Вопрос о предшественниках 1 страница
Такой широко распространенный текст, как К. О. Л., не мог не встретить на своем пути разного рода препятствий и разногласий. Один из способов, наиболее распространенных и академически удобных и в наименьшей степени наказуемых, с помощью которого проявлялась враждебность по отношению к Курсу, это указание «предшественников». В перечисляемых ниже исследованиях, конечно, есть и научно значимые факты: исторически подтвержденное намерение найти авторов, которые могли оказать влияние на формирование Соссюра. Следующие страницы имеют, таким образом, двойную цель: с одной стороны, напомнить с
БИОГРАФИЧЕСКИЕ И КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ О Ф. ДЕ СОССЮРЕ
помощью анализа «предшественников», каких масштабов достигла мало скрываемая оппозиция К. О. Л.', с другой стороны, подготовить материалы для обширных исследований процесса формирования Соссюра, необходимость которых остро ощущается (Lepschy 1966. 48) и вклад в которые мы хотели бы внести, написав предшествующие страницы (о Пикте, Уитни, Бодуэне и Крушевском, 322-323, 339), а также последующие.
Панини, индийский грамматик V-VI вв. до Рождества Христова, своей работой Astadhyayi, вероятно, дал Соссюру отправную точку в разработке понятия «нулевого знака» (К. О. Л. 186). Здесь же можно назвать таких современных авторов, как Sweet (Alien W. S. Phonetics in Ancien India. Oxford, 1953. 13, прим. 4). Это утверждал в полемической манере Коллиндер (1962. 6-11,15) и более объективно Аллен( 195 5.112). Действительно, например, в отрывке из работы Панини VI 1 66-67 /ορό veh «выпадение из произношения ν» ο Ιορα говорится как о «нулевом» означаемом, в соответствии с определением lopa как adarsana, «отсутствия», данным в 11 и 60 (см. также: Renou L. Term. Grarnm. du Sanscrit. Paris, 1957, lopa, lup-)·
Стоики, Августин (глубокий анализ лингвистических идей Августина и их отношений с современной семиотикой был дан в SimoneR. Semiologia agostiniana // La culture. 1969. 7.88-117), Сюгер, Т. Гомперц (Ribins 1951.26, 82-83; затем Jakobson 1966.22-23) были предшественниками различия между означаемым и означающим соссюровской теории двух сторон языкового* знака. Действительно, в работах Хрисиппа (S. V.F.I. 48,18) встречается пара οημαίνοντε—σημήινιιμενε; по правде говоря, речь идет, как в случае с многими другими элементами, называемыми «стоическими», о концептуальном и терминологическом различии, встречающемся уже у Аристотеля (см. Poet. 1457α, τα σημήίνοντα, противопоставляемое άσημα и Rhet. 1405 b 8 τ^ σημαιναμενον «означаемое») и которое традиционно относилось к «стоическим» (так же как идеи, принадлежавшие в действительности Локку и Лейбницу, приписывались Гумбольдту). Отличие Аристотеля от Августина проходит через Хрисиппа (Robins cit. и Barwick К. Probleme der stoischen Sprachlehre und Rhetorik. Berlin, 1957.8 и ел.), затем переходит в средневековую логику, в частности в учение о modi significandi Сюгера, и, наконец, в работы Т. Гомперца. Последний (о котором см. Ogden, Richards 1923.274 и ел.) был приват-доцентом в Берне в 1900 г. и автором работы Weltanschaumgs-lehre (2 vol. lena, 1905-1908), второй том которой озаглавлен Ноалогия: «ноо-логия» Гомперца превращается в науку о содержании знаков (семасиологию) и в науку об их истинности (алетологию). В библиотеке Соссюра нет томов Гомперца. Однако нельзя исключать возможности того, что именно с его помощью Соссюр пришел к данному терминологическому выводу, заменив в курсах по лингвистике термины понятие и акустический образ (К. О. Л. 70) терминами означаемое и означающее.
