Первый юридический прецедент
Около 1850 г. до н. э. в стране Шумер было совершено убийство. Три человека: цирюльник, садовник и еще один мужчина, профессия которого не указывается, — убили храмового чиновника по имени Лу-Инанна. По неизвестным причинам преступники затем уведомили Ниндаду, жену чиновника, о том, что ее муж убит. Как это ни странно, она предпочла об этом умолчать и ничего не сообщила властям.
Однако у правосудия были длинные руки и в те отдаленные времена, во всяком случае в таком высокоцивилизованном государстве, как Шумер. О преступлении стало известно царю Ур-Нинурте, резиденцией которого был город Исин. Он приказал разобраться в этом деле собранию граждан Ниппура, которое выполняло функции верховного суда.
На заседании выступили девять человек, требуя казни обвиняемых. При этом они утверждали, что следует казнить не только трех убийц, но и жену убитого. Видимо, они считали, что, поскольку она предпочла хранить молчание, узнав об убийстве, ее поведение надо рассматривать как соучастие в уже совершённом преступлении.
Однако два члена собрания встали на защиту обвиняемой. Они доказали, что та не принимала участия в убийстве и, следовательно, не заслуживает наказания.
Члены собрания согласились с доводами защиты. Они объявили, что у жены убитого были основания хранить молчание, ибо ее супруг, насколько можно понять, не исполнял по отношению к ней своего долга — не обеспечивал ее всем необходимым. Решение суда заканчивается словами: «Достаточно покарать тех, кто действительно убил». Таким образом, были осуждены только трое мужчин.
Отчет об этом уголовном процессе записан на глиняной табличке на шумерском языке. Обнаружили его во время совместных раскопок, организованных Восточным институтом Чикагского университета и Музеем Пенсильванского университета. Т. Якобсен и автор этой книги изучили текст и перевели его. Значение отдельных слов и выражений не вполне ясно, однако общий смысл текста понять можно. Один угол таблички отбит, но нам удалось восстановить недостающие строки благодаря маленькому фрагменту другой копии этого же текста, найденному в Ниппуре первой экспедицией Музея Пенсильванского университета. Тот факт, что в нашем распоряжении оказались две копии одного и того же судебного отчета, доказывает, что это решение собрания граждан Ниппура по делу о «молчаливой жене» было хорошо известно шумерским юристам и имело силу юридического прецедента, какую сегодня имеют, скажем, решения Верховного суда США.
Вот этот документ:
«Нанна-сиг, сын Лусина; Ку-Энлиль, сын Ку-Нанны, цирюльник, и Энлиль-эннам, раб Аддакаллы, садовник, убили служителя нишакку Лу-Инанну, сына Лугаль-апинду.
После того как Лу-Инанна, сын Лугаль-апинду, был убит, они сказали Ниндаде, дочери Лу-Нинурты, жене Лу-Инанны, что ее муж Лу-Инанна убит.
Ниндада, дочь Лу-Нинурты, не отверзла уст, губы (ее) остались сомкнутыми.
Об этом деле (тогда) доложили царю (города) Исина, (и) царь Ур-Нинурта повелел, чтобы это дело рассмотрело собрание Ниппура.
(Там) Ур-Гула, сын Лугаль…; Дуду, птицелов; Али-эллати, клиент; Бузу, сын Лусина; Элути, сын…. -Эа; Шешкалла, носильщик (?); Лугалькан, садовник; Лугаль-азида, сын Синандуля, (и) Шешкалла, сын Шара-…, обратились (к собранию) и сказали:
„Те, которые убили человека, недостойны жить. Эти трое мужчин и эта женщина должны быть преданы смерти в храме перед седалищем служителя нишакку Лу-Инанны, сына Лугаль-апинду“.
(Тогда) Шу… — лилум…. служитель Нинурты, (и) Убарсин, садовник, обратились (к собранию) и сказали:
„Пусть муж Ниндады, дочери Лу-Нинурты, был убит, (но) что сделала (?) женщина, чтобы ее убивать?“
(Тогда) (члены) собрания Ниппура обратились (к ним) и сказали:
„Женщина, которую муж не обеспечивает (?) — пусть даже она знала врагов своего мужа и (когда) ее муж был убит, узнала, что ее муж убит, — почему бы ей не хранить (об этом) молчание (?) Разве это она (?) убила своего мужа? Достаточно покарать тех (?), кто действительно убил“.
Согласно решению (?) собрания Ниппура, Нанна-сиг, сын Лусина, Ку-Энлиль, сын Ку-Нанны, цирюльник, и Энлиль-эннам, раб Аддакаллы, садовник, были отданы (палачу) для казни.
(Это) дело было рассмотрено собранием Ниппура».
