и даже однажды с ней случилась такая беда, что на неледи одной речки отморозила свои ноги и потому должна была вернуться назад.

Оспа пришла к больному шаману в своем видимом образе и говорит ему такие речи:

«Я сама оспа, абаасы (бес, злой дух) и хожу не по свое! по приказу самого бога, по его письменному указу. Я пришла в этот край лесов и верховьев речек, чтобы пожрать вас. Куда же ушли члены твоей семьи, ты обязан мне сказать это?»

Шаман ответил:

«Все мои домочадцы, испугавшись тебя, бежали в другие места. Ты лучше пожри меня, а их оставь в живых! Зачем тебе преследовать их? Отправляйся в другие места!»

Оспа говорит:

«Ты мне не нужен, но вот, когда догоню твоих домочадцев, направлюсь и в другие места».

Шаман указал ей дорогу, по которой они уехали. Оспа пошла следом за ними. Вот она шествует вдоль по речке, между двух высоких, утесистых берегов. Вдруг нежданно, негадано с обеих сторон раздался страшный треск, подобный сильному грому. В этот самый момент в ея (оспы) бока, как раз напротив почек, вонзились стрелы настороженного само- стрела и высунулись в противоположные стороны. Стрелы были с обратными шипами. И вот она завертелась подобно деревянному шаману, игрушечному вьюну. Тотчас же она догадалась, что это не иначе, как хитрость и проделка того шамана.

С большим трудом и мучениями она добралась до юрты шамана и говорит ему:

«Со мной вот стряслась беда. Это, несомненно, твой самострел, убери его с места, а с меня вытащи застрявшую стрелу!»

Шаман в ответ сказал:

«Да, самострел мой, не отказываюсь! Я нарочно наставил на твоем пути, чтобы ты сама могла на себе испытать и узнать, что такое болезнь и смерть, горе и крайность. Стрелу вынимать из раны не стану, потерпи и ты муки болезни! А меня можешь пожрать, ибо я лежу в таком положении, что смерти бояться не приходится. Это даже будет лучше, ибо пораньше отдохну. Разве ты такой плохой бес, что не можешь сама вытащить стрелу?»

Оспа говорит:

«Ты напрасно чинишь мне препятствия, я хожу не по своему желанию, а по указу самого бога. Если ты вынешь свою стрелу, то я оживлю тебя!»

«Ну ладно, если так, то заключим с тобой договор: я требую, чтобы ты меня вылечила, а затем ты не должна и в грядущие века возвращаться и причинять болезнь и смерть моему потомству!»

Оспа согласилась на это и дала нерушимое обязательство.

Тогда шаман подозвал ее к себе поближе, вокруг ран очертил указательным пальцем по три круга один над другим. Затем, чмокнул губами, вызывая свои стрелы. Два наконечника тотчас же выпали на землю. Затем три раза плюнул на ладонь и приложил ее на раны. Прошептал заклинание и три раза дунул. Раны тотчас же зажили.

«А ну-ка, теперь твоя очередь уврачевать меня»!...

«Раскрой свое платье и ложись на спину» Сказала оспа.

Когда шаман лег и раскрылся, оспа стала лечить его как массажист («ильбиисит»), гладить и растирать по животу. Вытекла слизистая жидкость, грязноватая, как вода со льда намерзшего внутри юрты. Живот стал животом и шаман тотчас же поднялся на ноги.

Оспа вернулась назад, а шаман призвал своих домочадцев и сказал им, чтобы они не боялись больше оспы.

С тех пор они будто бы прожили благополучно.

Этот рассказ я слышал от своего деда.

Также рассказывают, что шаманские духи ставят самострелы и убивают из них друг друга.

Правда ли, может ли быть, чтобы шаман мог так насторожить самострел на оспу?

Семенов Платон Савич 41 года,

2-го Мальжегарского наслега

Зап. Кангаласского улуса.

16 января 1925 года.

ТЮЮЛЭЭХ-ЁРГЁНТЁЙ

(Борьба шамана с оспой)

Ётююлээх Ергёнтёй — дед Мытахского шамана Боруочан. Брат его (Ё. Ё.) Кыырчыт тоже был шаман. Последний бодался с Оспой и бежал от нее в тайгу, в Мытахский наслег. Когда он перекочевывал, сбежала одна кобылица с двух-травым жеребенком. Шаман вернулся за ней назад, но в это время Оспа подкараулила его и пожрала. Тогда его старший брат Ётююлээх Ёргён пошел и тоже стал бодаться с Оспой. Он победил ее и взял обязательство не бывать среди его потомков. Свой договор, как рассказывают, они записали на утесах речки Сини.

