Промышленность и торговля
Мы отчасти знакомы с теми географическими условиями, в которых находилась Северская земля. Мы видели, что они должны были способствовать развитию промыслов и торговли.
И действительно новейшие открытия археологии вполне подтверждают наш вывод. Но прежде чем обратиться за помощью к этой науке, возьмем главный наш источник летопись и прочтем следующее:
«А Радимичи и Вятичи и Сђверъ одинъ обычай имяху: живяху въ лђсђхъ, якоже всякій звђрь, ядуще все нечисто» 1...
Но это известие нашего летописца, полянина, опровергается его же собственными позднейшими заметками, показывающими, что культура северян стояла гораздо выше, чем он старается ее выставить.
Громадные леса Северской земли способствовали развитию звериного промысла. В них водились животные, которые теперь или вовсе не встречаются, или попадаются очень редко. Так из Поучения Мономаха видно, что в XII в. здесь водились следующие животные: дикие быки, олени, лоси, кабаны и медведи 2, на которых он охотился в бытность свою черниговским князем. Еще раньше его, Мстислав Ярославич, занявши черниговский стол, производил охоту в соседних лесах, на которой и простудился 1. Сверх животных, {26} перечисленных Мономахом, в Северской земле водились бобры, на что указывает название реки Костобобра, а жители села Бобрика еще два десятилетия тому назад сохраняли предание, что их село названо так потому, что на том месте водилось много бобров 2. Что звериный промысел не имел только характера княжеской забавы, а был распространен во всем племени, видно из того, что дань, платимая северянами хазарам, состояла в шкурке белки от каждого дома 3. Точно также Олег, покоривши северян в 884 г., наложил на них дань по черной кунице 4. Шкурка этого зверька считалась данью легкою, что указывает на многочисленность его в Северских лесах и на обычность этого промысла.
Арабский писатель, Аль-Истахри, говорит, что из Тмутаракани вывозились черные соболи 5, а Ибн-Хаукаль присоединяет сюда еще и черных лисиц 6. На богатство Северской земли в этом отношении указывает и распоряжение Ольги о ловищах княжеских, которые были ею установлены и по Десне 7.
Не менее, чем зверями, были богаты Северские леса птицами, о которых в наше время и помину нет. Так мы имеем известие, что в Курском княжении были ловы лебедей соколами 8. Хотя это известие и позднейшее, но аналогия заставляет нас предполагать, что если в 1283 году водились еще лебеди, то чем далее назад, когда природа была еще более девственной, распространение этих птиц должно быть обширнее. Охота с соколами была любимым занятием наших князей в свободное время. Мы видим, что княгиня Ольга приказала устроить перевесища, т. е., места для ловли птиц и в Северской земле 9. Кроме того, у нас имеются данные предполагать, что в ней было развито и рыболовство. На это указывает нахождение костей рыб и птиц в могильных курганах, как {27} видно из новейших раскопок 10. А остатки в кострищах бараньих костей и шерсти указывают на развитие скотоводства 11.
Рядом с этими промыслами важную, если не первую роль, играло земледелие. По крайней мере, судя по остаткам в курганах, относящихся к VIII и IX в. по Р. Х., оно должно было быть значительно развито. Так в Черной могиле, в Чернигове, найдены обугленные зерна ржи, овса, ячменя; в кургане «Гульбище» остались, кроме обугленных зерен ржи, кусочки соломы; наконец в кургане около города Седнева наткнулись на обуглившиеся зерна овса 12. Найденные три серпа в Черной могиле указывают на орудие обработки 13. Впоследствии мы видим, что хлебопашество составляет главное богатство области. В 1146 году черниговские князья разграбили село, принадлежавшее Новгород-Северскому князю, Игорю и сожгли на гумне девятьсот стогов хлеба 14. В зависимости от хлебопашества стоят самые предприятия князей. Так в 1193 году на приглашение Рюрика Ростиславича идти на половцев Святослав Всеволодович отвечает: «ныне, брате, пути немочно учинити, зане в земле нашей жито не родилося» 15.
Из ремесл, насколько можно судить по археологическим находкам, было довольно развито гончарное, бондарное, столярное.