Типично конвенционалистская интерпретация соссюровского принципа произвольности (К. О. Л. 70) позволила предполагать целые толпы предшественников: список, составленный недавно, находится в работе Coseriu Е. L'arbitraire du Signe. Zur Spatgeschichte eines aristotelisches Begrifies // Arch. f. d. Studium der neuren Sprachen u. Lit. 1967.204.68-112. В качестве предшественника называют, прежде всего, Платона (Robins 1955. 10 и ел.; Jakobson 1966.25), но было бы справедливо назвать также Парменида, некоторых софистов, Демокрита, Аристотеля, стоиков, некоторых эпикурейцев, Августина (в особенности отрывок из Conf. 18, высоко оцененный Витгенштейном в Философских исследованиях (Phil. Unters. § 1)) и т. д.; кроме того, называли Лейбница (Perrot 1953. 12), а именно кн. III Новых опытов о человеческом разумении (Собр. соч.: В 4 тт. М., 1983. Т. 2), повторяющую точку зрения
Локка (Опыт о человеческом разумении, I. III, в особенности гл. II, § 8 // Локк. Дж. Собр. Соч.: В 3 т. М., 1985. Т. 1)''; Тюрго, Этимология в большой Энциклопедии (Perrot 1953.12); Дж. Буля An Investigation on the Laws of Thought. London, 1854. 25-26 (см.: Benveniste 1964.131-132); А. Манцони Prose Minori. 2еed. Florence, 1923. 317 (цитируется в Bolelli 1965. 85); П. Валери, рецензия на Essai de semantique М. Бреаля (CEuvres II, 1453; процитировано в Benveniste 1964.132-133); Madwig(Jespersen W1;Sechaye 1917. ^Delacroix 1930. 62; Bolelli 1965. 152; Jakobson 1966. 25).
Указывали и предшественников провозглашенной Соссюром семиотики в I. VIO достоинстве и приумножении наук (Бэкон Ф. Собр. соч.: В 2 тт. М., 1977-1978. Т. 1)), в особенности в учении о characteres поп nominales:
«Hoc igitur plane statuendum est, quicquid scindi possit in differentias satis nume-rosas ad notionum varietatem explicandam (modo differentiae illae sensui percep-tibiles suint) fieri posse vehiculum cogitatonum de homine in homine» (Итак, должно быть ясно установлено, что все то, что может быть сведено из достаточно многочисленного разнообразия к вполне исчислимому набору понятий (если только разнообразие это доступно чувству), может стать передатчиком смыслов от человека к чкловеку—лат), см. Verburg 1952. 203-208); а также в semiotica Локка (Wein 1963. 6) и Ч. Пирса (Wein 1963. 6, Jakobson 1966. 23-25)12.
Если Апель (1963. 117 и ел.) пытается объяснить некоторые различия в De VulgariEloq. Данте (locutio, sermo, loquela, lingua ydioma), используя сравнение язык—речь, другие ищут истоки соссюровских
" Отметим, однако, что ссылка на Лейбница как теоретика произвольности (в аристотелевском смысле этого термина) является, по крайней мере, спорной: Лейбниц, вместе с Локком и Вико, придерживается концепции языка как исторического образования (даже в его семантических аспектах), и у него можно наблюдать, как и у Вико и в несколько ином виде у Локка, Беркли и Юма, лишь некоторые остатки универсализма (см. отрывок, процитированный в DeMauro 1965.58, и по всей этой проблеме — ту же работу, 55-59). Вряд ли Соссюр читал работы Локка, Юма, Лейбница:
иначе как объяснить тот факт, что он приписывал «философам» аристотелевские, пор-роялевские, рацноналистские идеи. Представляется более вероятным предположение, что он усвоил их идеи через знакомство с идеями Крушевского (выше прим. 7).
12Локк использует термин σημειωτική в последнем параграфе Опыта (IV 21,4) в значении «учение о знаках»: «Ее задачей является рассмотрение природы знаков, используемых разумом для понимания вещей или для передачи другим своих знаний». В противоположность мнению, высказанному Н. Аббаньяно в своем Dizionario αιβίο-sofia, тем не менее заслуживающего уважения, следует сказать, что семиотика Локка представляет собой нечто отличное от «традиционной логики». В действительности, это одна из трех больших областей человеческого знания (другими являются «физика» и «практика»), и логика является лишь ее частью. Вероятно, что использование этого термина Локком было идентично употреблению [термина] семиотика у врачей;
см. σημειωτικών μέρος «наука о симптомах» у Галена, Ор. XIV 689 Kiihn. Как подчеркивает Аббаньяно, Semiotik появляется как заголовок третьей части Нового Органона И. Г. Ламберта (Neues Organon oder Gedanken iiber die Erforschung und Bezeichmmg des Wahren und dessen Unterscheidung von Irritum und Schein'. In 2 vol. Leipzig, 1764). А уже четырнадцатью годами ранее термин семиотика появляется в synopsis в Эстетике Баумгартена (Ban, 1936. 53) в качестве заголовка главы III Aesthetica theoretica или как название науки «de signis pulcre cogitatorum et dispositorum» (Ор. cit. 58); но часть работы вышла в 1758 г., затем публикация была остановлена примерно в конце главы I и продолжения не последовало по причине смерти Баумгартена (1763). Как бы то ни было, все вышеизложенное, вероятно, показывает, что термин должно быть использовался в окружении Лейбница и Вольфа даже до Ламберта.
