Д.Ф. Сармьенто. ЦИВИЛИЗАЦИЯ ПРОТИВ ВАРВАРСТВА

Цитируется по изд.: Сармьенто Д.Ф. Избранные произведения. М., 1995. С. 18, 23-26, 30-32.

Зло, от которого страдает Аргентинская республика, — это ее протяженность. Необъятность во всем: бескрайняя равнина, бесконечные леса, безбрежные реки. Народ, населяющий эти обширные пространства, складывается из двух различных рас — испанцев и индейцев, которые, соединяясь, образуют трудноопределимую смесь. Негритянская раса, исчезнувшая почти везде, кроме Буэнос-Айреса, оставила самбо и мулатов, живущих в городах...

Из слияния в основном этих трех групп возник однородный тип, склонный к праздности и неспособный к промышленной деятельности, за исключением тех случаев, когда воспитание и социальное положение подстегнут его и выведут из привычной обстановки. Возникновению столь печального явления во многом способствовало смешение в ходе колонизации с индейцами...

По этим... бескрайним просторам разбросаны четырнадцать городов — центров провинций... Город — это средоточие европейской цивилизации. Вокруг таких городов раскинулась пустынная равнина; дикая природа окружает города, давит их, превращает в одинокие оазисы цивилизации... Горожанин носит европейский костюм, живет цивилизованной жизнью, город живет согласно законам и руководствуется идеями прогресса, в нем сосредоточены средства образования, общественные учреждения, органы управления и т.д. Но стоит покинуть пределы города, все сразу меняется: у сельского жителя другая одежда, которую я назвал бы аме-

риканской, поскольку она одинакова во всех странах Америки; уклад его жизни совсем иной, его потребности своеобразны и весьма ограничены. Жители города и деревни словно принадлежат к двум различным обществам, это словно два чуждых друг другу народа. Более того, сельский житель, далекий от стремления уподобиться городскому, с презрением отвергает комфорт и приличные манеры, городской костюм: ни одна из примет европейской жизни не остается в пампе безнаказанной. Все, что связано с городской цивилизацией, здесь отвергается, гонится прочь... Моральный прогресс, духовное развитие здесь невозможны... Таким образом, цивилизация неосуществима во всем, варварство нормально...

Нужно видеть этих людей, испанцев лишь по языку и по смутным религиозным представлениям, которые сохраняются в их душах, чтобы суметь оценить непокорные и гордые характеры, что рождаются в борьбе одинокого человека с дикой природой, разумного начала с животным... Эта привычка преодолевать опасности, постоянно доказывать, что ты сильнее природы, вызывать ее на поединок и побеждать удивительно развивает чувство значимости и превосходства личности. Аргентинцы, к какому бы классу они ни принадлежали, цивилизованные или невежественные, имеют высокое представление о себе как о нации... Разве не помогли завоевать независимость этой части Америки отчаянные аргентинские гаучо, не видевшие под солнцем никого выше себя?.. По их разумению, европеец — самый последний из всех, ибо он не способен удержаться на коне, если тот пару раз вскинется на дыбы. И пусть происхождение такого национального тщеславия в низших классах довольно убого, от этого не становятся менее значительными последствия, как не становится грязной вода в реке от того, что рождается в заболоченных истоках... Итак, сельская жизнь развивает в гаучо физические способности и вовсе не развивает умственные. Его мораль основывается на привычке преодолевать препятствия, бороться с природой: он силен, горд, энергичен. Не имея никакого образования и не испытывая в нем ни малейшей нужды, он счастлив, несмотря на бедность и лишения... Таким образом, хотя из-за человеческой разобщенности и вследствие невозможности и ненужности морального и умственного воспитания глубоко укореняется варварство, эта жизнь не лишена и своей привлекательности...

Хотя условия пастушеской жизни, какими они сложились в результате колонизации... порождают большие трудности для создания какой бы то ни было политической организации общества и еще большие трудности для триумфа европейской цивилизации со всеми присущими ей институтами, изобилием и свободой, нельзя, с Другой стороны, отрицать, что эти условия имеют и свою поэтичес-

кую сторону, и черты, достойные пера романиста. Если ярким лучом вспыхнет вдруг в новых американских странах творение национальной литературы, то успех ему принесет описание величественной природы, и еще более — борьбы между европейской цивилизацией и местным варварством... развернувшейся в Америке величественной борьбы, что порождает сцены неповторимые, своеобразные и далекие от круга идей, на которых воспитывается европейский дух...