Гончарное ремесло оставило после себя следы в целой коллекции глиняных монист, пряслиц и сосудов. Монисты были различных цветов. Иногда они украшались медными подвесками. Монисты и бусы служили предметом украшения, благодаря чему они сохранились лучше других произведений этого ремесла. Горшки и урны остались только редко целыми, отчасти благодаря своей хрупкости, отчасти потому, что подобные изделия, как урны, употреблялись только для пепла покойника, собранного после сожжения, между тем как иногда на кострище просто насыпался курган. По немногим остаткам, однако, можно думать, что искусство делать из глины различные предметы утвари {28} было довольно развито. Находки погребальных урн указывают на связь гончарного искусства с религией, благодаря чему оно и достигло известного совершенства. Остатками бондарного искусства служат железные дужки от ведер, железные обручи и т. д., а следы столярного ремесла являются в виде железных топоров, гвоздей, долот и т. п. Этим двум ремеслам должно было способствовать и обилие лесного матерьяла.
Вместе с глиняными монистами попадаются часто каменные, костяные и стеклянные бусы. Вообще стеклянные вещи попадаются во многих курганах отчасти в расплавленном состоянии 1. Кроме бус из костяных изделий до нас дошли пуговицы, гребенки 2, пластинки и косточки с разными изображениями рыб, человека и животных (лошадиной головы) 3. Из кости же делались черенки для ножей, которых найдено очень много. Сюда же можно отнести роговые гребни и небольшие гребенки с резьбой и без нее 4. Если стеклянные изделия могли привозиться от соседей, то едва ли поделки из камня, кости и рога не были домашнего происхождения. Развитие рыболовства и скотоводства давали матерьял, как для самых вещей, так и для изображаемых на них резьбой предметов.
Сверх того есть указания, что у северян были в употреблении бронзовые, серебряные и золотые вещи. Из бронзовых изделий до нас дошли кольца, пряжки. Иногда женщины украшали ими свои косы, а к монистам из глины подвешивали бронзовые подвески 5. Из золотых и серебряных вещей сохранились предметы наряда, в виде серег, медальонов, колец различных проб, узорчатых серебряных пластинок для украшения сбруи. Из дошедших до нас предметов утвари особенно прекрасной отделкой отличаются два турьих рога, из которых наши предки любили выпить и, как дорогую для себя вещь, украшали получше, потому что «для Руси веселие есть пити». Края рогов оковывались серебром, иногда с различ-{29}ными узорами. Насколько можно разобрать, резьба на серебре представляла сцену из охоты 6.
Есть данные предполагать, что многие из этих предметов были местного происхождения. До нас дошло бронзовое изображение божка на корточках 7, и два серебряных идола, найденных в начале XVIII в. в Чернигове 8. Народ, олицетворяя в виде бога или физическую силу, или какое-нибудь нравственное качество, несомненно должен придать ему свой оттенок, сообразный с характером окружающей его природы и своих личных душевных свойств. Поэтому и изображение этого божества из дерева, или из металла непременно должно иметь своеобразные черты, которые могут быть приданы ему только при местной фабрикации идола, там, где возникло и самое представление изображаемого им божества. Поэтому-то, как предположение, можно сказать, что выделка серебряных и других металлических вещей была местная.
Но самое распространение этих вещей, были ли они местной фабрикации, или привозные, указывает на развитие вкуса у населения к ним, а следовательно, и на довольно высокую ступень культуры, на которой стояли северяне еще до принятия христианства. Нахождение в курганах стеклянных вещей с позолотой указывает на сношения с Византией, где искусство стеклянной мозаики было доведено до совершенства. Для нас важно констатировать тот факт, что еще до принятия христианства были промышленные сношения со всеми окрестными странами, а вместе с тем были развиты промыслы, кипела деятельная жизнь.
Что касается производства оружия, то можно предположить, что часть его делалась дома, как щиты, стрелы, наконечники копий, частью же оружие приобреталось путем торговли. Так арабские писатели говорят, что русские купцы привозили между прочими товарами и обоюдоострые франкские мечи 1. Сабли были хазарского происхождения. Хазары, как и вообще кочевники, употребляли легкие сабли. Очень может быть, что шлемы, кольчуги и латы добывались северя-{30}нами путем торговли из Византии или с Востока, хотя нет ничего невероятного, что они делались и дома.
