Об отличии биомолекул от молекул косного вещества. О нетленных телах усопших.
Почему загнивают трупы, но не гниет косная органика, скажем, пластмасса? Почему гниение характерно лишь для биоструктур, но не для косного вещества?
Потому что имеется принципиальное различие между биомолекулами и молекулами косного вещества.
Молекулы косного вещества представляют собой такие соединения атомов, для пространственной конфигурации которых характерна статичность. Конечно, в этих молекулах возможны пространственные колебания атомов или даже вращения внешних атомов вокруг молекулярного остова, но такие “трепыхания” возникают лишь при выведении молекулы из состояния устойчивого равновесия. Соответственно, структура твердых тел, как их называют физики, строится из косных молекул на том же самом статическом принципе, на котором построена структура самих молекул.
Отличительной чертой живых биомолекул является динамика их пространственной конфигурации. Не только отдельные атомы, но и целые радикалы находятся в непрестанном колебательном и вращательном движении. На этой динамике основаны все биохимические процессы в организме. Кроме того, структура биологических тканей построена именно на динамических связях между неугомонными молекулами. Обычно частоты, характерные для динамики биомолекул, находятся в микроволновом (СВЧ) диапазоне. Так что, например, микроволновые печи разрушают биоструктуры резонансным способом.
Очень важен следующий момент. Атомы являются квантовыми осцилляторами. Для поддержания колебаний квантового осциллятора не требуется расходовать энергию. Эти колебания могут происходить как угодно долго, поскольку для уровня физической реальности квантовые осцилляции атома представляют собой состояние, а не процесс.
Иная ситуация имеет место для колебаний атомов в молекулах. Такие колебания на языке физиков называются классическими. На физическом уровне они уже представляют собой процесс, поскольку заключаются в последовательной смене различных состояний. Энергия свободных колебаний реальных классических осцилляторов имеет тенденцию уменьшаться (диссипироваться), так что колебания при этом затухают. Это справедливо и для динамики биомолекул. Вот почему для поддержания их в должном порядке требуется энергетическая подпитка.
Можно видеть, что прекращение этой подпитки приводит к разрушению динамических связей между биомолекулами, т.е. к распаду биологических структур. Это и есть гниение, которое является, по сути, деструктуризацией, а не химической реакцией.
Выше уже говорилось про случаи задержек с разложением тел у погибших преждевременной смертью. Но хотелось бы остановиться на совсем другом явлении, связанном с отсутствием разложения тела. Речь идет о нетленных телах усопших. Это явление издавна производило огромное впечатление на людей. При стереотипном ходе мыслей (“Умер, а тело не разлагается сотни лет!”) оно неизменно воспринималось, как бесспорное чудо, и было, кстати, очевидным указанием на святость усопшего.
В этом слове – “усопший” – и заключается подсказка к пониманию явления нетленности тел. В том-то и дело, что обладатель такого тела не “умер”, а “усоп”, уснул. Только этот сон по глубине таков же, что и летаргический. Однако, есть принципиальная разница. При летаргическом сне струйка энергии, текущая сверху на нужды сохранности тела, иссякнет в положенный срок, а при сне обладателя нетленного тела эта струйка может течь до тех пор, пока продолжается развитие его души где-то в горних высях. Автоматика в данном случае поступает так, как ей и положено: если энергия сверху не иссякает, зачем же отключать душу от тела и протягивать холостые обороты у кольцевых накопителей? Ясно, что в отношении таких усопших бессмысленны обычные заупокойные и поминальные обряды.
Можно видеть, что обладатели нетленных тел – это те, чье сознательное развитие не прекращается ни при земной жизни, ни после успения. То есть это те, кто живут так, как, собственно, и должно – используя дарованные возможности и творя чудеса еще при земной жизни. Осмелимся только выразить сомнение по поводу того, что нетленное тело однозначно свидетельствует в пользу святости его обладателя. Ведь богатые возможности для развития может предоставить любой дух, например, дух “князя мира сего”. Кто мы такие, чтобы судить наверняка?
О боли и наслаждении.
Боль и наслаждение – это атрибуты, конечно же, автоматических иерархий.
