Глава тридцать первая. Человек-бабочка.

Ваше рвение быть полезным и бережливым достойно похвалы. Вы хорошо управляете Ивовым Лесом в отсутствие моего отца. Именно в отсутствие; я уверена, что он вернется.

Но что касается изменений, которые вы предлагаете, – не могу на них согласиться. Пожалуйста, не освобождайте комнату моей сестры Пчелки. Ее имущество необходимо привести в порядок и при необходимости почистить, а затем расставить по своим местам. Не убирайте его в кладовку. Я желаю, чтобы вещи оставались там, где они должны быть. Я считаю, что ее горничная Коушен точно знает, как все было. Ничего не выбрасывайте. Пусть двери будут закрыты и заперты. Таково мое желание.

Что касается комнаты моего отца, я хочу, чтобы она оставалась такой, какой была, когда он отбыл. Аналогичным образом, закрыть и запереть дверь. Не стоит беспокоиться о комнате, пока он не вернется. Я уверена, он не будет никого упрекать за то, что его владения остались нетронутыми. В нижних залах есть помещение, которое он иногда использовал как рабочий кабинет. Я имею в виду не кабинет управляющего поместьем, а ту комнату, которая смотрит на сиреневые кусты. Я также желаю, чтобы она была заперта и нетронута.

Думаю, мы уже обсуждали комнату, которую моя мать использовала для шитья и чтения. Ее тоже надо оставить, как есть. Со всеми ее вещами. Я не хочу, чтобы их убирали.

До того, как наступит зима, мы с лордом Риддлом надеемся посетить Ивовый Лес, если это позволят наши планы.

Послание принцессы Неттл управляющему Диксону из Ивового Леса.

Они не церемонились, возвращая меня в камеру. Капра вставила и повернула свой ключ, а затем ключ Симфи, открыла дверь и повторила это после того, как дверь захлопнулась за моей спиной.

– Что насчет меня? – осмелилась спросить я.

– А что насчет тебя? – засмеялась она. – Я смогу тебя использовать. Позже. Или раньше, – она улыбнулась, и это испугало меня. – Пока сиди и жди. Всему свое время.

Она удовлетворенно улыбнулась, повернулась и пошла прочь.

Ее слова не успокоили меня. Она послала Феллоуди к Винделиару. Был ли Винделиар достаточно силен, чтобы контролировать сознание Белого? Если да, то он захотел бы моей смерти и меня бы убили. Я мало что могла с этим поделать. Я вернулась к своей кровати и села. И наткнулась на рукоятку ножа. Я передвинулась. Я задавалась вопросом, сколько времени прошло с тех пор, как последний раз умирал кто-нибудь из Четырех. Что означала для них смерть Симфи, почему их было четверо? И будут ли они действовать дальше втроем? Я раскачивалась, обхватив руками колени и пытаясь найти успокоение.

– Итак, Пчелка. Что ты теперь будешь делать? – донесся до меня шепот Прилкопа.

– Посижу здесь, я полагаю. У меня не особенно много вариантов, – я понизила голос.

– Так ли это?

Мои чувства говорили мне о другом. Я чувствовала себя водой, несущейся вниз. Вода не может остановиться или бежать в гору.

– Вода идет туда, куда ведет русло, – сказала я.

Я услышала его вздох.

– Я помню этот сон. Он был одним из моих. Кто-нибудь прочитал его тебе?

– Нет. Я просто подумала об этом, – я подошла к углу камеры и попыталась заглянуть за стену, чтобы увидеть его. Это было безнадежно.

– Маленькая Пчелка. Ты видишь разное будущее, разные пути?

– Иногда, – призналась я медленно.

– Ты можешь выбрать любой из них. Будь осторожна.

– Все они, похоже, ведут к одному концу.

– Не все, – возразил он. – Я видел кое-что из того, что может произойти. Если ты останешься в своей камере и ничего не сделаешь, они убьют тебя.

