Наше время. Атлантика. 04 час. 50 мин. 01 ноября

Маленькие частицы, не имеющие массы покоя, поначалу бесполезно бились в тонкую, по-своему прозрачную кожу век. До зрительного центра доходили лишь красные мельтешащие разводы и пятна. Но потом настырные фотоны проскочили ворсинки ресниц, нашли себе лазейку между появившейся щелью дрожащих век, проникли в расширенный зрачок, переломились в хрусталике и, вмазавшись во внутреннюю стенку глазного яблока, раздражая сетчатку, понесли по зрительным нервам ослепляющее пробуждение в спящий разум.

Командир подводной лодки «U-211» капитан 3-ранга Карл Хаузе с трудом приоткрыл каменные веки. Прошла целая минута пока его глаза привыкли к яркому свету. Впереди сидел на своём боевом посту молодой штурман Фридрих Хансен, чуть правее застыл в нелепой позе, потянувшись к переговорному устройству, помощник капитана обер-лейтенант весельчак Вили. Подводное судно по видимому было в полном порядке, судя по штатно расположенным приборам и инвентарю. Вид был словно на застывшем фотографическом снимке. Казалось, время замерло. Хаузе ничего не понимал, мысли тяжело и неторопливо ворочались в голове. Стояла такая невообразимая тишина, что он слышал, как в его голове мерными толчками бьёт текущая по венам кровь. Его веки в силу физиологического естества снова медленно пошли вниз, увлажняя глазное яблоко, и казалось, что они словно металлические жалюзи тяжело хлопнули, прикрывая глаза, и уже в следующий миг быстро вздёрнулись вверх. За это секундное моргание всё резко изменилось. Время набрало свои обороты. Подводный корабль снова наполнился естественным рабочим шумом. Вильгельм, склонившись над переговорным устройством гортанно дублировал команду командира. Штурман что-то колдовал над штурманской картой, зажав в зубах огрызок карандаша. Командир подлодки недоумённо смотрел на своих подчинённых – ни кто из них не проявлял никакого удивления, все выполняли свою работу.

«Чёрт побери, может мне всё это привиделось? – Подумал Хаузе. Но воспоминание о последнем бое так плотно сидело в голове, что стоило лишь на мгновенье попытаться проанализировать ситуацию, как его продёрнуло дрожью.

Хаузе словно пребывая в ступоре, ещё несколько минут пытался осмыслить всё произошедшее, пока его раздумья не прервал крик акустика:

- По пеленгу – 210 шумы винтов. Дистанцию определить не могу. Источник шума может находиться и семи милях и в тридцати. Но вероятней всего это крупный корабль, и находиться слишком далеко для непосредственной опасности или нашего интереса.

- По нулевому пеленгу шумы. Правее, на пять градусов либо отражение сигнала, либо прослушиваются ещё винты. Предположительно группа судов. Дистанция на пределе обнаружения, не могу сказать, наверху видимо поднялось сильное волнение – затрудняет прослушивание, примерно пятнадцать, двадцать, - после некоторой паузы уточнил, - но пеленг не меняется, вероятней идут встречным к нам курсом или удаляются.

- Далековато.

- Герр капитан. Судно по пеленгу 210 смещается. Шум с явным затуханием.

- Тысяча чертей, - Хаузе снял мятую, уже не очень белую флотскую фуражку, которую, кстати, на борту лодки имел право носить только командир и взлохматил волосы, посмотрев на подчинённых, - он, что час, два назад вполне мог пройти в квадрате нашей прежней дислокации, и мы его не заметили?

Ответом ему было молчание, прерванное новым докладом акустика.

Хаузе, наконец, переключил своё внимание и, подавшись вперёд, склонился над картой:

- Штурман, наше местоположение и навигационная обстановка?

Хансен непонимающе смешно вылупил глаза, секунду с удивлением смотря на командира, но быстро показал карандашом на карте точку в сетке квадрата БЕ-29.

Быстро пролистав вахтенный журнал, Карл Хаузе прочитал последнюю запись – лодка полчаса шла в северном направлении, оставив далеко позади Канарские острова. Теперь застопорив ход, дрейфовала на глубине 30 метров – акустик прослушивал океан. Значит, последний бой ему привиделся. Вдруг снова подал голос акустик, вид его был весьма озадаченным:

- Пеленг – 270. Курс - 95. Многовинтовой. Судя по числу оборотов - идёт со скоростью 12 узлов. Дистанция – 5 миль. Число винтов – более двух.

Судно шло прямиком на притихшую в толщах воды субмарину.

- А вот это уже интересно, хотя и необъяснимо странно, - Хаузе смотрел, как штурман наносит на карту условные значки, обозначая диспозицию, - машинам стоп, лечь в дрейф. Подождём этого красавца.

