IV. Внешние условия депривации

Конкретные ситуации, при которых чаще всего происходит психи­ческая депривации ребенка, могут быть весьма разнообразными и слож­ными. Помимо собственного недостатка возможностей для удовлетворении основных потребностей, здесь имеют место в различной степени также определенные формы -запущенной гигиены, питании и социальной запу­щенности, анормальные травмирующие позиции, занимаемые взрослыми, различные конфликтные ситуации и т. и. Если пользоваться, следовательно, понятием депривация н обычной клинической работе, то необхо­димо иметь в виду данный факт, который часто - как- уже приводи­лось критикуют экспериментальные психологи. Мы считаем, однако, что относить понятие депривация к определенным типичным ситуациям в жизни ребенка можно обоснованно не только с чисто теоретической точки зрении, но и с практической. Во-первых, анализ условий н отдельных случаях приводит нас к уверенности, что серьезность поражения едва ли может быть объяснена иными факторами. Во-вторых, в Пользу указанного влияния свидетельствует разнородность отдельных ситуации, где депри­вация представляет единственное совместное условие, имеющее место при возникновении подобных серьезных нарушений.

Нелегко классифицировать все тины естественных ситуации, которые можно было бы принят!, в качестве значимых источников депривации, и едва ли можно при сегодняшнем уровне знаний предложить классифи­кацию действительно психологическую, т. е. соответственно виду потреб­ностей, которые, главным образом, хронически остаются неудовлетворен­ными. Дли практики пока остается наиболее важным чисто эмпирическое классифицирование на определенные типы общественных условий, при которых дети подвергаются чаще всего психическим лишениям. Мы со­знаем, что между отдельными категориями имеются многие переходы, что часто тот же самый ребенок страдает несколькими формами депривации последовательно или даже одновременно и что серьезность, а также виды депривационного воздействия бывают и внутри отдельных типов плавно распределены. Классификация, которая нами в дальнейшем приводится, продиктована, следовательно, прежде всего потребностями практики и не претендует на полноту и окончательную силу. Все же по нашему мнению — она представляет прогресс но сравнению первоначальным отождествлением депривации с всего лишь одной ситуацией воспитания в детском учреждении.

1. ЗАБОТА О ДЕТЯХ В УЧРЕЖДЕНИЯХ

Забота о детях в учреждениях и мет весьма древнюю и действительно волнующую историю.

Судя по различным законам, запрещающим убивать детей, в древние века было скорее обычной практикой, чем исключением, что избыточные и «нежеланные» дети либо выбрасывал не ь, либо как-нибудь иначе умерщ­влялись. Только первые церковные соборы начали осуждать покидание детей как убийство и призывали к милосердному отношению к ним. Во многих храмах помещались особые миски, в которые незамужние матери могли класть своих детей, чтобы заботу о них самоотверженные верующие приняли на себя. Первый, по-видимому, приют для покинутых детей был основан в Цареграде уже в 33л году, первый приют для младенцев в 787 году в Милане под покровительством епископа Даттея. Подобные учреждения появились затем в Сиене, Падуе, в Монтнелье и в других городах. Папа Иннокентий учредил в 1198 году при больнице св.Духа в Риме приют, снабженный особым поворачивающимся устройством, на­зываемым «торно», которое позднее стало общеизвестным. Собственно го­воря, зто был ящик в степе монастыря, в который можно было вложить ребенка только определенного размера и, повернув ящик, переправить ребенка внутрь иод запит святого, имени которого храм был посвящен. Таким образом должны были быть спасены дети, которые в протитюм случае уже своим простым существованием толкали своих несчастных матерей на то, чтобы они от них греховно набавлялась. Имея ;пу воз­можность, они могли подкинуть детей, скажем, ночью и остаться неиз­вестными. Тор и о затем распространилось повсеместно, и еще в 181 I году император Наполеон I отдал приказ, чтобы оснащенные подобным образом приюты были )строены во нсех французских департаментах. Вероятно, в его время, все же, данный способ охраны внебрачных детей являлся уже пережитком. Дело в том, что еще с времен средневековья торно слу­жилодля злоупотреблений. Все больше становилось известным, что детей подкидывают туда супруги, которые вполне могли бы воспитать ребенка, и что туда подкидывают также больных пли даже мертвых детей. На примере города Man гейма можно показать, что поворачивающееся устрой­ство, собственно, подстрекало к подкидыванию детей. Дело в том, что в Мангейме с 1799 года вплоть до 1811 года не было поворачивающихся устройств, причем за этот период бы до отмечено лишь 30 подкинутых детей. Но приказу Наполеона было введено торно, находившееся в действии до 1815 года. Ла эти три года через них прошло 518 детей, затем тории было снова отменено, и в течение следующих 9 лет было принято лишь 7 подкинутых детей.

