Конец античности - параллели
В истории упадка Римской империи проявляется ряд явлений, хорошо нам знакомых по нашей последней истории.
1. Появляется чувство, что империя своими размерами и своими завоеваниями взвалила слишком тяжелый груз на составляющие ее народы. Тацит сообщает, что еще Август оставил завещание, в котором советовал не увеличивать более размеры империи (6). Долгое время его наследники следовали этому совету — исключением было длившееся более сорока лет завоевание Британии. Последний взлет завоевательной активности был при Траяне в Дакии и Месопотамии (начало II века; все даты относятся ко времени после Рождества Христова). Но его наследник Адриан отказался от всех завоеваний Трая- на в Месопотамии и перешел к оборонительной политике. Войны становятся все дороже. Ростовцев говорит: «Войны Траяна были бедствием для империи»; «Адриан понял, что у империи нет ресурсов для завоеваний» (7). Появляются оборонительные сооружения: Траянов вал в Восточной Европе, «стена Антонина» в Шотландии.
2. Уменьшается роль «государствообразующей» нации — в Римской империи — римлян и вообще жителей Италии. Уже Веспасиан (I век) уменьшал число итальянских солдат в легионах, так как они вербовались из недовольной и возбужденной среды жителей итальянских городов. Он покровительствовал самому широкому предоставлению римского гражданства жителям городов западных провинций (8).
Большинство императоров первой половины II века, «золотого века Антонинов», происходили из провинций: Траян и Адриан — из Испании, Антонин Пий и Марк Аврелий — из Галлии.
Септимий Север (конец II — начало III века) упразднил преторианскую гвардию, вербовавшуюся из жителей Италии, и заменил ее солдатами, вербовавшимися из провинций — в основном с Дуная. Дион Кассий пишет: «Тем он совершенно погубил молодежь Италии, которая обратилась к разбою и профессии гладиаторов вместо военной службы»; «Он пополнил столицу толпой солдат, диких на вид, которых страшно было слушать» (видимо, большинство из них не говорило по-латыни) (9).
Во времена Северов (III век) армия уже в основном состояла из жителей провинции. «Самыми боеспособными были легионы, набранные в Германии, Фракии и Иллирии — лишь недавно присоединенных к империи». «В III в. растет число наемников из числа наименее цивилизованных частей империи; арабов, мавров, фракийцев, бриттов, германцев, сарматов. Новая римская армия не была римской армией. Она была армией римского императора и государства, но не народа в самом широком смысле. Она не была частью населения и не представляла его интересов» (10).
Жители Италии официально утратили свое привилегированное положение в 212 году, когда эдиктом императора Каракаллы звание римского гражданина было присвоено всем свободным жителям империи. Экономически Адриан (И век) еще пытался поддерживать Италию, но потом он отказался от надежды сохранить ее экономическое превосходство и посвятил свои усилия провинциям. Септимий Север (III век) порвал с политикой Антонинов и встал на путь полной варваризации империи.
3. Убыль населения. Ростовцев считает, что в эпоху Антонинов (II век) она касалась лишь Италии и, может быть, Греции, но Зеек (12) полагает, что уже тогда она охватила всю империю. Во всяком случае ясно, что процесс обезлюдения начался с «центральных» областей империи — Италии. Еще Август издавал рескрипты, которые должны были способствовать прочности браков и рождению детей. Эдуард Мейер пишет: «Нерон и Траян учредили продовольственную помощь многодетным семьям, которую, в противоположность нашему обеспечению старости, можно назвать обеспечением юности. Была создана программа обеспечения и воспитания государством бедных детей путем ассигнования огромных капиталов, которые беспрестанно увеличивались в результате пожертвований». Но «несчастье бездетности и безбрачия остается неизменным» (13). (В то время применялся метод «планирования семьи», не менее эффективный, чем все, известные сейчас, — детоубийство.) По поводу III века Ростовцев пишет: «Теперь уже мало кто воспитывал детей — в любом сословии. Депопуляция стала.цент- ральным явлением империи. Можно было эвакуировать целую провинцию, как Дакия, и расселить ее население в других провинциях на Дунае. Это показывает, как мало было население в Дакии и на Дунае» (14).