Акустик каждые пять минут вносил новые поправки:

- Судно изменило курс, - продолжая напряжённо вслушиваться, он замолчал.

- Курс? – Командир нетерпеливо ждал ответа.

- Курс – 45. Скорость 20, - сняв наушники, акустик повернулся к командиру, - по всей вероятности он теперь идёт на сближение с группой кораблей идущих впереди по нашему курсовому направлению.

Это же подтвердил и штурман, чётко всё отслеживая по карте:

- Он что там дремал в дрейфе, а потом резво набрал обороты? Не знаю, кто это может быть, но расклад для нас по-прежнему выгодный, мы сможем его достать. Главмех, мотор левого борта – средний вперёд! Руль лево десять. Акустик?

- Акустический пеленг продолжает смещаться. Это крупный боевой корабль. Дистанция уменьшается. После небольшой паузы, - скорость – 27 узлов, эта дура прёт даже не применяя противолодочные зигзаги.

- Снять крышки! Приготовить торпедные аппараты. Рули лево пять. Ход самый малый.

-Командир, по пеленгу 110 проявляются гребные винты. Или что-то малошумное, или очень далеко. Вот опять пропал. Не могу определить дистанцию.

- Охотник?

- Возможно.

- Обложили, - Хаузе потёр поросший сантиметровой бородкой подбородок – эдакий индикатор: сколько лодка в боевом походе. В боевом походе подводники не брились, даже бритвенные принадлежности брать было запрещено – запасы пресной воды были, как правило, ограничены для подобных гигиенических нужд.

Ещё минут двадцать прошли в полной тишине. Только мерное жужжание электрических двигателей и шелест забортной воды, да обер-лейтенант шумно сопит забитым носом. Панель вычислителя мигала зелёными лампочками готовых к стрельбе торпедных аппаратов.

- Дистанция?

- Четыре мили, - с готовность ответил акустик.

- Всплываем на перископную глубину. Посмотрим, что это нам судьба преподнесла.

Добавились новые звуки – лодка неторопливо поползла вверх. Мягко загудел механизм подымаемого перископа. Командир опустил вниз ручки, закрутился на площадке, выбирая направление.

Оказалось, что акустик прав - пока лодка шла на глубине, разыгралась почти штормовая погода. Ветер гнал серые тучи, нижняя кромка которых опустилась до пяти – шести сотен метров. Едва выглянувший край солнца, ещё прикрытый конденсатом тумана, придавал вспененным тёмным водам медный оттенок. Дул сильный северо-восточный ветер, ощутимо колыхая океан. Волны словно клещами захватывали субмарину и норовили вытолкнуть её на поверхность. Сколько не пытались подводники, они не смогли удержать перископную глубину, лодку выбрасывало наверх. Однако командир субмарины не оставил попыток рассмотреть вражеский корабль, надеясь что при такой погоде и противник испытывает затруднения с наблюдением. С трудом сохраняя равновесие, вцепившись в ручки перископа, он, наконец сумел увидеть силуэт среди вздымающихся волн. Неожиданно он ему показался до боли знакомым. В какой-то миг лодку перестало болтать, а неизвестный корабль подставил борт, наверное, самому первому полноценному лучу утреннего светила. Однако горизонт снова потух, став серым и угрюмыми, размылись и очертания неизвестного судна, но цепкому взору моряка и мощной цейссовской оптике хватило этого краткого мгновения. Обескураженный Хаузе увидел характерные и узнаваемые надстройки корабля.

- Вили, сейчас какой год? - Деревянным голосом спросил Хаузе .

- Сорок четвёртый, - после некоторой паузы ответил помощник, однако воздержался от каких либо комментариев.

- Месяц?

- Да что с тобой происходит, ты же сам вчера заполнял бортовой журнал? – Не удержался в этот раз от вопроса помощник, но бросив взгляд на командира быстро ответил, - ноябрь.

- Взгляни, - Хаузе отошёл, уступив место обер-лейтенанту.

Дав ему время приноровиться к болтанке и рассмотреть военный корабль, дождавшись когда тот оторвёт от перископа вытянувшееся в недоумении лицо, отдал команду на погружение. Когда глубомер центрального поста показал сорок метров, шторм уже не мог достать лодку. Качка и болтанка прекратилась, в отсеках стало тихо. Командир приказал лечь в дрейф. По лодке прошёл сигнал отбоя боевой тревоги. И только тогда он спросил озадаченного помощника, - ну?

- «Тирпиц»?

- Они не могли так быстро его отремонтировать[12].

- «Бисмарк»?

- Издеваешься?