После того как перевод текста был завершен, нам показалось нелишним выяснить, каким было бы решение современного суда в аналогичном случае. Для этого мы послали наш перевод ныне покойному Оуэну Дж. Робертсу, в то время — декану факультета права Пенсильванского университета; в 1930–1945 гг. Робертс был членом Верховного суда США. Нам очень хотелось узнать его мнение, и ответ его действительно оказался весьма интересным. Робертс заявил, что современные судьи полностью согласились бы с судьями древнего Шумера и вынесли бы точно такой же приговор. Вот что он писал:
«Согласно нашим законам, эта женщина не может быть признана виновной в соучастии после совершения преступления. Соучастником после преступления можно считать лишь того, кто не только узнал о преступлении, но также принимал и укрывал преступника или помогал ему каким-либо другим способом».
За последнее время были обнаружены другие интереснейшие шумерские документы, уже не относящиеся к юриспруденции. В 1954 г. в предварительном сообщении, включавшем перевод наиболее понятных отрывков, был описан медицинский текст, представляющий, собой первый сборник рецептов — первую в мире книгу по фармакопее.
Профессия врача появилась в Шумере уже в III тысячелетии до н. э. Например, врач по имени Лулу практиковал в Уре — библейском Уре халдеев — около 2700 г. до н. э. Однако медицинские тексты Месопотамии, известные до 1954 г., относились главным образом к I тысячелетию до н. э. и содержали в основном формулы заклинаний, а не настоящие медицинские советы. Поэтому вновь переведенная табличка вдвойне интересна. Во-первых, она относится к последней четверти III тысячелетия до н. э., а во-вторых, в ней даются рецепты, не имеющие ничего общего с магией или волшебством. Этой табличке, первому в мире медицинскому документу, и посвящена глава 10.
Медицина
Первая фармакопея
В 1889 г., ровно семьдесят пять лет тому назад, Пенсильванский университет направил в Ирак археологическую экспедицию, которая производила раскопки в Ниппуре (примерно в 160 км к югу от современного Багдада). Как выяснилось впоследствии, Ниппур был религиозным и культурным центром шумеров. В ходе последующего десятилетия экспедиция обнаружила тысячи глиняных табличек и фрагментов, относящихся к периоду от первой половины III тысячелетия до н. э. вплоть до начала нашей эры (примерно 3000 лет).
Содержание табличек охватывает практически все фазы развития шумерской культуры и цивилизации: политическую и социальную жизнь страны, ее экономику и государственное устройство, религию и мифологию, законы и литературу, систему образования и язык. В них представлены даже наука (если можно так назвать познания шумеров) и техника. Среди найденных табличек большое число посвящено математике, метрологии (учению о мерах и весах); найден «календарь земледельца» и лексикографическая классификация названий растений, животных и минералов. Однако одним из наиболее важных «научных» документов, найденных в Ниппуре, несомненно является глиняная табличка на шумерском языке размером примерно в 9,5 x 16 см, содержащая пятнадцать рецептов. Судя по размерам и изяществу значков, табличка была написана к концу царствования династии Саргона Аккадского, то есть, согласно последним хронологическим исследованиям, около 2300 г. до н. э. Этот шумерский документ несомненно является древнейшей фармакопеей в истории человечества.
Несмотря на то что табличка была найдена шестьдесят или семьдесят лет назад (год ее находки не зарегистрирован в записях экспедиции), она стала известной ученому миру лишь в 1940 г. В том же году профессор Леон Легрэн, бывший куратор вавилонского отдела Музея Пенсильванского университета, опубликовал первую транслитерацию и перевод этого текста в бюллетене, издаваемом музеем. Это была смелая, но несколько преждевременная попытка проникнуть в смысл документа, изобилующего лингвистическими трудностями. В 1955 г. я подготовил новую транслитерацию и перевод текста с помощью химика Мартина Леви, который в то время только что получил докторскую степень по истории науки. Краткое изложение содержания таблички, основанное на этом переводе, появилось в 1955 г. в Illustrated London News (стр. 370–371), а также в 1956 г. в моем труде «Таблички Шумера» (From the Tablets of Sumer). Но и этот перевод был лишь предварительной попыткой, так как адекватный перевод и интерпретация текста таблички требовали прекрасного знания шумерской фармакологической и медицинской терминологии I и II тысячелетий до н. э. Только после сугубо специальной подготовки в Париже у Рене Ляба (одного из лучших современных специалистов по клинописной медицине) молодой ученый М. Сивил смог опубликовать новый и окончательный вариант текста нашей таблички. После месяцев упорного труда, почти ежедневных консультаций и обсуждений Сивилу и мне удалось справиться с рядом трудностей и неясностей в тексте. В подготовленное Сивилом издание входили транслитерация и перевод текста, комментарии и примечания. Его работа была напечатана в одном из наиболее известных среди ассириологов журнале — Revue d'Assyriologie (LIV, стр. 57–72). Настоящая глава написана главным образом на основе этой новой публикации.