Примечания:

К гл.1.

Примечание: Фраза — «Ютюгэн Юрэйдин, Сах сарайдын»- старинная поговорка, произносимая, когда грозит какая-

либо страшная беда. Общий смысл — пусть не сбудется это, и да не допустят то того божества. По-видимому, когда- то «Ютюгэн» и «Сах» были главными божествами якутов. Эта поговорка употребляется очень редко лишь старозаветными

людьми.

В настоящее время у якутов понятие о «Сах», как о божестве, утратилось. Среди якутов Амгинского-Ленского плоскогорья существуют рассказы о том, что Сах — сын дьявола. Но однако благодаря консерватизму языка, особенно в поговорках, возможно восстановить древнее всеоб'емлющее значение «Сах’а», как главного божества того степного народа, от которого происходят главные носители якутской культуры. Очень часто с уст якута вылетает ходячая и всем известная поговорка— «Сах билэр». Говорится, когда человек что- либо не знает, затрудняется ответить: «Сах» знает. Здесь имя „Сах» совершенно безсознательно употреблено в смысле «бог», а вся поговорка тождественна с русским — «бог знает». С другой стороны эволюция религиозных понятий обычно старого бога превращает в дьявола. В другой ходячей поговорке — «Сах ыллын» — пусть чорт возьмет — «Сах» уже выступает, тоже безсознательно, со значением дьявола.

Поговорка, приведенная в печатаемом предании, спаривает «Сах» с «Ютюгэнъом.». Значение последнего имени ясно: это —наименование матери земли и ея духа. (Ютюгэн иччитэ). Очевидно, речь идет о паре богов — матери земли и... отца неба.

Почти все наречия монгольских и турецких языков, в том числе якутский, сохранили слово «сах» (чак, шак, цах) —со значением — «время». Кроме того, «цахи-хо» по монгольски — высекать (огонь кремнем), по якут. «сагар» . . . цахигур- кремень, цахилган молния по монг., чокуур-кремень, чагылган- молния по якутски. Таким образом, «Сах» —имеет ближайшую связь с небесным огнем.

С выпадением начального звука «с» — «Ах», «Ак» — слово «Сах» сохранилось во многих тюркских наречиях — со значением белый. В монгольских наречиях «цаган» «саган» — белый, «цага», «цаган» — общее наимнование молочной пищи.

«Сага-хо»—доить по монг., «сааха»— (у бур. С.) —доить. Тот же корень находим в тюркских наречиях Алтае-Саянского нагорья — «саг» — доить, «сау» в других тюркских наречиях.

«Саумал» по кирг.— свежий кумыс, разбавленный свежим молоком, поэтическое название кумыса вообще. Этот же эпитет кумыса, без сознания его значения, сохраняется в поэтической речи и якутов — «саамал кымыс», но «саг», «сау» — перешли у них в «ыа», «ыыр»— доить.

Все приведенные слова сближают понятия — доить, белый молочная пища с небесным огнем и с летним жаром.

Не было ли «Сах» когда-то мифологическим именем солнца бога летнего жара и молочного изобилия? Степняки дневные часы измеряли по удоям кобылиц и коров, но естественными часами у них являются солнце и луна. В связи с изложенным наименованием «Сака», «Саха» можно понимать, как люди Сах'а, поклонники солнца.

К гл. 4

Примечание: «Айыы буолбут»— ставший Айыы. Это выражение употребляется как нарицательное имя для некоторых общеизвестных духов умерших, а в отношении местного всем известного духа заменяет и собственное имя, ибо последнее предпочитают не произносить, боясь потревожить страшную особу. В древности, видимо, это было общим обозначением всех тех умерших людей, которые по каким-либо признакам признавались ставшими духами. (По якутским понятиям не всякий человек превращается в духа). Поэтому наиболее правильным переводом этого выражения было бы — «просвятившиеся, ставшие святыми», если позволительно какое-либо сравнение первобытного народа с историческими.

