Как ван цзыю служил у хуань чуна

Ван Цзыю служил у полководца Хуань Чуна в кавалерийском управлении.

— В каком ведомстве служишь? — спросил его однажды Хуань Чун.

— Не знаю,—отвечал Ван Цзыю.— Вижу иногда, как прогуливают лошадей,— похоже, что в лошадином.

Хуань полюбопытствовал, сколько лошадей находится в ведении Вана.

— Лошадьми не интересуюсь,— ответил Ван,— откуда же мне знать — сколько?

Хуань спросил, много ли коней дохнет.

— Про живых-то не знаю,— ответил ему Ван,— где уж мне знать про дохлых?

СЕ АНЬ И ХЭ ЛУН

Се Ань мечтал когда-то укрыться от мира в Восточных горах, но судьба не благоприятствовала желаниям: строгие повеления двора приходили одно за

другим,— и пришлось ему, оставив помышления об отшельничестве, пойти на службу начальником приказа при полководце Хуань Вэне.

Однажды кто-то преподнес в дар Хуань Вэню целебные травы. Среди них оказалась и травка, именуемая «высокими помыслами». Хуань Вэнь показал ее Се Аню и заметил:

— Это зелье прозвали еще «мелкой травкой». К чему бы это у одной травы — сразу два названия?

Се Ань затруднился ответить. Зато Хэ Лун, находившийся рядом, откликнулся тут же.

— Это так просто,— сказал он.— Покуда ты в гоpax — у тебя и «помысли высокие», а как покинешь горы — вот тут-то и станешь «мелкой травкой»!

Се Ань побагровел от стыда. А Хуань Вэнь, взглянув на него, рассмеялся:

— Хэ Лун, конечно же, не метил лично в вас. Но шуточка его весьма остра!

ХУАНЬ ВЭНЬ И ЮАНЬ ХУ

Хуань Вэнь, взяв Лоян, перешел через реки Сы и Хуай, дошел до северных окраин и поднялся со свитой на Пинчэнскую башню. И, обозрев Срединную равнину — Чжунъюань, промолвил с горечью:

— В том, что священный этот край захвачен был врагом и вот уже сотню лет лежит в руинах, повинны Ван Ифу и иже с ним!

На что Юань Ху опрометчиво возразил:

— Судьба сама созидает и рушит — и разве люди в том виною?

Хуань Вэнь нахмурился и, оглядев сидевших вкруг него, сказал так:

— Слыхали вы о Лю Цзиншэне? Имел он здоровенную корову, в тысячу цзиней весом. Бобов и сена скотина эта сжирала вдесятеро больше, чем простая; когда же нужно было кладь отвезти куда-нибудь подальше — была слабее тощей коровенки.

И когда вэйский У-ди, взяв Цзинчжоу, велел сварить эту корову и накормить солдат, все были только рады.

Он намекал на Юань Ху. Всем сделалось не по себе. А Юань Ху переменился в лице.

УЛОВКА ВЭНЬ ЦЗЯО

У Вэнь Цзяо умерла жена. А двоюродная его тетка из дома Лю во время смуты растеряла всю семью — осталась только дочь, весьма собою недурная и смышленая. Тетка просила Вэнь Цзяо приискать дочери жениха. Вэнь, сам втайне помышляя о женитьбе, ответил ей так:

— Хорошего зятя сыскать непросто; вот разве только такого — вроде меня. Что бы вы на это сказали?

— После всех этих смут и смертей,— ответила тетка,— хоть как-то прожить — и то уже было бы мне утешением на старости лет. А о том, что удастся найти такого, как ты, я и думать не смею.

Прошло немного дней, и Вэнь доложил тетке:

— Подыскал жениха: семья довольно родовитая, а сам жених в чинах ничуть не уступает мне.

И вручил ей подарок для невесты — нефритовое зеркальце с подставкой. Тетка была в восторге.

Совершили брачный обряд, обменялись подарками—и тут молодая, отбросив свой веер, хлопнула в ладоши и сказала с улыбкой:

— Я была уверена, что сватаетесь вы. Так оно и оказалось.

А зеркальце это Вэнь Цзяо раздобыл в походе на северных кочевников, когда состоял старшим чиновником при Лю Куне.

ЧИ ЦЗЯНЬ И ЧИ ЧАО

Чи Цзянь накопил кучу денег — десятки миллионов монет. Сын же его Чи Чао в устремлениях своих был совсем не похож на отца.

Как-то утром явился он к родителю справиться о здоровье. В семействе Чи было заведено: младшие не смели сидеть в присутствии старших, и Чао говорил стоя. А затем перешел к денежным делам.

— Только это тебе от меня и нужно,— сказал Чи Цзянь. И, отворив двери сокровищницы, разрешил сыну брать оттуда в течение дня сколько захочет — полагая, что потеряет на этом какой-нибудь миллион-

другой. А Чи Чао в один день ухитрился раздать родным, знакомым и друзьям почти все без остатка. Когда Чи Цзянь узнал об этом, изумлению его и ужасу не было предела!

