Ирреальное пространство

может быть астральным (небесным, райским) и инфернальным (адским). Оба этих космологических пространства противопоставлены друг другу, являются внеземными сферами, вмещающими внеземные объекты. Эти 2 мира и пространства, в сочетании с земными картинами, описал М.Ю. Лермонтов

(7) В уме своем я создал мир иной

И образов иных существование;

Я цепью их связал между собой,

Я дал им вид, но не дал им названья

(Лерм. Русская мелодия)

Астральное пространство у Лермонтова – это «воздушный океан» со странствующими в нем облаками. Он поднимается ввысь над горами и продолжается синим эфиром, эфирными просторами. Объектами синего эфира являются светила, восточная звезда, метеор, комета, сын эфира. В непостижимой беспредельности, святом заоблачном краю, в раю, навечно успокаиваются души. Это место обитания Творца. Синий эфир у Лермонтова мало населен. Встречи случайны, нет человеческих чувств: Им в грядущем нет желания / И прошедшего не жаль.

Героем инфернального мира у Лермонтова является Демон: И гордый демон не отстанет, / Пока живу я, от меня. Инфернальный мир, как астральный, бесконечен в пространстве и времени, открыт: в пустынях вечного эфира, пустыня мира, владений бесконечность. Поэтому страдающий «адский дух» Демона не видит для себя исхода.

Ирреальный мир в поэтической речи связан с определенной цветовой гаммой. Астральный мир обычно изображен с помощью 3 цветов: синего (голубого, лазурного, бирюзового), желтого (золотого, оранжевого, рыжего), красного (багрового, алого, розового):

Неба открылся клочок

В этой бездонной лазури;

Купол стремится в лазурную высь.

Синие окна румянцем зажглись;

Над рощей – красный диск луны;

Погасло небо осеннее

И розовый небосклон (Блок)

Для инфернального мира характерна тема черноты, тьмы, глухоты и – красного цвета:

Ночь летит на нас…

Сквозь туман горит

пара красных глаз‑

Страшен мрак ночной,

Коли нет огня… (А. Белый)

Пространство может быть волшебным и фантастическим. Они связаны с земной действительностью, поэтому авторы называют знакомые предметы обстановки, привычные картины природы. Однако все эти объекты получают новые свойства:

· возможно неожиданное превращение;

· быстрое, мгновенное исчезновение объектов открытого пространства и появление новых, необъяснимых, не мотивированных ситуацией:

Тут он [Пилат] оглянулся, окинул взором видимый ему мир и удивился происшедшей перемене. Пропал отягощенный розами куст, пропали кипарисы, окаймляющие верхнюю террасу, и гранатовое дерево, и белая статуя в зелени, да и сама зелень. Поплыла вместо этого всего какая-то багровая гуща, в ней закачались водоросли и двинулись куда-то (Булг.)

· Возможность быстрого расширения и сужения пространства, полная смена объектов закрытого пространства. Например, в «Мастере и Маргарите» М. Булгакова в сцене бала у Сатаны трехкомнатная московская квартира испытывает ряд волшебных изменений: бассейн, тропический лес, бесчисленные залы с колонной, с грандиозной лестницей, «громаднейшей швейцарской с совершенно необъятным камином, в холодную и черную пасть которого мог свободно въехать грузовик».

· Мгновенное перемещение персонажа произведения и его неожиданное появление в любой точке страны и мира.

· Новые, необычны персонажи (Черномор у Пушкина, Абадонна, Кот Бегемот, Воланд, Гелла у Булгакова.

· Герои могут преодолевать границы закрытого пространства и проходить сквозь твердые и прочные среды: ‑ Абадонна, ‑ негромко позвал Воланд, и тут из стены появилась фигура какого-то худого человека в темных очках.

Языковыми средствами показа нереального мира являются:

1. Фазисные глаголы, указывающие на начало и конец событий. Обычно с приставками воз, раз, про, по, из и др.;

2. Средства категории неопределенности: Маргарита смутно видела что-нибудь; …окатиликакой-тогорячей, густой и красной жидкостью; Маргарита не помнит, кто сшил ей из лепестков бледной розы туфли…

3. Прилагательные и наречия, фиксирующие отступление от нормы;

4. Перфективные глаголы: возник, появился, съёжился, распался, исчезли, пропало, не стали.