В разговоре и в молитвенных обращениях слово «айыы» употребляется часто в одинаковом значении со словом «тангара», напр.: «айыылаах, тангаралаах киси» — человек, имеющий духов — покровителей, свои божества; «айыыбыт, тангарабыт эргийдэ» — обернулся к нам наш святой дух, наше божество; «агыс айынг артыалластын, тогус тангаранг догусуолластын» — пусть восемь духов покровителей да сопутствуют тебе, а девять твоих божеств да будут твоими провожатыми.

К гл. 5

Примечание 1: Рассказчик не определяет время этих галлюцинаций — днем или вечером, а также в лесу или в открытой местности. Весь Малтанский наслег живет среди дремучей тайги, до открытых мест Ленской долины, где жил рассказчик, верст 70—80, то, по всей вероятности, его иовое видение имело место в сумерах и в лесной полосе, каковая обстановка сама по себе располагает одинокого путника ко всякого рода размышлениям и обманам чувства в силу самовнушения.

К гл. 5

Примечание 2: Устин Павлов происходит из знатного рода, служил очень долго в улусных должностях — выборным и имел возможность бывать во многих углах улуса, вести беседы с знатоками старины. Постоянное общение с лучшими людьми улуса и с разным начальством развило в нем способность вести занимательные и интересные беседы. В молодости, по его словам, умел сказывать былины и славился как известный певец. Но после того, как во сне и наяву стали чудиться звуки пения, он бросил петь и сказывать былины. Среди якутов распространено суеверное понятие, что избранный, особо талантливый певец вызывает соперничество певца-духа. Эта борьба с духом якобы порождает несчастье.

Павлов особенно почтительно отзывается о своих отдаленных предках, культовое почитание имен которых ему, по-видимому, по натуре присуще. Его отец Устин Павлов был головою улуса.

К гл. 6

Примечание: По якутским понятиям волчий мех — самое теплое зимнее одеяние. Имущие люди надевают волчью одежду в самую сильную стужу.

Кроме того, в древности богатых и знатных людей, имущих шаманов хоронили в волчьей одежде. Подстилка волчьей шкуры под сиденье служила знаком высокого почитания и глубокого уважения к человеку. По-видимому, это была привилегия знатных и должностных лиц.

гл. 6

Примечание: Якуты для определения понятия «звезда» имеют два слова — «сулус» и «чолбон». Первое слово значит просто звезда, а второе употребляется, как название таких звезд, которые меняют свое положение на небе, то появляются, то исчезают. Но в настоящее время общее понятие о планете почти исчезло и сохраняется только в связи с Венерой, для которой слово «чолбон» стало как бы ее собственным именем. Однако в легендах, как видим, допускают существование и других «чолбон» (т. е. планет).

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Джобулга— местное название одного наслега в Западно-Кангаласском улусе, вернее — одного рода в нем. Наслег официально известен под именем 1-го Мальжегарского. Земли этого наслега находятся на острове «Тоён-Арыы» («Главный Остров»), который по своей величине является самым большим по всей Лене и одним из наиболее удобных и плодородных. Население в Джобулгинском наслеге считается богатым и скотоводческим в виду обеспеченности хорошими покосами и лугами.

Старинные религиозные обряды и представления, по преимуществу связанные с хозяйственной жизнью якутов, а именно — с разведением конного и рогатого скота, лучше всего сохраняются в богатых скотоводческих районах, а из отдельных хозяев старой традиции придерживаются, главным образом, владельцы крупных табунов конного скота.

2. «Ыйык-мас». «Мас» — значит дерево, а «ыйык» не совсем понятное слово. Но по смыслу — оно, как прилагательный эпитет к слову «мас», должно указывать на какое-то особенное свойство или значение этого дерева. В якутском языке имеется близкое по созвучию слово «ыйаах»- указ, приказ, повеление, судьба, рок, предопределение. Если «ыйык» признать видоизменением слова «ыйаах», то все выражение «ыйык мас» означало бы — «дерево судьбы», предопределяющее жизнь человека, в данном случае и шамана, так как он становится таковым, по понятиям якутов, вследствие наследственного предрасположения и принадлежности к древнему шаманскому родословному древу. Из глубин седой древности идет шаманский род, в отношении которого данный шаман будет только одной из многочисленных его ветвей, одним из отростков.

Вот почему в отношении шаманов излюбленным символическим образом является большое дерево, корни которого теряются в глубине веков, а вершина уходит в даль грядущего. Так как ряд шаманских поколений представляется непрерывным, начиная от мыслимого перво-шамана, то дерево, символизирующее весь шаманский род, должно казаться действительно величественным.