БИОГРАФИЧЕСКИЕ И КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ О <Ь. ДЕ СОССЮРЕ
понятий в понятии «социального факта» Дюркгейма (Doroszewski 1930; Doroszewski 1933. 146; Doroszewski 1933 b; Doroszewski 1958. 544, прим. З [дискутируя с Мейе, цитируемым с Doroszewski 1933. 147 и Sommerfelt 1962. 37; 89-90]; Mathesius [Doroszewski 1933. 147];
Введенский 1933.16-18; 5уйагов 1954. 11.13; Kukenheim 1962. 83) и в роли индивидуума, о которой писал Тард (Delacroix 1930. 66; Doroszewski 1933 b; Doroszewski 1958. 544, прим. 3; S. М. 282).
В качестве предшественника различия терминов язык —речь как эквивалентов «коллективного наследия» и «индивидуального использования наследия» называли Г. Пауля, который в своей работе Primipien der Sprachgesc-hichte [Принципы истории языка} (1еed. Halle, 1880; 5еed. Halle, 1920) различает Sprachusus и individuelle Sprechtatigkeit [языковой обычай (узус) и языковую деятельность} (31 и ел., 286 и ел.), намечает путь движения речи способом, который сочли аналогичным способу Соссюра (14, где можно заметить, помимо прочего, что Пауль говорит о Seele, а Соссюр о мозге), и говорит о «дескриптивной грамматике», определяя ее, однако, как «абстракцию» (404) в обычном, негативном значении этого термина (Alonso 1945.23 ttcn.;Iordan—Bahnerl962.326; Wartburg—Ullman 1962.41;Coseri« 1962.18, 282; и в особенности Введенский 1933.6 и ел.). Таким же образом упоминали о Sprachwissenschaft Габеленца (1891. 3-4), где различается «язык как явление, как соответствующее средство выражения для соответствующего мышления» (= Rede =речь) и «язык как единая общность, являющаяся средством выражения для мышления любого рода», «как совокупность той способности и склонности, которая определяет субстанцию речи...» (= Sprache = язык) (Spitzer L. Aufsatze zur romanischen Syntax und Stilistik. Halle, 1918.345;
Kainz 1941. 20-21, Meier 1953. 529; lordan—Bahner 1962. 326; Coseriu 1962. 282; Rensch 1966. 33-36). Ельмслев (1928. 112-113) отмечает у Габеленца различие между Staff— субстанцией и Forms — формой', см. также: Zwinger К. Grondfr. der Phonometrie. 2еed. Berne; New York, 1966. 81,101-105,166.
Указывали и другого предшественника различия между языком и речью:/•'incA: F. N. Die Aufbau und gliederung der Sprachwissenschaft. Halle, 1905 (Jaberg 1937. 128-130; Coseriu 1962. 282).
Э. Косериу решил вернуться еще раз к отношениям Габеленца и Соссюра. По его мнению, за исключением двух исследователей — Шпитцера и Иордана (Coseriu 1967. 75), «весьма тесное родство между идеями Фердинанда Соссюра и Габеленца остается незамеченным». Косериу не известно, что наряду со Шпитцером и Иорданом и другие также уже заметили перекличку между соссюровскими аналогиями и идеями Sprachwissenschaft (см. выше). Радикальное отличие К. О. Л. от Sprachwissenschaft, однако, не выпало из поля его зрения: «Соссюр более систематичен, чем Габеленц... Так, например, он [Габеленц] не приходит к тем заключениям, которые Сосеюр выводит из определенных идентичных или почти (выделено мной. — Т. De Μαυιυ) исходных позициях. Во-вторых, Соссюр... почти всегда ясно определяет основные понятия своей системы. Габеленц же, напротив, часто ограничивается использованием различий, уже признанных и принятых немецкой лингвистикой. Но Габеленцу не хватает точного понятия функциональности и оппозиции... Он не приходит к понятию дистинктивной оппозиции. У Габеленца нет ничего, что можно было бы сравнить со второй частью К. О. Л. (синхроническая лингвистика) и в особенности с главой об идентичности и лингвистических зна-чимостях...» (91); «Можно согласиться с тем, что идеи Габеленца не остаются у Соссюра без изменений. То, что у Габеленца часто имеет форму интуитивной догадки или, иногда, форму второстепенного утверждения, у Соссюра становится ясно сформулированным тезисом, частью системы...» (99).
