Вопрос о предшественниках 5 страница

О лингвистике речи см.: Buyssens 1942; Cikoba να 1959.11-125; Skalic-ka 1948. О примате лингвистики речи («Вначале было слово»: см. К. О. Л. 99) см.: Sechaye 1940.9; Quadri 1952. 84. В Италии А. Паглиа-ро осуществил объективный и научный анализ речи со своей собственной критикой семантики, представляющей собой настоящую лингвистику речи (Pagliaro 1957. 277-378).

О психолингвистике как о лингвистике речи (согласно Осгуду) см. выше 284.

[82] Основной первоисточник этой главы — лекция второго курса, прочитанная в ноябре 1908 г. (S. М. 68-69). Название лекции в записях Рид-лингера— Division interieure des chases de la linguistique (Внутреннее деление вещей в лингвистике). Заголовок, выбранный издателями, не очень удачен: следовало бы заменить слою лингвистика словом язык.

[83] Вот полный текст записей Ридлингера, ставших источником первого абзаца главы:

«Сделаны замечания по поводу использования термина организм: язык нельзя сравнивать с живым существом, он постоянный продукт тех, от кого он зависит! Однако это слово можно употреблять, не утверждая, что язык является отдельным существом, существующим вне разума, независимым. [Если хотите], можно вместо организма говорить о системе. Это предпочтительней, но это приводит к тому же. Итак—[определение]—внешняя лингвистика = все, что касается языка, но не входит в его систему. Можно ли говорить о внешней лингвистике? Если у вас есть некоторые сомнения, можно говорить: внутреннее и внешнее исследование лингвистики. Во внешнюю область входят: история и внешнее описание. В эту область входят важные вещи. Слово "лингвистика" в основном наводит на мысль об этой совокупности» (370-374 Engler). Как видим, внешнее исследование языка является для Соссюра важной частью лингвистики, поскольку внешние факторы занимают важное место в структуре языка. См. также Regard 1919.10-11. Различие между внешним и внутренним исследованием языка уже рассматривалось Паулем 1880. 12. Однако он считал, что лингвистика должна заниматься лишь отношениями, в которых находит выражение Vorstellungsinhalt (содержание представления); это, как видим, исключающий, односторонний тезис (внешнее исследование не является лингвистическим), ошибочно приписанный Соссюру (см. К. О. Л. 14, № 40). Введенский, 1933.12, критикует различие, называя его «буржуазным», именно вследствие этой ошибки.

[84] О прочих высказываниях по данному вопросу см. К. О. Л. 205-211, 223-232 и примечания, см. Amman 1934. 276-277.

[85] Об отношении между политико-социальным событием и событием лингвистическим см. Cohen 1956.273-354 (введение в суть проблемы и библиография).

О лингвистической романизации в Италии см.: De Mauro, Storia ling. Dell'Italia Unita; Bari 1963. 306 и ел.; возможно, Соссюр подразумевал

ПРИМЕЧАНИЯ

работу BudinszkyA. Die Ausbereitung der lateinischen Spraehe uber Itali-en und die Provinzen des romischen Reiches, Berlin, 1881, либо работы

Шухардта.

О переменах, произошедших в Норвегии, отказавшейся от старого средневекового литературного языка и использовавшей датский язык (riksma-al) в течение всего периода союза с Данией, затем создавшей вновь (на основе крестьянских диалектов) автономный литературный язык (land-smaat), см.: Indrebo G. Norsk malsoga. Bergen, 1951; Seip D. A. Norsk sprak-historie til omkring 1370. 2-е изд. Осло, 1955. О понятии специального языка (или, скорее, специального использования языка) см.: Cohen 1956.175-226; De Маиго, II linguaggio delle cri-ticad'arte. Florence, 1965. 21-28.

[86} Исходя из этого отрывка, утверждали, что Соссюр сохранил связь с позитивистскими предрассудками о неестественном аспекте литературного и научного использования языка, этого принципа придерживался еще Paul 1880.48, и этот отрывок был связан с К. О. Л. 150 (см. № 273). В действительности же, Соссюр предлагает здесь весьма интересную идею, оценить которую мы способны лишь сегодня. Как мы теперь знаем, языковой знак невозможно интерпретировать вне его отношения с ситуацией, в которой он был использован (De Маиго 1965.147 и ел.). Это отношение получает в устном варианте языка разнообразную поддержку, исчезающую из письменного варианта. Отсюда необходимость для последнего соблюдать дополнительные правила (порядок слов, синтагматическая системность и связанность, графическая дифференциация фонетически идентичных сочетаний и т. д.) настолько, что это приводит к созданию (как это заметил Л. Прието для французского языка, несомненно представляющего крайний случай) другого языка с другой системой (см. К. О. Л. 20 и ел.).