Благотворительные учреждения, устраиваемые при средневековых монастырях, принимали не только покинутых и найденных детей, но и всех лиц, которым требовалось предоставить милосердную охрану, сле­довательно и больных, хилых, одряхлевших от старости и т. д. Лишь постепенно вычленяются самостоятельные приюты, сиротские дома и дет­ские учреждения. Их основатели руководствовались, главным образом, благородным стремлением спасти детей, которые иначе погибли бы или превратились бы в предмет подпольной торговли и злоупотребления. Так например, основатель известного парижского приюта (1638) Венсан де Боль мог с удовлетворением заявить, что за 10 лет существования своего учреждения он спас 600 покинутых детей. Одновременно уже тогда все возрастали указания на парадоксальные результаты подобных благо­родных устремлений, так как вполне очевидно, что большее число этих детей в учреждениях умирает, чем выживает и, кроме того, что дальнейшая судьба спасенных не бывает особенно привлекательной. Дотти приводит данные, что уже в 1678 году в Венеции из 2000 детей, принятых в приют, осталось в живых в течение 10 лет лишь семеро. Смертность детей в при­юте в Флоренции колебалась в начале 17 века от 66 до 97%.

В лондонском приюте только у каждого шестого ребенка имелась надежда дожить до 6 лет. Возник даже особый вид деятельности, когда за определенную оплату некоторые люди переправляли детей из деревин в такие приюты/В Англии будто бы лишь один ребенок из восьми подобных детей попадал в приют живым, причем это лишь потому, что мать шла пешком за повозкой и обеспечивала ребенка естественным питанием и ухо­дом. Рекомендация Виллерме, чтобы детские учреждения были снабжены надписью «Ici on fait mourir les enfants anx frais publics)), нисколько не преувеличенна.

В данной ситуации особых перемен не возникало вплоть до половины прошлого столетия, тогда как внутренняя ситуация в детских учрежде­ниях, по-видимому, нигде не отличалась слишком от той, какую описывает Ч. Диккенс в своих романах (Оливер Твист). Наглядно это показывает таблица, которую приводит А. Пейпер (цитация из работы 1877 года, которую публиковал Л. Пфейффер).

Из числа, принятых в приюты, умерло

Париж 1780 60% Дублин 1701—1797 98%

Вена 1811 72% Петербург 1772—1784 85%

Париж 1817 67% Петербург 1785—1797 75%

Брюссель 1811 79% Петербург 1830—1833 50,5%

Брюссель 1817 56% Москва 1822—1831 66%

Гент 1823—1833 Бордо 1850-1861

62% Дижон 1838—1845
18% Прага 1865

61% 19,6%

Данные цифры будут выглядеть однако, по иному, если представить себе,, что количество детей-подкидышей было в то время в некоторых городах действительно потрясающим. К. Ф. Мейсснер приводит, что в 1722 году в Париже было крещено 18 713 детей, причем 7676 детей были подкидыши.

Пражский приют, основанный в 1789 году, предназначался для вне­брачных детей, родившихся в областном родильном доме, причем он должен был быть не учреждением для воспитания детей, а всего лишь временным пристанищем для детей, которые передавались опекунам. Более длитель­ное время здесь оказывалась помощь только слабым и болезненным детям. Сюда принимались, однако, и дети, родившиеся в других больницах, в тю­рьмах, найденные дети, а также дети, доставленные полицией. В течение года их принимали около 3000. У приюта имелся особый филиал, куда помещали детей, возвращенных опекунами, а также детей, отобранных от опекунов, пока для них не отыскивалась новая семья опекунов.

Данный упор на заботу опекунов и на помощь собственным семьям не представлял лишь следствие безрадостной гигиеническо-эпидемиологи-ческой ситуации в детских учреждениях, но и следствие новы* направле­ний мысли в деле воспитания, зачинателем чего явился, главным образом, Жан Жак Руссо.

