СТЮАРТ Елизавета Константиновна

(1906, Томск - 1984, Новосибирск)

Поэт. В годы Великой Отечественной - редак­тор ТАСС. В 1944 г. в составе шефской делега­ции приезжала на Северный флот. Побывала на полуостровах Рыбачий и Средний, о чем рассказала в нескольких стихотворениях, на­писанных на месте событий и позднее.

* * *

Жгут и гнетут холодные ветра

Упрямую полярную березу.

Окно землянки с самого утра

Дождя косого заливают слезы.

Поет на печке котелок воды,

Клубами пара белого окутан.

Сырые стены.

И на всем следы

Мужского неумелого уюта.

Здесь можно снять намокшую шинель,

Ладони протянуть к горящей печи

И написать невесте ли, жене ль

О невозможной и желанной встрече.

И вновь, о кратком позабыв тепле,

Спешить на зов береговых орудий,

В победу верить на родной земле,

Вот этот камень защищая грудью...

Порой случится вдруг затосковать...

Но даже чайки здесь не часто плачут.

Здесь можно жить.

Здесь нужно воевать.

Так люди побеждали на Рыбачьем.

ГИТАРА

Землянки были в этот день пусты.

Шел бой.

А здесь от взрывов непрестанных

Подрагивали бледные цветы

В снарядных металлических стаканах.

И сто мелодий в сердце затаив –

Далеких шефов тыловых подарок, -

Откинув бант на тонкий черный гриф,

Лежала молча смуглая гитара.

Но если ухо приложить, она –

Любой бы то услышал - не молчала:

На каждый выстрел каждая струна

По-своему тихонько отвечала.

Не первый год у моря длился бой.

И вот в землянку, где светло и чисто,

Совсем привычно, как к себе домой,

Пришли усталые артиллеристы.

Зазвякали нестройно котелки,

В лицо дохнули ароматным паром,

А вскоре на движение руки

Отозвалась послушная гитара.

И говор смолк как будто сам собой,

И все плотнее сдвинулись на нарах:

Должно быть, слыша отдаленный бой,

Все поняла по-новому гитара.

И в этот поздний час, наедине

Беседуя с притихшими бойцами,

Она играла на такой струне,

Что даже и не выразишь словами.

* * *

Ни птичьих криков. Ни полета пчел.

Немые камни. Влажный мох зеленый...

Лишь ветер не однажды перечел

Листву берез, сползающих по склонам.

Здесь синяя озерная вода

Спокойно плещет, камни омывая...

Кто хоть однажды север увидал,

Тот никогда его не забывает.

И я запомню, как растет с утра

Тумана мгла в молчании великом,

Как цвета голубиного пера

На голых сопках зреет голубика.

И память мне надолго сохранит

Оттенки моря в тихий час отлива,

Неяркий день, нахмуренный гранит

И над заливом чаек молчаливых.

Все возвратится много раз ко мне,

Как корабли приходят вновь к причалу,

И мне доскажет то наедине,

Что я сама пока недосказала.

ПАМЯТЬ

Я не открою вам Америк

И рифмой броской не сверкну.

Я просто помню плоский берег

И моря жесткую волну.

К далеким северным широтам

Мне вас хотелось увести,

К мальчишкам из морской пехоты,

Которым нет и двадцати.

Они воюют?

Да, воюют –

Бои кругом и смерть кругом.

Еще - танцуют?

Да, танцуют

В подземном клубе фронтовом.

Боец с бойцом идет кружиться...

И пусть живет в моих стихах,

Как кобура сухой ключицей

Бушлаты морщит на парнях.

Мальчишкам мир для счастья нужен,

Их жажда не утолена...

Меж двух тревог, не сняв оружья,

Танцуют вальс.

Идет война.

Мальчишки чьими-то отцами

Могли бы стать... Могли бы стать.

Но в море, в сопках, у Петсамо

Им не воскреснуть, им не встать.

Им не любить, не улыбаться,

Не прикасаться к сотням дел.

Лишь вечно юными остаться

Досталось мальчикам в удел.