Документ состоит из 145 строк, или, лучше сказать, предложений. Первые 21 строк так сильно повреждены, что их содержание расшифровать не удалось. По аналогии с клинописными медицинскими документами I тысячелетия до н. э. можно было бы предположить, что в этих строках говорится: «Если человек страдает от…» и что далее следует название той или иной болезни. Однако немногие сохранившиеся знаки и слова, такие, как «корень … растения» (строки 1 и 2), «верхушка» (строки 3 и 5), «шерсть» (строки 9 и 10), «соль» (строка 15), не говорят в пользу такого предположения.
Рецептов как таковых в документе пятнадцать. Они начинаются с 22-й строки (в нижней части первой колонки таблички). Рецепты могут быть разбиты на три группы, в соответствии со способом применения данного средства. Первая группа состоит из восьми лекарств, представляющих собой припарки. Способ их приготовления изложен в следующем порядке: сначала идет список компонентов, необходимых для изготовления данного лекарства. Далее указывается, что эти компоненты должны быть растерты в порошок и смешаны с жидкостью до образования пастообразной массы, которая прикладывается в виде припарки к больной части тела, предварительно натертой маслом. Последнее, по-видимому, должно было оказывать лечебное действие само по себе либо предохранять кожу, не давая припарке прилипать к ней.
Привожу дословный перевод четырех рецептов «припарок» (остальные слишком плохо сохранились). В переводе курсивом выделены шумерские слова, означающие лекарственные травы, которые до сих пор не поддаются расшифровке. Слов, заключенных в скобки, в шумерском тексте нет, но они необходимы для уточнения смысла. Точками обозначены знаки, поврежденные на табличке.
«Рецепт № 4. Растереть в порошок растение анадишша, ветки колючего кустарника (вероятно, Prosopis stephaniana), семенадуашбура (возможно, Atriplex halimus L.) (и) . . . .; (названия по меньшей мере двух лекарственных трав не сохранились; влить в нее (в массу растертых в порошок лекарственных трав) разбавленное водой пиво, натереть (больное место) растительным маслом (и) привязать (пасту, приготовленную из растертых в порошок трав, смешанных с пивом) как припарку.
Рецепт № 5. Растереть сухой речной ил (и) . . . .; замешать его на воде; натереть неочищенным маслом (и) привязать как припарку.
Рецепт № 6. Растереть груши (?) (и) растение манна; замешать на осадке от пива, натереть растительным маслом (и) привязать как припарку.
Рецепт № 8. Растереть корни… дерева…. и сухой речной асфальт; замешать на пиве, натереть маслом (и) привязать как припарку».
Вторая группа состоит из рецептов трех лекарств, принимаемых внутрь. Приготовление первого лекарства, для которого нужны пиво и жидкий асфальт, довольно сложно:
«Рецепт № 9. Влить крепкое пиво в смолу…. растения; нагреть на огне; влить эту жидкость в жидкий речной асфальт (и) дать (больному) выпить».
Способ приготовления двух других внутренних средств одинаков: предлагается растереть два компонента, растворить их в пиве и дать больному выпить.
«Рецепт № 10. Растереть груши (?) (и) корни растения манны; смешать (порошок) с пивом (и) дать (больному) выпить.
Рецепт № 11. Растереть семена овощей нигнагар, мирры (?) (и) тимьяна; высыпать в пиво (и) дать (больному) выпить».
Третья группа рецептов открывается трудным и, я бы сказал, загадочным предложением, которое читается так: «Обложить (?) камышом руки и ноги (больного)». Пока нам совершенно не ясно, к чему относится данная процедура и почему она записана именно, в этом месте. Но несмотря на всю ее неясность, эта строка необыкновенно важна, так как она показывает, какие именно части тела необходимо подвергнуть лечению.
За этим вступлением следуют собственно рецепты. Лекарств всего четыре, и их состав более сложен и менее однороден по сравнению с одиннадцатью предыдущими. В трех первых случаях предлагается сначала омыть больную часть тела специально приготовленным раствором, после чего немедленно приложить (?) к этому месту некое вещество. В двух случаях это, кажется, зола. Четвертый и последний рецепт, первые строки которого не сохранились, состоит, видимо, только из названия ряда лекарственных трав, после чего сразу же следует указание приложить (?) полученное лекарство. Возможно, автор пропустил по невнимательности по крайней мере одну промежуточную операцию. Вот перевод этих последних четырех рецептов:
«Рецепт № 12. Просеять и тщательно перемешать растолченный панцирь черепахи, побеги (?) растения нага(из него добывают соду и другие щелочи), соль (и) горчицу; омыть (больное место) крепким пивом (и) горячей водой; растереть (больное место) этим (приготовленным составом), после чего натереть растительным маслом (и) обложить (?) растертыми в порошок иглами пихты.
