Глава 7. Поиски сомы - главной загадки “Вед”.

Наш нынешний планетарный кризис более глубок, чем любой из прежних исторических кризисов, а потому решения наши должны быть более радикальными. Растения и возобновление наших отношений с растениями, свойственных Архаичному, — вот что может служить организационной моделью для жизни в XXI веке, точно так же, как в качестве ключевой модели конца XX века выступает компьютер.

Нам нужно мысленно вернуться к тому последнему здравому моменту, какой когда-либо был нам известен, а затем уже действовать, исходя из предпосылок, которые были в тот момент уместны. Это означает возврат во времени к моделям, которые были успешными 15—20 тысяч лет назад. Такое смещение точки зрения позволит нам увидеть растения как нечто большее, чем пищу, укрытие, одежду и даже источник образования и религии; они станут моделью процесса. Они, помимо всего прочего, являют собой пример симбиотической связи и эффективного источника обновления и хозяйствования.

Если мы признаем, что возрождение Архаичного будет определенной сменой парадигмы и что мы, вернувшись к очень старым моделям, действительно можем создать упорядоченный мир, вновь обретший качества, свойственные женскому началу, чуткий в экологическом отношении, то мы должны согласиться с тем, что понадобится нечто большее, чем какие-то политические призывы. Чтобы быть эффективным, возрождение Архаичного должно опираться на определенный опыт, который встряхнет любого и каждого из нас, потрясет до самых корней. Опыт этот должен быть реальным, всеобщим, поддающимся обсуждению.

Мы можем начать перестройку мысли, объявив допустимым и законным то, что так долго отрицали. Давайте объявим Природу законной. Идея каких-то нелегальных растений, растений вне закона, оскорбительна, да и, первую очередь, смешна.

Соприкосновение с разумом за природой.

Возрождение шаманизма является последней надеждой разрушить неприступные стены несгибаемости нашей культуры, то отсутствие гибкости в ней, которое явно ведет нас к гибели. Восстанавливая каналы прямого общения с Иным — с разумом за природой — путем использования галлюциногённых растений, мы обретем как бы новый набор линз, чтобы видеть свой путь в этом мире. Когда средневековое мировоззрение отходило в прошлое/секуляризованное европейское общество искало Спасения в возрождении подходов классической Греции и Рима к закону, философии, эстетике, градостроительству и земледелию. Наша же дилемма, будучи глубже, уведет нас еще дальше назад в поисках ответов. Нам нужно изучить визионерские опьяняющие вещества нашего общего прошлого и среди них —сому и ее странный культ, о котором повествуют самые древние духовные писания индоевропейцев.

Никакая история растений и народов не может претендовать на полноту без всестороннего обсуждения таинственного культа древних индоевропейцев — культа сомы. Как упоминалось в главе 6, индоевропейцы были кочевыми народами, чей первоначальный дом являлся предметом ученых споров. Они были связаны с патриархатом, колесницами и приручением диких лошадей. С индоевропейцами связывалась и религия, основанная на использовании волшебно-пьянящей сомы.

Сома — это сок, выжатый из набухших волокон какого-то растения, также называемого сомой. В текстах как бы подразумевается, что сок этот очищали, пропуская через войлочный фильтр, а затем (в отдельных случаях) смешивали с молоком. Вновь и вновь на разный лад мы обнаруживаем связь сомы с символикой и ритуалами, относящимися к крупному рогатому скоту и скотоводству в целом. Как будет видно из дальнейшего обсуждения, идентичность сомы не установлена. Я считаю эту связь с крупным рогатым скотом основным моментом в любой попытке идентификации сомы.

Самые ранние духовные писания индоевропейских народов — “Веды”. Наиболее известной из них является “Ригведа” — собрание около 120 гимнов соме: растению и богу. В самом деле девятая мандала “Ригведы” полностью представляет собой своего рода гимн, восхваляющий это магическое растение. Начало девятой мандалы / См. Anuvaka: V. X, 5. 1/ — типичное восхваление сомы, которое пронизывает и характеризует индоевропейскую литературу этого периода.