Еще досталось - жизни цену

Им заплатить за жизнь других,

Тех, кто приходят им на смену...

Живые,

помните о них!

ГУДОВСКИЙ Николай Михайлович

(1907, Тверская губ. - 1987, Кировск)

Поэт. На Кольский Север семья поэта была со­слана. С 1931 г. жил в Кировске. Работал на комбинате «Апатит». Участник Великой Оте­чественной войны. Книги: «На Севере даль­нем» (Мурманск, 1959), «Военные стихи» (Апатиты, 1994).

ЗАКАТ

Он упал, подкошенный осколком,

Даже звука не слетело с губ.

День кончался. Солнце заходило,

Отблеском заката, словно шелком,

Бережно Отчизна-мать накрыла

Дорогой сыновний труп. 1943 г.

ОЙСЛЕНДЕР Александр Ефимович

(1908, под Киевом - 1963, Москва)

В конце 1920-х гг. служил на Черноморском флоте. Во время Великой Отечественной - военный корреспондент газет Северного фло­та «Краснофлотец» и «Североморец».

ВЫСАДКА ДЕСАНТА

Шел головным торпедный катер, -

И берег, пушки наклоня,

Вдруг оживал, как дымный кратер

От извержения огня.

Но, зачерпнув воды с разлета,

Всю ночь, быть может, до утра,

Сквозь эти чертовы ворота

Врывались в бухту катера.

И страшно было небосводу

Смотреть на то, как моряки,

Бросаясь в огненную воду.

Держали шаткие мостки,

Чтобы советская пехота

Сухою на берег сошла

И, выкорчевывая доты,

Дорогу верную нашла.

Как прежде, мины шелестели.

В глухом ущелье ветер выл –

И раненые не хотели

Эвакуироваться в тыл.

И даже мертвые, казалось,

Уже не сдали б ни за что

Ту пядь, что с кровью их смешалась

На отвоеванном плато!1944 г.

ПАМЯТЬ

Хорошо, что в чертах сыновей

Сохраняются наши черты –

Те же складки меж темных бровей,

Те же склонности, те же мечты.

Верит каждый, что сгинет беда,

Но не каждый останется жив.

Если я не вернусь никогда,

Лучшей песни своей не сложив, -

Не хочу, чтоб по горю в глазах

Узнавали: - Вот это жена!

Не хочу, чтоб ходила в слезах...

Не такая мне память нужна.

Нет, хотя б после смерти, назло

Бестолково упрямой судьбе,

Только счастье, что нас обошло,

Я хотел бы оставить тебе.

А когда подрастут сыновья

И исполнятся наши мечты,

Пусть один будет в точности я,

А другой будет в точности ты

НА САНИТАРНОМ БОТЕ

Опасность братски поделив,

Нас встретил Мотовский залив,

Где облака

Намокшей ватой

Едва влачились над водой –

То синей, то зеленоватой.

Но чаще все-таки седой.

Визжали первые фугаски –

И в расстилавшемся чаду

Команда надевала каски,

Отстреливаясь на ходу.

А в трюме парни из пехоты

Метались в тягостном бреду,

В который раз штурмуя доты

И снова падая на льду.

Оставшись живы после боя,

Они из беглого огня

Попали в полымя рябое,

Свое бессилие кляня.

- Сестра...

Сестрица...

Дай напиться...

- Теперь закрой глаза -

И спи.

- Не спится мне...

Когда ж, сестрица?

- Уж скоро, милый...

Потерпи!

А там,

У горного предела,

Где дописал матросский штык

Все, что граната не успела

Договорить в последний миг, -

Мела, как прежде, непогода

И полыхала артстрельба.

Не для того ль

Два долгих года

В бою щадила нас судьба,

Чтоб на коробке санитарной

Предать сегодня?

- Ни за что! –

И ботик шел

Тропой угарной.

Дырявый,

Словно решето.

Из темноты –

К теплу и свету.

Под нестихающий мотив

Фугасок, рвавшихся по следу,

Волною мостик окатив!