Одежда, по всей вероятности, приготовлялась из туземного матерьяла. Мы встречаем остатки шерстяных тканей 2, для производства которых сырой матерьял получался от скотоводства. Золотые ткани 3 добывали из Византии путем торговли 4. Холст 5, по всей вероятности, был домашнего приготовления.
Богатство естественных произведений природы способствовало развитию добывающей промышленности, вместе с которой должно было явиться стремление к сбыту ее произведений, к торговле. Кроме географического положения развитию торговли не мало способствовали и другие обстоятельства. Так Новгород В., занимаясь исключительно торговыми оборотами, имел своего хлеба на столько, сколько нужно было на продовольствие народонаселения: но ему необходимо было отправлять хлеб и за границу. В этом случае его снабжали хлебом соседние области. Новгородцы добывали хлеб из областей Смоленской, Полоцкой, Киевской и Черниговской 6. Взамен северяне получали европейские произведения: франкские мечи, о которых мы уже упоминали, может быть, и другие принадлежности вооружения; оттуда же получалось золото и серебро. Торговля с Новгородом имела главным своим предметом хлеб и едва ли меха, потому что последние добывались новгородцами из своих восточных и северных областей. Сбыт северских мехов шел, как мы увидим, по другому направлению. Дорогой для новгородской торговли служил Днепр, а главной пристанью — город Любечь. Основание его теряется во мраке древности. История застает его уже богатым торговым городом, который ведет торговлю с Византией. Константин Б. говорит, что лодки, приходящие с товарами в Константинополь из Руси, принадлежат также любецким и черниговским купцам 7. В договоре с греками, приписываемом киевскому князю {31} Олегу, есть условие, чтобы греки платили дань и на Чернигов, и на Любечь 8. Всё это указывает на важное торговое значение последнего. Действительно Любечь был не только пристанью, чрез которую Северская земля получала шедшие собственно для нее товары, но чрез него проходили все товары с юга и на юг. Любечь стоял выше Киева и потому держал в руках его северную торговлю, точно так же как, в свою очередь, Киев держал в своей власти южную торговлю Чернигова. Вероятно, в княжескую эпоху в Любече взималась в пользу князя «мыто». Недаром Изяслав Мстиславич, воюя в 1148 году с черниговскими князьями, говорил: «а поидемъ къ Любчю, идеже ихъ есть вся жизнь» 9. Как главная пристань Северской земли, Любечь должен был быть соединен с ее центром удобной дорогой. По всей вероятности, главный путь пролегал, чрез теперешнее село Белоус 10, который мог иметь значение складочного места товаров. Южная торговля, с Византией, шла из центра Северской земли — Чернигова, который, как мы видели, принадлежит к самым древним городам. Путем торговли служила река Десна, которая тогда была годна для судоходства вверх и вниз. Торговля с Византией относится к давнему времени. История застает её уже вполне развившеюся и принявшею известные формы. Чернигов, как мы видели, наравне с Киевом и другими городами, упоминается в договорах, притом непременно, в каждом 11. О нем упоминает и Константин Б. наравне с Любечем 1. Наконец, самое несомненное свидетельство торговых сношений представляют две монеты, принадлежащие к IX веку по Р. Х., найденные в Черной могиле, в Чернигове. Эти монеты принадлежат императорам Константину и Василию, современникам Владимира Св. Торговые сношения с Византией были весьма важны. Отсюда получались произведения греческого {32} искусства. Византийской торговле северяне обязаны многими заимствованиями, но и христианством. Северяне привозили в Византию меха и хлеб. Арабский писатель Ибн-Хордадбе рассказывает, что «купцы руссов вывозят меха черных лисиц и мечи из дальнейших концов Славонии к Румскому (Черному) морю и царь Рума (Византии) берет с них десятину» 2. Общей стоянкой русских купцов из Киева, Чернигова, Переяславля и Любеча, было предместье Константинополя у Св. Мамы 3. Насколько выгодна была торговля с русскими для греков, видно из дошедших до нас договоров, где они обязывались доставлять русским купцам всё необходимое продовольствие на время пребывания их в Константинополе, освобождали их от торговой пошлины и, наконец, снаряжали всем необходимым на обратный путь: пищей, якорями, канатами 4.
