Реформы в области архитектуры, скульптуры, живописи
“Его царское величество, по взятии Шлотбурга, в одной миле оттуда ближе к восточному морю, на острове новую и зело угодную крепость построить велел, в ней же есть шесть бастионов, где работали двадцать тысяч человек подкопщиков, и тое крепость на свое государское именование прозванием Питербурхом обновить указал”. Таково первое сообщение в “Ведомостях” о строительстве Петербурга. Город был заложен 16 мая 1703 года. Первоначально Петербург закладывался как крепость, первый кирпич в основание будущей каменной цитадели заложил сам царь Петр. Под камень тот поместили золотой ковчежец с частицей мощей апостола Андрея Первозванного. Руководить работами было поручено Доменико Трезини. Перед приездом в Россию Трезини находился на службе у датского короля, и был завербован русским послом Измайловым. Любопытно, что при заключении договора Трезини оговорил возможность беспрепятственного выезда из России по окончании работ, но так и не захотел уехать, оставшись в России до конца своих дней, и полностью посвятив себя строительству Нового города.
Петербург — один из красивейших городов мира. Запоминающиеся высотные доминанты, логичная пространственная композиция, строгая планировка сети прямых улиц, просторные площади, величественный облик зданий, зелень многочисленных парков и садов, гладь рек и каналов, гранитные набережные, мосты, узорчатые ограды, выдающиеся произведения монументальной скульптуры придают Петербургу уникальный характер целостного архитектурно-строительного ансамбля; сооружения центральных, исторически сложившихся районов города, связанные рядовой застройкой, а также дворцово-парковые комплексы являются как бы единым художественным произведением.
Петербург основывался как крепость, вокруг которой и близ домика Петра (один из первых образцов "типового" жилого дома Санкт-Петербурга) на Городском (ныне Петроградском) острове начал формироваться город. Первоначально крепость называлась Санкт-Петербургской, а позже получила название Петропавловской, произошедшее от находящегося в ней собора Петра и Павла. Поначалу храм был деревянным, позже Трезини перестроил его, сделав каменным. В Петровское время собор был нетипичен для русского зодчества, т.к. он имеет форму базилики – здания, сильно вытянутого с запада на восток, характерного для архитектуры Западной Европы. На востоке отсутствуют привычные для русского храмового зодчества полукруглые выступы – апсиды. На храме установлен золоченый шпиль с фигурой ангела над колокольней. Высота шпиля 120 метров, что позволило собору долгие годы считаться самым высоким зданием России. В 20-е годы на колокольне установили куранты в 35 колоколов, купленные в Голландии. Как внешнее убранство было нетипично для русского зодчества, так внутреннее поражало своей необычностью. Стены украшали картины, написанные в новой реалистичной манере, стены и своды расписаны под мрамор и украшены ордерными элементами. Пожалуй, главное отличие архитектуры нового времени от русского средневековья состояло в использовании архитектурного ордера. Ордер в переводе с латыни означает строй, порядок. Действительно, архитектурные сооружения петровского времени имеют четкий конструктивный порядок, состоя из несущих стен, колонн и несомых сводчатых и плоских потолков и перекрытий. Любое более или менее значимое здание сооружается с использованием ордерных элементов, а изучение классических ордеров ложится в основу архитектурного образования.
