Кровь, кофе, секс, колдовство — не обязательно в таком порядке

Солнце только что зашло.

Влюбленная парочка напряженно следит, как кофе капает из кофеварки, как будто идет дистилляция нитроглицерина и малейшая оплошность может привести к взрыву.

— Какой запах, — вздыхает Джоди.

— Как это я раньше не замечал? — недоумевает Томми.

— А ведь наш организм кофе не усваивает. По идее, и запах должен казаться нам мерзким.

Стоило Джоди пару дней назад сделать глоточек, как она в конвульсиях повалилась на пол. В животе словно вилки прыгали, и дыхание перехватило…

— Должно сработать, — говорит Томми.

— Ты готова?

— Готова.

Томми наливает в стаканчик не больше столовой ложки кофе, потом снимает колпачок со шприца с кровью Уильяма и добавляет в кофе несколько капель.

— Ты первая, — говорит Томми, пододвигая напиток Джоди.

— Нет, ты, — сопротивляется Джоди. Аромат ароматом, но ведь как потом тошнило…

Томми пожимает плечами и лихо, будто заправский пропойца рюмку текилы, опрокидывает стаканчик в рот.

Попятившись, Джоди сдергивает с крючка кухонное полотенце. Надо же будет чем-то вытереть излившееся назад. Томми закатывает глаза, вздрагивает, хватается за горло и в приступе кашля валится на пол.

— Смерть, — хрипит он.

— Лучше смерть, чем такие муки.

Джоди босиком, и пинаться ей неудобно. Приходится двинуть Томми под ребро кулаком.

— Вот ведь выделывается, поганец.

Томми, хихикая, подкатывается поближе и припадает к ее ногам.

— Получилось! Получилось! Получилось! — Томми обхватывает колени Джоди.

— Конец твоему плохому настроению!

Джоди усмехается:

— Наполни чашки, ума палата! До краев! Томми и не думает разжимать объятия.

— Мы ведь даже нужной пропорции еще не знаем!

— Наливай! — Джоди уже вытаскивает из холодильника следующий шприц.

— И так проскочит!

Слышно, как кто-то открывает внизу входную дверь.

Джоди резко поворачивается:

— Уильям? — Томми прислушивается к звуку шагов.

— Не похоже. Походка слишком легкая. В двери квартиры скрежещет ключ.

— По твоим словам, ты не давал ей ключа…

— От ванной, — уточняет Томми.

— Повелитель Флад, у тебя на лестнице вонючий труп, а на нем — огромный кот, — сообщает Эбби с порога.

Исторические записки Эбби-Натуралки,

преданной служанки вампира Флада

Сегодня я побывала в логове вампира Флада. Я — типа в их тусовке. Круто!

Короче, я трупозила до одиннадцати, сейчас ведь рождественские каникулы. То есть зимние. Ведь этот самый Иисус — НУДНЫЙ ЗОМБИРОВАННЫЙ ГНУСНЯК, И НЕ ХРЕН ПОКЛОНЯТЬСЯ ЕМУ В ЕГО ПОГАНЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ!

У нас в средней школе имени Аллена Гинсберга note 5 Рождество не катит. (Хотя и сами битники — те еще козлы!) Все супер, мне надо привыкать вставать попозже, если я хочу сама стать порождением мрака.

Короче, я стала делать тост, и он на фиг сгорел, почернел, как моя душа, и я раскиселилась. Холодные хрустальные слезы покатились у меня из очей и разбились о неприступные скалы, стерегущие жалкий быт. И тут на глаза мне попалась двадцатка, которую мамахен оставила мне на столе с запиской.

Эллисон (моя невольничья кличка, мамик обозвала меня так в честь песенки какого-то засранца типа Элвиса, с негодованием отвергаю), вот тебе деньги на обед, будь добра, загляни в аптеку и купи для Ронни шампунь от гнид. (Вероника — моя сестра, ей двенадцать, реальный гемор моей жизни.)

Выше голову! Прорвемся!