3. «Кыдай-Бахсы» — мифологическое существо, относящееся к числу хтонических подземных божеств и в дохристианской религий якутов игравшее очень важную роль. Он в настоящее время является специальным богом- покровителем кузнецов, их первоучителем и праотцом. По некоторым данным, он в таком же отношении стоит и к шаманам, точно так же и к царям. В богатырских былинах якутов постоянный его эпитет — «предок кузнецов и царей, ханов» («уусхаан тёрдё»), а у северных якутов, у которых яснее сохранились древние представления, этот сложный эпитет служит и его собственным именем без добавления «Кыдай-Бахсы». Между прочим, слово «багши» по-монгольски — учитель, наставник (см. словарь Бимбаева), а по Тарскому и Джагатайскому наречиям тюркского языка «бахши»—врач-колдун (См. Радлов — «Опыт словаря тюркских наречий»); оно известно также и манчжурам.

Северно-якутское имя — «Уус-Хааи», несомненно, есть общеизвестное южным тюркам имя легендарного Огуз-хана, праотца и Адама всех тюркских племен, но только в слове «огуз» или «огус» — сочетание первых трех звуков — «огу» перешло в долгий гласный «у» и получилось «уус» вместо «огус». Монгольский письменный язык вполне отчетливо сохранил процесс образования долгих гласных—«а», «у», «о», «э» путем сокращения— «ага», «ого», «эгэ», «агу», «угэ», «уха» и т.д. Например, уула — гора — пишется «агула», гуун — кобылица — пишется «гэгун», аали — тихий— пишется «агали», баатор — богатырь — пишется «багатор» (русский и якутский язык сохранили это слово именно в этой древней форме — «богатырь» якут. — бахатыыр и баатыр). Среди ученых —лингвистов по поводу происхождения долгих гласных в тюрко-монгольских языках нет единогласного решения.

Поэтому, якутское слово «уус» — кузнец, мастер, умелый, искусный, а также — род, поколение, предок (слово «ус» со значением ловкость, искусство, искусная работа — сохранилось и у южных тюрков, а также и в османском наречии — «уз»)—нужно рассматривать, как производное от «огус». Древние тюрки по своему легендарному тотемистическому предку называли себя огузами, т. е. быками), а в летописях разных народов известны под общим наименованием огузов, гузов, узов и т.д. Эти слова, наверное, и понимались в нарицательном значении народа — быков и кузнецов. В русском слове -«кузнец»- слышатся те же звуки — «гуз».

«Кыдай-Бахсы» всегда представляется кузнецом: живет в подземном мире и беспрерывно кузнечит. Иногда в богатырских былинах ослабевшие богатыри спускаются к нему и ложатся в его горн, чтобы закалиться и окрепнуть. Он кует все богатырские доспехи, подобно греческому Гефесту.

Несмотря на то, что К.-Б. живет под землей, где, по воззрениям якутов, обитают бесы (есть еще и верхние бесы), он представляется благодетельным существом, так как от него люди впервые получили дар кузнечного искусства, по-видимому, и шаманства. Иногда он, якобы, причиняет болезнь своим потомкам, отпрыскам древних кузнецов, чтобы обратить их к забытому родовому ремеслу. Тогда потомок кузнеца должен через шамана принести ему в жертву пороза черной масти и приняться за свое наследственное занятие. По понятиям якутов, только при этих условиях болезнь проходит. В этом отношении наблюдается полное тождество кузнецов и шаманов. Последние тоже, как это видно из совокупности всех печатаемых преданий, принимаются за ремесло своих предков только после тяжкой болезни.