Соки твои, о чистая сома, всепроникающие, скорые, словно мысль, разбегаются сами, подобно приплоду быстрых кобылиц; небесные, легкокрылые, благоуханные соки, великие возбудители веселья, истекающего в сосуд приемлющий.

Твои пьянящие всепроникающие соки рвутся на волю, словно кони колесницы; волны благоуханной сомы бегут к Индре — владыке грома, как корова с молоком — к теленку.

Подобна коню, рвущемуся в бой, ты являешь собой всеведущий прорыв с небес в сосуд, и туча — матерь твоя...

О сома чистая, твои небесные потоки — кони, быстрые, как мысль, — истекают с молоком в сосуд; риши — распорядители жертвы, что очищают тебя, о услажденная имисома, изливают непрерывные потоки твои в середину сосуда. / H.H. Wilson, trans., Rig-Veda Sonhita (Poona, India: Ashtekar, 1928). vol. 5. p. 287/

В дозороастровой религии Ирана сома обозначается понятием “хаома”. Названия “сома” и “хаома” — разные формы одного и того же слова — происходят соответственно от корней “su” (санс-кр.) и “hu” (авест.) со значением “выжимать жидкость”.

Кажется, невозможно словами выразить достоинства этого магического опьяняющего вещества. Сому считали принесенной орлом с “вышних небес” или с гор, куда ее поместил Варуна — член раннеиндуистского пантеона. Вот еще цитата о ригведовской соме.

Больной пьет ее на восходе солнца как лекарство: ее прием укрепляет члены, сохраняет ноги от перелома, отвращает всяческую болезнь и продлевает жизнь. Тогда нужда и забота пропадают, мучительное желание изгоняется и бежит прочь, когда смертным овладевает вдохновение; бедняк, опьяненный сомой, чувствует себя богатым; глоток ее побуждает певца возвысить голос и вдохновляет его на песнь; поэту дает силу сверхъестественную, так что он чувствует себя бессмертным. Вследствие вдохновляющего влияния напитка, еще в индоиранский период возникла тенденция персонифицировать этот сок в образе бога Сомы и приписывать ему почти все деяния других богов, силу этих богов, еще более возрастающую от глотка сомы. Подобно Агни, сома заставляет лучистость свою ярко сиять в водах; подобно Вайю, носиться на конях своих; подобно Ашвинам, спешить на помощь, когда к вам взывают. Подобно Пушану сома вызывает почтение, хранит стада и ведет кратчайшими путями к успеху. Подобно Индре, как желанный союзник, одолевает всех врагов — близких и дальних, освобождает от злых намерений завистника, от опасности и нужды, приносит благие сокровища с небес, земли и воздуха. Сома заставляет также солнце восходить в небесах, восстанавливает утраченное, располагает тысячью способов и средств помощи, исцеляет всех — слепых и хромых, — сгоняет черную кожу (аборигенов), и все дает во владение благочестивому Арию. В его — правителя мира — распоряжении находятся земли эти; он — небес носитель и земли опора — держит людей всех в руке своей. Сияя, как Митра, вызывая благоговейный трепет, как Арьяман, он ликует и светится, словно Сурья; веления Варуны — его веления; он так же мерит земли просторы, воздвигает свод небес; подобно ему, он, исполненный мудрости, хранит общность, властвует над людьми даже в местах скрытых, знает самое тайное... Он будто продлевает бесконечно жизнь своего благочестивого приверженца, а после смерти делает его бессмертным в жилище блаженных — в небесах вышних. / Adolf Kaegi, The Rig Veda: The Oldest Literature of the Indians (Boston: Ginn. 1886). pp. 72—73/

Сома— что это?