Во что упаковаться? Никогда еще не договаривалась об аренде квартиры. Да тут еще лампа в моем шкафу накрылась, а запасной, ясен перец, нету. Пришлось перекидать шмотки из гардероба в гостиную, там хоть светло. Как это в песенке поется?

«Душа моя черна, одежда — тоже».

Только поди разбери в потемках, черное оно или нет. Встреча предстояла деловая, и я выбрала полосатые колготки, красную юбочку из пластика и топик с черепушкой и костями. В нос — штифт, в бровь — гантельку, в губу — простенькое серебряное колечко. Скромненько и элегантно. И еще ядовито-розовая, вырви глаз, сумка.

Ронни, разумеется, начала капать на мозги: «Хочу с тобой, хочу с тобой», но я ее сразу поставила на место и предупредила: если попрется со мной, я всему автобусу расскажу, что у нее гниды. Ронни отвяла и предпочла зависнуть перед теликом. А я отправилась на встречу с неведомым, только сперва звякнула по номеру, который оставил мне вампир Флад.

Ну и понты же у этой секретутки из конторы!

Она мне:

— Добрый день. Офис бу-бу-бу недвижимости.

Я типа:

— Мне надо снять квартиру.

Она мне:

— Сколько спален вам нужно? И какой метраж?

А я такая:

— К чему столько вопросов, коза? На гестапо работаешь?

А она:

— Я просто хочу вам помочь.

— Ага, реально помочь. Как чахотка. А она вся такая:

— Приношу свои извинения.

Тоже мне французская королева. Этикет, крысятина, соблюдает.

Тут я вспоминаю, что мне как бы надо обратиться к конкретному человеку.

— Мне надо переговорить с Алисией Де Ври. Она на месте?

Эта с понтами меня переключает.

Оказывается, эта самая Алисия — замшелая хиппуша, моя бабулька помоложе будет. Такая вся из себя. Мир и любовь. Я не против, старые хиппи всегда кайфом поделятся, только не подавай виду, что их всех давно в утиль пора сдать.

Короче, влезаю я в ее джипешник и излагаю требования вампира Флада: спальня без окон, стиральная машина и сушилка для белья, отдельный вход с запираемой дверью, не первый этаж и окна на улицу…

А она такая:

— Позвольте вашу карточку социального страхования и номер водительских прав. Вам ведь уже исполнилось восемнадцать лет?

Я ей:

— Мой клиент предоставит вам всю нужную информацию. Просто он очень занятой человек, и днем у него нет времени на такую фигню.

И показываю ей деньги. Бабла-то мне Флад дал немерено. Она сразу затыкается и делается такая задумчивая, словно бабки тут и ни при чем. Хотя в них-то все и дело.

Короче, отвозит она меня в мансарду, полквартала от того адреса, куда Флад велел мне явиться на закате. Просто чудненько!

Я типа:

— Отлично, господин будет доволен. А она:

— Я вам выдам расписку.

И начинает вонять насчет того, что я женщина и должна уважать себя, а не подчиняться прихотям какого-то старого козла и все такое, будто я надувная трах-кукла из сейфа старикашки-бизнесмена. Лишние подозрения мне ни к чему, и я ей вешаю, что он мой сэнсэй по джиу-джитсу, поэтому я его так и называю. Никакого, в общем, перепихона.

Хорошо еще, что насчет боевых искусств я в курсе — столько «анимэ» с Джаредом пересмотрела — и четко знаю: секс с сэнсэем запрещен.

Она тут за коленку меня хвать:

— Хорошо, хорошо, девочка.

Ну я в ответ:

— Легче на поворотах, плодожорка!

То есть при случае я, может, и не против — только не с покопанной хиппушей.

Нужна музыка, полутьма, эротическая атмосфера — и то только если меня как раз бросил парень, швырнул мое сердце в сточную канаву, словно недоеденный буррито. Да и тогда полной программы все равно не будет.

Берет она у меня деньги, выдает ключи — и только меня и видели в ее машине.