В имени этого предка кузнецов и шаманов интересным представляется первое слово — «кыдай», которое иногда звучит — «кудай бахсы». Корень этого слова, — «кут» или «куд»— у якутов значит — душа, встречается же в древних и современных турецких наречиях (Османском, Кара-Киргизском, Телеутском, в древн. Уйгурском и Орхонском тюркских наречиях. См. Радлов. «Опыт словаря тюрк. нар.», вып. 100, с. 990) со значением «счастье» и в других производных значениях. Как это ни странно, с таким же значением — счастье — встречается и в тунгусских наречиях (см. «Тунгусско-русский словарь» Е. П. Титова, 85 стр.): «куту, куты- счастье» у северо-байкальских и витимских тунгусов, зарегистрировано также и у илимнейских тунгусов с таким же значением (мои записи). С тем же значением усвоено и монголами «хутог» — святость, счастье достоинство, а также «хутугто»—святой, достигший спасения, титул духовных особ и перерожденцев в северном буддизме (см. Бимбаев, Слов. Монг. языка, 71 стр.). Со значением перерожденца это слово, встречается и в якутских шаманистических представлениях, а именно, среди северных якутов существует понятие о так наз. «кут-ого» (душа-ребенок), который якобы является вторично рожденной душой ранее жившего человека. В Намском улусе мною записано также предание о легендарном шамане с именем «Кут-Ойун» (шаман-перерожденец).

В богатырских былинах слово «кудай» встречается в смысле счастливый, благодатный, напр., «кудай киинэ» — счастливый центр; так поется про широкую равнину, местожительство былинных богатырей. В 4-м Мальжегарском наслеге Западно-Кангаласского улуса «кудай» служит собственным именем одной равнины, которая по своему местоположению, удобству и красоте является одним из лучших мест, летников в этом районе. По-видимому, этим именем древние якуты хотели подчеркнуть особо счастливый, благодатный характер местности.

У южных тюрков «кудай», «худай», «худа» значит бог. Ученые лингвисты полагают, что это слово заимствовано тюрками из персидского языка (см. Радлов. «Опыт Словаря тюркс. нареч», вып. 10, с. 998, и вып. 12. с. 1736), как и все то, что служит признаком какой-либо высшей культуры.

4. Слово «аллараа» можно понимать двояко: или это — внизу, в подземном мире, или же, при ориентировке по течению рек или речек, - здесь же, на земле, но только ниже по течению. В данном случае, по упоминанию полумифической горы под названием Джокуо, которую якуты обычно помещают где-то на Лене ниже устья р. Вилюя, или за Жиганском, нужно думать, что слово «аллараа» употреблено во втором смысле.

5. «Эттэнии» от «эт» — мясо, тело, туша; «эттэнэр» — глагол — рубить на куски скотское мясо, свежевать, разрубать тушу на отдельные части.

«Эттэнии» или «эттэтти»— разрубание, рассекание на части.

Второе значение глагола «эттиир» — наносить побои, бить, колотить (кого).

6. «Лу» дракон. «lyi (А. Г.) луi — дракон». (См. Радлов. Опыт Словаря Тюрк. нареч, вып. 15).

Лу—дракон (См. Русско-монголо-бурятский словарь Подгорбунского. 79 стр.).

Лоу — дракон, мифическое существо. Лоуин дагун —голос дракона, гром. Лоу сара — третья луна, последний весенний месяц. Лоу цаг — время от 7 до 9 ч. утра (См. Бимбаев. Русско-Монгольский словарь, 108 стр.).

Весьма возможно, что якутское «Луо» есть пережиток древне-тюркского и монгольского — лу, лоу — дракон, мифическое существо. В настоящее время якуты утратили понимание его смысла. Но у них существует другое слово, близкое по звуковому составу к упомянутому «лоу», а именно «улуу», со значением великий, важный, гордый, страшный. Это слово в качестве постоянного, излюбленного эпитета сочетается с мифологическим представлением персонифицированного неба, точно также и земли, напр., «улуу халлаан»— великое, грозное небо, или «улуу дойду»—великая страна и, наконец, Улуу Тойон — имя древнего грозного божества, олицетворения морозного неба. Несомненно, что в этом последнем значении «улуу» близко к «лу», «лоу» — дракон и гром, которые являются ближайшими символами неба.

7. Чёнгкёйдёёх-Аньага — собственное имя, не имеющее важного значения.

8. Употреблено слово — «дабайар» — подниматься по склону горы.

Современные якуты местожительство так называемых «верхних духов»

представляют неопределенно: у одних это вообще страны, лежащие выше по течению реки (на юге), а некоторые поясняют, что это где-то на небесах.

По-видимому, когда-то под «верхней страной» разумелась в якутской мифологии страна на юге, выше по течению главной реки, куда нужно подниматься, как будто на гору.