Всякий раз при обсуждении этого всемогущего растения, под чьим воздействием возникают экстатические видения, являющиеся основой всей последующей индуистской религии, возникает вопрос: какова же ботаническая идентичность сомы, “столпа мира”? В XIX веке было почти невозможно сформулировать этот вопрос. Состояние сравнительного языкознания было еще зачаточным, и стремление применить к данной проблеме междисциплинарный подход было весьма невелико: санскритологи не говорили на языке ботаников и фармакологов. Фактически для XIX века этот вопрос, будучи похожим на вопросы типа “Какую песню пели сирены?” или “Где находится Троя?”, не представлял интереса.

Благодаря открытиям Генриха Шлимана, следовавшего своему внутреннему голосу и побуждениям, мы теперь знаем, где на самом деле находилась Троя. И в духе подобного же уважения к фактической достоверности древних текстов ученые XX века попытались определить ботаническую идентичность сомы. Исследования эти были разными: от поверхостных до всесторонних. Ученые любят играть в такие игры. Ответ, скажем, должен содержаться во фрагментарных, отрывочных описаниях на давно уже мертвом языке, переполненных красивыми словами, а также словами, встречающимися лишь раз в литературе на данном языке. Какое растение больше соответствует отрывочным сведениям о внешнем виде этого самого таинственного представителя визионерской флоры?

Илл. 13. Идол двойного гриба, найденный на Конянской равнине. Музей Кайзери. каталожный номер 99. (Из книги под ред. Арнольдо Мондадори “Анатолия: образы цивилизации”, Рим, 1987).

Чтобы ответить на поставленный вопрос, мы должны попытаться реконструировать исторический контекст, в котором находились индоевропейцы. Один из ответов состоит в том, что миграции, начавшиеся примерно в 6-м тысячелетии до н. э., перенесли племена индоевропейцев далеко за пределы лесной среды, пригодной для произрастания сомы времен Архаичного. Конечно, события разворачивались медленно и сома Архаичного, должно быть, была предметом торговли между древними государствами — родиной ариев и рубежами их простирающейся на юго-восток сферы влияния. Другой возможный вариант состоит в том, что сома была чем-то таким, с чем индоевропейцы не сталкивались, пока не встретились со скотоводами, возможно, жившими на Конийской равнине в Анатолии и потреблявшими грибы (илл. 13).

В обоих случаях с возникновением языковых отличий, со все большим удлинением торговых путей, с началом использования местных заменителей сомы и усвоением традиций покоренных народов первоначальная идентичность сомы оказалась смешанной с мифом. Становясь все более и более эзотеричной, она превратилась в своего рода тайну, передаваемую из уст в уста и известную лишь немногим, пока наконец не была забыта. Умение приготовления визионерской сомы представляется чем-то постепенно утраченным вместе с прекращением миграций индоевропейцев, во времена, когда в Персии, а равно и на субконтиненте Индии было весьма ощутимо реформистское и обновленческое движение.

Хаома и Зороастр.

Исчезновение сомы, быть может, произошло оттого, что новая, реформистски ориентированная, религия Зороастра, установившаяся около 575 г. до н. э. и бывшая тогда господствующей на Иранском плоскогорье, предпочитала репрессивный подход к древнему таинству с богоподобными полномочиями. Зороастр говорил об Ахура-Мазде — Творце Всевышнем, который творит святым духом своим и правит миром, разделенным между Истиной и Ложью. Сотворенные Ахура-Маздой свободны и таким образом ответственны за судьбу свою: внешний символ Истины — огонь, и огненный алтарь — центр культовой практики зороастризма. / R. S. Zahner, The Dawn and Twilight of Zoroastrianism (New York: Putnam. 1961) p. 86/ Но, как видно из следующего текста, давнее очарование сомы было трудно уничтожить.