Обер-лейтенант вдруг покачнулся, и что бы не упасть тяжело оперся на штурманский стол. Его лицо превратилось в неузнаваемую маску. Сзади раздался сдавленный стон штурма.

- Что это было? Что с нами произошло? Как нам удалось уцелеть?

До Хаузе увидевшего остекленевшие глаза Фрица вдруг стало доходить, что к остальным стала возвращаться память о том последнем бое.

Он скользнул взглядом по штурманской карте, где в сетке координат рядом с огрызком карандаша синела жирная отметина обозначающая неизвестный корабль – примерно там по заявлениям британского Адмиралтейства в 1941 году был потоплен немецкий линкор.

- Это призрак «Бисмарка»! Или сейчас не 1943 год!

18 мая 1941 года линкор «Бисмарк» и тяжёлый крейсер «Принц Ойген» вышли с базы Кригсмарине в Готенхафене (ныне польский порт Гдыня) согласно планам операции «Рейнские учения». Главной целью операции были конвои союзников.

Однако британское Адмиралтейство вовремя было извещено об их выходе в Атлантику. Помня об уроне, который нанесли рейдерские походы карманных линкоров "Адмирал граф Шпее" и "Адмирал Шеер", словно голодные волки прошерстивших овечье стадо торговых кораблей на британских морских коммуникациях, англичане не на шутку всполошились, бросив многократно превосходящие силы на поиск и уничтожение немецких кораблей. Конечно, бриттам пришлось изрядно «размазать» свои морские соединения, перекрывая возможные маршруты следования рейдеров, но, в конце концов, задействовав в охоте более сорока разнотоннажных боевых кораблей, полтора десятка самолётов-торпедоносцев, англичанам удалось потопить «Бисмарк».[13] Крейсер «Принц Ойген» избежав фатальных контактов с неприятелем, добрался до французского Бреста. При этом немцы пустили на дно линейный крейсер «Худ», и порядком истрепали линкор «Принц Уэльский».

Для британского Адмиралтейства скоротечная гибель «Худа» была шоком[14]. И не только. В предвоенное время «Худ» был по сути «лицом» британского флота. В эти годы всеобщего внимания к флоту, корабль был народным любимцем: его параметры были известны каждому англичанину[15].

Командование Кригсмарине не менее болезненно восприняло новость о гибели в своём первом дальнем плавании «Бисмарка». Руководство ВМФ предпочли не торопиться с представлением данных о бое Гитлеру, составляя наиболее «обтекаемый» доклад, который едва опередил сообщение британского информационного агентства «Рейтер».

Фюрер окончательно потерял веру в моряков своего "большого флота" и решил больше не выпускать крупные боевые корабли в океан, взяв курс исключительно на использование подводных сил.

И если гибель «Худа» от удачного артиллерийского залпа, можно назвать почти случайностью - фактор «золотого» выстрела, то в потоплении такого мощного бронированного корабля как «Бисмарк», решающую роль сыграло единственное попадание торпеды с небольшого самолёта. Адмиралы, поставившие на авианосцы, победно хлопали в ладоши – линкоры прогнозируемо утратили главенствующее положение во флоте. Эта роль перешла к авианосцам с их более мобильными, вёрткими и быстрыми бойцами – самолётами. Подобно тому, как в уже в 16 веке стали терять своё превосходство монолитами закованные в тяжёлую броню рыцари, стаскиваемые с таких же укутанных в железо коней на землю, при умелой тактике обычных легковооружённых пехотинцев.

Время бронированных гигантов с их крупнокалиберными пушками ушло, а с появлением ракетного вооружения и новейших систем обнаружения в корне изменилась не только тактика ведения войны на воде, но отношение к излишнему бронированию кораблей.

Это привело к тому, что нынче практически все современные боевые корабли были подобны яичной скорлупе, набитой сложной аппаратурой и высокотехнологичным оружием. В какой-то степени исключением были авианосцы в силу своих размеров имеющих крепкий корпус. Защита крейсеров и эсминцев имела избирательный характер. Так, например, на крейсере типа «Тикондерога» лишь погреба боеприпасов защищены 25-мм стальными плитами, а некоторые наиболее важные части надстройки дополнительными противоосколочными сотовыми панелями. А в основном в конструкции корабля широко применены облегчающие конструкцию и вес, алюминиевые сплавы, пластмассы, износоустойчивые покрытия и т. д.

Пущенные с большего далека ракеты, при современных системах обнаружения обнаруживались и с прогнозируемой долей вероятности сбивались различными средствами противоракетных систем. А уж подойти кораблю противника на расстояние дальнобойности артиллерии вообще практически невозможно – его просто не подпустят. Однако не в нашем случае.