Я сглотнула. Я не видела этого. Или видела? Сны исчезали так быстро, когда я не могла их записать.

Он долго молчал. Затем протянул руку и раскрыл ее ладонью вверх. Он ждал. Через некоторое время я вложила свою руку в его.

– Ты не обучена, – сказал он спокойно. – Я бы хотел, чтобы ты родилась среди народа, который признал бы тебя той, кем ты являешься. И задаюсь вопросом, не слишком ли уже поздно тебя обучать.

– Меня учили, – возмутилась я. Я чуть было не сказала, что умею читать и писать и резко остановилась. Признаваться в этом по-прежнему было небезопасно.

– Тебе не преподавали то, что ты должна знать, иначе ты бы раньше поняла гораздо больше. Ты Белая, произошедшая от очень старой расы, которой больше нет в этом мире. Ты можешь расти медленно и жить очень долго. Возможно, так же долго, как и я.

– Я стану Черной, как ты?

– Если совершишь изменения, которые судьба требует от тебя. Я предполагаю, что ты изменилась, по крайней мере, несколько раз. Это приходит с лихорадкой и слабостью. Кожа отшелушивается. Так можно понять, что сделан шаг на пути.

Я подумала над этим.

– Возможно, дважды со мной это случилось.

Он издал какой-то звук, словно подтверждая что-то для самого себя.

– Ты знаешь, что у каждого Белого Пророка есть Изменяющий? Знаешь, что он делает?

– Изменяющий что-то меняет, – слово было знакомо из писем моего отца.

– Правильно, – прозвучало одобрение. – Изменяющий Белого помогает внести изменения, которые тот должен принести в мир. Поставить этот старый мир на новый и лучший путь.

Я ждала, что он скажет больше, но он молчал. В конце концов, я спросила:

– Ты мой Изменяющий?

Он засмеялся, но это был грустный смех.

– Нет. Я в этом уверен, – после долгой паузы он сказал: – Если я не ошибаюсь, ты убила свою Изменяющую прошлой ночью.

Мне было ненавистно, что он сказал вслух, что я кого-то убила. Это делало убийство слишком реальным. Я не ответила.

– Подумай об этом, – сказал он мягко. – Кто тебя сюда привел? Кто бил тебя и загнал в то, чем ты теперь являешься? Кто направил твои стопы к этому настоящему, которое было одним из твоих будущих?

Его слова были пугающими. Я обнаружила, что тяжело дышу. Нет, я не хотела, чтобы Двалия была моей Изменяющей. Вопрос, сжигавший меня изнутри, вырвался наружу:

– Я должна была убить ее?

– Я не знаю. Только ты можешь знать, что ты должна делать, – затем он добавил: – Верить в то, что должна делать. Бледная Женщина не разделяла мой взгляд на будущее. Она верила, ее судьба в том, чтобы драконы не возвращались в наш мир. Она видела истинный Путь в сохранении войны с Шестью Герцогствами. Она хотела расколоть Шесть Герцогств на маленькие рассорившиеся государства и убедиться, что древняя магия Элдерлингов не возродится в линии Видящих.

– Ты выбрал другой путь?

Он тихо рассмеялся.

– Малышка, я старше любого старика. Я выполнил свое предназначение в качестве Белого Пророка задолго до того, как Илистор прибыла на Аслевджал. Когда мой Изменяющий умер, я не захотел покидать то место, где мы делали нашу работу. Я остался, поскольку снег становился все глубже и лед захватывал руины. Затем, когда пришел Айсфир, я решил остаться и присмотреть за ним в его ледяном сне. Полагаю, это было хорошо, что я... – голос его затих, как будто только теперь он задумался о своем выборе. – Когда Илистор прибыла туда и начала совершать свои изменения, они звенели против моих чувств, словно потрескавшийся колокольчик. Я стал сопротивляться ей. Я сорвал ее попытки убить пойманного в ловушку дракона.