Имеется всего два упоминания о хаоме (соме) в “Гатах” (священных стихах) Зороастра: одно говорит о дуроаосе — “отвратителе смерти”, другое намекает на “мерзость этого опьяняющего средства”. Намеки эти достаточны для доказательства того, что пьянящая хаома была у великого реформатора под запретом. Но в более поздней “Авесте” (священной книге зороастризма) хаома, подобно многим другим дэвам (богам), возвращается вновь, и, согласно “Яшне” (IX—Х вв.), является почти во всех отношениях тем же, что и сома “Вед”. / H. D. Griswold. The Religion of the Rigueda (London: Oxford University Press. 1923)/

На самом же деле Зороастр, возможно, и не собирался запрещать хаому. Быть может, он просто не одобрял жертвоприношения быков, которое было частью ритуала. Жертвоприношение быков, конечно же, было анафемой для каждого, кто осознавал связь между крупным рогатым скотом и грибами в старой религии Великой Богини. Р. Зэнер приводит убедительные аргументы относительно того, что Зороастр никогда не отменял ритуала хаомы.

В Яшнехаома готовится для удовлетворения “праведной фраваши Зороастра”. Конечно, не исключено, что зороастрийцы в период, названный нами “католическим”, привнесли великое множество языческого материала из более давней национальной религии... Насколько мы можем судить, ритуал хаомы был центральным литургическим актом зороастризма со времени создания в этой религии литургической службы; и центральное место, какое он занимал, никогда не оспаривалось. Это, однако, неверно в отношении жертвоприношения животных: в более поздние времена одни делали такие жертвоприношения, другие выступали против. / Zahner, op. cit., p. 86/

Так на что же следует опираться в поисках ботанической идентичности сомы? И в “Ведах”, и в “Авесте” сома описана как растение с висячими ветвями желтого цвета. Достигнуто общее согласие и в отношении его горного происхождения. Поскольку на Иранском плоскогорье традиция использования сомы была загнана в подполье, то нужно было искать заменители чудодейственного растения. Вероятно, выбранные заменители по внешнему виду походили на подлинную сому. Не исключено также, что технические детали ритуала были сохранены, даже если растение-заменитель не вполне соответствовало соме. Поскольку ритуал сомы был сущностью ритуала “Вед”, необходимо было три отжатия растения в день, чтобы почтить богов, а это значит, что требовалось большое количество сырья. Но самое важное — ни одно растение не могло быть заменителем сомы, если только оно само не было визионерским экстатическим опьяняющим средством, достойным описания в таких витиеватых выражениях, какие приводятся ниже.

Туда, где свет вечный, в мир, где солнца место, в тот мир бессмертный, нетленный, возьми меня, о сома...

Там, где вольная жизнь, в третьем небе небес, где сияют миры и лучатся, там бессмертным ты сделай меня...

Там, где счастье, восторг, там, где радость с довольством живут, где достигнуты все желанья желания нашего, там бессмертным сделай меня. / George W. Cox, The Mythology of the Aryan Nations (London: C. Kegan Paul. 1878). pp. 387—388/

Хаома и гармалин.

Попытки идентифицировать сому привели, к примеру, к жарким спорам относительно точного значения колоритных слов в ее ведических описаниях. / См.: Ernest Bender, ed., R. Gordon Wasson on Soma and Daniel H. H. Ingalls' Response (Publication #7). (New Haven: American Orient Society, 1971)/ Сому отождествляли и с Ephedra — растением, родственным тому, что является источником стимулятора эфедрина, и с Sarcostemma — родственником американского молочая, и с Cannabis — коноплей, и с безлиственным вьющимся растением вида Periploca (илл. 14).

Илл. 14. Заменители сомы. Из книги Р. Г. Уоссона “Сома: божественный гриб бессмертия” (New York: Harcourt Brace Jovanovich. 1971). С. 105.

Ее идентифицировали с забродившим молоком кобылицы, с забродившим медом либо со смесью тех или иных веществ. Недавно в таком качестве Дэвидом Флэттери и Мартином Шварцем в их книге “Хаома и гармалин” была представлена гигантская сирийская рута — Реgапит harmala, которая содержит психоактивные вещества. / David Flattery and Martin Schwartz, Haoma and Harmaline, Near Eastern Studies, vol. 21 (Berkeley: University of California Press. 1989)/ Авторы утверждают, что первоначальная идентификация ведической сомы с сирийской рутой сэром Уильямом Джоунзом в 1794 году была верной. Они строят свои доказательства, используя “Зэнд Авесту” и другие материалы из Священных Писаний религии парсов, что другими учеными было оставлено без внимания. При обсуждении обычно невидимого духовного мира посмертного состояния, называемого в авестийской религии словом “меног”, Флэттери пишет.