Но приведенное нами известие арабского писателя указывает, что подобные льготы давались не всегда. Взамен привозимых товаров, руссы получали золото, серебро, предметы роскоши, а главным образом паволоки. Насколько важна была торговля ими, можно заключить из того, что в договорах упоминается только о них, причем выставлено, как необходимое условие, чтобы русские купцы покупали их не более, как на пятьдесят золотников каждый 5. Можно предполагать, что Византия не желала упускать торговлю ими чрез вторые руки.
Несмотря на всю выгоду южной торговли, северяне были стеснены в ней самым положением ее пути в их земле: главный пункт ее, устье Десны, было во власти полян, где находилось село Ольжичи, несомненно принадлежавшее Киевскому княжеству.
Не менее важна была торговля восточная с болгарами, хазарами и арабами чрез реку Дон и Волгу. Главными центрами торговли здесь были столица Хазарского царства, Итиль, и Тмутаракань, самое существование которого обязано развитию в этой местности торговли. Она получила свое начало в давнее время. Так можно ска-{33}зать, что она уже существовала в VIII в. по Р. Х., на что указывают монеты, найденные при последних раскопках в земле северян. Это два саманидских (бухарских) диргема, из которых один чеканился в Шаше, а другой в Басске. Оба они относятся к VIII веку по Р. Х. 6. Они же указывают нам, обширную область этой торговли. Как важна была эта торговля, видно из того, что, даже при занятии южных степей кочевниками, она всё-таки продолжалась и мы видим существование пути чрез степи даже в XII в., носившего название Соляного. «Он шел сухопутьем до Дона, и по Дону в Азовское и Черное море» 7. Но гораздо ранее, чем летописи упоминают нам об этом древнем пути, мы имеем известие о Курске, как о торговом городе. Св. Феодосий во время бегства своего от матери отсюда встретил купцов, с обозом ехавшим в Киев, с которыми и прибыл сюда 8. Какие это были товары, мы не знаем, но едва ли Курск, сам по себе незначительный город, мог посылать что-нибудь в Киев. Едва ли ему выгоднее было сбывать свои меха в Киеве, чем в ближние места — в Болгарию и Хазарию. Киев снабжался мехами собственной области, затем из Подесенья и области вятичей. Вернее будет предположить, что это были товары южные, шедшие чрез Курск в Киев. В эпоху татарского владычества в 1283 году мы встречаем в Курске немецких и цареградских купцов 9. В это время всеобщего разорения Курск не мог так скоро подняться до сношений с Западной Европой и Царьградом, но ясно, что это были еще следы его прежней торговли, ведшейся им с югом и востоком. Таким образом, можно предположить, что Курск был посредником торговли с Азовским и Черным морем. Торговля северян велась здесь по преимуществу мехами. Тот же Ибн-Хордадбе, рассказав о торговле с Византией говорит, что русские купцы «ходят на кораблях по реке Славонии, проходят по заливу столицы хазарской, где владетель ее берет с них десятину. Иногда же они привозят свои товары на верблюдах в Багдад». Последняя заметка нашего писателя, указывает, что это не могли быть руссы киевские, а тмутараканские {34}
Посредником торговли с болгарами был Муром, который мы встречаем еще в эпоху зарождения княжеской центральной власти у полян т. е. по счету Летописи в 862 году. На важность этого пункта указывает то обстоятельство, что киевские князья стараются держать его в своих руках, и уже с первого распределения князей по областям при Владимире Св., в 988 году, мы находим в Муроме князя Глеба, между тем как его не было даже в Чернигове. Самые походы Владимира на волжских болгар имели целью обезопасить этот торговый пункт от притязаний болгар на владение им, что им удалось, хотя на короткое время, при борьбе Олега с Мономахом. Последние раскопки окончательно подтверждают наше мнение о торговом значении этого города. Там были найдены, как в Чернигове, саманидские диргемы и германская монета, относящиеся к VII—X ст. по Р. Х. 1
Этим мы заканчиваем наш слабый очерк промышленности и торговли. Мы предпослали его и «очерк колонизации» в виде вступления в нашу историю. Должно сознаться, что, по необходимости, в нашем сочинении мы должны были оставить два пробела, именно ничего не сказать «о религии и быте северян» и выпустить «историко-топографическое исследование» их страны. Это произошло по недостатку научных средств. Для очерка религии северян мы имеем редкие указания, рассыпанные по Губерн. и Епарх. Ведомостям Черниговской губернии, которых и собрать было невозможно в полном составе, да их было бы и недостаточно, так как северяне занимали не одну Черниговскую губернию, а Курскую, часть Харьковской и Подонье. Следовательно, собрать матерьял из всех этих областей невозможно, как по недостатку времени, так и средств. Известия летописи и арабских писателей дают общие места, которые могут относиться ко всем славянам вообще. Историко-топографическое исследование, хотя и при существовании матерьяла в виде списков населенных мест, книги большого чертежа и т. д., невозможно было по недостатку под руками карт.
