К специфическим чертам российского электората можно отнести:

· устойчивую ориентацию на внешние признаки «силы»;

Интеллигентность в политике оценивается как негативная «за­висимость», «неуверенность»; способность идти на компромиссы воспринимается как признак слабости.

Государственность ассоци­ируется у россиян с «сильной» властью, что не раз давало повод говорить и писать об отсутствии в российском менталитете идеи свободы, о несамостоятельности и безынициативности русских. Индивидуальность, противостоя­ние коллективному у россиян часто проявляется в чрезмерно эмо­циональной форме и выходит за пределы разумного, принимая деструктивный характер. Российская «стихийность» нуждается в сдерживании, например государством. «Чем сильнее индивидуа­лизм, тем прочнее должна быть оболочка... стремление к усиле­нию государства в России вырастает вовсе не из "неразвитости" индивидуального начала, а как раз, напротив — из его чрезмер­ности и связанного с этим инстинктом самоограничения»

· склонность искать причины неудач во внешнем окружении, а не внутри себя;

Это качество дает широчайшие возможности для конструиро­вания разного рода врагов и объединения под знаменами «борцов с врагами» последователей. В русских бедах был в свое время вино­ват царизм, международный империализм, враги народа, сегод­ня — американцы (ЛДПР), «олигархи» («Родина»), коммунисты («Единая Россия»), демократы (КПРФ) и т.д.

· футуроориентацию сознания— «придет время, и мы станем жить хорошо»;

Это качество неразрывно связано с легендарным «терпением» русских и способностью страдать во имя лучшего (не существен­но, как скоро ожидаемого) будущего. Футуроориентация созна­ния — одна из причин, объясняющих относительно спокойно вос­принимаемую обществом продолжительность различных экономи­ческих экспериментов и пробуксовку реформ.

· веру в социальное чудо;

Уверенность, что придет «герой» и разрубит «гордиев узел» существующих проблем, связана, во-первых, с доверием к власти в целом (не случайно часто рассуждают о «потере властью креди­та доверия граждан»), а во-вторых, с сильным мифологическим пластом в русской культуре и соответственно с устойчивостью архетипа лидера-«чародея». Поэтому в российских избирательных кампаниях первого постперестроечного десятилетия так активно ис­пользовались и продолжают использоваться (например, В. Жири­новским, а в кампании 2003 г. — Д. Рогозиным) популистские обещания.

· стирание граней между политическим и неполитическим, обще­ственным и личным;

Удивительное качество, сопряженное с достаточно высокой, по сравнению с другими культурами, включенностью в полити­ческие процессы и высоким уровнем знаний о политике, иногда приводит к тому, что только россиянин способен всерьез рас­сориться с друзьями и родственниками, выявив за разговорами на кухне расхождения в политических предпочтениях. С другой стороны, это существенно расширяет диапазон возможных авто­ритетов и лидеров мнений в достижении потенциальных аудито­рий и способствует эффективности технологий распространения слухов.

· противоречие между самооценкой и политическим выбором;

Большинство жителей страны идентифицируют себя как рус­ских. Однако при этом русский воспринимается как «бедный», а бедность в глазах избирателей, особенно молодых, очень плохая аттестация для политика.

· психологическая раздвоенность;

С одной стороны, россиянин испытывает ностальгию по ос­новательности, порядку, с другой — в обществе сохраняется сим­патия к таким качествам, как рискованность, непредсказуемость («ухарство»), нередко сочетающиеся с «легкостью» и даже легко­мысленностью. До настоящего времени россияне психологически не застрахованы от увлечения каким-либо понравившимся своей молодостью, бойкостью и раскованностью новым «реформатором» — авантюристом.

· влияние социально-исторического опыта советского времени;

От этих времен в наследство сохранились такие черты, как стремление к унификации, единообразие во всех сферах, непри­язнь к тем, кто противостоит большинству. Из советского периода россияне продолжают черпать представления о должном и спра­ведливом; опираясь именно на этот опыт, строят модели ценнос­тной самоидентификации. Там же локализованы и основные объек­ты и мотивы национальной гордости: это в первую очередь победа в Великой Отечественной войне, ликвидация неграмотности, со­здание мощной индустрии и освоение космоса. Большинство на­селения по-прежнему воспринимает как естественное и необхо­димое активное присутствие государства в экономике и его социальные обязательства.

· специфическое восприятие современных реформ.

Фактически к настоящему времени сформировалась новая цен­ностная матрица, определяющая мотивацию политического выбо­ра. Наиболее заметная черта российского менталитета — высокий уровень нравственности, духовного самосовершенствования чело­века. В общественном сознании идет процесс реабилитации полити­ческой традиции исторической России и понятия национального интереса. В сознании большинства россиян формирование рыноч­ной экономики и построение открытого общества имеет смысл только при условии, что при этом сохраняется общественная мо­раль и система образования.

В ходе политических и социально-экономических реформ 1990-х годов российское общество восприняло важнейшие демократи­ческие принципы: равенство граждан перед законом, независи­мость суда, свободные выборы органов власти, многопартийность, идеологический плюрализм и др.

Российские избиратели не склон­ны придавать большое значение идее прав человека, ставшей сво­его рода «символом веры» для западной демократии; в гораздо большей степени, чем многопартийностью и правами человека дорожат свободой слова, предпочтительно видя в ней возмож­ность свободно и всесторонне освещать любые проблемы. Таким образом, понятие демократии адаптируется к российскому поли­тическому опыту и национальному характеру, к сформировавшейся в российском менталитете модели государственности.