Заметим, что еще Полибий, описывая упадок городов Греции, говорил: «В наше время бездетность и недостаток в людях сделались в Греции повсеместными, и благодаря этому города опустели и доходы уменьшились». «Люди не хотят воспитывать детей и обыкновенно воспитывают лишь одного или двух» (15). Комментируя это место, Эд. Мейер пишет: «Как и римские государственные люди, Полибий требует вмешательства власти». «Понятно, что все эти законы и премии за обилие детей оказались совершенно бессильными» (16).
4. Упадок деревни. Светоний писал, что еще во времена Августа бесплатные раздачи хлеба римско- му пролетариату губили земледелие (17). В I веке Дион Хризостом рассказывает о местности, где 2/3 земли в запустении. Богач предлагает землю даром, даже с денежной помощью. За обработку большого участка обещают права гражданства (18). Зеек пишет: «Еще во времена Гракхов и даже Цезаря законы, пытавшиеся возвратить население из города в деревню, встречали много желающих ими воспользоваться. После аграрного закона Тиберия Гракха нашлось 77 тысяч бедняков, готовых переселиться из Рима в деревню. Но со временем это прекратилось: население Рима все более забывало свое сельское происхождение» (19).
При Антонинах (II век) упадок земледелия (особенно в Италии) пытались остановить власти. Нерва предлагал раздавать землю бедным гражданам. Траян заставлял сенаторов покупать землю на родине и помогал итальянским земледельцам — крупным и мелким, снабжая их дешевым кредитом (20).
5. Общий упадок экономики. Ростовцев видит в III веке «колоссальный упадок деловой активности». С этим связан гигантский рост цен. Так, цена на зерно в I и II веках была в основном постоянной. К концу II века она выросла в 2,5 раза, а к эпохе Диоклетиана (конец III века) — в 15 ООО раз! Современной инфляции соответствует уменьшение ценности денег: постепенное исчезновение золотых монет и уменьшение доли серебра в «серебряных». К концу III века доля серебра в монетах уменьшилась до 5%( 21). Цена динария с I до III века упала более чем в 30 раз (22).
6. Криминализация. Ростовцев пишет об эпохе Северов (начало III века): «Банды разбойников господствовали над империей. В Италии армия бандитов под командой Булла терроризировала страну многие годы». «Разбойники господствовали на земле и на море». «Господство пиратов, казалось, возродило давно забытые времена I в. до Р. X.» (23).
7. Сепаратизм. Области империи, уже несколько веков, казалось бы, органически сросшиеся с ней, объявляют о своей независимости, и их только с трудом удается вновь подчинить центральной власти. Так, в III веке отделяется Галлия, провозглашая Галльскую империю. Отделяется Пальмира при правительнице Зенобии и даже завладевает Египтом. После победы над Пальмирой происходит восстание в Александрии во главе с Фирмом. Таких вождей сепаратистских движений было несколько десятков — источник III века даже называет десятилетие с 260-го по 270 год «эпохой тридцати тиранов».
Но поразительным образом и императоры проводили политику, способствовавшую разделению страны. Так, Диоклетиан в конце III века разделил власть с другим правителем. Каждый из них принял титул Августа, а потом взял в помощь еще одного соправителя с титулом Цезаря. Империя была разделена на четыре части, в каждой из которых один из соправителей имел суверенную власть. Потом такое разделение власти над частями империи применялось неоднократно.
Известен конец всей этой цепи явлений. Империя стала неспособной оборонять себя: войск не хватало, и желания бороться за ее сохранение не было. Соседние племена хлынули через границы: франки, аллеманы, готы, персы. Рим перестал быть столицей уже при первом — Диоклетиановом — разделении империи на четыре части. Столицей той части империи, в которую входила Италия, был не Рим, а Милан. Позже, когда Константин Великий на время восстановил власть над большей частью империи, он перенес столицу в Византию (330 год). Временем окончательного разделения империи на Западную и Восточную считается 395 год. В 410 году готы взяли Рим. Временем падения Западной Римской империи считается 476 год. Ее захлестнули потоки вторгшихся соседних народов, "и она распалась на ряд государств.
КОНТРАРГУМЕНТЫ
Из предшествующего изложения может сложиться впечатление, что существует некий предопределенный путь, которым идут народы, когда приближается конец их истории, и что русские сейчас точно повторяют все основные этапы этого пути, как по какому-то шаблону.