В мировой истории градостроительства найдется очень мало примеров создания крупных городов всего за два-три десятилетия. Петербург занимает особое место в этом ряду. Масштабное строительство новой русской столицы, а так и задумал царь Петр Алексеевич, невозможно было без четкой организации и команды лучших зодчих, знакомых с мировыми достижениями архитектуры. Строительство приобрело большой размах и велось планомерно под руководством архитекторов, приглашенных Петром I из Италии (Д. Трезини, Дж. М. Фонтана, Н. Миккети), Франции (Ж. Б. Леблон), Германии (Г. Шедель, А. Шлютер, И. Ф. Браунштейн, Г. И. Маттарнови, Т. Швертфегер), и русских мастеров, обучавшихся в Москве или вернувшихся из Голландии (М. Г. Земцов, Г. Н. Усов, И. К. Коробов). В 1706 году для руководства строительством была учреждена "Канцелярия городовых дел". В 1714 году для концентрации строительных усилий был принят указ, воспрещающий возводить каменные дома где-либо в государстве, кроме Петербурга. В 1715 – 17 гг. созданы планы центра Петербурга на Васильевском острове: один с прямоугольной сетью улиц и каналов (арх. Д. Трезини; этот план лежит в основе существующей планировки), другой, основанный на абстрактной идеальной схеме овального в плане города-крепости (арх. Леблон; этот план был отвергнут Петром). В 1716 году созданы "образцовые" проекты жилищ, ставившихся по линии улицы (арх. Леблон и Трезини): кирпичных — для "именных" и зажиточных; на деревянном каркасе с заполнением глиной и росписью стен под кирпич — для "подлых", т. е. для рядовых горожан. На Троицкой площади и вокруг Троицкой церкви, складывался городской центр, были возведены обширные деревянные и мазанковые здания Сената, Таможни, Монетного двора. От домика Петра I вверх по Неве на площади располагались дома вельмож, высших военных и гражданских чинов, духовенства. Адмиралтейская крепость стала вторым центром застройки, градостроительным ориентиром при формировании новых улиц, расходившихся лучами, что легло в основу последующего плана. К 1725 году в застройке города, организации его пространственно-планировочной структуры, охватившей все основные острова и материковую часть, особую роль стали играть общественные здания. Кроме Петропавловской крепости и Адмиралтейства, которые явились доминантами в панораме новой столицы, привлекали внимание Меншиковский дворец и строившаяся Кунсткамера — первое монументальное здание близ стрелки Васильевского острова, высотная композиция которой перекликалась со шпилями Петропавловской крепости и Адмиралтейства. По соседству с ней выделялось своими размерами и мерными композиционным ритмом повторяющихся секций здания Двенадцати коллегий.
Центр Петербурга застраивался домами знати, но для царя были возведены два дворца – Зимний и Летний с огромным парком. В окрестностях Петербурга на самом берегу моря Петр заложил в 1714 году дворец Монплезир, что в переводе с французского “Мое удовольствие”. Петергоф расположен на берегу Финского залива. Четыре начала составляют чудо Петергофа – архитектура и скульптура, зелень и вода. Петр хотел, чтобы Петергоф был подобием Версаля. Однако, Петергоф превзошел Версаль. Одну из главных достопримечательностей составляют фонтаны. С фонтанным искусством в России познакомились именно в петровское время. По сей день поражают воображение дворцы Петергофа, его садово-парковый ансамбль и каскад фонтанов.
Помимо Петербурга велось строительство в Москве и других городах Российской империи. Вследствие пожара в Москве в 1699 году было запрещено возводить деревянные постройки на пожарищах. Вместе с тем формальное художественное сближение архитектуры каменных зданий Москвы с западноевропейским зодчеством, начавшееся в конце XVII века стало еще более заметным в начале XVIII века. Примером этому могут служить: дворец Ф. Я. Лефорта на Яузе (1697 – 1699 гг.); Старый Монетный Двор (1697 г.); церковь Успения на Покровке (1695 – 1699 гг.); церковь Знамения в Дубровицах (1690 – 1704 гг.). Это свидетельствует о том, что отечественные зодчие знали ордерную тектоническую систему и могли искусно сочетать ордерные и иные элементы с русскими традиционными приемами. Примером такого сочетания может служить Лефортовский дворец в Немецкой слободе, выстроенный одним из московских архитекторов. Фасады дворцы разделены мерным ритмом пилястр большого коринфского ордена. По сторонам въездной арки их ритм меняется, и они формируют пилястровый портик с фронтоном. Плановая система в тоже время представляет собой композицию замкнутого каре, принятую на Руси для торговых и иных дворов.
В петровское время были созданы не только выдающиеся памятники архитектуры и градостроительного искусства – Петропавловская крепость и ее собор, Александро-Невский монастырь, Петербург и Петергоф. В начале 18 в. В России сформировались основные принципы зодчества нового времени – ордерность, “регулярность”. Русская архитектура стала развиваться в рамках общеевропейских художественных стилей.
