Новые темы, жанры и герои в литературе XVII века
именно XVII век – переходная эпоха в развитии русской литературы, когда вся эта литература (как целостная система) претерпевает чрезвычайно важные изменения, отмечали многие исследователи. Среди них – Д. С. Лихачев, А. С. Демин, А. М. Панченко, Э. Малэк, Е. К. Ромодановская, Л. А. Черная . Они указывали на разные аспекты переходного процесса. В самом общем виде этот процесс можно, опираясь на их работы, представить примерно так.
В XVII в. в русской литературе появляются новые характеры, меняется самый принцип изображения характеров. На смену генерализирующей, обобщающей тенденции, свойственной средневековой русской литературе до XVII в., приходит тенденция индивидуализирующая. Если раньше персонажем произведения, как правило, было историческое лицо, то теперь появляется вымышленный герой . При этом речь идет о новом типе героя, поведение которого принципиально отлично от прежнего: это герой не пассивный, но «живой» и деятельный ; если для прежней литературы более характерен идеал vita contemplativa, то этот герой явно тяготеет к vita activa. Если раньше господствовала установка на достоверность (ведь и чудеса, о которых повествуют жития, воспринимались как действительно бывшие), теперь все чаще основой сюжета становится вымысел . Этому соответствует трансформация жанровой системы: появляются ранее отсутствовавшие в русской литературе авантюрный роман , прозаическая и стихотворная фацеция , пародия , наконец, лирика (силлабическая поэзия) и театр . Многие тексты и
жанры при этом заимствуются с Запада, особенно из Польши; активно переводятся произведения западноевропейской литературы – и не только западноевропейской, но и, например, античной (скажем басни Эзопа ).
В этих условиях также меняются задачи и функции литературы: наряду с дидактической возникает литература развлекательная . Рекреативная функция характерна для новых, появившихся в XVII веке жанров, таких, как фацеция, рыцарский роман, различные жанры пародической литературы . Разумеется, она может сочетаться с дидактической: это хорошо заметно на примере уже упоминавшихся Эзоповых басен. Более сложный пример – некоторые пародические произведения: пример сложен потому, что в их трактовке до сих пор нет единства. Концепция, согласно которой все древнерусские пародии рассматриваются как произведения сатирические, скорее всего, неверна; однако некоторые из них (например «Калязинская челобитная» и «Сказание о попе Саве») все же, по-видимому, представляют собой сатиру – и, как это естественно для сатиры, они дидактичны, но рекреативную функцию, вероятно, выполняют также.
Итак, именно в XVII веке в русской словесности появляется противопоставление литературы дидактической и литературы развлекательной – «дискурса долга» и «дискурса желания». Во всяком случае, если тексты, выполнявшие рекреативную функцию, скорее всего, были и прежде, то теперь появляются такие тексты, для которых эта функция является ведущей. Некоторые современники осознают этот факт. Вот, например, одно из широко известных и часто цитируемых свидетельств, принадлежащее Ивану Бегичеву: своих оппонентов он обвиняет в том, что они не читали никаких книг религиозного содержания – «кроме баснословные повести, глаголемые еже о Бове-королевиче и мнящихся вами душеполезные быти, иже изложено есть от младенец, иже о куре и о лисице, и о прочих иных таковых же баснословных повестей и смехотворных писм» . При этом здесь же можно обнаружить свидетельство того, как медленно менялась литературная ситуация: некоторые все же приписывали даже этим произведениям дидактический смысл – отсюда определение «мнящихся вами душеполезные быти».
Но в XVIII веке литературная ситуация принципиально отлична и от XVII в., и от более ранней древнерусской литературы. Литературная культура XVIII в., как мы обычно ее себе представляем – это культура секуляризованная. Как и в литературе Древней Руси, здесь ценится поучение, но оно уже не связано с авторитетом церкви. Именно поэт, литератор присваивает себе право быть «учителем» общества . Таким образом, сохраняется возникшая в XVII веке ситуация противопоставления развлекательной литературы литературе дидактической (причем последняя оценивается высоко, а первая – низко), но вторая позиция замещается другими текстами: не конфессиональными, а светскими – в то время как в роли «развлекательной литературы» продолжают выступать те же произведения, что и прежде.
