Позволяет ее демонстрировать. Нынешний еврейский амери- каноцентризм демонстрирует не столько сентиментальную восторженность и умилительность, сколько упоение силою и властью.

Еврейский монотеизм, веками противостоящий язычес- ким искусам, связанным с сотворением кумиров и обольще- ниями сиюминутного успеха, едва ли не в первый раз в исто- рии сдает позиции перед демонами банального потребитель- ского тщеславия и холопством, хвастающим покровительством мировой силы.

Психологически можно объяснить эти инверсии созна- ния, связанные с превращением униженности и страха в гор- дыню, слабости — в незнающую сантиментов «железную силу». Вспомним, что и большевистские комиссары посто- янно твердили о новых «железных людях», попирающих ста- рую мораль. Но «железный человек» большевизма восставал на сильных, защищая слабых, и в этом оказался верен уста- новкам иудео-христианского духовного наследия.

Нынешние неоязычники говорят другим языком. Они впервые после фашистских переворотов в Европе демон- стрируют презрение к низшей расе незадачливых и непри- способленных. Это неважно, что в данном случае расизм пользуется не антропологическими критериями, которые фиксирует генетика, а в основном экономическими, рыноч- ными. Рыночной теории сегодня приданы черты расистского естественного отбора, безжалостного к неприспособленным — даже если окажется, что речь идет о большинстве человече- ства.

ВОЗРОЖДЕНИЕ ИЛИ ВЫРОЖДЕНИЕ

Давайте поразмышляем о различиях перспективы в двух случаях: когда речь идет о союзе еврейского меньшинства с угнетенным большинством и когда речь идет о противопо- ложном случае — союзе с сильными, с господами мира сего против незадачливого и «архаичного» большинства.

Ясно, что здесь нас ожидают не только особые полити- ческие последствия, пока еще мало предсказуемые. Речь

72 А. С. Панарин

идет о настоящем вызове всей мировой гуманистической традиции, отправным пунктом которой явились монотеис- тические перевороты великого «осевого времени». И в пер- вую очередь мы должны констатировать моральные последст- вия. Американоцентричный глобализм предполагает настоя- щую «моральную революцию», чреватую дискредитацией всех классических установок сознания, связанных с соли- дарностью с потерпевшими, с духом сострадательности, с нравственной впечатлительностью.

Не случайно в число бранных слов новейшей глобалист- ской лексики наряду с «патриотизмом», «служением Отече- ству», «верностью народной традиции» попали также и «со- циальная справедливость», «равенство», «солидарность»,

«сочувствие». С одной стороны, мы здесь видим вызов поли- тической морали Просвещения, ориентированной на служе- ние бедным и непросвещенным. С другой стороны — обще- человеческой морали вообще, ибо там, где речь идет о том, чтобы снять всякие барьеры, препятствующие естественно- му рыночному отбору, мишенью становится само нравствен- ное чувство. Столь откровенного упоения силой и успехом, превращаемых в абсолютные и самоценные показатели доб- ротности, в окончательные критерии того, кто достоин су- ществования на земле, а кто нет, история человечества еще не знала. Не заключен ли в такой позиции — а многие еврей- ские теоретики и публицисты не гнушаются выступать в роли авангардистов этой позиции — двойной риск.

Во-первых, это риск подтвердить наихудшие опасения

«туземного населения» в отношении евреев и их сектантской

«морали для своих», иными словами — подтвердить наихуд- шие презумпции антисемитизма.

Во-вторых, это риск внутренний, касающийся уже собст- венно духовной перспективы и репутации еврейства в мире. Речь идет в этом случае о мотивациях духовного творчества и его источнике. На протяжении многих веков еврейская исто- рия как бы раздваивалась, порождая крайние типы. На одной стороне мы видим тип ростовщика, менялы и торговца, ус- пехи которых определяются мерой дистанцирования от об- щей морали и несентиментальным отношением к социаль-

Искушение глобализмом 73

Ному окружению. На другой — необычайно яркие, пламен- ные типы, питающие великую традицию священства и про- рочества и не дающие угаснуть священному огню в нашем холодном мире. То, что нынешние адепты глобализма не дадут прерваться торгово-ростовщической традиции, сомне- ний быть не может. То, что они сегодня называют рыночной экономикой, больше всего напоминает не веберовскую про- тестантскую этику, а старое беззастенчивое ростовщичество, связанное с кочевнической диаспорой служителей золотого тельца.