Скульптура в средние века не была широко распространена в России. Каменные барельефы древнего Владимира, народная резьба по дереву, глиняная игрушка – вот, пожалуй, и все, что можно отнести к скульптуре в допетровское время. Знакомство русских с западной скульптурой произошло задолго до Петра 1. Однако как уже говорилось ранее, огромное влияние на развитие искусства и культуры оказывала церковь. Ее мнение было решающим. Первое же “узаконенное” появление трехмерной скульптуры в России относится к 1695 году. Тогда в Москве была сооружена Триумфальная арка в честь взятия Азова. Арку венчали вырезанные из дерева фигуры Марса и Геракла.
Даже в новое время скульптура непросто приживалась на русской почве – публика не готова была ее воспринять. Тем не менее, уже при Петре 1 статуи стали появляться во дворцах, парках, храмах, на триумфальных арках. Одним из наиболее интересных примеров является Петропавловский собор. Важное отличие в убранстве данного храма являет собой скульптура, которую Древняя Русь почти не знала. Лепные фигуры ангелов смотрят из-под сводов. Главная же достопримечательность - иконостас, подаренный Петром 1. Со времен Московской Руси в храмах ставили иконостасы в виде сплошной стены, полностью скрывающей алтарь. Иконостас Петропавловского собора иной. Он выполнен в виде нарядной триумфальной арки и украшает его главным образом скульптура, а не живопись.
Постепенно все большую роль скульптура стала играть и в оформлении внутреннего убранства интерьеров. Помимо статуй появилась лепнина. Без них уже не обходилось убранство ни одного дворца.
Не имея за своими плечами многовековой традиции скульптуры, Россия не сразу освоила этот вид искусства. Поначалу пробел восполняли иностранные мастера. Одним из самых ярких представителей был итальянский скульптор Бартоломео Карло Растрелли. Наше представление о Великом Петре сложилось во многом благодаря скульптурам Растрелли. Его, как и многих работавших в России иностранцев, занимала необыкновенная личность русского царя – преобразователя. В 1719 г. скульптор снял с лица Петра гипсовую маску, которая послужила образцом для работ не только самого Растрелли, но и для головы знаменитого “Медного всадника” Фальконе. Незадолго до смерти Петра мастер выполнил бронзовый бюст царя.
Скульптор и создаваемая им статуя стали символами Петровских преобразований. На личном штандарте царе был изображен ваятель, высекающий женскую фигуру.
Скульптура при Петре 1 заняла важное место при оформлении дворцов парков, фонтанов, храмов, и навсегда вошла в нашу жизнь. Благодаря Петру 1 в конце 18 века в русских городах получили распространение скульптурные монументы, без которых сегодня мы не мыслим архитектуры наших городов.
Как и в архитектуре и скульптуре в живописи происходят революционные перемены. Основным художественным методом становится реализм. Кардинально изменяются способы изображения. Русские художники начинают постепенно отходить от традиционной, иконописной манеры письма. Они приобщаются к новой живописи, известной в Западной Европе еще с эпохи Возрождения, где проблемы формы и пространства решались иначе. Древнерусские художники не стремились передать объем предметов и глубину окружающего пространства. Живописцы нового времени, наоборот, осваивают искусство светотени, а для создания трехмерного пространства обращаются к линейной перспективе – одному из величайших достижений изобразительного искусства эпохи Возрождения.
Основной постулат линейной перспективы гласит: параллельные прямые, уходящие вдаль, пересекутся в одной точке на линии горизонта. Любой из нас наблюдал этот эффект стоя на железнодорожных путях. Древнерусские художники не следовали этому правилу. Художники нового времени, взявшие на вооружение линейную перспективу, создавали на плоскости холста убедительную иллюзию глубины пространства.
Помимо линейной художники стали пользоваться и световоздушной перспективой. Принято считать, что первым этот прием открыл Леонардо да Винчи. Он обратил внимание на то, что по мере удаления от зрителя предметы не только становятся все менее различимы, но и погружаются в дымку. Этот оптический эффект создается благодаря толстому слою воздуха, насыщенного пылью.
По-другому художники стали относиться и к проблеме времени в живописи. В средние века иконописец мог на одной иконе изобразить два или три разновременных действия с одними и теми же персонажами. В новое время на картине изображают событие в момент его свершения, вместе с тем живописец пытается преодолеть статичность средневековой живописи и создать иллюзию движения.