Для литературы XVIII века (после Петра) и позже – практически до настоящего времени – предметом интереса литературоведов оказывается почти исключительно художественная литература, с выраженной художественной установкой. При этом речь идет даже не обо всей художественной литературе, а почти исключительно о литературе «высокой», по возможности – «классической»: т. н. «массовая литература» (и даже т. н. «беллетристика» – по классификации В. Е. Хализева ) чаще всего не считается достойной внимания ученого. Однако для словесности «древнерусской» предмет литературоведения определяется иначе. Изучается так называемая «низовая» литература того же XVII в. («Повесть о Фроле Скобееве», «Повесть о Савве Грудцыне», «Повесть о Ерше Ершовиче», «Повесть о Шемякином суде», «Калязинская челобитная» и т. п.). Однако еще важнее другое: изучается конфессиональная литература, которая, скорее всего, не осознавалась современниками как «художественная». Предметом изучения литературоведов становятся жития, хотя они, как уже было отмечено выше, для современников, скорее всего, не были чем-то вроде сказок: то, о чем в них говорилось, считалось истинным. Изучаются летописи – более того, в них обнаруживается художественное начало , в то время как историографические сочинения начиная с XVIII в. – не изучаются . Таким образом, принципиальное изменение литературной ситуации при переходе от «древнерусской литературы» к «русской литературе Нового времени», который якобы совершился в Петровскую эпоху, оказывается во многом отражением специфического соотношения предмета литературоведческой медиевистики и предмета истории «классической» литературы, определяемого особенностями существующих литературоведческих практик.
2. Тема любви в "панаевском" цикле Н. А. Некрасова и "денисьевском" цикле Ф. И. Тютчева
Любовная лирика Некрасова была посвящена его единственной музе – Авдотье Яковлевне Панаевой, с которой 22-летний Некрасов познакомился в 1842 г на поэтическом вечере. Она была женой писателя Ивана Панаева, вместе с которым Некрасов выкупил журнал «Современник». Авдотья Панаева считалась одной их самых красивых женщин Петербурга того времени. В столичную красавицу был влюблён молодой Ф. М. Достоевский, однако взаимности добиться ему не удалось. Кроме того, она была умна и была хозяйкой литературного салона, который собирался в доме её мужа. Её собственный литературный талант привлекал в кружок в дома Панаевых молодых, но уже популярных Чернышевского, Добролюбова, Тургенева, Белинского. Ей принадлежат широко известные «Воспоминания».
Поначалу Панаева отвергла и двадцатишестилетнего Некрасова, также в неё влюблённого, отчего тот едва не покончил с собой. Во время одной из поездок Панаевых и Некрасова в Казанскую губернию Авдотья и Николай Алексеевич всё же признались друг другу в своих чувствах. По возвращении они стали жить гражданским браком в квартире Панаевых, причём вместе с законным мужем Авдотьи (1846). Такой союз продлился почти 16 лет, до самой смерти Панаева. Всё это вызывало общественное осуждение — про Некрасова говорили, что он живёт в чужом доме, любит чужую жену и при этом ещё и закатывает сцены ревности законному мужу. В этот период от него отвернулись даже многие друзья. Но, несмотря на это, Некрасов и Панаева были счастливы. Некрасов создал один из лучших своих стихотворных циклов — так называемый «панаевский цикл» (многое из этого цикла они писали и редактировали вместе). Соавторству Некрасова и Станицкого (псевдоним Авдотьи Яковлевны) принадлежит несколько романов рассказов и повестей, имевших большой успех (роман «Мёртвое озеро», повесть «Семья Тальниковых»). Вероятно, в 1847 г., когда Панаева стала гражданской женой Некрасова, они написали совместный роман «Три страны света».
В 1849 году у Авдотьи Яковлевны от Некрасова родился мальчик, однако он прожил недолго. В это время заболел и сам Некрасов. Предполагают, что именно со смертью ребёнка связаны сильные приступы гнева и перемены настроения, которые в дальнейшем привели к разрыву в их с Авдотьей отношениях. В 1862 году умер Иван Панаев, а вскоре от Некрасова ушла Авдотья Панаева. Однако Некрасов помнил её до конца жизни и при составлении завещания упомянул её в нём.