[87] См. К. О. Л. 190 и ел. Об использовании слова «организм» см. выше

№83.

[88] В этом отрывке место от слов «Возьмем для примера...» до слов «развивался тот или иной язык» является интерпретацией примечаний к лекциям: издатели взяли эту цитату из прим. 61.

[89] Текст издания 1922 г. и последующие предлагают иной вариант, нежели текст 1916 г. В последнем говорилось: «О некоторых языках, таких как авестийский и старославянский, неизвестно даже, какие народы на них говорили». А то, что мы читаем в рукописи (409 Engler), в большей степени соответствует состоянию вопроса: «Есть языки, о которых неизвестно, какие народы на них говорили (например, авестийский: язык мидян? старославянский: древний болгарский или древний словенский язык?)». Издатели, ознакомившись с отчетом fVackemagel 1916.166, добавили слово «в точности», чтобы смягчить текст первого издания. О д-ругих вариантах между 1-м и 2-м изданиями см. К. О. Л. 31, № 94; 42 № 109; 176, № 286 и см. № 17.

Фраза, завершающая абзац («Во всяком случае...»), добавлена издателями.

[90] Речь идет о сравнении, которое, как известно, было дорого Соссюру:

см. К. О. Л. 90, № 223. Сравнение встречается также в Philosophische Untersuchungen Л. Витгенштейна (§ 31, 136, 200); см. Verburg 1961 и прим. 16 и 38.

[91] Концепция языка как системы (язык-схема Ельмслева: К. О. Л. 15, № 45), уже изложенная на с. / 7 и 22, здесь впервые определена четко и ясно. О значении этой концепции для лингвистики и обо всей современной научной гносеологии см.: Frei 1929. 39; Jakobson 1929 == 1962. 16 и ел. («краеугольный камень современной теории языка»); Brondal 1943. 92 и ел.; Cassirer 1945. 104; Чикобава 1959. 13; Gipper 1963. 20;

Beneviste 1966. 21; Rostello 1966; Garroni 1966. 14-16; Mounin 1966.

[92] Первоисточники абзаца—две разные лекции третьего курса (S. М. 77, 79,103). О проблеме отношений устного и письменного использования языка см. К. О. Л. 28, № 86; о семиотических высказываниях относительно письма см. К. О. Л. 119, № 238. Ср. Laziczius 1961.15.

[93] Подобная практика сегодня не является исключением. Сегодня существует множество центров даже по исследованию такой относительно мало изученной области, как итальянский язык, где собраны устные материалы и документы, основной из них—archivio entico linguisti-co-musicale Государственной фонотеки.

[94] Первоисточники абзаца: помимо второй лекции третьего курса, упомянутой в прим. 92, некоторые замечания были взяты из других лекций (S. М. 104). В четвертой и третьей строке от конца второго параграфа второго издания К. О. Л. (и в последующих) читаем: «...столь же верное изображение...»; в издании 1916г. было написано:«.. .более верное изображение...». В этом случае речь также идет об искажении текста рукописи (Соссюр сказал, что литовский язык, вследствие своей древности, представляет «больший интерес для лингвиста, чем латинский язык второго века до Рождества Христова»: 453 Engler), исправленном после вмешательства Ваккернагеля (Wackernagel 1916. 166.). См. выше ЛО.Л.29,№17и89.

О медленном характере фонетических изменений, не отмеченных в письме, см. Menedez—Pidal 1956. 532-533.

[95] Г. Дешам (род. в 1861 г.), разносторонний автор, весьма известный в конце прошлого века, заявил в 1908 г., говоря в Академии о Р. Е. М. Bert-helot (1827-1907), что ученый «возражал против разрушения французского языка» и высказывался против попыток реформы орфографии, предпринятых французскими властями между 1901 и 1905 гг. (Вги-not F., Bruneau Ch. Precis de grarnmaire historique de la langue francaise. 4°. Paris, 1956. С. XXXIII; и 474 В Engler).