В петровское время начали формироваться жанры живописи, такие как батальный, портретный, пейзажный, бытовой, натюрморт. Сам Петр отдавал предпочтение морским пейзажам. Формально, самым “высоким” среди жанров считается исторический, самым же распространенным портрет.
Изменяется и техника письма, появились новые материалы. Раньше иконописец писал на доске. Теперь же картины выполняются на холсте, темперу – краску, замешанную на яичном желтке, сменяют масляные краски. Готовую картину, в отличие от иконы, вставляют в раму. Она играет важную роль в восприятии произведения.
Именно в петровское время появился в России выдающийся живописец, вставший вровень с европейскими мастерами, - Иван Никитин. Петр заметил талантливого юношу и в 1716 г. отправил его вместе с братом учиться в Италию. Петр высоко оценил талант Никитина и по возвращении его в Россию подарил художнику дом близ Зимнего дворца, и назначил его “двора его величества живописцем”. Художник целиком посвятил себя портретной живописи, и выполнил много великолепных работ, которые донесли до наших дней характер изображенных личностей, их быт.
Реформы в живописи в петровскую эпоху позволили перейти от иконописи к реальному изображению, живопись стала светской, жанровой, реальной, и сегодня мы имеем возможность увидеть портреты не только самого царя Петра Алексеевича, но и многих его современников.
ГЛАВА 2. Особенности российской эпохи Просвещения XVIII века.
2.1. Общественная мысль, философия и литература XVIII века.
Сознательное отношение к просвещению, к жизни Европы и нуждам России нашло свое выражение в деятельности ряда представителей отечественной культуры, и среди них, безусловно, первый по значимости — М. В. Ломоносов.
В самой натуре Ломоносова многое от требований петровского времени: ум, сметливость, трудолюбие, «преследование пользы России» [8, с. 147]. Для него наука становится не только «технической выучкой», но и серьезным, важным элементом общей культуры, знанием, которое освещалось философской мыслью и становилось, поэтому целой мировоззренческой системой. Он первый внес в отечественную культуру великое благотворное начало — сознательную работу разума, мысли как основу просвещения и подчеркнул необходимость такого просвещения. Ломоносов полагал, что великое значение Петра состояло в том только, что он возвысил Россию как государство, но «еще более в том, что он открыл для русского народа область науки, с помощью которой человек только и может достигнуть высоты своего умственного и нравственного достоинства» [9, с.513].
Для Ломоносова наука была выше беллетристики, его герои те, кто покровительствует миру и просвещению. Его благо — благо русского народа. Но, будучи гениальным ученым и патриотом, Ломоносов был и поэтом, влюбленным в красоты природы. Ярко и сильно выражает Ломоносов эстетическое любование природой в своих замечательных стихотворениях, и оно неотделимо от научного исследования. Из всех естественных наук больше всего любя химию, Ломоносов ценил ее за то, что она «открывает завесу внутреннего святилища натуры». Получив научное образование в Германии, Ломоносов знал философию Вольфа, был поклонником Декарта и постоянно защищал мысль Лейбница о том, что «закон опыта» нужно восполнять «философским познанием». «Для Ломоносова свобода мысли и исследования настолько... «естественна», что он даже не защищает этой свободы, а просто ее осуществляет» [2, с. 104].
Позднее А. С. Пушкин назовет М. В. Ломоносова «первым нашим университетом», и этими словами, верно, обозначен основной смысл его деятельности. Она заключалась в том, что Ломоносов, «пролагая пути в самых различных отраслях науки и литературе, становился руководящим авторитетом в такой широкой области знания и поэзии, какой с тех пор не мог охватить ни один из наших писателей» [9, с.515].
Литературная слава началась для Ломоносова вскоре после его первых трудов. Видных людей в науке России было немного, и даже коллеги-немцы в Академии наук, не любившие и враждовавшие с ним, должны были признать его энциклопедическую ученость. Читающая публика сумела понять силу его языка, высокое содержание его речей, похвальных слов и од. Отзывы о Ломоносове как о поэте позднее были различны. Время показало, насколько прав был Белинский, отмечая, что звание основателя и отца русской литературы и поэзии по праву принадлежит этому человеку.
