Свобода и ответственность человека

К экзистенциальным характеристикам человеческого бытия относятся ответственность и свобода человека. Основная сущность этой свободы - в силу того, что она помещается на субъективном полюсе человеческого бытия и опыта, а не внутри категориальных данностей, - состоит не в какой-либо частной способности человека наряду с другими способ­ностями, благодаря которой он может делать или не делать то или иное по произвольному выбору. Правда, мы слишком склонны интерпретировать нашу свободу именно так, исходя при этом из псевдоэмпирического понимания свободы. Но в действительности свобода есть прежде всего ответствен­ность субъекта за самого себя, так что свобода в своей основной сущности касается субъекта как такового в целом. В настоящей свободе субъект имеет в виду всегда себя, пони­мает и утверждает себя и, в конечном счете, делает не что-то, а себя самого.

-[129]-

ОСНОВАНИЕ ВЕРЫ

Свобода относится ко всей целостности человеческого

бытия

Здесь важны два пункта. Во-первых, свобода относится ко всей целостности человеческого бытия несмотря на то, что эта целостность обладает, разумеется, пространственной и времен­ной протяженностью и рассредоточенностью. Свобода как способность субъекта обладать самим собою как единым и целостным, не является, конечно, такой способностью, которая находится по ту сторону простой физической, биологической, внешней исторической временности субъекта. Это была бы гностическая трактовка свободы, хотя и для этого заблуждения имеется, естественно, и свое реальное основание. Даже такой глубокий ум и такой решительный христианин, как Ориген, поддался ведь отчасти этому соблазну и принял эту конкретную историческую жизнь за злое вторичное отражение свободы, которая была установлена и утвердилась на самом деле в предысторическом, совершенно ином, дотелесном про­странстве бытия.

Свобода есть власть субъекта над собой как единым и целым. Она не может быть просто разделена на отдельные куски, она не есть нейтральная способность, делающая то одно, то другое. Но тем не менее эта свобода как свобода субъекта относительно себя самого над самим собой, из себя самого как единое целое не есть свобода, живущая просто по ту сторону физической, биологической, внешнеисторической временности субъекта. Конечно, такая концепция гораздо более дифференцированна, гораздо более сложна, гораздо менее прозрачна, нежели примитивная концептуальная концепция свободы как способ­ности делать то или иное по своему желанию, она также сложнее и менее прозрачна, чем гностическое представление о свободе. Но дело обстоит так, что в настоящее онтологичес­кой антропологии истинным является то, что сложно, трудно, что вовсе не является коренным образом прозрачным в своей идентичности и единстве. Свобода есть свобода в пространст­венно-временной истории и благодаря ей, именно в этом и

4130]-

КОРЕННАЯ УГРОЗА ВИНЫ...

именно таким образом будучи свободой субъекта по отношению к самому себе.

Единство осуществления человеческого бытия в свободе не является, правда, непосредственным эмпирическим фактом и категориально доказуемым частным фактом нашего опыта. Это единство - а тем самым истинная сущность субъектной свобо­ды - предшествует отдельным актам и событиям человеческой жизни как условие их возможностей, подобно тому как субъект-ность человека не есть вторичная сумма отдельных человечес­ких реальностей эмпирического рода. Свобода, таким образом, не есть некая, остающаяся сама по себе нейтральной способ­ность делать одно, а потом другое, так что результаты этих отдельных действий затем суммируются, существуя - по своем завершении - только во взаимоотношениях Бога и человека и лишь впоследствии относятся на счет свободы. Свобода не подобна ножу как способности резать, который все время, когда он режет, остается тем же самым ножом. Свобода обладает -пусть во времени и в истории - единственным, уникальным актом, самореализацией самого субъекта, который должен всегда и везде проходить через предметное, внутримировое и историческое опосредование отдельных поступков, но отно­сится к одному и осуществляет одно: самого субъекта в уникальной целостности его истории.

Свобода как способность к окончательному

Есть еще одно недоразумение, простирающееся на мир рели­гиозных представлений и несущее с собой неверно постав­ленные проблемы: свобода не есть способность делать одно, а потом другое, где второе обозначало бы противоположность и снятие первого, так что - если бы это продолжалось непре­рывно в физической временности - завершение могло бы рассматриваться лишь как внешнее прерывание самого по себе бесконечно длящегося ряда отдельных так называемых свобод­ных поступков, наступающее тогда, когда смерть по воле Бога отнимает у этой вечно длящейся свободы ее пространство.