[96] О первоисточниках абзаца см. № 94 (S. М. 104).

[97] О письменности в более ранние периоды см.: Gelb I. J. Study of Writing. The Foundation of Grammatology. London, 1952; Cohen М. La grande invention de 1'ecriture. vol. 3. Paris, 1958 и ел., Hockett Ch. F. A course in Modern Linguistic.?. New York, 1958. P. 539-549; Belardi 1959.39-45; Robins R. Н. General Linguistics. London, 1964. P. 121-125;

ПРИМЕЧАНИЯ

Leroi-Gowhan A. Le geste et la parole. Vol 2. Paris, 1964-^5.1. P. 261-300;

II, С. 67-68, 139-162; Μουηίη 1967. 28-31, 35^t7, 52-57, 71-81. [98] О первоисточниках см. № 94 (S. М. 104). [99] О первоисточниках абзаца см. выше № 94 (S. М. 104). [100] Учитывая взаимно однозначное совпадение большей части латинских фонем с большей частью букв латинского алфавита (за исключением двенадцати гласных и полугласных фонем, передаваемых графически лишь пятью буквами), учитывая также, что как фонематическая, так и орфографическая системы итальянского литературного языка близки латинскому языку, в итальянском языке случаи противопоставлений написания и произношения встречаются относительно редко. Например, созвучие [t(] обозначается в зависимости от контекста либо графемой с (сепа), либо буквосочетанием ci (ciocco); тогда как графема с в транскрипции выпмдит либо как [ή] (сепа), либо как [k] (саго) и т. д. [101] В развитии итальянской фонологии тенденция калькировать произношение с написания занимает первостепенное место: см. De Maum. Storia linguistica dell'Italia unita. Ban, 1963. P. 258-60.

[102] Источники абзаца — два намека, во втором курсе — на то, что последователи Боппа игнорируют фонологию, тогда как младограмматики проявляют к ней интерес (S. М. 104 и 75), лекция третьего курса (декабрь 1910 г.; S. М. 104 и 79) и об отношении между тем, что Соссюр называет фонетикой, и тем, что он называет фонологией, рукописная запись самого Соссюра (640 F Engler).

[103] Термин phonology используется в англосаксонских странах с 1817г. Р. S. Duponceau (АЬекотЫе, 1967.169). Во Франции использование термина phonologic относится к Ehifriche-Desgenettes A. Sur les differenteses-peces d'r et d'l, B. S. L. 3 ; 14,1875.71-76, Соссюр вновь использовал его и обобщил (см. К. О. Л. 44, № 111). Об отношении фонология — фонетика в понимании Соссюра см. Dieth—Brwmer 1950. 8. Сегодня термины phonetique—phonetics—foneuca и другие, подобные им, в основном не отсылают к диахроническим или синхроническим исследованиям фонематической системы (однако, в особенности в исторической индоевропейской лингвистике, устаревшее использование этого термина и поныне имеет определенный вес, в чем можно убедиться, обратившись к работам Мейе и его учеников, см., например: MeilletA., Vendryes J. Traite de grammaire comparee du grec et du latin. 2-е изд. Париж, 1948. С. 26: «Наши знания о звуковом строе греческого и латинского языков, естественно, зависят от того, как эти звуки записывались, то есть фонетическое исследование этих языков должно начинаться с изучения их алфавита»); а отсылают скорее к исследованиям (артикутагорным, аудитивным, акустическим) речи. Функциональное диахроническое или синхроническое исследование звуковых аспектов языка обозначается терминами phonemics, или fonematica, или в противоположность соссюровской традиции, продолженной во Франции М. Граммоном, термином phono-logie, а в работах пражских исследователей, написанных на немецком

языке,—Phonologic (об этой противоположности см. № 115). В Италии vywmjbnetica в основном используется для обозначения физических исследований, тогда как функциональное диахроническое или синхроническое исследование обозначается терминами fonematica umfonohgia. Во Франции такая же ситуация с phonetique в первом случае и cphonemauque или phonologic—во втором.

[104] Первоисточники этого и следующего абзаца — несколько лекций третьего курса(S.М. 104 и 79-80).