Совсем иначе выглядит в этом контексте перспектива другой традиции, которой еврейство обязано великими пара- доксами своей исторической судьбы и духовной репутации. Риск того, что великий еврейский парадокс сегодня исчезнет в мире и вместо таинственной раздвоенности еврейской судьбы и сознания мы получим законченную одномерность, велик как никогда. Вот только удовлетворится ли еврейское самолюбие таким решением своей судьбы, хватит ли ему то- го, чтобы его посчитали олицетворением новейшей коммер- ческо-потребительской морали успеха?

Я разделяю позиции кантовской «критики способности суждения», где разграничиваются горизонты таланта и гения в культуре. Талант у Канта сугубо рационалистичен и отли- чается способностью мобилизовать все наличные предпо- сылки, выстроить их в единую логику, ведущую к успешному результату. Гений же у Канта скорее романтичен, чем раци- оналистичен, его озарения носят мистический характер — они не от мира сего, они содержат отклик иного, горнего ми- ра, свет иных звезд.

Перевидя это на современный язык, спросим себя: име- ют ли отношение к большому творческому вдохновению экс- тазы морально-религиозного сознания, устремленного за го- ризонты этого мира, в котором решающее значение приоб- ретают одни лишь зримые факторы и стартовые условия?

Может быть, иссякание больших фундаментальных идей, о котором говорят сегодня многие аналитики культуры и науки, как раз и связано с предельным остужением нравст- венно-религиозного сознания, с тем, что сотворило с культу-

74 А. С. Панарин

Рой поколение второй пострелигиозной эпохи9 Первые ате- исты, как об этом догадался Ф. М. Достоевский, выступали еще фанатиками веры — с чего бы им в противном случае быть фанатиками? Неистовые революционеры и тиранобор- цы, устроители рая на земле верили в чудо превращения и обетования, в парадоксы, завещанные христианством, о ко- нечном блаженстве нищих духом, которым предстоит насле- довать землю, о блаженстве изгнанных за правду, блаженстве плачущих и кротких Новые социал-дарвинисты глобализма совсем иначе оценивают перспективы бедных, плачущих и кротких. Они не склонны усматривать в окружающей дейст- вительности, в человеческой истории знаки «другого измере- ния», ведущего совсем не туда, куда указывает логика естест- венного отбора и вся прагматическая аналитика. Способно ли вполне рационалистическое и прагматическое сознание рождать великие откровения в культуре? Не грозит ли нам утрата второго измерения, восходящего к иудео-христиан- ской мистике, к горним высотам, одновременно и утратой большого творческого вдохновения и превращением всех от- раслей культуры в служение пользе?

Кому культура и наука обязаны наиболее глубокими оза- рениями и прорывами: тем, кто ориентируется на четко сфор- мулированный социальный заказ, на запросы конъюнктуры, или тем, кто следует не пользе, а высшему вдохновению? Даже социология науки, далекая от мистических экстазов, указывает на четкое различие между мотивациями приклад- ного и фундаментального знания: последнее связано с моби- лизацией внеутилитарных источников творческого духа.

Вернемся к еврейскому вопросу. Согласятся ли евреи, в условиях четкого осознания всех не только политических, но и духовных последствий, окончательно преодолеть раздвоен- ность своей судьбы и сознания в пользу той цельности и однозначности, которые сегодш проповедуют прагматики глобализма, — в пользу несомненностей мира сего, с его уже определившейся иерархией победителей и побежденных, приспособленных и неприспособленных, избранных и изгоев9

Разрыв с неприспособленным большинством планеты в

Искушение глобализмом 75