Огромной заслугой Ломоносова в деле формирования и развития русской культуры является создание русского литературного языка. В XVIII веке закладывались основы века XIX: когда явился Пушкин, язык для него был готов. «Ломоносов... едва ли ясно видел размеры подвига, которые он совершил в этом отношении. Отлично чувствуя красоты и силы языка, он заранее верил, что найдет в нем все средства для выражения своих мыслей; создавать, казалось бы, ничего не нужно было, а между тем вышел новый язык, которым еще никто до него не писал» [10, с.35].
По существу, Ломоносов и его современники отразили важную тенденцию русской культуры: переход к выработке единого комплекса культурно-идеологических установок с опорой на лучшие традиции, проверенные временем.
Роль М. В. Ломоносова в русской культуре огромна. Но, к сожалению, его наследие полностью не дошло до нас. «Очень печально, что потомки не сумели сохранить до нашего времени ни химической лаборатории, ни дома на Мойке, ни завода в Усть-Рудицах, ни многочисленных приборов, изготовленных собственноручно М. В. Ломоносовым или его помощниками и мастерами, — писал С. И. Вавилов. — На родине физико-химическое наследие М. В. Ломоносова было погребено в нечитавшихся книгах, в ненапечатанных рукописях, в оставленных и разобранных лабораториях. Многочисленные остроумные приборы М. В. Ломоносова не только не производились, их не потрудились даже сохранить» [11, с.16].
Творчество М. В. Ломоносова свидетельствовало о тесной связи общественной, научной и творческой деятельности. Синкретизм, как было отмечено ранее, составлявший характерную черту русской культуры рассматриваемого столетия, находит выражение во всех формах духовной деятельности. Остановимся на литературе.
В XVIII веке в России начинает формироваться так называемая «новая литература». Ее принципы определились уже в XVII столетии. Главная особенность — нерасторжимая связь со временем. Отражая основные этапы становления русской науки и государственности, русская литература непосредственно вмешивалась в решение актуальных политических, социальных и нравственных вопросов. Надо отметить, что это меняет характер литературной деятельности. В петровскую эпоху выясняется, что писатель-профессионал, такой, например, как Симеон Полоцкий, Сильвестр Медведев и Карион Истомин, оттеснен на задний план. Петр не нуждался в услугах писателей и поэтов, занимающихся только художественной деятельностью, считая, что уровень европейской цивилизации достигается «производством не слов, а вещей». Литературе он отводил роль «служанки практических наук», и в петровское время ощущается нужда не в поэтах, а в переводчиках, литературных мастерах, работающих либо по заказу, либо по указу императора. Вот почему литератор этого периода в большей степени публицист и философ, нежели писатель. Таким литератором был один из ближайших сподвижников Петра — Феофан Прокопович.
Любопытны сами отзывы современников, русских и иностранных, об этом человеке. «В науке, философии новой и богословии... так учен, что на Руси прежде равного ему не было» (В. Н. Татищев), «красноречием столь великий, что некоторые ученейшие люди почтили его именем Российского Златоустого» (Н. И. Новиков).
Прокопович — автор многих трудов, среди которых особое место занимают «Правда воли монаршьей» и «Духовный регламент». Работы эти явились своеобразной теорией обоснования государственной политики. Прокопович был твердо убежден в том, что общественное благополучие и стабильность может дать только наследственная монархия. Власть монарха для него — это воплощение суверенитета самого народа, который «отдал государю своему» свои права. Государство обязано обеспечивать мир, общественный порядок, истинное правосудие, развитие промышленности и торговли, необходимый уровень образованности. Просвещение является важнейшим фактором совершенствования общества, «всеобщая образованность улучшит нравы», преодолеет суеверие и невежество, «возвысит человеческое достоинство». В просветительской деятельности Прокопович ставил задачу распространения тех наук, объектом которых является природа. Интерес к этим проблемам объединил в кружке, называемом «Ученой дружиной Петра I», ряд государственных деятелей и мыслителей того времени. Они — своеобразный «золотой фонд» русской культуры, наиболее полно сконцентрировавший идеи нового, «мирского», мировоззрения. Самым крупным мыслителем «Ученой дружины» был В. Н. Татищев.