[105] Графическое изображение звуковых явлений происходило двумя различными путями: а) неалфавитное изображение, в котором с помощью специальных символов стараются отметить любое движение или изменение артикуляции (т. е. будет один символ для обозначения звонкости звука, другой—для обозначения ее отсутствия, знак для обозначения гласного звука, для обозначения согласного, зубного и т. д.); б) алфавитное изображение, в котором каждую возможную комбинацию движений и изменений артикуляции стараются обозначать специальным символом (т. е. будет символ для обозначения комбинации окклюзив-н ы и — звонкий—зубной неносовой, символ для комбинации неносовой — гласный переднего ряда и т. д.).

Первой системой руководствовался А. М. Белл при написании Visible Speech (не путать со спектрографическими исследованиями: Potter U.K., Корр G A.. Harriet С. Green. Visible Speech. N.Y, 1947) и О. Есперсен в неалфавитной нотации (использованной в К. О. Л. 46 и ел., имевшей в целом малый успех: Abercombi 1967.114,174). Второй системой руководствовались в своих попытках многие исследователи, среди которых Marey, Rousselot, F. Techmer (у которого см.: Zur veigle-ichenden Physiologic der Stinune und Sprache. Phonetik. Leipzig, 1880, в особенности с. 55-58 и прим.), J. Pitmann, К. R. Lepsius. Standart Alphabet (о первых попытках см.: AlbrightR. W. The International Phonetic Alphabet: its Backgrounds and Developmen//Itntemational Journal of American Linguistics. 1958. Part III. 24:1. P. 19-37). Именно исходя из одной из этих систем, Лодке Г. Суита (Albright. Op. cit. 37-42), после создания Международной фонетической ассоциации был разработан международный фонетический алфавит, являющийся сегодня самой распространенной системой транскрипции (Albright. Op. cit. 47-65; см.:

The Principles of the I. Ph. Ass. Being a Description of the International Phonetic Alphabet. Лондон, 1948; новое изд. 1958; MunissiN. Principi di trascrizione. Неаполь, s. d.).

Точка зрения Соссюра на проблему транскрипции представляется сегодня относительно спорной, однако, как мы увидим позднее, критика является чисто соссюровской. Кажется, что Соссюр уверен здесь в наличии возможности получения фонетической транскрипции (или, используя его термины,—«фонологической») «без двусмысленности», основанной на предварительном анализе «речевой цепи», в последовательности ее «элементов», и на классификации ее сегментов, имеющей

ПРИМЕЧАНИЯ

фонетическую и только фонетическую базу. Подобное убеждение имело бы основания, если, в противоположность тому, что Соссюр доказывает психо-акустические явления обладали бы некоторой способностью, если бы у них была некая потребность объединяться в определенные группы и если бы внутри звуковых цепочек существовали границы психо-акустического характера. Несомненно, Соссюр испытывал определенное доверие к этой точке зрения в период трех конференций по фонологии (см. К. О. Л. 44 и ел.) и в период курса общей лингвистики в том, что касается собственно проблемы транскрипции (впоследствии эта точка зрения нашла защитников в лице американских лингвистов—последователей Блумфилда, таких как Пайк, Блок и т. д., убежденных в возможности членения звуковой цепочки, без использования фонем, на сегменты, которые впоследствии можно классифицировать на исключительно фонетической основе, объединяя их в «семьи звуков» или «фонемы»). Но эта точка зрения опровергнута прежде всего и в частности соссюровскими страницами об аморфном характере звукового содержания: см. К. О. Л. 112 и ел., см. также К. О. Л. 44, № 111. Развивая эту соссюровскую точку зрения, мы, напротив, приходим к заключению, что членение без предварительного фонематического анализа невозможно или, точнее, возможно, но оно приводит к результатам, изменяющимся от одной речи к другой, или даже в одной и той же речи, в зависимости от элемента артикуляционного аппарата, взятого за основу для измерения максимальных· и минимальных значений, определяющих сегменты (ср. демонстрацию этого у Беларди (Belardi) 1959. 124-132); таким же образом классификация сегментов речи на исключительно психологической или акустической основе приводит к самым непредсказуемым результатам и, во всяком случае, не совпадает с функциональными фонематическими единицами (по этой проблеме см. De Mauro 1967). Из этого следует, что классификация через графемы произношений, которые возможно выделить в речи, либо приводит к изменяющимся результатам, либо, если она предполагает членение по фонематическим критериям, всегда приводит к результатам, в определенной степени приблизительным, а значит, сомнительным: учитывая, каким образом произносят слови сапе (собака) в зависимости от определенной темы и от определенного момента, можно дать транскрипцию [Тса:пе], чтобы подчеркнуть долготу [а], [Тса:+пе], чтобы подчеркнуть также передний характер того же произношения [1<+а:п+е], чтобы указать также на вероятность среднего положения [Ц, |Тс+а:п+е], чтобы указать также на закрытый характер [е] и т. д. и т. д. Множество обозначений никогда не сможет передать все бесчисленные фоно-акустические характеристики конкретного речевого акта. Вот почему фонетическая транскрипция· всегда является, в некотором роде, упрощением и по отношению к конкретной речи является неточной. Конечно, рамки этой неточности можно уменьшить в зависимости от целей фонетической транскрипции: именно поэтому важно Знать, «для чего и для кого мы