В «панаевском цикле» нашли отражение многие эпизоды и «случаи» из жизни лирических героев. На первом плане здесь психологизм, изображение чувств и переживаний героев. У Некрасова любовь – земное чувство, поэтому отношения между любящими людьми достаточно сложные. Стихотворения показывают, как постепенно меняются, становятся всё более напряжёнными и нелёгкими взаимоотношения двух любящих людей.
У Некрасова любовь предстаёт в сложном переплетении прекрасного, возвышенного и житейски обыденного. У Некрасова лирическая героиня всегда существует рядом с героем – в его воспоминаниях и диалогах с ней – не просто как идеал, а как живой образ.
Мотивы ссоры: «Если, мучимый страстью мятежной…», «Мы с тобой бестолковые люди…»; расставание, разлука «Так это шутка? Милая моя…», «Прощание»; их предчувствие
«Я не люблю иронии твоей…»; воспоминания «Да, наша жизнь текла мятежно…», «Давно, отвергнутый тобою…», писем «Сожжённые письма»
Говоря о некрасовском цикле, нельзя обойтись без сравнения его с «денисьевским» циклом Тютчева, поскольку их объединяет общая тема – любовь и страдания лирического героя. Как и у Тютчева, любовь у Некрасова почти никогда не бывает счастливой.
«Денисьевским» циклом называют стихи Тютчева, вызванные глубоким и сильным чувством к Елене Александровне Денисьевой. Впервые он увидел её в 1850 г. Она была племянницей инспектрисы Смольного института и его выпускницей, где обучались две дочери Тютчева. Когда Тютчев познакомился с Денисьевой, ей было двадцать четыре года. Связь их длилась
четырнадцать лет до её смерти и вызвала общественное осуждение. С официальной своей семьёй Тютчев не порывал. Жёсткие обвинения пали исключительно на Денисьеву. Перед ней навсегда закрылись двери тех домов, где прежде она была желательной гостьей. Отец от неё отрёкся.
«Денисьевский» цикл связывают с романом по глубине психологизма, потому что в нём явно прослеживается сюжет романного типа: в стихах упоминается о знакомстве, переписке, рождении ребёнка, смерти героини, посещении героем кладбища воспроизводится обращения героев друг к другу, некоторые стихи написаны от лица женщины («Не говори: меня он, как и прежде любит…». Сходство «денисьевского» цикла с романом не случайно, ведь время, когда создаются эти стихи, - это время расцвета русского классического романа (подобные черты свойственны и любовной лирике Некрасова).
Общая философичность лирики Тютчева проявляется в том, что даже по природе своей самые индивидуальные, самые интимные переживания он представляет как общий опыт человечества. Герой тютчевской любовной лирики может сказать о себе «мы» (имея в виду «мы – люди»): «О, как убийственно мы любим!».
Цикл открывается стихотворением «Не раз ты слышала признанье…» (1851); замыкает его «Две силы есть — две роковые силы…» (1869). Если первое представляет собой тонкое, интимное признание, адресованное любимой женщине, то в последнем, написанном через восемнадцать лет, присутствует жёсткий вызов обществу, бесчеловечному людскому суду, вынесшему приговор «гордо-молодой силе», которая отчаянно вступила в «неравный бой» с угрозами, бранью и клеветой. Образ лирической героини денисьевского цикла с годами менялся, однако неизменным оставалось то бездонное чувство, которое она несла в себе. Поэт сравнивал возлюбленную с непокорной волной, которая ничего не боится. Одно из самых реалистичных стихотворений цикла — «Весь день она лежала в забытьи…», в котором «с пугающей правдой» рассказывается об уходе возлюбленной из жизни.
В «денисьевском цикле» любовь предстаёт в различных ипостасях: как возвышающее человека духовное чувство, как могучая, слепая страсть, как тайное чувство, некая ночная стихия.
ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЙБилет 6