Жизнестойкость автоматической иерархии определяется не только исполнительностью подчиненных подуровней и качеством обратной связи, но и возможностями для “отработки возмущений”, нарушающих эту идиллию. Эталоном, по отношению к которому идентифицируются эти отклонения, является специальный пакет программ, который содержит полную информацию о том, “как оно все должно быть”. Мощная программа сравнивает с этим эталоном информацию о том, “как оно все есть в действительности”. Несовпадение действительности с эталоном – сигнал для запуска реагирования, исправляющего разницу. Далеко не все из таких сигналов дублируются тревожными сообщениями оперативному сознанию; но когда они дублируются, роль тревожных сообщений играет именно боль.
Кстати, на принципе сравнения с эталоном и исправления обнаруженных отклонений основано все принудительное развитие в автоматических иерархиях. Для этого эталон должен всего лишь нужным образом изменяться, а системы регенерации – успевать отрабатывать все новые отклонения. Например, именно так вырастают растение из семечка и животное из эмбриона. Конечно, в процессе роста все время имеется рассогласование между эталоном и действительностью. Но если рост идет, все время стараясь убрать рассогласование, то боли не возникает. Если же ограничить рост и вызвать таким образом сильное рассогласование, то появится боль. Так, страшно должны были мучиться дети, которых средневековые монархи велели помещать в жесткие сосуды, ограничивавшие рост их тел и придававшие им “ужасно смешную” форму.
Физическая боль, помимо индикации непорядка в теле, имеет еще одну важную функцию. Достаточно долгая и сильная боль означает, что системы регенерации не справляются с имеющимся повреждением (например, при ампутации конечности) и тогда сам эталонный пакет программ автоматически перестраивается в соответствии с новой ситуацией; при этом боль утихает.
Тело с помощью своего эталонного пакета контролируется полностью, в отличие от вспомогательного контроля тела с помощью периферической нервной системы, болевые индикаторы у которой расположены дискретно. То, что не все болевые ощущения возникают при участии нервов, легко наблюдается при тех же ампутациях конечностей. Физические воздействия на ампутированную конечность, даже далеко отнесенную, вызывают у пострадавшего такие же боли, как если бы конечность была на своем родном месте. В научной медицине такие боли называются фантомными, но она не может внятно объяснить их происхождение.
Ей трудно согласовать фантомные боли с другим фактом: эффективным местным обезболиванием именно с помощью блокады проводимости нервов! Но обратим внимание, что такое обезболивание достигается тогда, когда нервы не повреждены. При этом болевая индикация оперативному сознанию осуществляется, действительно, с их помощью. Если же они повреждены, то происходит переключение на аварийный режим болевой индикации – прямо с выхода программы, сличающей действительность с эталоном. Вот почему при травмах с повреждением нервов, например, при раздроблениях конечности, местные обезболивающие блокады неэффективны, и приходится применять наркотические анальгетики, изменяющие состояние сознания пострадавшего.