Я услышала его глубокий приглушенный вздох. Я знала, что он скользил по прошлым болезненным воспоминаниям, когда снова добавил:

– И многие произошедшие события не входили в мои прямые намерения. Они заставили меня сыграть роль, которая для меня, как я считал, завершилась. Мои сны вернулись. Из-за нее. Ее вина в том, что эти задачи вновь стоят передо мной, – снова короткое молчание. – Вот что я хочу сказать тебе сейчас. Я видел некоторые сны о том, что ты можешь сделать, поэтому я предостерегаю тебя. Выбирай осторожно, маленькая Пчелка. Замок Клеррес стоит с незапамятных времен. С тех пор, как им завладели Служители, он стал хранилищем истории. Свитки, хранящиеся здесь, отслеживают не только то, что может произойти, если события совпадают определенным образом. Здесь сохранено множество записей об истории. Мудрость преумножается и сохраняется в свитках и книгах. Служители задокументировали изменения, внесенные ими, а до этого – работу настоящих Белых Пророков.

И здесь есть живущие в замке люди, и город, зависящий от торговли, которую ведут замок и Служители. Помимо них, есть холмы, где пасутся стада, а крестьяне обрабатывают поля. Рыбаки, работающие в бухтах и водах, острова архипелага. Это словно детская башня из блоков. Если ты вытащишь нижний блок, все рухнет вниз. Тысячи жизней изменятся.

– Всегда к худшему? – я думала над этим очень долго.

Он сделал паузу, прежде чем ответить:

– Нет. С определенной выгодой.

– Ты изменял тысячи жизней? Знаешь ли ты, что драконы теперь совершают набеги на стада и табуны Калсиды и Шести Герцогств? Знаешь ли ты, что драконы свергли жестокого Герцога Калсиды? И что теперь между Шестью Герцогствами и Внешними Островами мир?

На этот раз его молчание было долгим.

– Кое о чем я знал. Я знал, что ваш принц женился на нарческе с Внешних Островов. Остальное же... они не сообщают мне никаких новостей. Я знаю немногим больше того, что вижу во снах. Капра говорит, что это позволяет моим снам быть чистыми, не затронутыми внешним миром. И я действительно вижу сны и записываю их. Я подобен птице, которая поет в своей клетке, не зная времени года, стаи или потомства. Сны, которые я записываю, у меня забирают. К добру или к худу, не могу сказать. Видеть и записывать сны – мой Путь. Это то, что я должен делать.

– И ты видел сны обо мне? – я почувствовала легкую дрожь.

– На протяжении многих лет. Сначала ты была маловероятна. Потом... полагаю, что это было почти десять лет назад. Трудно сказать. Время в заключении идет совсем по-другому.

– Примерно в то время, когда я родилась, – предположила я.

– Правда? Ты так молода, чтобы работать с такими большими изменениями. Настолько мала.

– Хотела бы я остаться дома. Я этого не хотела, – горло сжалось, и я почувствовала гнев. – Ты предостерегаешь меня обо всех людях, чьи жизни я затрону. Но Двалия и Служители не заботились об этом. Они убили столько моих людей. Многие дети будут жить одни, так много детей не родится. Ничто из этого не остановило ее руку!

Его сильные черные пальцы сомкнулись вокруг моих покрытых шрамами белых. Его хватка была теплой, но я чувствовала, как тонки и мелки мои кости. Он мог бы сломать мне руку. Вместо этого он тепло обхватил ее и сказал:

– Но ты не она. Ты настоящий Белый Пророк этого времени. Ты должна искать то, что приведет к наибольшему благу для всех. Ты не можешь быть бессердечной или эгоистичной, как твоя Изменяющая.

Я не думала о том, что буду делать. Теперь я это умела. Магия Винделиара может быть ослаблена, но немного у него все еще есть. И если у Служителей было больше змеиной слюны, и они дадут ее ему... Я почувствовала внезапное желание поторопиться. Меня не должны остановить. Судя по тому, как я отдернула свою руку, Прилкоп почувствовал мою решимость.