Татищев считается первым русским историком, но кроме истории он занимался географией, философией, экономикой. Татищева называют «образованнейшим человеком», «одним из самых замечательных русских людей XVIII века». Его биограф К. Бестужев-Рюмин отмечал, что Татищев, уступая Ломоносову силою творческого гения, тем не менее, должен занять равное с ним место в историческом процессе. «Естествоиспытатель Ломоносов стремился возвести к общему философскому единству учение о природе, историк и публицист Татищев стремился, со своей стороны, найти общее начало человеческого общежития и человеческой нравственности» /4, с.434/. Таким началом Татищев считает «естественное право», которое основано на признании автономии личности. Ни церковь, ни государство не могут ослабить значения этой автономии. В сочинении «Разговор о пользе наук и училищ» Татищев настаивает на том, что «желание к благополучию в человеке, беспрекословно, от Бога вкоренено есть», что «естественный закон» человеческой природы есть такой же «божественный закон», как и тот, который записан в священном писании. Между ними нет, и не может быть противоречий. Татищев считает злоупотреблением церкви, если она запрещает то, что «человеку законом божественным определено». Отсюда закономерный для XVIII века вывод: церковный закон может не совпадать с божественным и в таком случае государственная власть должна ограничить закон церкви «пристойности ради». Иначе, церковь подчинена контролю государства. Понятие греха означает лишь совершение «вредных человеку» действий. Чтобы этого избежать, «надо познавать самого себя, надо вернуть уму власть над страстями» [2, с.92]. Татищев, блестящий знаток западной философии того времени, подчеркивает, что «истинная философия не грешна», она полезна и необходима, так как она дает «знания правил естественного закона».
Татищев явился представителем той части формирующейся в XVIII веке русской интеллигенции, которая внимательно следила за всем, что происходит в Западной Европе, но стремилась к созданию национальной духовной культуры, далекой от церковного мышления. А. Д. Кантемир — философ, поэт-сатирик, теоретик классического стихосложения и дипломат. Он переводит работы французских просветителей, дает популярное изложение основ естествознания в труде «Письма о природе и человеке». Но Кантемир интересен и своими знаменитыми сатирами, осмеивавшими врагов науки, носителей невежества всех социальных групп, епископов и судей, «дворян злонравных», правителей-временщиков. Порой эти обличения звучат очень смело, и предвещают борьбу за равенство и свободу, которой ознаменуется вторая половина века. Свой личный идеал как писателя Кантемир определяет так: чистая совесть, беспристрастие, бескорыстие, изучение нравов, умение отличить вред от пользы.
В течение всего XVIII века в духовной культуре идет процесс утверждения новых ценностей. Развивается постепенно поэтическое творчество. Русская интеллигенция увлекается вопросами не только обучения, но и воспитания. Появляется интерес к литературе — «наставнице нравов», и в этом случае образцом служит французская литература. Отвечая спросу, увеличивается количество издаваемых романов, повестей, любовных песен. В процессе создания культурных ценностей нового типа Россия, кроме школы и литературы, располагала еще одним новым средством — периодической печатью. В 40—60-е годы пример публицистической и журнальной деятельности подает Российская Академия наук. В периодических изданиях Ф. Миллера уже отражаются интересы времени: и польза (распространение научных знаний), и «увеселение» (нравоучительные рассказы, оригинальные и переводные повести). Закладываются основы русской сатиры. А. П. Сумароков издает журнал «Трудолюбивая пчела», в значительной мере ориентированный на обличение пороков русской действительности. Издает журнал «Полезное увеселение» М. И. Херасков. Публицистика в большей степени, чем любой другой вид литературного творчества, ориентирована на публику, но читательской публики еще нет, есть литературные кружки. В периодической печати и литературных кружках обсуждаются проблемы просвещения и воспитания, отношения к человеку и природе, заимствования западной культуры и развития национальной, русской. Именно периодические издания в России способствовали формированию и развитию идей Просвещения.
Как известно, эпоху Просвещения в Западной Европе отличала необыкновенная разносторонность умов, горячий энтузиазм в борьбе с застоявшейся мыслью, стремление к свободе. Россия на пути культурного самосознания не могла не проникнуться значимостью просветительского лозунга: человек, его природа — мера вещей.