Уже с конца 18 века раздаются голоса, обращающие внимание на неестественность среды в детских учреждениях и подчеркивающие до­стоинства воспитания в семье. Так например, общество искусств и ремесел в Гамбурге уже в 1660 году объявило конкурс для решения вопроса: «следует ли отдавать предпочтение воспитанию сирот в учреждениях или за оплату в семьях».

Некоторые филантропически настроенные философы и теологи стре­мились к применению данных идей на практике. Здесь следует вспомнить о великом швейцарском педагоге Песталоцци, по идеям которого в 1799 году Фелленберг основал учреждение совершенно нового типа, которое затем его преемник Верли видоизменил так, что здесь впервые была введена так называемая семейная система с распределением детей на меньшие группы.

Так мы подходим уже к порогу недавней истории, наше рассмотрение которой будет продолжено в другом месте.

Первый эмпирический период научного изучения вопроса депривации (с половины девятнадцатого века до тридцатых годов двадцатого столетия) отмечен еще проблемой угрожающей смертности детей в детских учре­ждениях.

Выдающиеся педиатры того времени обсуждали причины данного положения, чувствуя —еще неясно — связь с условиями ухода, стимуля­цпи п воспитания. Основное значение в то время приписывалось, однако, недостаточном) питанию, а большинство детских смертей проходило под диагнозом atrophia infantum, debilitas vitae пли маразм. Позднее упор был сделан, скорее, на инфекции, причем неясная смерть детей в учре­ждениях подключалась к диагнозам ринофарингитов и их осложнений.

Чтобы попять тенденции, имевшие место в дальнейшем развитии ухода в детских учреждениях, мы должны обратиться к Германии, где в двад­цатые годы происходила драматическая дискуссия, развернувшаяся между двумя выдающимися педиатрами того времени М. фон Пфаундлером и А. Шлоссмапиом. Дискуссия отличалась особенно серьезным значением, так как оба выдающихся работника совместно написали до этого учебник детской медицины, который в течение почти 40 последующих лет пред­ставлял собой энциклопедию и кодекс данной отрасли. Пфаундлер занимал крайне скептическую точку зрения но отношению к учреждениям для грудных детей, где последние подвергаются тому, что он называл «wider-liatiirliche Massenpflege*. Ребенок там лишается «личной, индивидуальной материнской заботы, следовательно всей матери — и, вместо этого, его су ют в фабрику но уходу или казармы для грудных детей». В отличие от этого, Шлоссманн усматривал в домах для грудных детей учреждение, посредством которого можно способствовать нормальному развитию самых запущенных детей из семей. Тот факт, что врачи приобрели способность сохранять в живых грудного ребенка в условиях работы детской клиники, возбуждал в нем больную веру в мощь медицины и гигиены. В 1923 году он пишет, что «физическое обеспечение грудного ребенка- представляет уже решенную проблему, и результаты уже не зависят от того, на что мы способны и что мы знаем, а от того, чего мы желаем». По случаю медицин­ской выставки в Дюссельдорфе в 192В году он организовал особое пред­ставление с моделированием ухода за грудными детьми. Он стремился практически доказать необоснованность утверждения, сделанного Пфаун­длером о том, что на детях, содержащихся в учреждениях, лежит «стигмат неполноценности» в течение всей их жизни или хотя бы в течение длитель­ных лет. Госпитализм являлся для него результатом небрежности врача, отсутствия ухода и неправильного питания вкупе взятых, а так как каждое из этих обстоятельств устранимо, то устраним и весь го ттализм. Однако еще в том же году его дочь и близкая сотрудница Я. Шлоссманн (1926) была вынуждена подтвердить, что «несмотря на всю заботу, дети из учре­ждений не являются столь зрелыми, как дети, вырастающие в собственных семьях или в семьях опекунов».

Спор остался, таким образом, не решенным, однако с тех пор в евро­пейской, а затем и американской помощи детям непрестанно вырисовы­ваются эти две противоречивые тенденции: детские учреждения следует ликвидировать — детские учреждения надо совершенствовать.