Не теряя надежды осуществить свое желание заняться этими двумя отделами, я отлагаю эту работу до более благоприятного времени. {35}
III.
Хазарский период.
Положительная история северян начинается со времени подчинения их хазарам, которые вошли в сношения с соседними арабскими странами, откуда мы и получаем первые известия, которые можно считать достоверными. Предшествующий период покрыт мраком, и кроме того, чтó мы сказали уже о поселениях северян по Дону и берегам Азовского моря, прибавить ничего нельзя. Другими словами, можно констатировать только тот факт, что северяне жили с незапамятных времен в той территории, которую мы очертили, и были участниками торговли, процветавшей на южной ее окраине. Главная цель всего населения была эта торговля, благодаря которой у него должно было процветать земледелие, охота и различные ремесла. Никаких воинственных стремлений мы у него предполагать не можем, потому что вся его жизнь, его цель должна была препятствовать их развитию.
Северяне, составляя одно племя, дробились, по всей вероятности, на отдельные, самостоятельные общины. Наша летопись сохранила нам известия, что в Любече, Чернигове, Переяславле, были отдельные князья, находившиеся под властью Олега после покорения им северян 2.
Хазаре, явившись на берега Каспийского моря, застали северян на их местах, с их федеративным устройством, с их обширной торговлей. И тут мы видим один из разительнейших примеров, когда положение страны создает подходящий ему тип государства; хазаре без труда и, может быть без сопротивления подчинили мирное, промышленное население Подонья и Приазовья, но не покорили его, а сами подчинились его культурному влиянию. Хазаре подчинились силе того постоянного, промышленного движения, которое было в этой местности, а вместе с тем должны были стать в подходящие к сохранению старого порядка отношения к населению, которое они подчинили.
Хазарское царство составилось из славян, хазар, переселенцев евреев и арабов. Поселения северян по Дону, Донцу и берегам Азовского моря первые подверглись подчинению, и только впо-{36}следствие хазаре распространили свою власть и на остальные области Северянской земли, подчинение которой также едва ли сопровождалось борьбой. Северяне центральных областей видели, что их южные земляки сохраняют под владычеством хазар полную свободу религии и торговли и вместе с тем пользуются защитой Хазарского царства от внешних врагов. Эта торговля составляла жизненный вопрос и для всей земли северян; потому-то они должны были вскоре после своих южных колоний признать власть Хазарского каганата. Мы не можем определить времени, в которое произошел последний факт, но можно только сказать, что еще задолго до зарождения государственного начала в Киеве, северяне платили хазарам дань, следовательно, признавали их гегемонию. Условия, на которых признали северяне власть хазар, для центральных областей и южных их колоний были не одинаковы. Вся зависимость первых выражалась только в плате дани, по белке с каждого дома 1, и, может быть, в допущении хазарам селиться в Северянской области. По крайней мере, и до сих пор еще остались следы хазарского владычества в названиях местностей Черниговской губ. Такие названия сел и деревень как Козаричи, (Х)азарово, Козаровка 2,— ясно указывают на бывшие здесь хазарские поселения. По всей вероятности, это были торговые люди, появившиеся здесь чрез южные северянские поселения и проложившие путь хазарскому влиянию. Может быть впоследствии, когда возгорелась борьба с подчиняющим влиянием Киева, эти хазарские поселения обратились в укрепленные места. Южные поселения северян находились в более тесной государственной связи с хазарами. Предлагая северянам свое покровительство от соседних врагов, хазаре естественно должны были взамен этого требовать от славян выполнения некоторых государственных повинностей. Войско хазарского кагана состояло в сильной степени из северян, служивших однако же, как видно, по найму 3, хотя в его войско входили и другие элементы, особенно коренной хазарский. Кроме хазарского кагана никакое другое лицо {37} не имело права иметь наемное войско 4, в чем чувствуется опасение хазар против могущего быть возмущения против их власти. Хазаре не ждали возмущения от населения, которому было вполне спокойно в период процветания Хазарского царства, а они боялись, по всей вероятности, старейшин славянских общин, и того переворота, который видоизменил государственное устройство полянского племени.