На самом деле положение, видимо, сложнее. Действительно, существуют черты, почти всегда сопровождающие гибель государства и конец истории создавших его народов. Это сокращение населения; упадок деревни; общее разрушение экономики, в частности рост цен и обесценение денег; падение роли «государствообразующей» нации и ослабление патриотического чувства (или «имперских амбиций», как говорят наши враги); наконец, рост сепаратизма и распад государства. И мы их ясно видим в нашей современной жизни.
Но упадок античности сопровождался и другими, не менее существенными чертами, для современной России нехарактерными. Прежде всего, это падение духа армии. Само существование Римской империи, видимо, не воспринималось населявшими ее народами как ценность, за которую стоит идти на жертвы. С вторгшимися варварскими народами старались вступить в компромисс, им выделяли для расселения земли в опустевшей империи или пытались от них откупиться. Но мы-то всего лишь 50 лет назад одержали победу в одной из самых жестоких войн, пережитых человечеством, — и победа эта потребовала высочайшей жертвенности и напряжения всех сил народа. Трудно представить себе, что за 50 лет глубинная психология народа могла радикально измениться.
Да и сейчас в Чечне армия воюет, шельмуемая и поносимая средствами массовой информации, которые, особенно в начале кампании, неприкрыто выступали как средства пропаганды в пользу противника. Армия дважды довела операции до победного конца — и дважды после этого была остановлена приказом с самого верха, чтобы противник мог пополнить свои ряды и снаряжение и спокойно расстреливать и взрывать наших солдат и генералов. Армия воевала в условиях до предела некомпетентного планирования кампании, при недоедании и невыплате жалованья. И в то же время, когда я был в прошлом году в Чечне в составе небольшой делегации, многие военные нам рассказывали, что если за солдатом приезжала его мать, то начальство безоговорочно разрешало ему покинуть армию — но почти никто на это не соглашался. Имея позади себя, быть может, более опасных врагов, чем впереди, армия и могла-то воевать только из-за силы духа, неожиданно для всех в ней проявившегося.
Столь же принципиальным явлением, сопровождавшим конец античности, был глубокий духовный и интеллектуальный упадок. Например, Р. Ю. Виппер пишет, что императоры эпохи Антонинов (II век) были «окружены плеядой ученых, писателей, ораторов, которых используют на службе имперской администрации». Он перечисляет Плиния Младшего,
Диона Хризостома, Арриана, Фронтона, Города Аттика, Аппиана, Апулея, Лукиана, Авла Геллия. Он называет их время «последним веком процветания античной культуры» и пишет, что «у них нет продолжения, за ними следует быстрый, неудержимый упадок» (24). Но в наше время никак нельзя увидеть признаков духовного упадка. Сейчас в России работает множество ярких и глубоких писателей, композиторов, скульпторов, исполнителей, перечислять которых нет необходимости — они всем известны. Современная духовная культура на редкость разнообразна: в музыке, например, есть яркие представители как «модернистского» направления, так и композиторы, опирающиеся на народную традицию и на литургическую музыку.
Все собранные выше признаки, обычно сопутствующие гибели народа, в других случаях сопровождают глубокий кризис, все же преодолимый. История иногда совершает резкие, непредсказуемые повороты. Народ, казалось бы, обреченный на исчезновение, вдруг подымается и входит в новый период плодотворной жизни. Например, во время 4-го Крестового похода западные крестоносцы в 1203 году взяли штурмом и до конца разграбили Византию. Вместо Византийской империи возникла так называемая Латинская империя, большая часть земель в которой была поделена между крестоносцами (в основном — французами). Но в Малой Азии сохранилось небольшое государство — осколок Византийской империи, называвшееся Никейской империей. Оно было зажато между турками-сельджуками и латинянами, захватившими Византию. Да еще папский престол побуждал монголов к походу против него, дабы окончательно искоренить остатки православной «схизмы». И тем не менее греки-византийцы выдержали, Латинская империя просуществовала всего 40 лет, и в 1261 году была восстановлена Византийская империя под властью новой династии Палеологов. Византии было суждено еще два века плодотворной жизни. В частности, в этот период возникла глубокая богословская система св. Григория Паламы и движение исихастов на Афоне. Оно оказало решающее влияние на духовную жизнь России, собиравшейся с силами для освобождения от монгольского ига. Последователями исихастов были св. Сергий Радонежский, а позже — св. Нил Сорский. Именно из Византии двух последних веков ее существования Россия получила второй (после крещения при св. Владимире) духовный импульс, определивший ее судьбу на следующие века (25).