Конкретный анализ факторов, обусловливающих психологический го­спитализм, попытались провести, в качестве первых, психологи, опираю­щиеся на венскую школу Ш. Бюлер, причем прежде всего это была Гильдегард Гетцер, давшая такой анализ в своем <<Milieiiforscrnmg>> (1929, 1930). Эти психологи представляют для нас начало второго периода, который в своей последней фазе превратился действительно в мобилизующий, при­чем этот период продолжался до начала пятидесятых годов. Исследова­тельницы Г. Дюрфе и К. Вольф (1934) производили при помощи «бэби--тестов» сравнение состояния развития 94 грудных детей различного воз­раста в 8 различных венских учреждениях, отличавшихся друг от друга как раздельным уровнем гигиенического ухода, так и в различной степени стимулирующей средой (игрушки, возможности для деятельности и т. д.), а также типом социальной среды (некоторые дети воспитывались своими незамужними матерями, другие медсестрами и, наконец, еще матерями других детей в учреждении). Корреляцией данных факторов с развитием детей был подтвержден факт наиболее высокого стимулирующего значения социальной среды материнская забота имела бесспорное преимущество перед уходом обученного персонала. В данном исследовании было можно рассмотреть значение матери намного лучше, чем при простом сравнивании детей из детских учреждении и детей из семей, где приходится считаться с целым рядом переменных. Ценность материнской заботы тут проявилась несмотря иа то, что дело касалось, главным образом, незамужних, запущен­ных, необразованных женщин, для которых ребенок представлял скорее бремя. Исследовательницы приписывают это организационным обстоятель­ствам (медсестра должна заботиться о большем числе детей), физиологи­ческим причинам (кормление грудью) и, прежде всего, психологическим (мотивации к развлечению ребенка). Они заметили, однако, уже и то, что именно слишком тесная связь психопатической матери с ребенком нередко нарушает развитие ребенка больше, чем беспристрастное отношение сес­тер и что сочетание обоих видов заботы — материнской любви и профес­сионального ухода сестер предоставляет наиболее удовлетворительные результаты.

Работы венской школы, а также остальных исследователей тридцатых годов имеют основополагающее значение для понимания депривации детей, содержащихся в учреждениях. Они были прерваны второй мировой войной и «снова открыты» лишь позднее, после того, как они были необоснованно отодвинуты па задний план более поздними и зачастую методически менее продуманными исследовательскими работами. Из них исходят и наиболее известные работы, написанные Шпицом, в особенности его «Госпитализм» (1945, 1946). Р. А. Шпиц со своей сотрудницей К. Волф проводил долго­временные наблюдения за 91 ребенком в одном «приюте» и за 122 детьми в своего рода яслях (Nursery) при женской тюрьме. Оба учреждения представляли своего рода крайние типы среды в учреждениях. В приют поступали дети главным образом из нерасчлененного городского населения,

Приют

Ясли

средний КР

2-3 3-4 4-5 5-6 6-7 7-8 8-9 10-12 мое.

Рис. 8. Изменения коэффициента развития у детей в учреждениях по Шпицу. (R. Spitz: Hospitalism. The Psychoanalytic Study of the Child; vol. I., 1945, N. York — по лю­безному разрешению автора)

с нормальной наследственностью по социальным причинам— до 3-месяч­ного возраста они, как правило, воспитывались (вскармливались) своими матерями, потом детей у них отбирали и доверяли уходу санитарок, из которых одна приходилась на 8—10 детей. В «ясли» поступали дети матерей правонарушительниц, родившиеся в тюрьме, где за ними ухаживали собственные матери (под надзором санитарного персонала), начиная с ро­ждения и до конца первого года жизни. Данное обстоятельство Шпиц считает решающим: наследственность была, очевидно, хуже в «яслях». Напротив, в «приюте» детей значительно больше оставляли без стимулов -у них было меньше игрушек, они лежали в стеклянных боксах до 15—18 месяцев, причем до того времени, пока сами не вставали на ноги, они не видели ничего, кроме потолка, так как' по сторонам были занавески. Их движения были ограничены не только постелькой, но и вдавленным углублением в матрасе. То обстоятельство, что на каждого ребенка здесь приходилась приблизительно лишь одна десятая аффективной материнской заботы, Шпиц считает полной депривацией чувств.

К данным двум группам детей из учреждений он отнес еще две группы детей, воспитываемых в семьях, однако в весьма различных социальных условиях: детей из среды крупного города и детей из уединенного рыба­чьего поселка.