Косериу отмечает этим различие качества и уровня Соссюра и Габеленца: с одной стороны, такой ученый, как Габеленц, в высшей степени осознающий различие между коллективным наследием и индивидуальным использованием языка, между описанием языка и определенной стадией описания развития этого языка, между историей форм и функций языка и историей культуры и цивилизации (различие, присутствующее у стольких других ученых XIX в., которых называли предшественниками Соссюра: см. с. 285—293), с другой стороны, тот, кто наряду с немногими другими (Пирс, Нурен) подчиняется необходимости формальной систематизации, ощущаемой интуитивно, и превращает здравый смысл в науку, является человеком гениальным. В. Пизани не по назначению использует исследования Косериу, когда пишет (Paideia. 1967. 22.377,378, прим. 3), что «среди этих соссюровских фетишистов.. .есть отсылка к нему как к изобретателю теорий, которые были уже у Габеленца, и которые женевский лингвист присвоил себе, см.: Coseriu Е. G. v. d. Gab. et la linguistique synchronnique, появилось в Melanges Martinet, которую мне довелось видеть в рукописи».
Годель пишет, внося равновесие и ясность, об отношениях между Сос-сюром и Габеленцем (Godel 1967. 116-117): «Среди его предшественников [Соссюра] в этом отношении [синхрония—диахрония] часто называют X. фон дер Габеленца. Еще в прошлом году в журнале Phonetica некий R. Н. Rensch заметил, что в своей книге Die Sprachwissenschaft и т. д. фон дер Габеленц разделял и противопоставлял до Соссюра die sprachgeschichtliche и die ein-zeisprachliche Forschung. Можно отметить также и другие совпадения. Соссюр. .. никогда его не цитировал; а в записи 1894 г. [см. S. М. 33] он пишет, что уже много лет назад у него появилось убеждение, что лингвистика является двойной наукой (то есть синхронической и диахронической), что было бы ложью, если бы он взял эту идею из книги, опубликованной едва ли три года назад (действительно, см. здесь на с. 330, 331, 337 свидетельства относительно интуитивных догадок о различии между статической лингвистикой и лингвистикой эволютивной, восходящей KMemoire, диссертации и парижским лекциям 1881 г., «что практически уничтожает проблему первоисточников»,—как отмечает Mounin G. 1968.46. — Т. деМауро). В этом и в других случаях следует ограничиться констатацией совпадения взглядов, не говоря о влиянии или зависимости. Впрочем, Соссюр был весьма щепетильным в том, что касается подобных вопросов: он не требовал права первенства на открытие носового сонанта, которое он сделал вместе с Бругманом, он часто подчеркивал, что находится в долгу у американского лингвиста У. Д. Уитни, отмечал свое особое уважение к казанским лингвистам, Бодуэну де Куртенэ и Крушевскому».