Да и то, что французы, вдохновленные Жанной Д'Арк, смогли победить в Столетней войне и очистить от англичан свою землю, было совершенно непредсказуемо. Точно так же трудно объясним выход России из Смуты XVII века, когда в Москве сидел польский царь, Смоленск был взят поляками, Новгород — шведами, а представители лучших родов России собрались у самозванца в Тушине. Наконец, как смотрели современники на будущее России после монгольского нашествия, показывает хотя бы появление такого произведения, как «Слово о погибели русской земли». Вряд ли тогда могли подумать, что ярчайшие периоды русской истории еще впереди.
Я помню, что много спорил о характере законов истории с покойным Львом Николаевичем Гумилевым, считавшим, что в ней действуют закономерности, подобные естественно-научным, и что поэтому возможно (хоть в масштабах столетий) предсказание будущего течения истории. Но он меня не убедил. Мне кажется, что и множество фактов, подобных приведенным выше, противоречит такому взгляду. А главное, история есть результат действий людей, каждый из которых обладает свободной волей, и вместе они способны, в принципе, повернуть свою жизнь вопреки всем расчетам и материальным силам. Собственно, это и утверждал св. Александр Невский словами: «Не в силе Бог, а в правде!»
Поэтому мне представляется, что указанные выше факты и параллели приводят к следующему выводу. Да, Россия находится в жесточайшем кризисе, может быть, самом жестоком в ее истории. Мы вымираем и отступаем. Мы уже занесли одну ногу над пропастью. Не видеть этого, закрывать глаза — значит наверняка в эту пропасть обрушиться. Наоборот, именно трезвое и ясное видение нависшей катастрофы может дать силы, чтобы найти из нее выход. И это даже в русском духе. Наш народ не раз собирал все свои силы именно тогда, когда гибель казалась неотвратимой, — когда была взята Москва или враг стоял на Волге.
РОССИЯ БЕЗ РУССКОЙ СИЛЫ
В чем же глубинная причина сегодняшнего кризиса России? Кажется, его общая схема ясна уже многим. Коммунистический режим вырастил хищную номенклатуру, с вожделением смотревшую на богатства страны, которыми она в каких-то пределах могла распоряжаться, но не могла превратить в свою частную собственность, б то же время выросла мощная криминальная экономика. Объединившись, они совершили переворот, который отдал им в руки большую часть богатств страны.
Но ведь при этом был разрушен старый аппарат власти, и каждый из нас получил большую свободу действий. Почему же не сформировались силы, которые предотвратили бы развал? Конечно, переворот произошел в период, когда очень многие чувствовали, что страна переживает кризис — и экономический, и духовный. Широко распространилось чувство, что жизнь надо менять, — и на первых порах это способствовало перевороту. Но мы составляем неглупый и достаточно интеллигентный народ; почему же так долго можно было грабить и разваливать страну под видом реформ? Ведь весь этот «процесс» реформ-разграбления продолжается почти 10 лет — достаточно времени для его осознания. Мне кажется, что когда говорят, будто мы стали жертвой еще невиданного «информационного оружия», то это просто значит, что мы не отдаем себе отчет в том, что на самом деле произошло.
Чтобы это хоть немного прояснить, представим наше положение в виде очень грубой и приближенной схемы. В обществе действует нечто вроде «социальной механики»: одни силы уравновешивают другие; если некоторая сила ничем не уравновешивается, то она беспрепятственно движет страну в ту сторону, куда направлена. Одна сила сегодня очевидна — это интересы вновь образовавшегося слоя, захватившего в свои руки колоссальные богатства. Мне трудно привести другой пример из истории столь внезапного захвата таких ценностей. Этот слой обладает громадной мощью — деньгами, на которые приобрел и средства информации, и правительственный аппарат, и какие-то вооруженные силы. Недавним проявлением силы этого слоя было нашумевшее ультимативное «письмо финансистов». Тоном господина они требуют, чтобы разные партии, сохраняя, если хотят, внешние различия, заявили, что едины в главном — неприкосновенности банкирской власти и финансов, на которых она основывается.