Наблюдение за психическим развитием детей в первый год их жизни дало следующие результаты (см. таблицу и рис. 8).

Развитие детей из приюта началось, таким образом, почти тожде­ственно с наилучшей группой, но их дальнейшее развитие заметно ухуд­шилось. Снижение возникает уже после 3 месяца, около 4—5 месяцев уровень падает ниже уровня детей из яслей. В конце первого года вместо обычной реакции на незнакомых людей они либо непрестанно визжат, либо ведут себя крайне дружелюбно к кому-угодно, причем со страхом избегают неживых предметов. В конце второго года КР (коэффициент развития) снижается до 45. Дети становятся весьма пассивными, лежат в постельках с тупым выражением лица, не поворачиваются, и их при­чудливо скручивающиеся движения пальцев напоминают движения ката-тоников или децеребрированных.

	Средний КР за первые	Средний КР
	три месяца	за последние три месяца
«Приют»
Соответствующая семейная среда
крупного города
«Ясли» в женской тюрьме
Соответствующая семейная среда
в рыбачьем поселке

Пониженная сопротивляемость в отношении инфекций приводит у них — несмотря на хорошие гигиенические условия - к маразму и к смерти, что особенно бросается в глаза при эпидемии кори. (В течение двух лет наблюдения умерло 37% детей из 91, тогда как в яслях ни одного ребенка, хотя врачебный надзор проводился там лишь время от времени).

Таким образом, дети из яслей развивались весьма удовлетворительно. К концу первого года жизни проблема заключалась не в их умении ходить и говорить, но, скорее в том, как справиться с их Любознательностью и предприимчивостью. Тут следует, конечно, напомнить, что воспитание в яслях также не было особенно «нормальным», так как матери, лишенные в тюрьме иных возможностей, отличались тенденцией сосредоточивать свои чувства исключительно лишь на ребенке. Экстремальный характер данной ситуации проявлялся затем в полной мере при внезапных сепара­циях матери и ребенка в вид© так называем о синдрома аналитической депрессии, который на уже упоминался.

Шпиц вел наблюдения за развитием детей из приюта в течение по­следующих двух лет с регулярными четырехмесячными интервалами; на основании полученных результатов он заключает, что улучшение условий и увеличение стимуляции после 15-го месяца жизни (собирание детей в группы, активное стимулирование, постоянное присутствие от 3 то 5 санитарок) не являете, достаточным для компенсирования нанесенного вреда, представляющиеся уже необратимым Дети из «яслей» частично также состояли под наблюдением с более чем годичным интервалом; их развитие было весьма благоприятным, они бегали, говорили, играли, бу­дучи чрезвычайно активными.

Значение этих исследовательских работ заключается в том, что они ясно показывают возможность весьма тяжелых последствий полной депривации чувств. Они мобилизовали — в настоящем смысле слова всех работников, имевших какое-либо отношение к воспитанию детей в учреждениях, и явились мощным импульсом для самых различных мер исправления. За счет данного стимулирующего влияния следует частично отнести и тот факт, что исследования, занимающиеся развитием детей в учреждениях, приносят в последние годы несравненно более благо­приятные результаты, являясь в своих выводах несравненно более опти­мистичными, чем были те, к которым пришли Шпиц и л о последователи. Сам Р. Шпиц в своих различных исследования предпринимаемых в те­чение почти 20 лет, опубликовал данные о 366 детях, находившихся под тщательным наблюдением (помимо нескольких сот четей из дневных яслей), из числа которых 256 подвергалось наблюдению более 6 месяцев, 246 было заснято на кинопленку и подвергнуто кинематоанализу, причем все они тестировались с регулярными интервалами. Наблюдение проводилось па трех континентах, в различных культурах и среди различных рас, в раз­личных детских учреждениях и в различной семейной среде. Однако даже эти широкие исследования не смогли обеспечить решение всей проблема­тики. В первую очередь, едва ли можно без дальнейших доказательств принять в качестве достоверного заявление, что отсутствие матери или замещающего лица представляет единственную (или основную) причину всего запаздывания и всех отмечаемых драматических арушений, если помимо этого действовали, очевидно, и иные факторы (например, экстре­мальная сенсорная и моторная депривация). Вообще в исследовательских работах, которые проводил Шпиц, необходимо строго отличать установ­ленные факты от психоаналитических интерпретаций. С. Р. Пино (1955) подверг данные работы подробной критике, причем его упреки вызывали, главным образом, недостатки в документации и статистической обработке, а кроме того у пего имелись также серьезные методологические замечания.