Сверх того важные пункты северянских колоний были заняты хазарским гарнизоном, как это мы уже видели относительно Белой Вежи и Тмутаракани. Вероятно, этот гарнизон состоял из войск чисто хазарских, что соответствовало интересам хазар. Что касается дани, то, может быть, она и не взималась с донских поселений, хотя мы и знаем, что с коренных областей Северской земли хазаре её получали: выгоды, получаемые последними с каспийской и азовской торговли вполне заменяли собою платеж дани, которая могла поставить всё-таки в более натянутое отношение северян и хазар. Платеж обусловливает подчинение, а не федерацию, между тем здесь мы видим только последнюю: северяне выставляли войско для защиты своих же интересов, и занятие Тмутаракани и Белой Вежи, может быть, входило даже в обязательные условия со стороны сохранения безопасности славянского населения. Эту мысль о федерации подтверждает еще и то обстоятельство, что кроме выполнения этих государственных повинностей северяне в своих обычаях, самоуправлении, религии, сохраняли полную независимость. Мы видим, что славянские купцы исполняют свободно свои религиозные обряды. Право суда по своим обычаям сохранялось также в полной силе, как это мы увидим сейчас, и не только для славян, но и для лиц других народностей, проживавших в пределах Хазарского царства. Последние, по преимуществу, были из промышленного класса и потому жили в столице его, Итиле, где для их деятельности было более простора. И вот для решения дел этого разноплеменного населения в столице было семь судей: двое из них для мусульман, двое для хазар, которые судили по законам Торы (евр. свящ. книги), двое для тамошних христиан, которые судят по закону Инджиля {38} (Евангелия) и один для славян, который судит «по закону язычества, т. е., по закону разума» 1.
Конечно, эти судьи должны были избираться из среды той части населения столицы, которая обращалась к ним за судом. Такое неравномерное, по-видимому, распространение лиц судебной власти между разноплеменными частями населения вполне объясняется самой пропорцией между количеством лиц различных вероисповеданий. Мусульмане, греки и хазаре должны были жить в столице в бóльшем количестве, чем славяне: хазаре представляли преобладающую часть населения, мусульмане же и греки являлись там, как промышленное и торговое население из дальних местностей и государств и поэтому должны были сосредоточиться только в столице; между тем славяне занимали в пределах же Хазарской земли обширные земледельческие поселения, были у себя, как бы дома, и потому сосредоточиваться в большом количестве в Итиле им не было нужды. Они являлись туда для торговли из своих мест жительства и, распродавши товар, возвращались в свои поселения. Итак, даже в столице Хазарии предоставлялось славянам судить по своим народным обычаям, то тем более северяне должны были пользоваться этою самостоятельностью на своей территории. Единственная дань, которую вносили северяне хазарскому правительству — это десятина с торговли 2, но, конечно, это было чисто торговое установление, а не государственное.
Вот всё, что мы можем сказать о положении северянских колоний под властью хазарских каганов. Мы можем отсюда заключить, что дальнейшее распространение ее в центральные области северян произошло мирным путем, точно так же, как и в область вятичей. Тяготение поселений последнего племени к югу доказывает, что и оно принимало участие в торговле, и что купцы вятичей являлись и в столице Хазарии. Выгода южной торговли заставила и последних принять требование платежа дани, так как в противном случае могла быть угроза — запретить всем торговлю. Таким образом всё, чтó тесно не входило в круг Хазарского каганатства, обязано было за участие в торговле платить дань и тем именно продуктом, который был необходим хазарам для торговли. Эта {39} торговая дань со всего племени мало-помалу обращалась в подчинение, более сильное, сопровождавшееся проникновением хазар в области обложенных данью племен.