транскрибируем» (см.: Martinet A., Savwar purkwa ε pur ki ΙΌ traskri. Le Maitre phonetique, 1946.14-17; Hammaristrom G. Representation of Spoken Language by Written Symbols//Miscellanea Phonetica. 1958. 3. 31-39). О другой возможной интерпретации позиций Соссюра см. ниже, К. О. Л. 44, №111.

[106] Вероятно, Соссюр думает о случаях, подобных случаю с аффрикатами, обозначаемыми в международном фонетическом алфавите [fl, [ttJ], [pf], [ppf] и т. д., или случаю с глухими носовыми согласными, обозначаемыми [hm], [hn] и т. д. (см.: The Principles. Op. cit.f. 14-16).

[107] Несмотря на утверждения Соссюра, а затем и других, предложения о реформе орфографии появляются часто, даже там, где необходимость в них невелика, как, например, в случае с итальянским написанием, которое по сравнению с другими индоевропейскими написаниями является почти фонологическим (см. № 100) и в котором, однако, периодически проводятся реформы (по меньшей мере, в пожеланиях и в текстах некоторых ученых). По этой проблеме см.: Castellani Е. Proposte ortografiche // Studi linguistici italiani. 1962. 3.

[108] См. выше №104.

[109] В издании 1916 г. здесь далее приводилось замечание по поводу авестийского языка (687 Энглер), взятое издателями из весьма схематических намеков в записях студентов. Это замечание критиковали Wa-ckernagel 1916. 166 и Meillet 1916. 23, и в издании 1922 г. оно было убрано.

[110] Nyrop К. Grammaire historique de la langue francaise. T. 6.1. 3-е изд. Копенгаген, 1908 (II-VI, 1930).

[111 ] О первоисточнике этого абзаца и следующих см. ниже № 112.

Термин фонема впервые был использован французским фонетистом А. Дюфриш-Деженеттом (о котором см. S.M. 160) в докладе Парижскому лингвистическому обществу 24 мая 1873 г. О природе носовых согласных (В. S. L. 2:8,1873. LXIII), резюме которого содержится в «Критическом журнале» («Revue critique»), 1,1873,368. Для анонимного автора, написавшего это резюме, «слово фонема...—отличная находка для общего обозначения гласных и согласных». Этот термин, так же как и термин фонология, встречается и в других работах Дюфриш-Деженет-та(см.А'. О.Л. 44, № 103). Он был принят Соссюром в Мемуареи испо-льзован в более современном значении «элемента фонологической системы, где, какой бы ни была его точная артикуляция, он признается отличным от любого другого элемента» (S. М. 272и см. Rec. 114).

В своих рецензиях на работы Бругмана и тМемуар (фуадевский также использует этот термин, и, исходя изего использования в Мемуаре, предлагает различие между «звуком» и «фонемой», принятое впоследствии Бодуэном де Куртене{Versuch eiaer TheoriephonetischerAltema-tionen. Ein Kapitel aw cfer Psychophoneti^. Страсбург, 1895. С,. 6 и ел.;

см., кроме того, выше 252, №7), для которого проблемой, является «единое представление, принадлежащее фонетическому миру, которое

ПРИМЕЧАНИЯ

возникает в душе посредством психического слияния впечатлений, полученных с помощью произношения одного и тогожезвука = психический эквивалент звука языка. С единым представлением фонемы связано (но не ассоциируется) некая сумма отдельных ант-ропофонетических представлений».