– Когда люди не знают прошлого, они совершают те же ошибки, что и их предки, – предупредил он меня.

Я глубоко вздохнула и подумала, правда ли это. Затем я легла на кровать и уставилась на каменное кружево стены. Я думала обо всем, что он сказал.

– Если я останусь здесь, в своей камере, полагаю, они убьют меня.

– Как я и видел. Резкое дыхание, свеча гаснет.

Я позволила крошечному краю моего плана прокрасться в мой разум. Как много его сны рассказали обо мне? Знал ли он мои намерения?

– Думаешь, мне стоит остаться в своей камере?

Он тяжело вздохнул.

– Я только говорю тебе, что это вероятность, которую ты, возможно, не рассмотрела. Возможно, тебе следует попытаться понять, куда это решение может привести, – очень тихим голосом он добавил: – Для нас это не всегда касается нашего собственного выживания. Речь идет о том пути, который мы считаем лучшим для всего мира.

– Винделиар сказал мне, что чувствовал, когда он был на истинном Пути. Ну а теперь я чувствую свой. Это правильно, Прилкоп.

– Множество вещей кажутся правильными, если это то, чего мы желаем.

– Тебе снилось, что я делаю?

В его голосе была улыбка:

– Мне приснилось много разных путей для тебя. Некоторые более вероятны, чем другие, – он снова прошептал мне слова, эту странно знакомую рифму:

Пестрая птица, серебряный бриг,

Как пробудить вас... я не постиг.

Один станет двумя, двоих сплавят в одно,

Прежде чем мир рухнет на дно.

Это по-прежнему не имело для меня смысла.

– Я уже говорила тебе, у меня нет пегих птиц и кораблей. Прилкоп, просто скажи. Разрушаю ли я будущее?

– О, дитя. Все мы это делаем. Это одновременно и опасность, и надежда на жизнь. Каждый из нас меняет мир каждый день, – его улыбка была грустной. – Некоторые сильнее, чем другие.

– Что это? – это был звук, или, скорее, шквал звуков. Глухой стук, приглушенный визг, более громкий стук. Я затаила дыхание, прислушиваясь. Прилкоп отдернул руку, и я подумала, что он сбежал к своему столу и бумаге.

В коридоре открылась дверь. Я скользнула прочь и села на край своего матраса. Приближались мягкие шаги. Я ждала. Последовавший шепот был мягче ветра:

– Прилкоп? Ты жив? Ты жив!

– Кто здесь? – спросил Прилкоп с глубоким недоверием.

– Друг! – смех, мягкий, как первый дождь. – Тот, кто спрятался под твоим подарком. У меня есть ключи охранника. Я вытащу тебя отсюда, – мягкий звук металла, скребущего по металлу.

– Любимый? Ты здесь? – голос Прилкопа задрожал в радостном недоверии.

– Да. И то, что я нашел тебя, наполняет меня восторгом, но я ищу еще кое-кого. Ребенка, маленькую девочку по имени Пчелка.

Любимый? Друг моего отца, нищий с рынка? Шут? Я бросилась к решеткам своей камеры, схватила их и выглянула наружу. Там никого не было. Я ничего не видела, но услышала мягкий звон ключей. Волк-Отец внутри меня насторожился. Мы смотрели.

Прилкоп говорил шепотом, его голос дрожал от волнения:

– Не те ключи, старый друг. Они откроют другие камеры, но не эту или пчелкину. Но она здесь, и она...

Обе двери с обеих сторон коридора внезапно распахнулись. Я услышала голос Капры, переходящий в крик:

– Вперед, плечом к плечу! Широко размахивайте своими дубинками. Идите! Не останавливайтесь до тех пор, пока не столкнетесь нос к носу. Здесь незваный гость!