Другая сила, действующая в том же направлении, — это люди, ненавидящие Россию, которым отвратительна ее обширность, глубина ее истории, национальный характер русского народа и тип русской цивилизации. Не буду на этом останавливаться, так как давно и подробно писал на эту тему в своей работе «Русофобия».
Наконец, еще одна сила, действующая так же, как и две предшествующие, — это финансисты и политики Запада. Прежде всего на Запад потекли из России грандиозные богатства. Новые богачи, унаследовавшие хищно-грабительскую психологию криминальной экономики, готовы довольствоваться небольшой частью захваченного, лишь бы она была реализована быстро. Благодаря этому Запад может перекачивать из России за полцены, а то и за бесценок ее природные богатства — как раз в то время, когда истощаются запасы в «третьем мире», откуда он их до сих пор брал. С другой стороны, Запад всегда ощущал Россию как своего исторического антагониста. Он готов был приветствовать Советский Союз, когда там уничтожалось крестьянство («отсталый, реакционный класс»), особенно когда Советский Союз воевал с Гитлером. Но все время оставалось чувство, что в глубине Советского Союза запрятана чуждая и непредсказуемая Россия. И вдруг СССР разрушается как по волшебству.
Но вот есть ли реальная сила, действующая в каком-то другом направлении? Ее не видно. Никакая оппозиционная партия такой силой не является. Даже если она приобретет большинство в парламенте, парламент можно разогнать, а то и расстрелять.
Но сейчас нет нужды даже в таких драматических действиях. Что может сделать любая партия, приди она сегодня к власти? Мы видим, что в Москве продаются предметы, почти исключительно привозимые из других стран: еда, лекарства. Телевизор забит рекламой, но продукция России там фактически не рекламируется — кроме банков. Сейчас Запад может вызвать катастрофу — по крайней мере в Москве, — не прибегая ни к интервенции, ни к бомбардировкам. Только совершенно экстраординарные меры способны дать России возможность вырваться из накинутой на нее петли. Вероятно, что-то вроде введения карточек, отказа платить долги, согласия затянуть туже пояс и пойти на еще большее ухудшение жизни в течение нескольких лет, чтобы потом добиться достойного существования. Но партии, готовой к этому, нет (включая и коммунистов): ведь к такому повороту всей жизни надо упорно готовить своих единомышленников, а сейчас об этом никто не смеет заговорить. Да еще теперешняя чудовищная преступность, не отграниченная четко от всей экономической и политической жизни. Лишь самые жесткие меры дадут шанс с нею справиться, но кто способен на них пойти?
Однако может ли хоть в принципе существовать сила, которая бы уравновесила те, которые движут Россию к полному развалу? Мне кажется, что может, и притом только одна. Ведь каждое государство связано с каким-то народом: либо (что бывает редко) оно только из этого народа состоит, либо этот народ составляет в нем большинство и исполняет «государствостроительную» функцию. Поэтому существование государства невозможно без существования этого народа. Народ же есть не просто совокупность людей, близких по крови: они должны быть объединены чувством общей судьбы, готовностью бороться за свое место под солнцем, за свою страну. Вот это и есть единственная сила, способная удержать страну на краю пропасти, спасти в момент, казалось бы, неизбежной гибели. В нашей стране это — сила русского национального самосознания. Да, именно она всегда и спасала страну: от Куликова поля до Сталинграда. Ее-то сейчас в сколько-нибудь организованном виде нет: русское патриотическое движение до сих пор политической силой не стало. И в этом основная причина того, что мы не способны выбраться из катастрофы.
Казалось бы, наоборот, сейчас все патриоты. Но уже то, что этот облик принимают самые противоположные течения, внушает сомнение в их искренности. Как можно разобраться в этом маскараде патриотических масок? Способ самый простой: обратить внимание на конкретные, часто мучительные вопросы, стоящие перед русским народом.
Прежде всего с положением 25 миллионов русских, оказавшихся за пределами России. Более или менее внятно о них упоминают все. Но какое политическое течение формулирует конкретные требования? В первую очередь, права русского народа на воссоединение. Так, Западная Германия не признала де-юре разделения страны, обязалась бороться за ее воссоединение — и добилась своего! Кроме того, следовало бы добиваться статуса русского как второго официального языка, автономии районов, где русские составляют большинство, второго гражданства, того, что имеют десятки наций в России. А в Прибалтике — элементарного равноправия (в Латвии для неграждан — в основном это русские — существует 68 запретов на профессию, они живут как евреи по нюрнбергским законам в первые годы гит- леровского режима). Кто требует, чтобы экономические отношения со странами, где живет много русских, учитывали их положение? Из сколько-нибудь влиятельных партий — ни одна. (За исключением разве Жириновского, — но его декларации уже мало кто, кажется, принимает всерьез.)