В действительности, проблема «первоисточников» Соссюра, по-видимому, осложнена не только так называемым «фетишизмом», но в еще большей степени мнением, что оригинальность Соссюра заключается в том, что он высказал ту или иную особую точку зрения. Сам Соссюр в разговоре с Ридлингером 19.01. 1909г., цитируемом здесь (с. 264), позволяет нам это опровергнуть: «Теория должна быть системой, такой же точной, как язык. В этом-то и заключается трудность. Довольно просто выстроить друг за другом утверждения, взгляды на язык, но главное—это скоординировать их в систему». Мы еще раз обязаны тонкому разуму Годеля, выразившего лучше других смысл, глубокое движение соссюровской мысли: «Мы имеем право говорить о соссюровской лингвистике. Пусть эта лингвистика вписывается в поток идей, первыми свидетелями которого стали Уитни и Винтелер, но она тем не менее не становится от этого менее оригинальной. Соссюр более чем кто-либо другой старался углубить проблемы, выделить принципы
БИОГРАФИЧЕСКИЕ И КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ О Ф. ДЕ СОССЮРЕ
теории Уитни о конвенциональности заключается в том, что она останавливается перед означаемым, рассматриваемым как долингвистическая, логико-природная данная величина, что сводит язык к системе этикеток, к простой номенклатуре, перечню, в котором произвольность воздействует лишь в плане внешней формы. Если Соссюр, начиная с определенного периода, избегает говорить о конвенционализме (S. М. 195), это происходит потому, что его присоединение к конвенционной теории Уитни (Derossi 1965.94-95) было для него лишь первым шагом к концепции радикальной произвольности языка.
Если эта произвольность понимается в ее реальном значении, она становится синонимом радикальной историчности любой лингвистической систематизации, поскольку систематизация имеет не вне себя, а содержит внутри себя ту норму, при помощи которой опыт разделяется на означаемые, а звуки — на означающие: этим он связан не с объективной структурой вещей или акустической реальностью, но, используя их в качестве материи, он в основном обуславливается обществом, дающим ему жизнь в соответствии со своими потребностями. Вот почему язык является радикально социальным и историчным. В такой интерпретации пересечения с предшествующими по времени позициями Уитни и младограмматиков или с философами романтической эпохи, занимающимися языком, но не открывшими, как известно, ничего нового, а лишь повторявшими идеи философов конца XVII и XVin вв. (Verburg 1952.413-417,468-469; De Mauro 1965.47-63), становятся уже не просто любопытными фактами. Antinomic linguistiques (Paris, 1896) Виктора Анри, которые, по-видимому, познакомили Соссюра с гегелевскими идеями относительно диалектики реальных и когнитивных процессов (Jakobson 1933.637-63S; Alonso 1945.10), возможно, лишь вдохновили Соссюра на прохождение этого пути, уже начатого иным способом «великим первооткрывателем лингвистических антиномий» (Jakobson 1962. 237). В действительности, как мы это уже показывали (выше с. 238, 272), Соссюр ознакомился с идеями философов романтической эпохи и с Гегелем уже в годы ранней юности благодаря Пикте и, с его помощью, благодаря двоюродной бабушке Альбертине Адриене. То есть вполне вероятно, что Соссюр имел перед тазами теорию знака Ф. Шлегеля (Niisse 1962.26,70) и что он извлек пользу из исследований Штейнталя, развивавшего идеи Гумбольдта (Hjelmslev 1928. 112-113; Buyssens 1961. 26). Возможно также, что он ознакомился, по крайней мере, с фундаментальным трудом Штейнталя, Cha-rakteristik der hauptsachtlichsten Typen des Sprachbaues (Berlin, 1860), переработанным швейцарским лингвистом Францем Мистели (1841-1903 гг.), профессором из Базеля в издании 1893 г., ставшим вторым томом Abriss der Sprachwissenschaft Штейнталя и Мистели (Arens 1955.217 и ел., 325; Taglia-vani 1963.136-137).
В таком случае встречи с Гумбольдтом, вполне вероятно, имели место (Mathesius1933; Trier 1934. 174; Porzig 1950. 396). Посмертный труд Гумбольдта Uber die Verschiedenheit des menschlichen Sprachbaues und ih-ren Einfluss aufdie geistige Entwickelung des Menschengeschlechts (Berlin, 1836), включавший понятие «внутренняя форма» (CVII-CVXII), возможно, подал Соссюру идею об аморфном характере мысли вне формы, которую придают ей означаемые языка (К. О. Л. 112 и ел.; Alonso 1945. 9; Buyssens 1961. 26). Различие ergon — energia (LVII) станет предшественником различия язык—речь (Laziczius 1939; Coseriu 1962. 52; Jordan—Bahner 1962. 426; лишь Verhaar 1964. 749 справедливо отмечает, что Гумбольдт, напротив, опровергает утверждение, что die Sprache является ergon, так что это пересечение является скорее противоречием),
различие между Form и Staff (LXI и ел.) предвосхитит различие между формой и субстанцией (Coseriu 1962. 178) и понятия языка как формы (Harlmann 1959 = 1963. 24-26). Следовательно, можно предполагать, что Соссюр испытывал влияние «холизма», концепции систематичности единиц языка (LIX и LXII: Chomsky 1964. 60), и различия (XVIII) между сравнительным исследованием и исследованием языка как «innerlich zu-sammenhangenden Organismus» [нем. целостного взаимосвязанного организма] (Wartburg—Ullmann 1962. 9-Ю)1.