– Но... – возразил кто-то.

– Иди! – вскрикнула она. – Иди немедленно, бегом! Бейте сверху и снизу! Я знаю, что он здесь! Верьте своим дубинкам, а не глазам. Идите!

Кто-то, кого я не видела, запаниковал. Я услышала шум. Затем, откуда ни возьмись, появилась часть бестелесной ноги. Невидимка явно пытался подняться по гладким прутьям решетки напротив Прилкопа. Он был рябью пустоты, как поднимающийся от огня жар. Он быстро вскарабкался наверх, и я мельком увидела, как его босые ноги цеплялись за брусья. Край плаща-бабочки раскрылся и сдвинулся на мгновение.

– Там! – крикнул мужской голос, и охранники бросились бежать по коридору. Я отступила на шаг, потому что услышала резкий лязг ударов короткими дубинками по решеткам клеток, когда они подбежали. Я услышала возгласы других заключенных, а затем, когда охранники подошли к моей камере, ужасный удар палкой по телу и резкий вскрик боли. Волк-Отец яростно зарычал. Мое скачущее сердце чувствовало, будто волк внутри меня пытался вырваться наружу.

– Он здесь, он внизу! – крикнул охранник.

На мгновение я увидела мужчину на полу возле своей камеры. Затем он извернулся и вскочил на ноги. Ребром ладони он ударил одного охранника в челюсть, стукнув его об решетку клетки. Любимый развернулся, плащ закрутился, и я видела лишь мелькающие части тела. Ладонь без руки перехватила дубинку другого охранника и резко всадила ему ее под челюсть, тот отступил с булькающим воплем.

Если бы у него было всего два противника, думаю, он бы сбежал. Но охранник позади него резко взмахнул своей короткой дубинкой. От удара Любимый упал. Он перекатился на живот, встал на колени, и плащ снова замаскировал его. Но они знали, где он. Быстрые удары обрушились на того, кого я не могла увидеть, и Капра крикнула:

– Хватит! Достаточно! Не убивайте его. У меня есть к нему вопросы! Много вопросов.

Я отступила к задней стене своей клетки. Я не могла дышать. Капра пробежала мимо охранников, которые застыли, как возбужденные и растерянные собаки, которых заставили остановиться перед самым убийством. Она посмотрела в пол, что-то толкнула ногой. Затем перевела взгляд на меня и следом на камеру Прилкопа.

– О, – весело воскликнула она. – Что это я вижу? Крыло бабочки? Есть сон, про который я читала и даже видела сама. Ну, Прилкоп. Видишь, твой сон сбылся.

Она обратилась к нему, но я бросилась через камеру к решетке и с ужасом увидела, как она наклонилась и подняла край того, что было похоже на крыло бабочки. Когда она убрала это, сбылся мой сон. Там лежал бледный мужчина. Он был босой и весь в черном. Из его рук выпало кольцо с ключами. Кровь бежала с рассеченного лба и из носа. Глаза были полузакрыты. Он лежал неподвижно. Прилкоп в отчаянии застонал. У меня перехватило дыхание, я не могла издать ни звука.

Она склонилась над ним, а затем посмотрела на камеру Прилкопа. Голос старухи звучал мелодично, когда она сказала:

– Я все еще вижу сны лучше и правдивее всех. Вот он. Человек-бабочка, охотник в ловушке! Ну, не скрывай, как ты впечатлен! – она кокетливо покачала головой и добавила с фальшивой грустью: – Хотя я очень огорчена тем, что ты до сих пор не понял, с кем дружить. Это было неверное решение, Прилкоп. И боюсь, что тебя снова придется учить, как это больно – бросать мне вызов.