Или такой, казалось бы, специальный, но болезненный именно для русского патриотического сознания вопрос, как положение Севастополя. Севастополь — это Черноморский флот, оборона всего русского Юга. Это, кроме того, чисто русский город, украинский язык там слышен только по радио. Но сверх всего этого он весь наполнен великими историческими воспоминаниями о Крымской войне, Великой Отечественной; там каждый камень пропитан русской кровью. Севастополь — одна из национальных святынь России. Такие святыни поддерживают и скрепляют народ, как знамя — армию. Их сдача символизирует капитуляцию. Да и чисто юридически Севастополь — город России: после войны он был выведен из состава Крымской области и сделан городом республиканского подчинения РСФСР, так что хрущевская передача Крыма Украине, сама по себе незаконная, на Севастополь не распространялась. Отношение современных политических течений? В 1993 году Верховный Совет принял постановление, подтверждающее российский статус Севастополя. Президент тогда сказал, что ему за это постановление стыдно. Украина подала жалобу в Совет Безопасности, и произошло почти беспрецедентное: представитель России присоединился к этой жалобе на свой Верховный Совет! Но и КПРФ не высказала четкого отношения к вопросу о российском статусе Севастополя. Ведь за Севастополем стоит Крым, а Коммунистическая партия Украины голосует за то, что Крым — неотъемлемая часть Украины. Не слыхали мы и того, какова точка зрения нашего президента на статус Севастополя и Крыма. Да и есть ли такая точка зрения?
Наконец, самый больной на сегодняшний момент вопрос — о Чечне. Кроме влияния на судьбу российской государственности, на дальнейший распад России, ситуация в Чечне имеет сугубо русский национальный аспект. Во время трехлетнего правления Дудаева русское население Чечни подверглось свирепому террору: убийствам, пыткам, избиениям, изнасилованиям, цель которых была — сгон этого населения с их земли, захват домов и земель. Были убиты десятки тысяч русских, сотни тысяч превратились в нищих беженцев. Произошла крупнейшая в нашей стране после конца войны этническая чистка. И, несмотря на весь накал, с которым обсуждается положение в Чечне, именно этот вопрос, касающийся сотен тысяч русских, никого не волнует (исключение составляют лишь думская комиссия Говорухина и несколько общественных деятелей). В Чечне проводятся выборы — как будто не изгнана значительная часть русских избирателей. Собираются совещания по Чечне, в которых участвуют представители чеченских боевиков, старейшины тейпов, мусульманское духовенство, — но никогда представители изгнанных русских. Еще дальше вглубь идет вопрос о землях, веками раньше заселенных русскими и по хрущевскому произволу переданных Чечено-Ингушетии, — Наурском и Шелковском районах на левом берегу Терека. По какому праву эти казачьи земли остаются в Чечне, их поливают русской кровью и сгоняют с них коренное казачье население? Об этом хранит полное молчание весь спектр политиков — от президента до КПРФ.
Президент уже не первый раз объявляет о конце военных действий в Чечне, хотя противоположная сторона их не думает прекращать. Но ненамного отличается и политика КПРФ, требующей «немедленно остановить военные действия» (26). Собственно, здесь проявилось полное единство — президент так и поступил, за что и расплачиваются русские солдаты, которых расстреливают каждый день, эшелоны с которыми пускают под откос. Требование немедленно остановить военные действия — чем же отличается оно от позиции Ковалева или Юшенкова?
Корреспондент из Грозного пишет мне: «Со времени моего детства и вплоть до предвоенных месяцев типичной была уличная сценка: на одного или группу русских мальчиков нападает ватага чеченят, бьют даже не жестоко, а так, чтобы сильнее унизить, и все это под одобрительные молчаливые взгляды взрослых».
Другие рассказывают о массовых насилиях над русскими женщинами, русскими мальчиками. По рассказам, в Чечне множество русских рабов, рабов продают и дарят, при попытке к бегству — убивают. На стене в Грозном — надпись:
«Русские, не уходите, нам нужны рабы».