Славянские племена, как северяне, вятичи и поляне, стояли тогда именно в таком положении, что им необходимо было признать над собою чью бы то ни было гегемонию. Они стояли еще в таком положении, когда идеи военной силы и централизации еще не выработались у них, и только впоследствии, в эпоху ближайшую к созданию государства, у них начинается брожение, какая-то недошедшая до нас борьба, окончившаяся победой идеи государственности в новом виде: это было исторически необходимо и последовательно.
Наша мысль о таком способе подчинения подтверждается невозможностью военного проникновения хазар в такие отдаленные области, как вятичи и радимичи, да даже и северяне. Как давно произошло обложение данью этих племен, мы ничего не знаем. Наша летопись под 859 годом рассказывает, что они и поляне платили дань хазарам, а новгородцы и другие северные племена — варягам. Но можно отнести этот факт к гораздо более раннему времени 3.
«И живяху въ мирђ Поляне и Древляне, Сђверъ и Радимичи, Вятичи и Хорвате», так рассказывает наша летопись о первоначальных временах истории русско-славянских племен, но едва ли это миролюбивое отношение существовало между всеми ими. Мы видели отношения между северянами, вятичами и радимичами и нашли, что они несомненно должны были быть связаны общими интересами; {40} кроме того, мы не находим между ними ничего, могущего произвести борьбу: пути восточной торговли, Донец, Дон и Волга, находились среди северянских колоний, и потому ни радимичи, ни вятичи, не могли заявлять на них никаких претензий. Другое дело, когда по обеим сторонам такой важной дороги, как Днепр, жили одинаково промышленные племена, которые на основании владения одним из берегов, могли заявлять на него свои притязания, и, чем более развивалась торговля, тем более должно было усиливаться стремление каждого племени захватить этот путь в свои руки. Мы видели поселения полян на левой стороне Днепра и северянские на правой, чтó указывает на это стремление и на давно происходившую борьбу между этими двумя племенами, предание о которой уцелело и в летописи: «и быша обидимы (поляне) Деревляны и инђми окольними» 1. Этот спор двух промышленных племен обратился потом, благодаря историческим обстоятельствам, в непримиримую ненависть, дававшую источник борьбе между Черниговом и Киевом во весь период их самостоятельного существования. Когда и поляне попали под власть хазар, то может быть, под равномерным давлением ее эта борьба несколько ослабла; даже можно предположить, что северяне имели некоторый перевес над полянами, так как стояли в более близких отношениях к хазарам.
Как долго продолжалось владычество хазар, мы не знаем; несомненно только то, что конец его по отношению полян совпал с зарождением у них нового государственного начала: княжеской власти и дружины в ущерб вечевому устройству. Оно было вызвано исторической необходимостью бороться с соседними врагами за сохранение своей самостоятельности. Но всё-таки само по себе полянское племя сделать ничего не могло, если бы оно не притянуло к своему союзу других славянских племен. Особенно оно должно было заботиться о том, чтобы поладить с соседями — северянами и древлянами, каким бы образом ни произошло это соглашение, на правах ли федерации, или полном подчинении. Вновь введенное постоянное войско, в виде дружины, давало полянам перевес в военном отношении над этими племенами, которые обладали только земскою ратью, а промышленное и торговое развитие северян делало их ме-{41}нее способными к упорному сопротивлению новому началу. Самое владычество хазар, охранявших интересы северян, еще более должно было способствовать развитию у них промышленных стремлений. Но вместе с тем промышленное развитие Северянской области давало возможность ее населению выставить такую же противоборствующую силу полянам в виде наемной дружины. Вообще чем выше стояло культурное развитие северян, тем более должны были опасаться поляне неосторожных подчиняющих действий по отношению этого племени. Действительно, мы видим замечательную тактичность и последовательность в подчинении северян полянами.