Другие авторы правильно указывают, что из данных, приводимых

Шпицом, нисколько не вытекает, что дальнейший прогноз развитая в улучшенных условиях должен для детей из учреждений являться совершенно неблагоприятным. Л. Кэслер заключает критические заме­чания мнением, которое высказал К. Эршксе (1957), считающий, что Шпиц не мог ответить на поставленные вопросы. Он пишет: «... и хотя большинство из нас будет дальше верить в значение материнской заботы в период раннего детства, мы должны допустить, что действительно речь идет скорее о вере, чем о доказанных фактах».

1-ый тест в 34 мес. II-ой тест в 43 мес. 1-ый тест в 34 мес. П-ой тест в 43 мес. Тест интеллекта (вербальный) Терман 68,1 75,84 96,38 101,52 Тест интеллекта (невербальный)         Меррилл-Палмер 78,9 77,8 90,5 89,7 Социальная зрелость         (Винеландская шкала) 100,52 87,98 103,32 109,32

Группа из учреждения Контрольная группа

В отличие от лонгитюдинального наблюдения за развитием детей в пер вый год жизни (или в первые два года) — как это делал Шпиц — Уильям Голдфарб ставит перед собой вопрос: сохраняются ли различия, отмечаемые в этом раннем возрасте, и в более позднем развитии ребенка, т. е. являются ли нарушения развития действительно необратимыми. Он избирает для этого в своих широких и хорошо контролируемых исследованиях за 1943—1949 годы скорее «катамнестический» подход. Он сравнивает тща­тельно подобранные в пары группы детей, которые отличались друг от друга лишь по одному пункту: дети первой группы ж ли с самого раннего возраста в семьях опекунов, дети второй группы жили самое позднее с 6-ого месяца в детском учреждении, где они оставались приблизительно до 3 лет, а затем также размещались в семьи опекунов. Наследственность более благоприятна, скорее, в группе детей из учреждений, та * как в группу с заботой опекунов направлялись дети матерей, у которых с самого начала была очевидной их неспособность воспитывать ребенка. Само учреждение обеспечивало детям хороший физический уход, однако оно было весьма «безличным» (дети находились сначала в индивидуальных боксах, затем в группах по 15—20 детей, санитарки здесь были без ирудиции и с малой направленностью к воспитанию). Голдфарб подробно изучал детей, используя тесты уровня интеллекта, метод Роршаха, спе­циальные тесты, оценочные шкалы и т. д., еще во время пребывания в учреждении, а затем около 4, 6, 8 и 12 лет. Его результаты весьма убе­дительны. Так например, две группы по 15 детей в возрасте 34—43 месяцев проявляли следующие различия:

На основании сравнения двух групп с 15 детьми в каждой в возрасте 10—14 лет были, помимо прочего, установлены следующие результаты:

	Группа из учреждения	Контрольная группа
Интеллект (Векслер)	72,4	95,4
Концептуализация
(Вейгл) баллы	2,4	6,8
(Выготский) баллы	0,5	4,7
Социальная зрелоть
(Винеландская шкала)	79,0	98,8
Способность устанавливать
нормальные социальные связи
(из 15 детей в каждой группе)	2 ребенка	15 детей
Способность подчиняться правилам	3 ребенка	12 детей
Хотя бы среднее развитие речи	3 ребенка	14 детей
Неспособность сосредоточиться	10 детей	1 ребенок
Интенсивная потребность в любви	9 детей	2 ребенка
Плохая успеваемость в школе	15 детей	1 ребенок

Критика исследований Голдфарба, как ее снова подытоживает Л. Кэс-лер (1961), на этот раз лишена широких обоснований для упреков в ме­тодическом отношении. Она указывает лишь на незначительное число обследуемых детей и на недостаточно ясные критерии их выбора. При­водятся также возражения против того, как Голдфарб интерпретирует роршаховские протоколы и указывается на более благоприятные резуль­таты, которые при своих исследованиях получили в том же самом учре­ждении С. Оргел (1941) и Л. Лоури (1940). Конечно, это последнее воз­ражение вряд ли обосновано, так как наблюдения все же проводились на других детях, в другой период времени и по другой методике, так что их нельзя подвергать простому сравнению.