Доказательств увлечения в России французскими философами-просветителями можно привести немало. Княгиня Дашкова вспоминала, что уже до пятнадцатилетнего возраста она прочла сочинения Вольтера, Монтескье, Гельвеция. Русские вельможи за границей посещали французских философов и даже предлагали им свои поместья в России (графы Орловы и К. Г. Разумовский). Понятно, как увлекалась новыми идеями русская молодежь, учившаяся за границей Миллер издавал «Санкт-Петербургские Ведомости», «Примечания» к ним, «Ежемесячные сочинения». («лейпцигские студенты» Ушаков, Радищев, Кутузов). Тамбовский помещик Рахманинов переводил и печатал в своей типографии сочинения Вольтера; переводы и оригиналы французских просветителей получили в России широкое распространение. Издавались хрестоматийные сборники «Дух Вольтера», «Дух Руссо», «Дух Гельвеция». По Монтескье читались лекции в Московском университете. Больше всего увлекались Вольтером.
Значительную роль в распространении идей французского Просвещения в России сыграла Екатерина II, почтительно называвшая Вольтера «мой учитель». Императрицу особо привлекала идея «просвещенного абсолютизма», на роль монарха-просветителя претендовала она сама.
Екатерина II пыталась сделать реальностью российской культуры философию и политику западного Просвещения, но еще большее значение она придавала педагогическим идеям Монтеня, Локка, Руссо, других мыслителей. Императрица с полным основанием полагала, что эти идеи станут основой создания нового типа россиян. Классом, монополизировавшим новую культуру, становится дворянство. Оно получает права и привилегии, его просвещают, в нем воспитывают особые нравственные качества. Считая дворянской привилегией «службу во славу самодержавного правления», Екатерина II способствует организации дворянского самоуправления и принимает ряд мер для подъема экономического благосостояния сословия. Воспитание на всех уровнях расценивалось Екатериной II как важное средство для достижения той же цели: политического и культурного формирования русского общества. Она не ошиблась — екатерининские реформы в XVIII веке дали новый толчок русской мысли и общественному самосознанию.
Однако процесс культурного развития имел и другой итог: в то время, как одни представители российского дворянства поддерживали идеи и действия «просвещенной императрицы», другие поставили под сомнение политическую реальную перспективу этих идей. К первым принадлежали М. М. Щербатов, Д. И. Фонвизин, Г. Р. Державин, ко вторым — Н. И. Новиков и А. Н. Радищев. Каждый из названных вносит особый, неповторимый вклад в духовную культуру России, каждый стоит на позициях просветительства и гуманизма. Но самый яркий след в русской истории оставили Н. И. Новиков и А. Н. Радищев.
Н. И. Новиков является типичнейшим общественным деятелем, стремившимся к общему благу, сознательным и принципиальным защитником просвещения масс, ценившим в литературе большую нравственную силу, как немногие из его современников. В конце шестидесятых годов Новиков предпринимает издание сатирического журнала «Трутень», затем — «Живописец». В журналистской деятельности1 он проявил себя человеком большого общественного долга, страстным «обличителем неправды» в русской жизни. И в сатирических журналах, которые Новиков издавал, он собирался не только смешить, а стремился к созданию такого общественного мнения, какого не было до того времени в России. Оставив сатиру, в которой стала дозволена лишь «веселая и легкая критика», он принялся за серьезный анализ общественных проблем. В журнале «Живописец» Новиков публикует отрывок из «Путешествия» — книги, которую справедливо называют «самым сильным выступлением в общей печати против крепостного права до «Путешествия» Радищева» [12, с.69].
С именем Н. И. Новикова связано такое общественно- политическое движение, как русское масонство1. Оно проникает в Россию во второй половине XVIII века. Нравственная философия масонства с ее идеей самосовершенствования личности через просвещение, «деятельное человеколюбие» и общественная благотворительность привлекла в ряды масонов часть передовой дворянской интеллигенции, деятелей русской культуры и общественной мысли. В семидесятых годах активным деятелем ложи масонов стал
Н.И. Новиков. Вступив в масонское общество, Н. И. Новиков не отказался от просветительских идеалов. «Знаменитое новиковское десятилетие», — так называл семидесятые годы В. О. Ключевский, отдавая дань уважения размаху его общественной и книгоиздательской деятельности. В круг сотрудников и единомышленников Новикова входят писатели и переводчики, журналисты и книготорговцы, профессора и студенты Московского государственного университета.