У человека две руки. Одна рука человека-бабочки лежала по полу, едва касаясь ключей кончиками пальцев. Но была и другая рука, та, которую все еще закрывал отвлекающий взгляды плащ. Я думала, что он ударил сжатым кулаком, пока он не отдернул окровавленный нож и снова не вонзил ей в живот. Капра не кричала. Она коротко недоверчиво всхлипнула, а затем ее охранники сорвались с места и начали пинать ногами и бить дубинками, пока окровавленный Любимый не остался лежать неподвижно на полу возле моей клетки.

Я заткнула уши, но это не помешало протяжному вою Волка-Отца оглушить меня так, что больше я ничего не слышала.

Охранники оттащили Капру назад. Она села на пол, обеими руками зажимая живот. Ее синее одеяние было темным от крови, и алый цвет струился между пальцами.

– Идиоты! – она попыталась закричать, но не смогла набрать достаточно воздуха. – Отнесите меня к целителям! Немедленно! И возьмите Любимого и Прилкопа и бросьте их в нижние темницы. Поместите Любимого в старую клетку Двалии! Я сама о нем позабочусь! Ах! – последнее было криком боли, когда двое ее охранников попытались повиноваться ей.

– Нам потребуются ключи от Замка Четырех, – заметил один из охранников.

– Возьмите те, что на полу.

Один из охранников остановился и поднял их.

– Не те ключи, – сказал он.

Капра ничего не сказала. Я думаю, она потеряла сознание. Один из ее охранников заговорил:

– Джессим, пойди, спроси у Феллоуди, что нам делать. Мы с Ворумом отнесем Капру к целителю. Остальные, тащите незваного гостя на самый нижний уровень. Встряхните и заприте его как следует. Больше никаких ошибок на сегодня, – поднимая Капру, он мрачно добавил: – Нам бы нужно носить с собой переноску из ткани для подобных случаев.

Ни я, ни Прилкоп ничего не говорили, пока они уходили. Они потащили Любимого за собой, и пока они шли, его голова, раскачиваясь, билась об пол. Я услышала, как хлопнула дверь, и затем кто-то сказал:

– Тюремщица мертва. Этот человек, должно быть, убил ее, чтобы заполучить ключи. Унеси тело.

Другие заключенные, притихшие на какое-то время, начали, как испуганные птицы, визгливо шептать, высказывать догадки, требовать ответы и громко всхлипывать.

– Прилкоп? – требовательно спросила я. – Знаешь, что будет теперь? У тебя есть какие-нибудь сны об этом времени?

– Нет.

Я тихо прошептала, чтобы только он мог услышать:

– У меня есть ключи. Мы могли бы сбежать.

– Бежать некуда, малышка. Они закроют двери и ворота, – горько засмеялся он. – Если я и уйду отсюда снова, то только когда мое тело вытечет из отработанного резервуара с отходами замка. Рыбы съедят мою плоть, и кости мои превратятся в песок.

– Тебе снилось это? – спросила я в ужасе.

– Некоторые знания приходят не из снов, а из жизни. Существует только один выход из Клерреса, который не охраняется ни днем, ни ночью – тот, что для мертвых. Нас с Двалией ожидает одно место отдыха – в животе угря, – он сглотнул. – Я хочу, чтобы мой путь был коротким, но я знаю, что этого не случится.

С его стороны донесся страшный сдавленный всхлип. Как будто он сдерживал рыдания, боясь заплакать. К моим глазам подступили слезы.

– Пчелка! Пчелка, пчелка, пчелка!

Кто-то кричал мое имя хриплым и страшным голосом.

– Что это?– спросил Прилкоп, пораженный ужасом.

– Я не знаю. Шшш! – кто бы это ни был, я не хотела, чтобы меня нашли.

Двери в конце коридора снова открылись. Поступь множества ног. Я испугалась, но я должна была знать. Я переместилась туда, откуда могла видеть почти все помещение. Стража. Феллоуди, а рядом с ним шатался Коултри. Коултри выглядел ужасно, одновременно больным и разъяренным. Ключи, которые раньше использовала Капра, чтобы запереть меня, качались в кулаке Феллоуди. Они прошли в камеру Прилкопа. Они были так близко, что я видела, как ключи вошли в замок и повернулись. Дверь открылась.