Исследования Голдфарба также не дают, однако, ответа на все вопросы, причем они также не избежали определенных недостатков — в частности, они не могут доказать релятивной значимости отдельных факторов для возникновения депривации. Приходится поэтому вести поиск других данных.

Характерным признаком всех приведенных до сих пор исследований, которые мы можем считать до определенной степени репрезентативными, является подчеркивание опасности воспитания в детских учреждениях для психического развития ребенка. Данная тенденция получила свое крайнее обострение в лозунге: «Лучше плохая семья, чем самое лучшее учреждение».Соблюдая истину, надо сказать, что в данной форме никто из«классиков» своих мнений не высказывал. Монография Боулби (1951) представляет поворотный пункт, замыкающий второй период и уведом­ляющий о третьем периоде, который мы обозначаем как критический

и который охватывает годы с начала пятидесятых, продолжаясь вплоть до начала следующего десятилетия. Данный период дает:

а) исследования, которые в основном подтверждаются и дополняются
результатами предшествующих исследователей,

б) исследования, которые ставят под сомнение результаты классиков и на основании собственных отличающихся результатов представляют коррекцию концепций депривации,

в) исследования, которые подытоживают критические аргументы за и против, а также проводят оценку развития понятия депривации.

Итак, начнем с категории а) — с «дополняющих» исследований.

Во Франции Рудинеско-Обри (1950) предприняла целый ряд широких исследований с многочисленной группой сотрудников. В одной работе она сравнивает группу детей, недавно поступивших в учреждение (Fondation Parent de Rosan) из плохих семей, с детьми, которые в этом учреждении находились уже длительное время и во многих случаях вообще не имели личных эмоциональных связей. Средний коэффициент развития (по нормам Гезелла) детей из учреждения между 1 и 3 годами жизни после минимально двухмесячного пребывания соответствовал 59, тогда как контрольная группа- детей, поступивших из семей, показала средний КР 95. Авторы описали целый ряд случаев тяжелейших депривационных поражений, приводящих к регрессии развития до уровня идиотии, и засняли кон­кретные картины подобного развития в потрясающих фильмовых кадрах. Одновременно они документировали,однако, возможность улучшения, у этих детей при более действенной аффективной заботе («maternage»).

В Швейцарии, М. Мейергофер (1961) предприняла широкое обследование развития детей в возрасте с 3 месяцев до 6 лет в детских учреждениях цюрихского кантона. Она также документирует неблагоприятные последствия недостатка материнской заботы научной кинолентой, констатируя, что большинство детей в контрольных учреждениях для грудных детей и дошкольных детских домах отличается признаками выраженного госпитализма с задержкой двигательных и психических функций, а также с бросаю­щейся в глаза апатией в их поведении.

В ФРГ отставание детей из учреждений по сравнению с детьми из дневных яслей устанавливает Эва Шмидт-Колмер (1957, 1959). Уровень развития детей в учреждениях в конце 3-го года жизни лишь в области моторики достигает КР около 75, тогда как по остальным показателям он остается ниже КР 70 (рис. 9).

мес.

Назидательным может быть и «опыт», осуществленный нацистами во время второй мировой войны. Хотя и отсутствуют более точные данные, по которым можно было бы производить оценку детей, этот «опыт» предоставляет все же прямой ответ на воз­ражение, что нарушения детей из учреждений могут вызываться главным образом негативным наследственным выбором. Мы имеем в виду отвратительное мероприятие — так называемый «Lebensborn» (см. Краус - Купка, 1958). По расистским представлениям проводился выбор мужчин и женщин физически и психически совершенно здоровых и крепких, у которых тщательный психиатрический осмотр подтвердил, что они не происходят из семей, отягощенных наследственными заболеваниями. В особых тайных лагерях в течение некоторого времени партнеры жили совместно до тех пор, пока у женщины не наступала беременность. После родов ребенка вскоре забирали у матери и воспитывали в специальном детском доме с целью создания «сверхлюдей» чистой расы. По донесению подобного заведения в Нейбиберге, все 20 детей, которые там содержались, сильно отставали в развитии. Лишь один ребенок был «нормальным», остальные начинали говорить поздно, многие из них научились соблюдать физическую чистоту только после 5 лет. Некоторые были прямо «идиотами». О причинах сообщается следующее: «Они были лишены самого важного, т. е. любви, настоящей любви матери. Младенцы лежали как телята в инкубаторе. Никто к ним не обращался с ласковым словом.»

