Амис улыбался. Прижимался к парню и улыбался каждому его слову.

Разве возможно, чтобы после стольких лет все наконец-то стало хорошо? Быть может это просто сон? Быть может, они оба спят и снятся друг другу? Нет, это реальность. Та реальность, которую Амис не мог себе и представить. Та реальность, на которую он никогда не мог рассчитывать, но...

- Я не прощу тебя, если ты немедленно не начнешь все портить как той ночью. - Прихватывая мочку уха Ирмана губами, прошептал парень. Они так много потеряли, так много упустили, и теперь хотелось наверстать все до последнего часа, до последней минуты, до последнего мгновения.

Ирман на секунду прикрыл глаза и улыбнулся. Сердце неистово билось у него в груди, разгоняя кровь, ударяясь о ребра в том месте, где покоилась ладонь Амиса. В ушах стоял противный звон. Похоже, он слишком переволновался. Но страх постепенно отступал, волнение сменялось возбуждением во всем теле, в мыслях, в чувствах... Снова все испортить? Так же как и той ночью? Да, пожалуй, он не прочь...

Резко развернувшись, Ирман посмотрел Амису прямо в глаза и поцеловал его глубоким, жадным поцелуем.

- Я изголодался по тебе... - признался он, подталкивая парня в гостиную, и дальше, в свою спальню, где они точно смогут не опасаться, что Джосс вернется в любой момент и все испортит. - Я хочу тебя.

Толкнуть его через порог, захлопнуть дверь, отрезая себя и его от остального мира и схватить за ворот рубашки.

Во тьме не видно даже силуэта. Плотные жалюзи не пропускают уличный свет. Но Ирману не нужно видеть, чтобы чувствовать... ему не нужно видеть, чтобы любить.

Еще пара шагов вглубь комнаты. Разорванная рубашка летит прочь. Амис что-то бормочет, но настойчивые губы заглушают его слабые возмущения.

- Молчи... отдай мне себя... пока я не сошел с ума и не сожрал тебя.

Ирман толкнул парня на кровать и забрался сверху. А потом схватил его ладонь и, превозмогая чувство смущения, граничащего с отвращением к самому себе, положил ее себе на грудь, позволяя нащупать пирсинг в соске.

- Тебе нравится это, да? Мне сказали, что если нравится, то в этом месте будет самое оно. Но если не нравится, то я избавлюсь от этой штуки, не волнуйся.

Холодный металл обжег кончики пальцев и Амис чуть не задохнулся от странного, почти выжирающего душу чувства.

Пирсинг? Ирман сделал пирсинг? Позволил кому-то прикоснуться к себе? Позволил трогать свое обнаженное тело кому-то, кроме него?

Но это была не ревность. Совсем не она, ведь осознание того, что подобная жертва была принесена ему, у Амиса перехватило дыхание от восторга.

Нравится ли ему?

Слова были не нужны. Они не смогут передать и толики того огня, что вспыхнул в груди парня. И все, что Амис сделал, это резко поднялся и припал губами к прохладному колечку на дьявольски горячей коже.

Язык скользил по соску, губы прихватывали колечко и совсем легонько оттягивали его, должно быть, причиняя боль, потому что Ирман шипел, стиснув зубы. Шипел, но не отталкивал, и это стоило тысячи слов, миллиарда признаний. Это стоило всех звезд вселенной.

- Мне нравится. - С вожделением, какого раньше совсем не замечал за собой, прошептал Амис. Руки его скользнули на бедра сидевшего на нем Ирмана и с силой сжали их, сминая плотную ткань джинсов. - Мне нравится, Ирман. Безумно нравится.

Ирман улыбался. Он чувствовал себя самым настоящим победителем драконов. Такая мелочь... несколько тревожных ночей раздумий... просто адские десять минут, когда пришлось, стиснув зубы, терпеть прикосновение огромных волосатых ручищ, благо те были в стерильных перчатках, и еще полторы недели мучений, когда сосок совсем не хотел заживать.

И вот теперь голос с надрывом и просто дикий в своей новизне поцелуй, от которого кожа вокруг соска приятно саднила. Ну а в штанах самый настоящий митинг, с требованиями немедленно заняться развратом с объектом своей любви.

- Сделай так еще... - попросил Ирман, поглаживая пальцами затылок Амиса, и прикусил его за губу, вызвав резкий возбужденный вздох.

Амис изумленно хмыкнул.

Сделать еще? Просьба вызвала в душе бурю неоднозначных эмоций. Вдох, удар сердца, страх, заставивший кожу онеметь от напряжения и... рывок. Стремительный, отчаянный в своем безумстве.

Опрокинуть на спину. Навалиться сверху. Впиться в приоткрывшиеся в изумлении губы и заглушить протестующие слова глубоким поцелуем, исполненным страсти. Почувствовать, как сильное тело Ирмана напряглось, как сжались на плечах пальцы, как коротко остриженные ногти яростно полосонули кожу, но не отстраниться. Ни на миг, ни на вдох, ни на долю секунды. А потом выпустить губы, чтобы тут же припасть к припухшему после предыдущего укуса соску и терзать его со всей нежностью, со всей страстностью, которую хотелось дарить только этому дикому, необузданному зверю. И ласкать, ласкать, ласкать... до ярких пятен перед глазами, до немыслимого возбуждения, граничащего с помешательством.