СОПЕРНИКИ

Ши Чун с Ван Каем, соперничая в роскоши, не знали меры в пышности одежд и колесниц, доходя в изощренности до пределов возможного. А цзиньский государь У-ди, доводившийся Ван Каю племянником, постоянно в этом ему содействовал.

Как-то раз пожаловал он Вану коралловый куст в два с лишком чи высотою и с ветвями такой густоты, какую в мире редко и увидишь. Ван Кай показал подарок Ши Чуну. А тот, полюбовавшись, ударил по кораллу железной палочкой и разбил его вдребезги. Ван Кай был крайне раздосадован. Он решил, что Ши Чун сделал это из зависти,— и лицо его стало суровым, а голос резким.

— Не стоит огорчаться,— сказал Ши Чун; я незамедлительно возмещу вам убыток.

И приказал слугам принести все кораллы, что были в доме. Средь них оказалось штук шесть или семь высотою в три и в четыре чи, с невиданными в мире стволами и побегами таких расцветок и оттенков, что разбегались глаза. Ну, а кустов, подобных только что разбитому, нашлось превеликое множество.

И Ван Кай принужден был с досадой признать свое поражение.

ВСПЫЛЬЧИВЫЙ ВАН ЛАНЬТЯНЬ

Ван Ланьтянь был по природе вспыльчив. Собравшись как-то съесть яйцо, он не смог разбить палочкой скорлупу. Ланьтянь вспылил и швырнул яйцо на пол. А оно завертелось, как юла. Ланьтянь вскочил и стал топтать его ногами — но раздавить не смог. Тогда, совсем уж выйдя из себя, схватил яйцо, засунул в рот, раздавил и выплюнул.

Ван Сичжи, прослышав об этом, долго смеялся и сказал так:

— У отца его Аньци нрав такой, что ничем его не вразумишь. А что же тогда сказать про Ланьтяня!

ХАНЬ ШОУ

Хань Шоу был очень хорош собой. Он состоял на службе у Цзя Чуна, и всякий раз, когда Цзя собирал в своем доме чиновников, дочка его, укрывшись за решетчатым окном, засматривалась на красавца. Он полюбился ей — и чувства ее и желания сами собою излились в стихах, которые она целыми днями читала нараспев. В конце концов ее служанка отправилась к Хань Шоу на дом и рассказала ему все как есть, добавив к этому, что девушка на редкость хороша. При этой вести сердце Ханя учащенно забилось, и он немедля попросил служанку снести девице тайное послание. А сам, дождавшись той поры, когда все отошли ко сну, с неслыханною ловкостью перелез через стену и пробрался в дом Цзя Чуна. Никто ничего не заметил.

И только Цзя стал вскоре примечать, что дочь его как-то необычно расцвела и повеселела. А собрав однажды чиновников, вдруг обратил внимание, что от одежд Хань Шоу исходит дивный аромат чудесных благовоний, присланных в дань государю из чужеземных стран. Стоило раз надушиться — и запах не выдыхался месяцами. Цзя Чун припомнил, что государь одарил этими благовониями лишь его да Чэнь Цяня, военного министра,— и никого больше. И заподозрил, что Хань Шоу сошелся с его дочерью. Но стены в доме были крепкие, ворота и двери — под строгим призором: как же он смог к ней проникнуть?

И Цзя, сославшись на то, что в городе орудуют грабители, велел починить наружную стену. А слуги, осмотревши ее, вернулись с докладом:

— Везде — все в порядке. Вот только в северо-восточном углу — вроде бы человечьи следы. Да только стена такая высокая, что человеку ее не одолеть.

Тогда Цзя Чун допросил служанок дочери, а те и выложили все как было. И Цзя, повелев держать случившееся в тайне, отдал дочь за Хань Шоу.

ОТВЕТ ШУТА

Ючжань, шут императора Цинь Шихуана, был мудрый острослов. Когда Цинь Шихуан надумал разбить преогромный парк, чтобы на востоке он простирался до заставы Ханьгу, а на западе — до уезда Чэньцан, Ючжань воскликнул:

— Прекрасно! Сколько там будет птиц и зверей! А коли явятся разбойники, прикажите оленям и лосям забодать их, и все дела!

Выслушал его государь и отказался от своей затеи.

Когда на престол взошел сын Цинь Шихуана, Эр-шихуан, он вознамерился покрыть лаком стену, ограждавшую страну.

— Прекрасно! — воскликнул Ючжань.— Пусть народ еще больше страдает от поборов, зато какая красивая будет стена, такая гладкая, что ни одному разбойнику не взобраться. Только вот задача: как построить над ней навес, чтобы лак от солнца не по трескался?

Эр-шихуан рассмеялся и отказался от своей затеи.