Туллио де Мауро
14Такое множество предвосхищений и предшественников могло бы навести на мысль, что Р.-Л. Вагнер (1947. 21) был прав, утверждая, что Соссюра следует прославлять «скорее не за высказывание революционных взглядов, а за систематизацию и придание весьма плотной формы понятиям, которые до него были несколько расплывчатыми». Остается сделать лишь один шаг, чтобы вместе с Коллиндером прийти к выводу, что Соссюр представляет собой не более чем посредственного интерпретатора ценных идей других.
На утверждения такого рода можно ответить разными способами. Показав мучительный процесс формирования соссюровских тезисов (выше с. 264-268), вновь изложив их во всей глубине и оригинальности (выше с. 269-275), рассмотрев непонимание, встречающее тех, кто, как Нурен и Марта, высказывал идеи, сходные с его идеями (выше с. 290), непонимание, бывшее знаком того, что некоторые идеи обгоняли свое время и средний уровень ученых того времени. Можно, однако, ответить иначе. От Хрисиппа до Финка никто из тех, кого называют предшественниками Соссюра, не вызывал такого потока критики и иногда даже оскорблений, которые сопровождали К. О. Л. Даже краткое описание судьбы труда Соссюра дает представление о характере этой критики.
Концепция произвольности, понятая лишь как отсутствие мотивации означаемого (см. № 137 в К. О. Л. 70), подвергалась разнообразным нападкам, приведем лишь некоторые из них: она уловила лишь часть языковой реальности, а не конкретный язык, живой и поэтичный, являющийся, напротив, мотивированным и символичным (Lerch 1939; Alonso 1950. 19-33); она обманным путем вводит экстралингвистическую реальность (Pichon 1937. 25-30; Jakobson 1966. 22 и ел.; 1962. 653;
Pichon 1941); формулируя ее, Соссюр якобы неоправданно обобщил условия, присущие швейцарскому двуязычию (Pichon 1937 цит.) и якобы грешил «удивительным непониманием нормальной процедуры» процесса формулировки определения, в целом по причине «наивности» (Ogden, Richards 1923.5, прим. 2). Тавтология, противоречие, «etwas magcr» в определении знака отмечали, помимо прочих, Огден, Ричарде (цит.), Граур (Zeichen und System, 59), Nehring 1950. 1; Otto 1954. 8. Различие между языком и речью ведет к «абстрактной» концепции языка (Meillet 1916. 35;
Schuchardt 1917; Будагов 1954), порождает «неизбежную двусмысленность» (Palmer 1954. 195), является психологизированным, по мнению Antal (1963. 17 и ел.), математизированным, по мнению Шухардта (цит.), идеалистическим, по мнению Коэна (1956. 89-90), позитивистским, по мнению Пизани (1959. 10). Это касается и различия между синхронией и диахронией: если оно не рассматривалось как устаревшее и уже давно известное, оно отвергалось по самым разнообразным причинам (см. № 178 в К. О. Л. 85). Наконец, Соссюра называли «непонятным» (Buhler 1934. 17), неспособным объяснить, как функционирует язык (Ogden—Richards 1923.232), «грубым и примитивным в философском плане» (Pisani 1966. 298).
Туллио де Мауро Примечания
См. с. 245 и ел., 256, 265 и ел. О Вертгеймере см. выше с. 240, о наследовании см. с. 264. О трех курсах см. выше с. 264 и ел. Речь идет о записях, изданных Р. Годелем на основе копии Сеше в С. F. S. 12,1954,49-71: первые семь взяты из досье Фонология, ненайденного, относящегося, по-видимому, к 1897 г. (S. М. 13); девятая является фрагментом книги, начатой между 1893 и 1894 гг. (S. М. 36, выше 266), записи с 10-й по 16-ю взяты из наброска статьи в память об Уитни, написанного Соссюром в течение лета—осени 1894 г. (выше 266); запись 17 представляет собой заключение вводной лекции курсов в Женеве, прочитанной в 1891 г.; серия записей 19-21 (имеющих фундаментальное значение для возникновения идеи семантической произвольности, оппозиционного характера и системы семантической реальности) сделана позже 1894 г. (S. М. 37). Даты записей 8, 18, 23 установить невозможно. Все рукописные авторские записи, касающиеся общей лингвистики, в данный момент находятся в процессе публикации в шестой графе критического издания (ссылки на него
обозначены здесь как F Engler). О прилежном посещении Балли и Сеше курсов в Женеве см. с. 257.