Очень возможно, что на старой родине якутов были высокие горы, расположенные в верховьях реки, где предполагалось обычное местожительство духов-предков, наподобие греческого Олимпа. Затем, якуты, все время двигавшиеся с далекого юга на север, не могли не сохранить представление о своей прежней родине, где остались души предков, как об оставшейся на юге, выше, в верховьях рек, текущих в Ледовитый океан.

9. «Джагыл» — большие пятна в масти лошади около передних лопаток на шее, с обеих сторон, которые в религиозных представлениях якутов символизируют крылья коня. Лошади, отмеченные такими пятнами, являются наиболее излюбленными для посвящения верхнему духу, Кунньаас— Ойун’у, или Кинээс— Ойун’у. Этого духа чаще называют «Джагыл — Атыырдаах» — т. е. «имеющий жеребцов с крыланом».

Добавление слова «бар» м. б. характеризует масть крылана у лошади—«бар-джагыл»—темный крылан, или может означать — поголовно все, т. е. все жеребцы этого духа имеют такой признак. Слово «бар» в якутском языке употребляется для обозначения: множества, густоты, всей совокупности, всех присутствующих, напр., «бар — джон истинг» - все люди (присутствующие), слушайте, или — «бар хара тыа» — густой, черный лес. В былинах иногда упоминается «бар-кыыл», какой-то мифический зверь, надо полагать, отголосок воспоминаний о тигре, который у монголов и у южных тюрков известен под названием — бар, или барас, так же, как и у бурят. Впрочем, и у самих якутов тигр, иногда забредающий с Амура, известен под названием — «баабыр», которое можно рассматривать как изменение древнего «бар» (см. Э. К. Пекарский — Якутский словарь и И. П. Будищев — Русско-якутский словарь).

10. Вода источника «гибели и смерти» — древнее мифологическое, вернее, поэтическое представление, которое теперь большинство рядовых якутов уже не понимает. Этот образ, как можно полагать, возник в связи с представлением и сравнением жизни с течением реки:жизнь не стоит — она постоянно течет и изменяется: то, что было сегодня, уже не повторится вновь, жизнь — постоянная смена поколений, лиц и новых событий. На этой реке жизни наблюдаются, так сказать, два потока, текущих в противоположные стороны: один поток радости, счастья, обилия, роста, размножения, а другой — поток горя, слез, крови, плача и стона. По одному руслу струится молоко, символ довольства и изобилия, а по другому — слезы и кровь. Первый поток является в результате промысла одних духов, заботящихся о жизни, о благополучии людей, а другой поток — от демонов, бесов, которые стремятся разрушить все то, что создается первыми.

К явлениям первого порядка имеют отношение так называемые «айыы ойуна»— белые шаманы, жрецы светлых духов, которые должны были уступить свое место христианским попам. (Якуты приняли христианство 150 лет тому назад). К явлениям второго порядка имеют отношение «абаасы ойуна» — шаманы бесов, которые сохранились и до настоящего времени, так как их заместители — врачи—до сих пор далеки и недоступны массам.

11. У северных якутских шаманов сохранился особый обряд, так называемый «кётёгюнюю» — поднятие самого себя. Шаман, долго не совершающий камлания, иногда хворает, лежит на постели, или, случается, во время мистерии, вселив в себя духа, сказывается больным, якобы духи, обидевшись на что-то, причинили внезапную болезнь (у шаманов много всяких приемов, при посредстве которых они внушают народным массам реальность существования своих духов). Тогда совершается особый обряд «поднятия шамана» с хоровым пением. Веревкой, свитой из волоса (айыы ситимэ—божественная нить), обвязывают лежащего шамана вокруг талии, а другой конец веревки прикрепляют к крестовине бубна. Пение хора сопровождается боем в бубен. Постепенно шаман начинает подпевать с другими, приходит в себя. Наконец, им овладевает привычное вдохновение, он становится на ноги и долго поет, умоляя, «восхваляя» своих духов. В данном случае хор поющих как бы вызывает в шамане вдохновение, или, как говорят якуты, — кёгютэр, т. е. возбуждает, развивает в нем охоту.

Возможно, что обряд «поднятия» рассекаемого шамана с хоровым пением, упоминаемый рассказчиком, совершался так же, как в северном якутском шаманизме, тем более, что и там, и тут преследуется одна цель — умилостивить духов пением и вылечить шамана. По шаманской идеологии, призываемый к шаманству потому и наказывается духами, что противится их велению, не берется за бубен и не поет священные гимны. Неофиту трудно одному начать священнодействие, поэтому для начала могло требоваться участие хора. Не исключена возможность и того, что в древности мог существовать особый, важный и сложный обряд — поднятия души будущего шамана с его гнезда старыми шаманами, сопровождаемый умилостивительными жертвами.