Н. И. Новиков не мог не видеть положительных сторон идеологии масонства: признание человеческого достоинства, проповедь взаимной любви и помощи, всяческой терпимости — религиозной, национальной, сословной, побуждение к нравственному совершенствованию и поискам идеала. Как особое учение масонство способствовало и выработке целостного мировоззрения, включающего взгляды и на существующий мир, и на человека. Эти черты масонства мирили Новикова с его недостатками. Но в отличие от масонов, пассивно, «на словах», воспринимавших нравственное учение ордена и мало думавших о борьбе со злом и об утверждении равенства, терпимости, взаимопомощи, Новиков явился представителем «деятельного идеализма». В издаваемых Новиковым журналах разрабатывалась целая система воспитания и формирования нравов. При содействии своих читателей Новиков попытался создать частную общеобразовательную школу, много сил отдавал организации книжного дела в провинции. В голодный 1787 год, когда Екатерина II израсходовала свыше 10 млн. рублей на свою знаменитую экскурсию в Крым, он сплотил с небывалым успехом общественные силы в деле помощи голодающим.
Екатерина видела опасность масонства, ее беспокоила деятельность таких представителей российской культуры, как Новиков. Исход был предрешен: Шлиссельбургская крепость, из стен которой Новиков вышел через 15 лет больным и сломленным стариком.
А. Н. Радищев, сын зажиточного помещика, в середине шестидесятых годов был отправлен на учебу в Германию. Он изучает естествознание, медицину, занимается литературой, философией и возвращается в Россию «с большим запасом знаний и навыками к систематическому мышлению» /2, с.97/. Радищев знакомится с трудами Лейбница, преклоняется перед Гердером, увлекается французскими материалистами, Локком и Пристли. Идеи «естественного права» принимаются им безоговорочно. «В человеке... никогда не иссякают права природы», — говорит Радищев. Поэтому для него «совершенное умерщвление страстей уродливо», поэтому он горячо протестует против всякого угнетения «естества» [2, с. 102]. Взгляды Радищева легли в основу его знаменитой книги «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790). Все, что по крупицам, по частям, в форме намеков и иносказаний уже было в обличительных произведениях русской литературы XVIII века, в «Путешествии» соединено в одно; сказано прямо и сильно. И в этом смысле книга Радищева представляет собой свидетельство зрелости русской мысли.
Крамольную книгу уже через несколько дней после издания доставили Екатерине II. Негодование императрицы было огромным, и на полях книги она написала о Радищеве: «...Не любит царей и, где может к ним убивать любовь и почитание, тут жадно прицепляется с редкой смелостью», «надежду полагает на бунт от мужиков» [13, с.345]. Судьба «Путешествия» и ее автора известна: книга была изъята из обращения, автор отправлен в сибирскую ссылку.
В ссылке Радищев написал большой трактат «О человеке, его смерти и бессмертии». Он не успел его доработать, и это обстоятельство в значительной степени объясняет несколько презрительный отзыв Пушкина о сочинении Радищева. Пушкин был не прав; по словам русского философа и историка русской культуры Э. Л. Радлова, «книга производит впечатление искреннего и добросовестного искания» [14. с. 104].
Н. А. Бердяев считает Радищева родоначальником русской интеллигенции уже потому, что он во многом предвосхитил и определил основные черты интеллигента в России. «Когда Радищев в своем «Путешествии из Петербурга в Москву» написал слова: «Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала», — русская интеллигенция родилась. Радищев — самое замечательное явлении России XVIII века. ...Он замечателен не оригинальностью мысли, а оригинальностью своей чувствительности, своим стремлением к правде, к справедливости, к свободе. Он был тяжело ранен неправдой, крепостного права, был первым его обличителем. Он утверждал верховенство совести» [15, с.66].
Творчество Радищева завершает XVIII век, который по праву называют «освободительным» и «философским». Давая ему оценку, Радищев восклицает: «...О, незабвенное столетие! Радостным смертным даруешь истину, вольность и свет. Мощно, велико ты было, столетие!» [9, с. 108]. Общественно-политическая и философская мысль, просвещение и наука представляют собой наиболее характерные сферы русской культуры XVIII века.