– Взять его! – приказал Феллоуди, и солдаты, которых я видела, пошли вперед.

Они появились передо мной, четверо мужчин, тащившие одного. В коридоре еще один человек опустился на колени с охапкой цепей. Прилкоп стоял, словно ожидающий убоя бык, пока его лодыжки заковывали в кандалы. Он не сопротивлялся, когда охранник встал и так же сковал его запястья.

Я испугалась.

Не меня, не меня! - я излучала эту мысль. Я отчаянно надеялась, что магия змеиного зелья не исчезла из моего организма. Весь доступный мне Скилл я толкнула в них. Либо это сработало, либо им не было велено меня забирать. Волк-Отец отвлек меня.

Прекрати это. Путь наружу – это путь внутрь!

Рычание Волка-Отца было напряженным. Я повиновалась. Стены поднялись. Я отошла от прутьев и присела на матрас. С какой целью они утащили Прилкопа? Капра обещала причинить ему боль. До смерти? Когда я приняла решение вчера вечером, создала ли я для него это будущее? Была ли в этом моя вина?

Испуганно и эгоистично я закрыла глаза и молилась, но совсем не богу.

Не дай им забрать меня. Пусть это буду не я.

– Здравствуй, Пчелка, – Коултри встал напротив моей камеры, опираясь на руку охранника. Я вскрикнула, с ненавистью увидев, что это заставило его улыбнуться. Он обновил свой белый грим, но нанесен он бы плохо. Виднелись полоски кожи. Он улыбнулся мне дрожащей улыбкой.

– Не думай, что я не знаю! Знаю. Ты убила их, и я буду смотреть, как ты за это заплатишь. Я увижу.

– Прекрати, – сказал ему Феллоуди. – Винделиар околдовал тебя магией. Сколько я должен это повторять? Мы поймали убийцу. Когда мы отведем Прилкопа вниз, ты сможешь убедиться сам. Это Любимый. Глупец вернулся. У него были все основания убить Симфи. Вероятно, Двалия попала под раздачу. Давай. Нам нужно убедиться, что Прилкоп надежно заперт, а затем идти к Капре в палаты целителей. Джессим сказал, что это был короткий нож. Будем надеяться, что он не нанес существенного вреда.

Они ушли. Прилкоп шел среди них короткими шагами, звенья цепей перекатывались по каменному полу. Двери снова захлопнулись. Я начинала ненавидеть этот звук. Тишина разлилась вновь. Один голос из другой камеры позвал:

– Охранник? Охранник?

Никто не ответил.

Я сидела и дрожала. Слишком много всего. Кто-то пришел, чтобы найти меня, чтобы спасти. И не получилось. А теперь Прилкоп исчез. Я не осознавала, как успокаивало меня его присутствие, пока его не увели. Мне было так холодно. Я не могла перестать дрожать.

– Пчелка? Пчелка, пчелка, пчелка?

Страшный голосок вернулся. Это звучало, как быстрая поговорка. Не человек.

– Пчелка? Пчелка, пчелка, пчелка?

Все ближе. Звук моего имени превратился в случайный повтор звуков. Я услышала слабый шум, похожий на встряхиваемой ткани, и царапанье.

– Пчелка? Пчелка, пчелка, пчелка?

Я этого не вынесу.

– Оставь меня в покое! – крикнула я.

Но вместо этого голос приблизился.

– Пчелка? Пчелка?

Теперь я могла сказать, откуда исходил звук. Он шел из-за каменной стены с отверстиями, которые создавали узоры из ракушек и цветов на полу моей камеры. Что-то закрыло свет у одного из отверстий и издавало скрежещущий звук, словно крыса в стене. Я обрадовалась, что отверстия были маленькими, а стена такой толстой. Не думаю, что оно сможет на меня напасть. Но я в ужасе уставилась на стену, когда из нее высунулся острый серебряный клюв. Он двигался, тыкаясь в воздух.