5. Оценочные прилагательные и наречия: нелепый, жутких размеров, странный, неожиданный, в мгновение, тотчас

6. Неопределенные местоимения и наречия

Зазеркалье имеетграницу, отделяющую один мир от другого: темное окно, зеркало, дымы, туман, лес. Граница разделяет время и пространство, находящихся в двух мирах людей. Персонажи испытывают чувство страха, ожидания прихода желаемого, которое избавит от страха, испуга перед угрозами Великана: А в зеркале двойник бурбонский профиль прячет (Ахм.)

Великан, запахнувшийся в тучу,

Как утес, мне грозится сквозь мглу;

И пройдет, грозя,

Меж лесных вершин

Великан седой:

Закачает лес,

Склон ночных небес

Затенит бедой (А. Белый)

Отворятся двери – там мерцанья,

И за ярким окошком – виденья.

Не знаю – и не скрою незнанья,

Но усну – и потекут сновиденья.

В тихом воздухе – тающее, знающее…

Там что-то притаилось и смеется (А.Блок)

ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАДАНИЯ

1. Составьте развернутый план приведенного ниже текста-анализа стихотворения с точки зрения способов реализации категории хронотопа.

«Музе». А.Ахматова

Муза-сестра заглянула в лицо,

Взгляд её ясен и ярок.

И отняла золотое кольцо,

Первый весенний подарок.

Муза! Ты видишь, как счастливы все —

Девушки, женщины, вдовы…

Лучше погибну на колесе,

Только не эти оковы.

Знаю: гадая, и мне обрывать

Нежный цветок маргаритку.

Должен на этой земле испытать

Каждый любовную пытку.

Жгу до зари на окошке свечу

И ни о ком не тоскую,

Но не хочу, не хочу, не хочу

Знать как целуют другую.

Завтра мне скажут, смеясь, зеркала:

«Взор твой не ясен, не ярок…»

Тихо отвечу: «Она отняла

Божий подарок».

Характеристику художественного мира можно разделить на частные задачи: портрет героя, пространственно-временная характеристика мира, мир вещей и художественных деталей.

Время

В лирике из-за особенностей этого рода литературы (минимальная дистанция между автором и героем) обычно более развит временной аспект художественного мира, чем пространственный.

Времена глаголов в стихотворении обнаруживают следующую временную динамику. В 1 строфе действие развивается в прошедшем времени (Муза заглянула и отняла кольцо), однако в той же строфе время имеет несколько уточнений. Во-первых, можно понять, что явление Музы произошло только что, так как во втором стихе Муза характеризуется в настоящем времени («Взгляд ее ясен и ярок»), будто она уже заглянула в лицо, но ещё не ушла. Во-вторых, все изображаемые события происходят в начале весны, — видимо, Муза явилась сразу же после того, как героиня стихотворения обрела золотое кольцо — «первый весенний подарок». Таким образом, судя по первой строфе, время в художественном мире этого стихотворения развивается неравномерно, уже произошедшее событие как бы задерживается (Муза пристально и долго смотрит в лицо), а затем вновь все происходит стремительно быстро (только что подаренное кольцо Муза отняла).

Вторая строфа начинается с глагола в настоящем времени, вновь вступая в противоречие с прошедшим временем предыдущего глагола («отняла золотое кольцо»), тем самым создавая эффект замедления событий. Муза уже безвозвратно отняла кольцо, но ее земная сестра обращается к ней с риторическим монологом «Муза! Ты видишь, как счастливы все…» Героиня проецирует на себя судьбу всех девушек, женщин, вдов, как бы пытается увидеть себя в будущем и приходит к выводу: «Лучше погибну на колесе, / Только не эти оковы…» Появление будущего времени в глаголах первых двух строф стихотворения закономерно: временные формы встречающихся глаголов располагаются по вполне определенной последовательности прошлое («заглянула», «отняла») – настоящее («видишь») – будущее («погибну»), но эта последовательность регулярно нарушается дополнительными указаниями времени, о которых говорилось выше. Кроме того, восклицание героини «Лучше погибну на колесе» является фрагментом ее обращения к Музе, то есть сам факт обращения происходит в настоящем времени, а будущее время появляется лишь в воображении героини и ее прямой речи. Таким образом к концу второй строфы появляется впечатление о сосуществовании в художественном мире стихотворения двух временных последовательностей: одна — последовательность времени от прошлого к будущему, другая — одновременность прошлого, настоящего и будущего, бесконечная длительность времени похожая на вечность. Эти разные временные координаты закреплены за двумя персонажами стихотворения достаточно явно: во времени, похожем на реальное земное, живет главная героиня, в вечности — явившаяся Муза-сестра.