То есть фонема рассматривается Бодуэном де Куртене как абстрактное психическое представление звуков языка. В действительности это концепция Трубецкого. И с этой точки зрения справедливо утверждение о существовании цепочки Крушевский — Куртене — Трубецкой, в которой Соссюру принадлежит довольно ограниченное место (Трубецкой 1933. 229 и ел., Firth 1966. 60-61 и прим.). Р. Якобсон (личное письмо от 04.03.1968) добавляет важное свидетельство: «Знакомство Трубецкого с идеями Бодуэна произошло очень поздно, и так же с Сос-сюром. Я должен признаться, что благодаря мне Трубецкой рано подвергся влиянию идей Соссюра и Бодуэна, или даже скорее Щербы. Что же касается моей концепции и термина "фонология" из Programme et Methodes Сеше (позже воспринятым Трубецким и пражским кружком), см. мой обзор Phonology ван Вийка, воспроизведенный в моих Избранных работах, том I».

Соссюр действительно углубил понятие «элемента фонологической системы», обозначенное в Мемуаре термином фонема, рассматривая его как элемент исключительно дифференциальный и предназначенный для противопоставления, как чистую формальную схему, лишенную какой бы то ни было конкретной звуковой формы, и которую, следовательно, невозможно мысленно отделить от звуковых реализации (см. ниже). Этим объясняется его отказ называть этот элемент фонемой: «Именно потому, что слова языка являются для нас акустическими образами, не следует говорить о "фонемах", их составляющих» (К. О. Л 69). Поэтому Соссюр старательно избегает говорить о фонеме в своих лекциях, когда он хочет сослаться на «минимальные неделимые единицы» означающего (К. О. Л. 130). Термин фонема он, напротив, употребляет, когда речь идет о единицах, которые возможно идентифицировать в речи.

Эта интерпретация позиции Соссюра совпадает с отказом называть фонологией функциональное исследование «минимальных неделимых единиц» означающего (см. выше К. О. Л. 40, № 2) и с тем, насколько старательно он избегает в своих лекциях использовать термин звуковой (phonique), говоря об означающем (К. О. Л 103, № 204 и 206). Кроме того, она прекрасно гармонирует с концепцией языка как формы (К. О. Л. 113) и с коррелятивной концепцией «конкретных единиц языка» (К. О. Л. 103 и ел.), концепцией, неизбежным следствием которой она является, тоща как обе они имеют посылкой концепцию произвольности знака, понятую как независимость организации означающих и означаемых по отношению к внутренним характеристикам звукового содержания (substance phonique) и содержания знаменательного (substance significative) (К. О. Л. 69 и ел.).

К сожалению, издатели недостаточно ясно поняли смысл позиции Соссюра и допустили ошибку, «не восприняв всерьез ограничение, о котором говорилось в третьей лекции ... относительно термина фонема» (S. М. 113), и ввели этот термин в серию высказываний, где сам Соссюр его не использовал по причинам, указанным выше, говоря не о звуковых реализациях, а о ммшмльных неделимых единицах (см. К. О. Л. Ι30,118,Ϊ&ΪΪ6,198,284), так же безосновательно они ввели термин звуковой (phonique), говоря об означающем (К. О. Л. 103.104,105.120.121,128,159). Заметим, что в противоположность замыслу Соссюра структурная лингвистика продолжает использовать термин фонема (и соответствующие ему термины в других языках) для обозначения минимальных неделимых функциональных единиц. Можно понять хаос, на десятилетия воцарившийся в интерпретациях и комментариях соссюровских формулировок (см. К. О. Л. 45, № 115), поскольку критики, и давке благонамеренно настроенные последователи, не поняли, что Соссюр называет фонемой единицу материальную, а не формальную, которую можно выделить не в плане языка, а в плане речи, что это в целом — предшественник «сегмента» Пайка (и что определение, возможна ли дифференциация того или иного минимального сегмента исключительно в плане фонетики, как считал Пайк, или, напротив, дифференциация невозможна без необоснованного проведения предварительного звукового анализа, как справедливо полагают другие, является проблемой фонетики: см. К. О. Л. 40, № 105); тоща как, с другой стороны, почти все то, что мы называем фонемой, в действительности соответствует соссю-ровским «минимальным неделимым единицам», исключительно дифференциальным и формальным.