– Пчелка? – спросил он. – Пчелка, пчелка, пчелка?

Это мое воображение. Это не могло быть реальностью. Я не хотела смотреть, но не могла отвести взгляд. Клюв тыкался в воздух изо всех сил, словно пытаясь ворваться и схватить меня. Я заставила себя встать, а затем переместиться туда, откуда был лучше обзор на отверстие в стене.

Птичья голова. Блестящий глаз. Я присела, чтобы лучше видеть.

– Пчелка?

Возможности. Это случалось не часто, и каждый раз пугало меня. Голова птицы находилась в центре веера путей. Я поискала подходящее слово. Связь. Как та, что я почувствовала на рынке со слепым нищим. Это не могло быть ничем хорошим.

– Уходи, – прошептала я дрожащим голосом.

– Пер, – прошептала она. – Скажи Перу. Нашлась Пчелка.

– Пер? – спросила я, почувствовав укол надежды. – Персиверанс?

Надежда была еще одним видом пытки. Как Пер может быть рядом, так далеко от Ивового Леса? Был ли он действительно жив? Нищий привез его сюда? Птица мерцала не перед моими глазами, а в моем сознании. Закрытые глаза не спасали, но я все же не открывала их. Я задала вопрос, зная, что ответ может разрушить все мои надежды:

– Придет ли Пер, чтобы помочь мне? Спасти меня?

– Нет. Нет. Ворота закрыты. Закрыто. Закрыто, закрыто, закрыто!

Я села на корточки. Это нереально. Птицы не разговаривают так. Так осмысленно. Я сошла с ума? Мерцание заставляло меня почувствовать себя больной.

– Уходи, – взмолилась я.

– Закрыто, закрыто. Янтарь? Найти Янтарь? Спарк просила.

Теперь она говорила бессмысленные фразы.

– Уходи.

Выход наружу это путь внутрь! Скажи ей! Выход наружу это путь внутрь! Скажи Перу. - Волк-Отец прыгал в моих мыслях и скребся о стены, которые я держала так крепко. - Скажи это птице! - он бросался на стены, которые я не осмеливалась опускать.

Птица, казалось, застряла. Без особого успеха она пыталась вырваться из отверстия в стене.

– Выход наружу это путь внутрь, – сказала я, не понимая, почему это важно. Она перестала сопротивляться. Слышала ли она меня? Пыталась ли со мной поговорить? Одна кошка говорила со мной однажды, в Ивовом Лесу. Но это было мысленно и как-то менее удивительно. Эта птица говорила человеческие слова вороньим клювом. Это было жутко. Пугающе.

– Птица? Ты приехала с Пером? Он пришел с нищим? Они отвели нищего в темницу. Он должен был спасти меня? Поговори со мной, птичка! – вопросы посыпались из меня.

– Путь внутрь не легче пути наружу. Внутрь было легко. Наружу тяжело, – жаловалась ворона. – Застряла.

Я глубоко вздохнула. Уняла головокружение.

– Пер рядом? – один вопрос за один раз.

– Нет, Пер не может помочь. Застряла. Не рядом. Застряла!

Если решить проблему птицы, она, возможно, ответит.

– Ты хочешь, чтобы я помогла тебе выбраться?

– Нет! – я услышала больше скрежещущих звуков. Затем смиренное: – Да.

Я потянулась к отверстию.

– Осторожно, осторожно! – предупредила она меня.

Я коснулась ее клюва. Она крепко прижала его к моей руке. Толчок. Это было, как молния. Драконы. Придет красный дракон. Я отдернула руку.

Выход наружу это путь внутрь. Где нечистоты сливаются из замка. Скажи ей!

Она смогла высвободиться и теперь отступала от меня, забирая с собой мерцающую связь возможностей.