”Но ведь в головном мозге, – возразят нам медики, – имеются т.н. центры боли и наслаждения. Электрическое воздействие на них вызывает реальные ощущения у подопытного!” Это действительно так, но почему? Прежде мы говорили о том, что головной мозг – это оконечное устройство на физическом уровне у системы обратных связей для управления тела душой. Возмущения, вносимые в обратные связи, вызывают соответствующие отклики – так и должно быть. С помощью микроэлектродов можно вызвать у подопытного не только разнообразные физические ощущения, не только сокращения мышц, изменение тонуса сосудов и другие физиологические реакции, но и эмоции, мысли, чувства, и даже зрительные и другие образы – правда, при непременном условии: все эти отклики не выходят за рамки автоматических, рефлекторных актов. Никаким физическим воздействием на мозг не удается добиться сознательной реакции, скажем, новой мысли. Кроме, разве что, мысли “сволочь ты, профессор…”
Происхождение душевных болей и мук основано на том же принципе, что и происхождение болей физических – на сравнении действительного положения вещей с эталоном. Должно быть вот как, а есть – как всегда… И душа болит, причем она может болеть не только за себя, а и за других и вообще за что угодно, к чему болящий имеет какое-либо отношение. Имеется, однако, и качественное отличие душевной боли от физической. Долгая и сильная душевная боль не вызывает автоматической подстройки душевного эталона, поскольку перестройки в душе дарованы людям, как их сознательные деяния. Чтобы унять боль по поводу своей же души, можно перестроить либо ее эталон, либо её саму. Обычная дилемма: перестраивать эталон, т.е. занижать идеалы, означает признать себя ничтожеством, а возвышать душу до эталона – это же трудиться надо… Проще всего принять испытанное обезболивающее – что-нибудь покрепче. Это хотя бы на время избавляет от всех душевных мук, включая муки совести…
Представьте, сторожевая система сообщает: “Вот здесь имеется неблагополучие”. А хозяин, принимая обезболивающее, отвечает фактически: “Ну и хрен с ним, с этим неблагополучием!” Добросовестный сторож повышает голос… Дозу обезболивающего приходится увеличивать до тех пор, пока не будет достигнуто динамическое равновесие. В результате такого поведения хозяина происходит перестройка эталона. Нормой начинает считаться то состояние, когда принято обезболивающее. Теперь, при отклонении от этой “нормы”, разумеется, возникает боль. Причем источника той боли, с которой все это началось, может уже и не быть. Вот так и возникает пристрастие к препарату. Своим “коварством” по этой части славятся алкоголь и наркотики, но некоторые любители таблеток успешно доводят себя до жалкого состояния, обходясь каким-нибудь анальгином. Все внешние, насильственные методы обезболивания чреваты осложнениями такого рода.
Известны, впрочем, и другие методы подавления боли – через управление своим сознанием. Один из них – это переключение внимания. Если отключить внимание от болящего места, то боль не чувствуется. Этому методу обучаются, например, бойцы: “Не обращай внимания на боль, иначе не сможешь продолжать бой!” Народное средство – “заговаривание зубов” – это, по сути, тот же метод. Эффективность такого метода обезболивания играет порой злые шутки. Известны случаи, когда отвлекшийся рабочий медленно (!) отпиливал себе руку циркулярной пилой. “Как же ты не чувствовал боли?!” – “Да задумался…” А еще говорят, что тем, кто достигает состояния внутренней молитвы и все свое внимание направляет к небесам, не страшны ни пытки, ни костер…
Еще один метод обезболивания через управление своим сознанием несколько экзотичен. Его суть – превратить боль в наслаждение. Чтобы понять, как такое возможно, заметим, что боль и наслаждение связаны между собой, это как бы две стороны одной и той же медали. Прикосновение желанного для нас приятно, а точно такое же прикосновение нежеланного – неприятно! Одно и то же воздействие вызывает либо боль, либо наслаждение, в зависимости от нашего отношения к нему. Когда обнаруживается рассогласование действительности с эталоном, сигналящее болью, нужно всего лишь полярно изменить свое отношение к этому рассогласованию – сделать желанным не эталон, а действительность, т.е. переключить входы у сравнивающей программы. И боль тут же обернется наслаждением.
Разведчиков специально обучают приему противодействия пыткам: желать вот этой боли, желать еще более сильной боли! Вот в чем разгадка мазохизма: мазохисты не от боли испытывают наслаждение, а превращают боль в наслаждение. Вот почему существует феномен тех людей, которые так любят страдать и сострадать, вплоть до глубоких степеней пристрастия.
Кстати, принцип “наслаждение испытывается только от того взаимодействия, которое желанно” – универсален. Изысканная пища не приносит удовольствия, если она вкушается не потому, что кушать хочется, а потому, например, что пришло время обеда. Ласки прекраснейшей из женщин – ничто, если эта женщина не желанна. А по поводу мазохизма остается лишь добавить, что если он становится жизненной позицией, то фактически происходит превращение саморазрушения в наслаждение.
И еще. Не всякая боль утоляется мазохистским способом, ведь для этого необходима оценка ситуации сверху. Поскольку совесть находится на самом верху души, то муки совести превратить в наслаждение никак не удается.