Но всего этого как бы нет для «партийной» России — от президента и всей партии власти, от Ковалева и Явлинского до КПРФ (особенно же для более ортодоксальных коммунистических партий).
Таким образом, если судить не по общим декларациям или символическим действиям, а по конкретным требованиям и обязательствам (тем более — делам), то не оказывается ни одного политически весомого движения, которое исходило бы из русских национальных интересов.
Русское патриотическое движение как политическая сила — до сих пор не состоялось. Это не есть смертельный диагноз — может быть, народ очень медленно приходит в себя в новой ситуации развала и упадка и постепенно собирает свои силы. Но на данный момент положение таково, на него нельзя закрывать глаза, и, только учитывая этот тяжелый факт, можно постараться оценить перспективы на будущее.
ОПЯТЬ ВЫБОРЫ БЕЗ ВЫБОРА
Из нашей страны на Запад хлещет сейчас золотой поток — десятки миллиардов долларов в год. Изрядная часть этого богатства оседает в карманах новых богачей в России, основная часть — питает Запад. Тем создается сильнейшее поле интересов, порождающее те мощные социальные силы, о которых было сказано выше. Им же у нас никакая равномощная реальная сила не противостоит. Ведь надо отдать себе отчет, что спор идет, ни много ни мало, о господстве над Россией — самой богатой и самой большой страной мира. Это такие богатства, за которые ведут мировые войны.
Чтобы представить себе масштаб явления, удобно рассмотреть какую-нибудь параллель. Например, во второй половине XVIII века во Франции и Англии бурно развивался капитализм, и они были конкурентами за ведущее место в мире в этом развитии (Франция была тогда «мировым банкиром», как позже — Англия, потом США). Успех зависел от владения обширными заморскими рынками (Индия, Северная Америка), и особенно землями, пригодными для захвата и заселения частью населения, не находящей себе приложения дома, — таким был громадный богатый материк Северной Америки. За это между Францией и Англией шла война с 1755 по 1763 год, закончившаяся победой Англии и установлением ее господства в Индии и Северной Америке. В результате последующее развитие капитализма в Англии происходило без общенационального кризиса, а во Франции оно привело к тяжелейшему потрясению — французской революции и ряду следующих кризисов, растянувшихся почти на целый век.
Не меньшего масштаба события разыгрываются сейчас в связи с Россией. Решается судьба России, а это в значительной мере определяет судьбу мира. Никак не меньшие ценности поставлены на карту, не меньшие силы приведены в действие.
Распространено почти поголовно убеждение, что мы можем решить вопрос нашего будущего путем голосования — выборами. Нереальность этой надежды кажется очевидной. Вопросы такого масштаба, что ради них ведут войны, организуют интервенции, совершают революции, не могут быть решены выборами. Слишком это легковесный путь для столь весомых проблем. Выборы эффективны, если от их исхода не слишком сильно зависит баланс реальных интересов, да еще если в стране укоренилось многовековое доверие к системе выборов. Неужели истинные распорядители «рычагов власти» — и у нас, и особенно во всем мире, — те, кого И. Ильин называл «мировой закулисой», согласятся, чтобы судьбы мира сложились не по их желаниям лишь потому, что мы так или иначе проголосовали? Ведь даже если исключить все виды обмана при выборах — водопад лживых обещаний, нечестный подсчет голосов, — мы возвращаемся все к тому же: нет физической силы, которая могла бы заставить считаться с результатами голосования или гарантировать добросовестный подсчет голосов.
Партия власти может надеяться на самостоятельную победу, опираясь на средства информации и все те рычаги влияния, которые есть в руках власти. Но она может не понадеяться на победу и предложить сговориться своим противникам: видимо, именно этот вариант сквозит в «письме финансистов», его огласил недавно и Жириновский, всегда приходящий на помощь власти в трудный для нее момент. Наконец, может произойти множество инцидентов: захваты заложников, террористические акты, атомные катастрофы и т. д., которые потребуют введения чрезвычайного положения и сделают невозможными выборы на ближайшее время.