Следует, однако, признать, что Соссюр, по меньшей мере, дал точку опоры в этой двусмысленности (согласно Mahnberg 1954.20-21, он попросту стал ее жертвой) со своей концепцией минимальных неделимых единиц и означающих как «звуковых образов»: в соответствии со своим мнением относительно полной пассивности слухового аппарата (см. К. О. Л. 20, Ns 61), он, несомненно, хотел подчеркнуть этим не оперативный, а исключительно схематический и формальный характер означающих единиц. Но результатом в действительности стала еще большая путаница: учитывая признание оперативного, а значит, «материального» (неформального) характера слухового восприятия, то есть учитывая многообразие слуховых восприятий, включенных в одну означающую схему, и учитывая, что Соссюр обозначает термином звуковой (acoustique) строну речи (см. № 113), с легкостью было сделано заключение, что он рассматривал означающее как (фоно-)акустическую абстракцию, как совокупность элементов, присущих множеству (реа-лизаций-)восприятий.

[112] Этот абзац и другие абзацы главы, а также последующих глав приложения получены путем соединения двух разных первоисточников: серии лекций начала первого курса (1906, S, М. 54, номера 4-6) и стенограмм, сделанных Ш. Балли на трех конференциях 1897 г. по теории слога.

ПРИМЕЧАНИЯ

Malmberg 1954. 11-17, возможно, введенный в заблуждение тем, что не понял, что когда Соссюр говорит о фонеме, он подразумевает нечто иное, чем фонема (см. выше, № 111), высказал сомнение относительно качества редакции издателей и настаивал на том факте, что, чтобы понять, что Соссюр думает о фонеме (в нашем, постсоссюровском понимании), следует обратиться к К. О. Л. 118-122. Хотя это мнение является абсолютно приемлемым, сомнения относительно редакции не имеют. основания, если понимать фонему в том смысле, в котором ее понимал Соссюр (соответствующие пояснения мы дали в прим. 111).

[113] Акустическое (acoustique) здесь означает «слуховое» (auditif): «В голосовом акте присутствует две стороны: а) сторона артикуляционная (рот, гортань); б) сторона слуховая (ухо)» (715 Engler). В других местах, как и в К. О. Л. 69, слуховой (acoustique) означает «относящийся к психическому образу звука» (S. М. 253, s. v. слуховой). Двусмысленность усилила путаницу, о которой говорилось в прим. 111.

С другой стороны, двусмысленность оказала более глубокое воздействиеи,возможно (да будет нам позволено оценить ее значение), не негативное. Иными словами, вероятно, возможна и другая, более полная интерпретация позиции Соссюра. Мы уже отмечали тщетность попыток, предпринятых Пайком, Вдохом и другими последователями Елумфидда, делившими речевую цепочку на артикуляционные единицы («сегменты») до любого анализа по фонемам. В действительности, такое деление на сегменты невозможно, или, скорее, оно возможно (ничто не запрещает делить на одну или несколько частей последовательную цепочку артикуляций), но оно приводит к результатам, различным в зависимости от элемента артикуляционного аппарата, взятого за основу (демонстрацию этого см. у Beladi 1959.128 и ел.). Фонетическое исследование сегментов, соответствующих фонемам, предполагает фонематический анализ: «Аналитик, считающий возможным идентифицировать в какой-либо последовательности фонетическую единицу [п], не учитывая ее возможную функцию в языке, не замечает, что идея соединения артикуляционных показателей в одно сложное единство навеяна лишь тем, что происходит в плане языка, и о соединении в единство можно говорить только в этом плане, когда у явления есть причина существования; вне этого есть невнятный голос без артикуляции» (Belardi 1959.128). Вполне вероятно, что Соссюр руководствовался именно этим рассуждением и что, занимаясь поиском объекта того, что он называл фонологией (для нас— фонетика: К. О. Л. 39, № 103), он нашел его в звуковых и слуховых единицах, соответствующих «минимальным неделимым единицам» pew (и определяемых через них). Нашу интерпретацию подкрепляют и такие отрывки из записей, как: «Однако это не первая [сторона], данная нам, а вторая, психическое [акустическое] впечатление» {716 Engler), в мотором, как нам кажется, следует подчеркнуть слово психи-чесюе по отношению к К. О. Л. 22, № 69.