Все представления, связанные с «эттэнии» шаманов, рождением их от духов и т.д., очевидно, развились в древнейшую эпоху господства черного шаманизма, в период культа ездовых животных до быка включительно.

12. Якуты вообще придают слову, а особенно складной, гармонизированной речи в песнях, особое, как бы чудодейственное, значение.

Человеческое слово, по их понятиям, — «иччилээх», т. е. само по себе имеет какую-то внутреннюю силу и привлекает внимание духов. Поэтому хорошие певцы воздерживаются от пения, а каждый человек должен остерегаться употреблять сильные выражения. По той же причине существует целый ряд предписаний не произносить особенно важные, чтимые имена живых или мертвых людей и даже страшных зверей.

Коллективное же слово, направляясь по одному руслу, может причинить людям страшный вред; «джон тыла хонон киснни кусагангнга тиэрдэр»—слово, молва народная (предполагается укор в чем-либо), сосредоточиваясь на человеке, доводит его до несчастья.

Интересна поговорка: «джон тыла—уот кымньыы» — слово народное— огненный бич.

С другой стороны, слову придается и обратное значение —благодетельное, возвышающее: «джон тыла кётёгён баччага тиийдибит» — мы дожили благополучно до настоящих дней потому, что слово народное нас ограждало, приподнимало. «Онноогор абаасы алгысы ылынар»— даже злой дух, и тот приемлет и сдается на словословие и моление.

Духи особенно любят красноречивое слово, образное, складное «юёрэ—джюёрэ» — ритмичное, гармоничное. Иччи (силу и хозяина) — имеет именно такое слово. Вот почему, по народным воззрениям, знаменитые певцы, сказатели былин бывают несчастливы, ибо складным словом они будят духов природы, «от мас иччите сосуйар, абаасы ылласар" - пугливо вздрагивают духи растительности, подпевают злые духи. (Ср. Серошевский — Якуты, с. 693).

Несомненно, у якутов шаманизм находится в теснейшей связи с развитием народной поэзии и с проявлением дара поэтической импровизации. В первых стадиях развития религия и поэзия были неотделимы: если говорить о сути вещей — то религия была поэзией, а поэзия была религией.

По древнейшим понятиям якутов, первый признак явления духов это обретение человеком дара поэтической импровизации. Среди них есть немало скептиков, которые отвергают и шаманских духов, признавая их просто за «тыл иччитэ», — т. е. оживление словесных образов. Недаром и ораторское искусство у них находится в большом почете. (Ср. с. Логосом).

13. «Сиэн уруу»— термин, обозначающий родство, возникающее из брака: так называются нисходящие потомки женщины в отношении всей ее отцовской родни (т. е. ее девического рода), все мужские представители которой для первых будут «таай уруу». У якутов, как у бурят и у монголов, «таай уруу» — материнская родня—считается выше, дороже отцовской. По родовым традициям они, независимо от степени близости, всегда почетные гости. Это обстоятельство, по-видимому, стоит в связи с идеализацией женщиной- матерью своего девического периода, когда она не знала еще житейских невзгод и гнета супружества. Это чувство передается от матери к детям, тоже привыкающим с особым благоговением относиться к ее отдаленным братьям, дядям и т.д., которые при редких своих посещениях принимаются с исключительным уважением и помпой. В богатых и родовитых семьях, соблюдающих традиции старины, приезд «таай уруу» обычно приурочивается ко времени устройства весенних религиозных праздников, связанных с культом предков. На этих праздниках приезжая родня, в качестве почетных гостей, принимала из рук жрецов первые кубки с божественным напитком — кумысом- непосредственно вслед за угощением богов и святых покровителей.

В силу указанных причин у древних якутов, наверное, и у других номадов, развился культ материнской родни и обычное представление о том, что души знаменитых шаманов нисходят и чаще перевоплощаются в боковых, дочерних линиях. Где культ, поклонение, похвальные речи, обильное угощение, там и зарождаются духи, происходит персонификация воспоминаний о давно умерших людях. Нет ничего удивительного в том, что эти — «психологические персоны», образы умерших сильнее давят на сознание и д