Комментарии

«Факундо» — так обычно кратко называют произведение крупнейшего аргентинского мыслителя и общественного деятеля Д.Ф. Сармьенто «Цивилизация и варварство. Жизнеописание Хуана Факундо Кироги» (1845). Эта книга — пример типичного для латиноамериканской культуры синкретического жанра, совмещающего в себе черты научного трактата, философского эссе и художественного произведения, характеризуется противоречивым сочетанием логикодискурсивного и образно-эмоционального начал. В основу логической схемы, избранной Д.Ф. Сармьенто для объяснения аргентинской действительности, положена жесткая дихотомия «цивилизации» и «варварства» как двух противоположных по своей сути способов человеческого бытия. «Цивилизация» однозначно отождествляется с западным началом, в то время как практически вся латиноамериканская действительность оценивается как «варварство». Его характеристики — застой, деспотизм, господство силы над правом, природного начала над человеком, животных страстей над разумом. Борьба между понимаемыми подобным образом «цивилизацией» и «варварством» составляет, согласно Д.Ф. Сармьенто, главное содержание исторического процесса в Новом Свете.

Впоследствии данная схема послужила теоретической основой плана тотальной переделки страны — «цивилизаторского проекта», целью которого была по существу замена одной страны и народа другими, импортированными из Европы. Этот план активно проводился в жизнь Д.Ф. Сармьенто в период его пребывания на посту президента Аргентинской республики (1868—1874 гг.).

Однако если при формулировании «проекта» будущего Латинской Америки Д.Ф. Сармьенто выступает как ярый западник, то при описании местного «варварства» он четко выделяет важнейшие характеристики латиноамериканского цивилизационного типа. Его истоки, согласно Д.Ф. Сармьенто, нужно искать прежде всего в местной почве, состав которой «определяется взаимодействием природногеографических факторов и расово-этнических, детерминирующих, в свою очередь, национальный тип человека, его образ жизни, быт, уклад, трудовые навыки, особенности психологии, тип социального поведения и отношений, общественной организации, наконец, саму историю этого общественного организма, его возможности и перспективы»* .

Несмотря на отрицательное отношение к метисации, Д.Ф. Сармьенто тем не менее признает, что именно она определила основные специфические черты культуры народа как Аргентины, так и других стран континента. Причем само отношение Д.Ф. Сармьенто к сформированному местной почвой человеческому и цивилизационному типу крайне противоречиво. Если на уровне «чистой» логической схемы Д.Ф. Сармьенто — однозначный западник, то на уровне формирования мыслеобраза «варварства» — гаучо, пастуха огромных аргентинских степей (пам-

Земское В.Б. Доминго Фаустино Сармьенто: человек и писатель/Сармьенто Д.Ф. Избранные произведения. С. 459.

пы), он выступает как представитель той линии латиноамериканской мысли, которая искала истоки самобытности стран региона. Гаучо превратился в один из

ключевых символов этой самобытности.

Концепция Д.Ф.Сармьенто оказала в целом огромное по силе воздействие на латиноамериканскую общественную мысль. Секрет этого воздействия — в том, что он в своем тотальном противопоставлении европейской «цивилизации» местному (индейскому, испанскому, метисному) «варварству» по-своему «высветил» одну из центральных проблем цивилизационного процесса в Латинской Америке: проблему неполной сформированности основ цивилизации, складывавшейся в процессе культурного синтеза. Отсутствие целостности означало слабость цивилизации как таковой и поэтому возможность постоянных прорывов варварской стихии в действительность континента. В определенном смысле конфликт «цивилизация — варварство» действительно занял центральное место в латиноамериканской жизни. Практически все крупные мыслители, писатели, очень многие поэты Латинской Америки с конца XIX в. и по сей день так или иначе должны были определять свою позицию по данной проблеме.