О Мшуаре см. выше с. 241 и ел.
Некоторые рукописные источники, использованные издателями, не сохранились в общественной библиотеке университета Женевы, часть из них (например, тетради П. Регара) не была найдена даже Энглером. Напротив, тетради с записями, не учтенные издателями, сохранились и были использованы Энглером, например, записи Ф. Бушарди и Э. Кон-стантэна. Весь рукописный материал воспроизведен в критическом издании Энглера, которое мы уже называли. О сохранении источников, известных издателям, и о других источниках см.: S.M.15; Godel 1959.24; Go-
del 1960; К. О. Л. Engler XI-XII.
Речь идет о записях, сделанных на курсе греческой и латинской этимологии (1911-1912 гг.) Л. Брютшем и использованных в приложении к
К. О. Л., с. 189-189.
А. Ридлингер прослушал курсы исторической лингвистики Соссюра в 1907, 1908-9, 1910-11,1911-12 гг. (выше, с. 257, № 8) и лекции по общей лингвистике в 1907 и 1908-9 гг. (выше, с. 264), делая весьма точные записи (S. М. 96). Он также посещал Соссюра и вне университета, отдельные моменты этих встреч отражены в интервью г-на Ф. де С. о курсе общей лингвистики (19 января 1909 г.), сохранившемся в библиотеке Женевы (S. М. 17 и 29-30).
[9] Об особом содействии Сеше см. ниже № 13 и S. М. 97.
[10] С расстояния в пятьдесят лет можно выражать свое несогласие с мнением издателей: начиная с 1957 г. были опубликованы в полном объеме и в порядке, соответствующим порядку их записи слушателеми второго курса: Курс общей лингвистики (1908-9). Введение (согласно записям студентов), С. F. S. 15, 1957. 5-103. Издание Энгпера содержит весь материал записей, расположенных в том порядке, в котором слушатели выстраивали материал лекций; сеть внутренних ссылок и указатель в конце позволяют читать различные рукописные источники в их первоначальном порядке.
[11] Идея создания антологии записей, возможно, была предложена П. Рега-ром, писавшим через несколько лет после публикации К. О. Л.: «Что касается самой книги и вопроса посмертной публикации всего материала, можно только порадоваться блестящему успеху, увенчавшему попытку гг. Балли и Сеше. Конечно, и они сами почувствовали это лучше других, проект, задуманный и осуществленный ими, не может избежать критики. Ученик, лично прослушавший значительную часть лекций Ф. де С. по общей лингвистике и знающий многие документы, ставшие основой публикации, неизбежно испытывает разочарование, поскольку уже не чувствует исключительного и захватывающего очарования лекций мэтра. Способствовали ли некоторые повторы в публикации записей более точному сохранению мысли Ф. де С-, с его мощью, его оригинальностью? А сами вариации, которые издатели, вероятно, не решились представить на всеобщее обозрение, не представляют ли они особого интереса?» (Reg id 1919,11-12).
[12] Третий курс является основой произведения, но не его организации. Курс построен на анализе языков, и студент должен был осознать необязательный, исторически случайный характер организации означаемых и означающих в языке, ознакомиться с анализом универсальных аспектов, присущих всем языкам, или с анализом языка вообще. Далее, следовало бы перейти к общему анализу языка, анализу индивидуальной «реализации» (см. выше 265 и К. О. Л. 21, № 65; 190, № 291; 232, № 305). Издатели же, исходя из идеи о том, что «первейшая истина» должна располагаться в книге на первом месте (S. М. 98), и других утверждений подобного рода (№ 65), нарушили это порядок. Следствием явилось то, что в К. О. Л. сначала говорится о языке, затем о некоторых проблемах «реализации» и под конец о языках (ем. К. О. Л. 140, № 269).