Борьба с арабами и кочевниками сильно ослабила могущество Хазарского каганата и показала северянам, что он не может дать им прочной защиты от соседних врагов. Северянские колонии, как мы говорили, должны были начать сами борьбу с кочевниками, потому что хазары, хотя и выстроили укрепления Белой Вежи, не могли, однако же, защитить все Подонье от набегов печенегов. Это замешательство на юге и ослабление хазар хронологически совпадали, по всей вероятности, с занятием Любеча, первой гавани северян, полянским гарнизоном и наместником киевского князя 2. Непосредственно за тем начать дальнейшее наступательное движение на северян было опасно: у полян с другой стороны был не менее сильный враг, если не по культурному развитию, то по своей воинственности, древляне, с которыми надо было свесть счеты за старые порубежные недоразуменья. Поэтому-то в продолжение двух лет (по летописи) мы видим, что поляне ограничиваются только удержанием Любеча, и уже в 884 году Олег двинулся на северян для их покорения 1, когда древляне огнем и мечом были принуждены к платежу дани 2. Но эта попытка открытого подчинения, не увен-{42}чалась успехом, потому что киевский князь ограничивается наложением только легкой дани с оставлением полной автономии 3.
По всей вероятности Олег недалеко еще проник в область северян, встретивши сильное сопротивление, подкрепляемое в то время покровительством хазар. Входить в борьбу с последними для киевского князя было тогда еще опасно. Поэтому-то киевский князь переговорами склонил северян, по всей вероятности, западных областей к передаче дани ему и таким образом к признанию над собой покровительства Киева, взамен бывшего хазарского. Этим легким платежом дани и ограничилась пока зависимость северян от киевских князей. Только можно предположить, что Любечь не был освобожден от киевских посадников, чтó могло быть выставлено с точки зрения охраны столь важной для северян гавани.
Но трудность борьбы с северянами обусловливалась кроме приведенных причин еще тою близостью отношений, в которой стояли они с радимичами и вятичами. Вот почему киевские князья удовольствовались столь малым: они решились разобщить интересы племен. С этою целью они переговорами склоняют радимичей и вятичей к признанию гегемонии Киева 4, обещая за это свое покровительство. Это признание выразилось только данью в том же размере, как они платили хазарам, по шелягу от сохи, чтó ясно указывает не на подчинение их Киеву, а на простой переход покровительства из рук хазар к полянам. Таким образом, первоначальное сое-{43}динение этих племен с Киевом имело более федеративный характер. Но такое положение не было прочно, и всякое недоразумение могло повесть к отложению племен. Это было не безопасно для Киева: попытка волынян сплотить племена в один союз была, по всей вероятности, памятна, как и их неудача 5, поэтому действовать надо было более осторожно.
Сверх дани племена обязывались выставлять известный контингент войска во время войны с соседями, но при этом, как кажется, условия мира зависели не от одного киевского князя, а также и от представителей племен, которые вместе с земскою ратью каждого племени сопутствовали киевскому князю 6. Так все договоры пишутся от имени киевского князя и послов других племен; часть добычи отдается участвовавшему в походе племени 7. Вот всё, что можно сказать об условиях, на которых произошло политическое соединение северян, радимичей и вятичей с полянами. Мы видим, что по-прежнему племенами управляют свои племенные князья, с полной самостоятельностью в деле внутренних распорядков и только во внешних делах признают первенство киевского князя, выражая это упомянутыми условиями. {44}
Таким образом, это вновь появившееся у русско-славянских племен государственное устройство в сильной степени напоминало собою удельно-вечевую систему с тем только различием, что областные князья здесь были племенные, связанные с великим князем только известным договором. Такое устройство повторялось уже второй раз, следовательно, было единственно возможное при необходимости соединиться в одно целое с сохранением племенных интересов. Следовательно, почва для будущей удельно-вечевой системы была вполне готова. Старый порядок, с уничтожением, к тому времени, племенных князей, вылился только в новой форме: связь договора заменилась связью родства и повела к нескончаемым смутам.
Таким образом Северянская область распалась на две части: одна — западная — вошла в союз с полянским племенем, другая — восточная — с своими колониями осталась под властью хазар. Так продолжалось до времени Святослава. Во весь этот период киевские князья мало обращают внимания на северян. В то время Киеву приходилось бороться с другими врагами, древлянами, о которых мы уже упоминали. Киевские князья решились подавить, во что бы то ни стало, восстание этого племени. В этой борьбе погиб Игорь, но перевес всё-таки остался на стороне полян 1, благодаря постоянному войску.