Неблагоприятное влияние раннего содержания в детских учреждениях на развитие речи доказывает Келлмер-Прингл и В. Бейслоу (1958, 1960), которые сравнивали 18 пар четырехлетних детей из дневных и постоянных яслей. Тщательные измерения показали, что во всех случаях развитие речи у детей из дневных яслей (вообще же проживающих в плохих семьях) было существенно лучшим, чем у детей из учреждения. Данное запазды­вание устанавливают затем Прингл и Бейслоу в дальнейшем исследовании также у старших детей — в 8-, 11- и 14-летнем возрасте. Дети из учре­ждений намного чаще отличались в школьном возрасте незрелостью, они отставали в обучении (среди них было в два раза больше плохо читающих, чем в нормальной популяции), у них проявлялась более серьезная степень эмоциональных нарушений, характеризуемых регрессивными симптомами или стремлением привлечь к себе внимание. Однако более 30% детей при этом были в общем приспособленными, что снова свидетельствует в пользу того, что не всякое пребывание в учреждении должно наносить серьезный урон ребенку. Сравнивая хорошо и плохо приспособленных детей, Прингл и Бейслоу пришли к важному заключению, что неприспособленные дети являются, в сущности, «психологически депривированными», т. е. нежелаемыми, с раннего детства отвергаемыми, без стойкой эмоциональной связи со взрослым человеком, тогда как дети приспособленные были — несмотря на свое содержание в детском учреждении — кем-то любимы, кем-ю ценились,имели к кому-то отношение помимо учреждения (к роди­телям, родственникам, друзьям). Физическая сепарация от родителей и от дома, длительное пребывание в учреждении не должны обязательно при­водить к эмоциональным нарушениям и нарушениям интеллекта — все зависит от качества человеческих связей, имеющихся в распоряжении ребенка.

б) Производя обзор «исправляющих» исследований, мы должны вер­нуться в несколько отдаленное прошлое.

В первую очередь следует привести исследования работников уни­верситета в Пове (Скилс и сотр. 1938, 1940, 1945, 1948), производивших наблюдения за влиянием систематических занятий у детей в дошколь­ном детском доме. Группа детей, с которыми проводились занятия (ди­дактические — по примеру детского сада), по сравнению с группой без занятий улучшилась в «интеллекте» (у детей с коэффициентом интел­лекта свыше 80 данное улучшение через 400 дней составляло 16 баллов IQ), в двигательном развитии, социальном развитии и по общему уровню поведения. Данные исследовании хотя и не были направлены на анализ отклонений детей в учреждениях, однако из описания авторов следует, что дело касалось деиривированных детей, которые в остальном обладали многими чертами, подобными чертам, у детей из учреждений (в работах Голдфарба и Шпица). Несмотря на то, что исследования, проводимые университетом в Иове не остались без критики (со статистической точки зрения их критиковал Мак-Немар), однако их главные результаты пред­ставляются хорошо документированными.

Вполне обоснованно можно возразить, однако, что состояние здоровья детей в учреждениях нельзя принципальным образом улучшить простым формальным обучением, как в детском саду. Ведь и ребенка в семье не учат говорить и ходить — он учится самостоятельно, живя со своими родителями совместной ежедневной жизнью, причем он подражает им, «потому что их любит». Больше, чем в обучении, дети в учреждениях ну­ждаются в таком виде заботы, которая бы замещала для них утраченную семейную жизнь. Это пытались сделать уже во время войны Д. Т. Бэр-линхем и А. Фрейд (1943) посредством создания в учреждениях для детей до 4-летнего возраста «искусственных семеек». Каждой сестре была до­верена для постоянной заботы маленькая группа из 4—5 детей, которые так вступали в богатое аффективное общение с одним взрослым лицом. Уже через несколько недель у детей образовались такие отношения, как у братьев и сестер (характеризующиеся смесью симпатий и ревности) и их развитие всесторонне ускорилось. Через 6 месяцев оно было даже более хорошим, чем в средней семье. Однако и при эти