НИЖНЯЯ ЧЕЛЮСТЬ

Некий житель уезда Хусянь взял деньги и отправился на базар. Какой-то мошенник, увидев его, смекнул, что хусянец глуповат. Заметив, что у него

выдается подбородок, он схватил простака за руку и закричал:

— Ты зачем украл луку от моего седла? Вот она, вижу — приспособил заместо нижней челюсти?

И сделал вид, будто хочет потащить его в управу. Простак испугался и отдал ему деньги, лишь бы тот его отпустил. Вернулся домой с пустыми руками. Жена кинулась с расспросами, и он рассказал все как было. Жена удивилась:

— Что это за штука такая у седла, что годится заместо челюсти? В управе, верно уж, разобрались бы да и отпустили бы тебя. Зачем зазря деньги отдал?

— Дура! — возмутился муж.— А если бы чиновник захотел поглядеть на челюсть и потребовал отломать ее? Неужто тебе деньги дороже моей челюсти?!

ПОСОЛ ЧЭНЬСКОГО ДВОРА

Чэньский двор отправил посла со свадебными дарами к суйскому правителю. Тот ничего не знал о красноречии посла и велел мудрому Хоу Бо встретить его в старой одежде, прикинувшись человеком низкого звания. Посол принял Хоу Бо за бедняка и отнесся к нему крайне неуважительно: говорил с ним лежа, повернувшись спиной и испуская дурной дух. Хоу Бо вознегодовал в душе. Посол спросил:

— А что, дороги ли у вас кони?

Хоу Бо, желая ему отомстить, ответил:

— Кони бывают разные, и цены на них не одинаковы. К примеру, резвый, статный скакун с сильными ногами может стоить тридцать связок монет, а то и больше. Если конь на вид неказист, но годится для верховой езды, за него дают связок двадцать. Ежели тяжел, тучен, неуклюж, но годен возить поклажу, стоит четыре-пять связок. А уж если хвост дугой, копыта корявые и резвости никакой — лежит себе на боку да еще скверный дух испускает,— за такого и медной монеты не дадут.

Посол изумился до чрезвычайности и спросил у оборванца, как его зовут. Узнав, что перед ним сам Хоу Бо, он устыдился и попросил прощения.

ДЕРЕВНЯ ГЛУПЦОВ

В уезде Хусянь, в деревне Дунцзышанцунь, жили сплошь дураки. Один тамошний старик послал своего сына купить раба на базаре в Чанъани, сказав ему при этом:

— Слыхал я, в Чанъани торговцы прячут раба, если хотят продать его, чтобы он заранее не догадался. Ты там поищи раба получше, да поторгуйся.

Сын пришел на базар и стал прохаживаться по зеркальному ряду. Глянул в зеркало — а там мужчина, хотя и невысокий, но крепкого сложения. И решил парень, что торговец прячет там раба. Ткнул пальцем в зеркало и говорит:

— Сколько за этого хочешь?

Смекнул торговец, что перед ним дурак, и решил поживиться.

— Плати десять связок по тысяче монет.

Заплатил парень деньги, сунул зеркало за пазуху и пошел домой. Встречает его у ворот отец и спрашивает:

— А где раб?

Отвечает:

— За пазухой.

— Покажи, хорош ли.

Взял отец зеркало, глянул — брови и усы белые, у глаз морщины. Рассердился:

— Неужто старик стоит десять тысяч монет?

Замахнулся он посохом, хотел побить сына. Тот испугался и закричал. Прибежала мать с дочкой на руках, говорит:

— Дай-ка взглянуть.

Посмотрела и давай бранить мужа:

— Старый дурак! Всего за десять связок сын тебе двух служанок купил — мать и дочь, а ты еще недоволен, кричишь— дорого!

Старик обрадовался, не стал бить сына. А рабов все не видать. Решили старик с женой узнать, чего рабам надобно, почему они выходить из зеркала не хотят.

А по соседству с ними жила шаманка-прорицательница. В деревне все ходили к ней за советами. Пошел и старик.

— Ни ты, ни жена твоя не делаете подношений чертям и духам, богатства за всю жизнь не скопили, вот раб и не хочет к вам выходить. Надо выбрать счастливый день и приготовить побольше еды, тогда и просить раба выйти,— сказала шаманка.

Старик устроил богатое угощение с вином и позвал шаманку. Та пришла. Повесили зеркало на воротах и принялись петь и танцевать. Вся деревня собралась. Каждый украдкой заглядывал в зеркало и говорил: «Вот повезло, какого хорошего раба купили». В конце концов зеркало упало и раскололось пополам. Шаманка подняла осколки и в каждой половинке увидела свое отражение. В великой радости она воскликнула:

— Духи услышали молитвы и ниспослали удачу, смотрите, вместо одного раба — две служанки. И она запела:

Радуйтесь!

Духи к молитвам не глухи.

Бейте в ладоши:

откликнулись духи.

Деньги платила семья за раба —

Двух ей служанок послала судьба!