Рецепт № 13. Развести водой порошок из высушенной и растертой водяной змеи, растения амамашумкаскал, корней колючего кустарника, размельченной наги, пихтового скипидара (и) омыть (больное место) этой жидкостью, после чего натереть растительным маслом (и) приложить шаки.
Рецепт № 14. Развести водой смесь, приготовленную из высушенного (и) растертого в порошок подшерстка (?) коровы, ветвей колючего кустарника, „звездного“ растения, корней „морского“ дерева, сушеных фиг (и) соли иб; подогреть (и) омыть (больное место) этой жидкостью, после чего приложить (?) золу (?) тростника.
Рецепт № 15 добытых из ивы, осадка (?) гирби, винного осадка, растения нигми, корней и ствола растения арина (и) приложить (?) золу (?)».
Из текста явствует, что шумерский врач, так же как и его современный коллега, пользовался для изготовления лекарств продуктами растительного, животного и минерального происхождения. Его излюбленными минеральными компонентами для составления лекарств были поваренная соль, речной асфальт и неочищенное масло. Из продуктов животного происхождения он использовал шерсть, молоко, панцирь черепахи, водяных змей. Но большинство лекарств изготовлялось из растений, таких, как тимьян, горчица, сливовое дерево, груши, фиги, ива, Atriplex halimus L., Рrоsopis stephaniana, растение манна, пихта, сосна. Для разбавления лекарств употреблялись пиво, вино, растительное масло.
Следует отметить, что в нашем древнем документе полностью отсутствуют какие-либо магические заклинания и заговоры, которые нередко встречаются в клинописных медицинских текстах более позднего периода. Ни одно божество, ни один демон не упоминаются в этом тексте. Совершенно очевидно, что врач, составивший его, строил свою деятельность на эмпирических и рациональных основах. Конечно, трудно предположить, чтобы он применял средства, сознательно проверенные путем серии экспериментов, но надо полагать, что лечение, которое он предписывал, оказывало благоприятное воздействие: ведь он ставил на карту свою профессиональную репутацию! Поэтому не исключено, что эти рецепты могут представлять собой некоторый практический интерес и для современных медицинских исследований.
Жаль, что древняя фармакопея не дает нам хоть сколько-нибудь ясного представления о характере недугов, для лечения которых предназначались эти лекарства. Вступление, предшествующее рецептам и занимающее почти всю первую колонку таблички, сильно повреждено. Впрочем, судя по нескольким сохранившимся знакам, оно не содержало названий болезней. В первом рецепте, почти полностью уничтоженном, мы нашли шумерские слова, означающие: «спина», «ягодицы», но, к сожалению, в отрывочном, малопонятном контексте. В предисловии к третьей группе рецептов можно разобрать слова: «руки» и «ноги», но и здесь контекст непонятен и загадочен. Мы даже не знаем, предназначался ли для излечения одной определенной болезни один рецепт или сразу несколько. Однако вполне возможно, что эти подробности наряду со многими другими излагались устно. А это невольно заставляет нас задуматься над целями и мотивами, побудившими древнего врача составить список рецептов.
Следует подчеркнуть, что древние врачи, в том числе и автор нашей фармакопеи, были не только лекарями, замкнувшимися в рамках своей профессии. Это были культурные, образованные люди, «гуманисты». Для того чтобы научиться правильно и красиво писать клинописью, овладеть сотнями знаков, имевших тысячи различных значений, такой человек должен был провести большую часть своей юности в шумерской школе или «академии», известной под названием эдубба (то есть «дом табличек»). Там он приобретал знания и по тем «научным» предметам, которые были известны в древности. «Учебники» тогда состояли в основном из списков соответствующих слов, выражений и отрывков. Весь материал подготавливал уммиа, или «профессор» академии, ученики же должны были переписывать текст до тех пор, пока не запоминали его наизусть. Эти лаконичные, сухие тексты несомненно дополнялись устными объяснениями, или «лекциями». Вполне возможно, что наша древняя фармакопея представляет собой не что иное, как такой конспект, подготовленный врачом, который читал в академии «лекции» по медицине. Если эта догадка верна, то наш шумерский документ можно рассматривать как «страничку» из древнейшего в истории медицины «учебника».
Находка относящейся к концу III тысячелетия до н. э. таблички с медицинским текстом была сюрпризом даже для специалистов по клинописи. Логичнее было бы ожидать находки какого-нибудь «справочника» по сельскому хозяйству, а не по медицине, ибо основой экономики шумеров, главным источником их жизненного благополучия было именно сельское хозяйство. Оно было высокоразвитой отраслью еще до III тысячелетия до н. э., однако единственный известный нам «календарь земледельца» относится к началу II тысячелетия до н. э. Об этом календаре и пойдет речь в главе 11.
Сельское хозяйство