Третья строфа целиком посвящена ожидаемой судьбе героини, поэтому написана в будущем времени («мне обрывать», «должен испытать»), однако временная двуплановость соблюдена: все эти ожидания, предвидения включены в состав сегодняшних размышлений героини (« Знаю : гадая, и мне обрывать / Нежный цветок маргаритку»). Способность героини знать свое будущее задает большой временной масштаб — вся человеческая жизнь.

Такое же временное строение мира сохраняется в четвертой строфе: героиня находится в настоящем времени («жгу», «не тоскую», «не хочу»), но видит будущее. В третьей и четвертой строфах произошло незаметно для читателей важное изменение — два временных плана как бы поменялись местами: героиня, обитательница обычного земного времени, оказывается, знает будущее, то есть по сути живет в вечности. Откуда такое удивительное превращение? Наверно, это связано с визитом таинственной и молчаливой обитательницы вечности Музы-сестры, это ее дар.

Пятая, последняя, строфа дает ответ на многие вопросы. По-прежнему сохраняется способность героини знать будущее («Завтра мне скажут…»), но вдруг выясняется, что обретя это удивительное всеведение, героиня утратила некоторые из своих прежних качеств, а именно ясный и яркий взгляд. Мгновенно вспоминается, что именно такой взгляд был у Музы в самом начале стихотворения. Что это значит? Последние стихи прямо отвечают на этот вопрос:

Тихо отвечу: «Она отняла

Божий подарок».

То есть Муза взамен дара видеть будущее отняла ясность и яркость взгляда, сделав героиню непривлекательной («…мне скажут, смеясь , зеркала»), лишив ее те самым счастья любви. Особо обращает на себя внимание определение того, что именно отняла Муза — «божий подарок». Конечно, дар любви, преображающий человека, просветляющий и проясняющий его взгляд может быть назван божьим даром, но ведь в начале стихотворения говорилось о том, что Муза «…отняла золотое кольцо, / Первый весенний подарок» — нет ли в этом противоречия? Может быть имеются в виду разные визиты Музы, каждый раз отнимающей у героини все больше ее земных женских качеств? Наконец, возникает еще один неожиданный вопрос: если Муза отнимает божий подарок, то не является ли она носителем зла? Однако этот вопрос касается уже не временн o го, а других уровней организации художественного мира стихотворения.

Пространство

Пространство в лирике, как уже говорилось выше, изображено опосредованно, пропущено через сознание лирического я, а значит предстает перед читателем осмысленным, оцененным. Каждый попадающий в изображенный мир предмет уже окрашен каким-то значением. Как правило, таких предметов в поле зрения лирического я попадает немного, но тем большую смысловую нагрузку они несут. Анализ пространственной организации начинается с рассмотрения вещного предметного мира и поиска точки отсчета пространственно-временной организации художественного мира стихотворения.

Первое событие в анализируемом произведении — встреча героини стихотворения с Музой лицом к лицу , глаза в глаза — задает пространственный масштаб мира и является его точкой отсчета. Сразу следует отметить, что как во временном плане мир двойствен, так и в пространственном. Часть предметов, наполняющих мир стихотворения, принадлежит самому близкой к героине части мира — золотое кольцо, цветок маргаритка, на котором она гадает, свеча на окне, зеркало — всё это приметы быта юной и мечтательной девушки. Но есть другая часть предметов, которые не укладываются в этот девичий мир, они принадлежат другому миру, другому времени — колесо пыток, оковы — приметы средневековой инквизиции, карающей человека за грехи. Трудно удержаться от искушения увидеть два этих пространственно-временных уровня закрепленными за автором и героиней стихотворения, однако никаких ясных «сигналов», дающих право так поступить, в тексте стихотворения нет. Автор и герой настолько прочно и неразрывно слиты в один голос, в одно лирическое я, что постранственные уровни смешиваются и становится неясным где граница, их разделяющая. Женщина-поэт оказывается меж двух миров: обретает поэтический дар, но утрачивает дар земного женского счастья, она и наивная, мечтательная девушка у окна и в то же время грешница, которую готовы казнить на колесе. Не случайно в финале лирического сюжета героиня разговаривает с зеркалами, которые создают второй, отраженный мир, кажущийся похожим на реальность, но все же другой — образом зеркал вполне закономерно завершается построение двоемирия в этом стихотворении.