4 131 Ь

ОСНОВАНИЕ ВЕРЫ

Свобода не является вечной-возможностью-действовать-дальше во все время новом, постоянно меняя расположение. Напротив, свободе как раз присуща необходимость, не свойст­венная тому, что необходимо в физическом смысле, потому что свобода есть такая способность субъектности, то есть субъекта, которая не является случайной точкой пересечения причин­ных цепочек, простирающихся вперед и назад в неопределен­ном направлении, но эта способность есть необратимое. Потому и свобода представляет собой не способность снова-пересматривать-заново, но единственную способность к окончательному, способность субъекта, которого эта свобода ведет к его окончательности и бесповоротности. В этом смысле и поэтому свобода - это способность к вечному. Если кто-либо желает узнать, что такое окончательность, ему нужно испытать ту трансцендентальную свободу, которая есть подлинно Вечное, потому что она как раз утверждает окончательность, не могущую и не желающую изнутри себя стать иной.

Свобода - не то, благодаря чему все всегда могло измениться, а то, благодаря чему нечто приобретало подлинную значимость и неизбежность. Свобода есть некоторым образом способность к учреждению необходимого, постоянного, окончательного и везде, где свободы нет, дано лишь нечто такое, что все время продолжает заниматься самопроизводством, изменением и превращением во что-то иное, то в одну, то в другую сторону. Свобода есть событие вечности, при котором мы, конечно, не присутствуем, созерцая его извне, ведь мы сами являемся продуктом своей свободы. Но в испытании многообразия временного мы создаем это событие свободы, мы образуем вечность, которой мы сами являемся и становимся.

Трансцендентальная свобода и ее категориальные объективации

Эта свобода как свобода субъекта реализовать свою оконча­тельность есть трансцендентальная свобода и трансцен­дентальный опыт свободы, а также такой момент в самом

-П32]-

КОРЕННАЯ УГРОЗА ВИНЫ...

субъекте, который этот субъект не может в своем «я» как таковом непосредственно представить себе, объективи­ровать. Потому эта свобода - не эмпирический частный факт, который могли бы выявить (наряду с другими предме­тами) апостериорные антропологии. Если мы начинаем реф­лектировать над свободой, то этот акт на своем субъектив­ном полюсе сам вновь будет свободой, и в этом акте ищущей рефлексии над прежней свободой мы можем в известном отношении найти одни только объективации этой свободы, которые как таковые могут весьма функционально разре­шаться во множественности опытного мира, предметного мира - вперед и назад, вверх и вниз - так что свободу стано­вится уже невозможно обнаружить. И в ту же минуту она вновь осуществляет самое себя на субъективном полюсе этого акта поиска объективированной свободы. Поэтому по своей сути свобода как происшествие субъекта происходит не в разрозненной, изолируемой и таким образом наблю­даемой эмпирии частных наук, ибо в них, в сущности, нет ничего свободного, кроме движущего науку субъекта, которому в такой науке важен всегда не субъект, а нечто иное. То, что мы свободны, а также то, что, собственно, означает «свобода», мы узнали уже тогда, когда начали задавать о ней рефлексивные вопросы.

При всем этом, конечно, не отрицается, а наоборот, позитивно утверждается, что человек различным образом представляет собой существо, обреченное на необходимость. И то высказывание, что он всегда есть также обусловленное, вторичное, манипулируемое собственной окружающей средой существо, относится не просто к региональному, от­граниченному пространству его бытия, рядом с которым существовало бы пространство его бытия, но эти два аспекта конкретно в человеке никогда нельзя отделить друг от друга. Ибо там, где я действую свободно в качестве субекта, я все­гда вхожу своим действием в объективный мир, всегда как бы ухожу от своей свободы в необходимости этого мира. И там, где я испытываю, познаю, анализирую, связываю друг с

4133]-

ОСНОВАНИЕ ВЕРЫ

другом необходимости, я делаю это как субъект свободы, и во всяком случае акт познания необходимого есть субъектив­ный акт, который активно осуществляет сам субъект, за который он берет на себя ответственность, причем делает это свободно. Все это как раз и утверждается самым ради­кальным образом, когда подчеркивается, что свобода не есть категориальный, непосредственно эмпирически наблю­даемый частный факт человеческого опыта.

Субъект в плане частных свободных действий никогда не об­ладает абсолютной уверенностью в субъектном, а тем самым и моральном качестве этих частных действий, потому что они в качестве реально и гносеологически объективированных пред­ставляют собой уже не разложимый адекватно при помощи рефлексии синтез исходной свободы и принятой необходи­мости. Поэтому субъект знает, правда, в своем изначальном трансцендентальном субъектном опыте, кто он такой, но он никогда не может объективировать это изначальное знание в определенное тематически утвержденное знание, обладающее абсолютной надежностью высказывания, чтобы высказывать себя самого и судить о себе самом, кем и чем он сделался через конкретную опосредованность своих категориальных поступ­ков. Свободный субъект в своей свободе всегда исходно пребывает у себя и одновременно в этой своей свободе он от­чужден от себя через предметное, которое необходимо опосредует его по отношению к самому себе.