Потребление саумы (сомы), возможно, было единственным признаваемым в иранской религии средством узреть существование меногадо наступления смерти; во всяком случае, это единственное средство, признанное в литературе зороастризма... и, как мы видели, средство, используемое Ормаздом {Ормазд — более поздняя форма имени Ахура-Мазды. — Прим. ред.}, когда он желает сделать существование меногавидимым для живых. В древней иранской литературе имеется мало свидетельств занятия медитативной практикой, которая могла бы способствовать развитию альтернативных нефармакологических средств для такого видения. В Иране видение духовного мира не считалось возникающим просто милостью Божьей или как награда за святость. Из очевидной роли, какую саума играла в ритуалах инициации, явствует, что переживание результатов ее действия, то есть видение существования менога, должно быть, когда-то требовалось от всех жрецов (или предшествующих им шаманов). / Там же. раздел 31/

Теория Уоссонов о мухоморе.

Гордон и Валентина Уоссоны — основатели этномикологии (науки, изучающей употребление людьми грибов и собирающей знания о них) — первыми выдвинули мысль о том, что сома, возможно, была грибом (в частности, что это был гриб с красной шляпкой и белыми пятнышками — мухомор, Amanita muscaria, чрезвычайно древнее опьяняющее средство, до сих пор используемый тунгусскими племенами арктической Сибири).

Доказательства, собранные Уоссонами, обширны. Изучая эволюцию языков, связанных с обсуждаемой темой, прослеживая мотивы художественного творчества, а также вновь внимательно исследуя и истолковывая ведический материал, они пришли к выводу, что за тайной сомы скрывается гриб. Им принадлежит первое ботанически обоснованное, фармакологически грамотное исследование идентичности сомы. В другом исследовании Уоссоны обнаружили существование еще действующих шаманских грибных культов в горах Сьерра Масатека Оахаканской Мексики. Гордон Уоссон привез образцы мексиканских грибов Альберту Хофману — швейцарскому химику-фармацевту, открывшему ЛСД, и этим подготовил описание и выделение псилоцибина в 1957 году. Того самого псилоцибина, который, согласно моему утверждению, был причастен к возникновению человеческой саморефлексии на лугопастбищных угодьях Африки несколько десятков тысячелетий назад.

В 1971 году Гордон Уоссон опубликовал книгу “Сома: божественный гриб бессмертия”. Там кандидатура мухомора представлена в самом полном виде. Уоссон блестяще развивает идею, что в тайне сомы замешан какого-то вида гриб. Он менее преуспевает в доказательстве того, что этот таинственный гриб и есть мухомор. Подобно многим из тех, кто и ранее пытался идентифицировать сому, Уоссон забыл, что чем бы сома ни была, это было потрясающей силы визионерское опьяняющее средство и не имеющий себе равных галлюциноген. Однако он вполне отдавал себе отчет в том, что европейская ученость сделала из сибирского шаманизма “образец” для всего шаманизма Архаичного и что мухомор давно использовался в Сибири для проведения шаманских путешествий и инициации шаманов-неофитов во всю полноту их наследия.

В результате открытий самого Уоссона в Мексике было известно, что другие грибы (не мухоморы) могли содержать визионерские опьяняющие вещества, но грибы псилоцибиновые считались феноменом именно Нового Света, поскольку никакие другие опьяняющие грибы не были известны в других местах. Уоссон полагал, что если сома — гриб, то грибом этим должен быть мухомор. Этот чрезмерный акцент на Amanita muscariaприсутствовал с тех пор во всех усилиях идентифицировать сому.