Но наша партия власти — лишь небольшая подчиненная часть «мировой закулисы», и вес их несоизмерим. Может быть, будет решено, что теперешняя партия власти слишком испортила свой облик и должна быть смещена — тогда ей придется уступить свое место, как ей это ни неприятно делать. На смену ей могут прийти коммунисты. Однако это будет допущено при одном обязательном условии: если будут даны железные гарантии того, что при смене власти положение в стране в принципе никак не изменится. Такой прецедент уже был: в Польше. Там был недавно сменен президент — не бывший член ЦК и секретарь обкома, а подлинный вождь антикоммунистического движения, сидевший в тюрьме при коммунистах. Вместо него был избран коммунист — а большинство в сейме и все экономические министерские портфели коммунисты получили еще года три тому назад. (Партия поменяла название, но это та же структура, тот же аппарат.) И при этой смене ничего не изменилось. Приватизация пошла даже круче. Экономика вся контролируется Западом. Колоссально высок уровень безработицы.
Похоже, что попытки предложить такие гарантии были и у нас. Например, руководители КПРФ присутствовали в Давосе, когда Россия получала 10-миллиардный заём от Международного валютного фонда, обставленный такими условиями (отмена пошлин на вывоз нефти), при которых мы теряем то, что получаем. Они присутствовали и при вступлении России в Европейский совет. Совершенно непонятно, зачем нам надо было вступать в эту организацию, созданную Западной Европой для себя, по своей мерке, не подогнанной под нас, где мы всегда будем на положении двоечника в классе, да еще будем платить за это удовольствие 22 млн долларов каждый год. Но верхушке партии, может быть, важно таким путем войти в мировую элиту, чтобы завоевать доверие «мировой закулисы». К этой же области относятся заявления руководителей КПРФ об их приверженности «многоукладной экономике» и выпады коммунистической печати против «великодержавного шовинизма» (примеры будут приведены ниже). Это и есть те два пункта, которые больше всего беспокоят Запад в связи с будущим России: что прервется «золотая река», текущая из России, и что оформится русское национальное самосознание (одно с другим тесно связано).
Но вполне вероятно, что все эти авансы покажутся недостаточными: коммунисты не будут для «мировой закулисы» в достаточной степени «своими». Тогда тем или другим способом они к реальной власти допущены не будут (максимум — в коалиционное правительство, на проверку). Им будет предоставлен дальнейший срок для доказательства своей лояльности, главным образом, вероятно, в кадровом вопросе, чтобы они стали более верны своей «интернационалистской» традиции.
Мы приходим к печальному выводу, что сейчас выборы состоятся лишь в том случае, если заранее гарантирован нужный их результат — то есть реально выбора не будет. Мы столько раз видели выборы без выбора, с единственным кандидатом. Сейчас мы имеем опять выборы без выбора, но с множеством кандидатов, и их ожесточенная борьба увлекает зрителей и заставляет забыть, что речь-то идет о продолжении и усилении одной, определенной линии развития. Конечно, для непосредственных участников состязания, например для кандидатов в президенты, исход выборов далеко не безразличен — и это придает искренность и драматизм их борьбе. Но это далеко не редкий случай в истории, когда некоторые социальные силы стремятся претворить в жизнь вполне определенную программу и ищут вождя или группу лиц, которые наиболее эффективно это сделают. Отбор кандидата происходит в форме борьбы — якобы из-за идейных разногласий, на самом деле за право эту программу осуществлять, — борьбы часто со смертельным исходом для проигравших. Такими братьями-антагонистами полна история: от Помпея и Цезаря до Троцкого и Сталина. Да и Горбачев с Ельциным укладываются в эту линию.
Рано или поздно мы должны осознать, что эта система выборов, основанная на пропаганде партий и на партиях, строящихся сверху (а не снизу — от деятелей районов, областей), предполагающая прямое голосование, никак не учитывающее разнообразие нашего народа, — это игра, в правилах которой наш выигрыш просто не предусмотрен. Ведь нечего греха таить — мы выбрали в президенты Ельцина и тем самым запустили губящую нас до сих пор систему «реформ». Пусть за Ельцина проголосовало меньше половины имевших право голосовать — но ведь другого, близкого к нему по числу голосов кандидата нё было, так что, по сути, выбрали его мы. Так будет, боюсь, и с предстоящими выборами — они не дадут того результата, которого большинство народа от них ждет. Они — не путь для реализации воли народа. Поэтому я, в частности, считаю удобным время