Вызваниваю Лили — и она является на зов с двухлитровой баклагой «диетического зеленого чая», пакетом сырных палочек (я ведь так и не позавтракала) и книжкой, которую недавно нарыла. Называется «Большая книга смерти» — разные красоты про покойников. Мы листаем книгу, пьем чай и едим палочки.

И вот Лили уже пора сваливать. Ужасно хочется рассказать ей про вампира Флада, но я обещала хранить тайну и говорю только, что обрела своего темного властелина и что скоро он исполнит все мои желания, а больше я ей ничего не скажу. Не могу. Вид у Лили, как всегда, отрешенный. Мне очень нравится, что она такая tres noire note 6 .

Плинтухаю к зданию «Сони Митерон» и пялюсь в плоские экраны. Темнеет. Пора к Фладу. Только стоит мне вставить ключ в дверь его подъезда, как у меня за спиной тормозит лимузин, составленный из «хаммеров», и из него вылезают три понтогона лет по двадцать, а с ними синяя хрюква. Платье серебряное, и сиськи фальшивые.

Чуть не писаюсь от неожиданности.

Они такие:

— Где Флад? Нам нужен Флад. И хрюква тут как тут:

— Откуда у тебя ключи? А ну впусти нас, пока еще светло.

Напугать меня не так просто — сиськи-то у нее ненастоящие.

Нечисть отлавливают — сразу видно. Даже не смешно.

Я про себя:

«Резиновый имитатор вам в рот, охотники на вампиров засратые!»

А вслух так холодно отвечаю:

— Вы это о ком? Здесь я живу. Открываю дверь, а на площадке трупак.

И на мертвеце развалился лысый котяра в красном свитере.

Кот на меня как зашипит!

Я не завизжала, нет. Только чуть пискнула.

— Уходите, — говорю.

— Мой парень голый. Когда посторонние видят, какой у него большой железный дровосек, он выходит из себя.

И смотрю в упор на синюшную:

— Настоящим женщинам не нужны поддельные сиськи, чтобы заполучить мужика с большим агрегатом.

Который негр, говорит:

— Да я вчера вечером разговаривал с Фладом на этом самом месте.

Я типа:

— Переехал.

Который азиат, смотрит на часы и бурчит:

— Чувачок, поздно уже. Солнце уже официально зашло.

Тут кот на мертвеце, будто специально, испускает душераздирающий вой. Даже синяя шарахается к лимузину.

Я им:

— Топайте давайте, — Голос мой напряжен, мрачен и зловещ.

Они на это:

— Мы еще вернемся. Я типа:

— И что?

И они укатили, вот что. А мне предстояло просочиться мимо трупа с котом и подняться по лестнице. Я, конечно, торчу от могильного спокойствия, нежити и всего такого. Только когда перед тобой лежит реальный мертвец, это совсем другое дело. Не говоря уже о гигантском кошаке в свитере.

Примечание для себя : всегда носи при себе кошачью жрачку. Для самозащиты. А то на драже «Скиттлс» лысые коты не клюют. Я проверила .

Кошачьей еды у меня при себе не оказалось, пришлось распахнуть дверь на улицу и крикнуть толстозадому: «Эй, киса, брысь!»

К моему удивлению, кот пулей вылетел из дверей и спрятался под припаркованной машиной. Типа Дети Мрака меня уже слушаются, как вампира. Теперь только через мертвеца переступить. Устроить догонялки со жмуриком. Или жмурки с догонялкиным. Серьезно, хорошо бы он был реальный покойник, а не нежить. Как выскочит, как выпрыгнет… Ну, правда, воняет, как из склепа. Само зло не смердело бы так. Настоящий, похоже. Это лечит.

Ничего, обошлось. Ну наступила ему раз на руку, фигни-то.

Открываю дверь и вхожу.

— Повелитель Флад, у тебя на лестнице вонючий труп, а на нем — огромный кот.

Наверное, так полагается докладывать вышколенным слугам-домовым.

И тут я вижу ее — древнюю владычицу вампирских угодий. Кожа как алебастр (ни прыщика), вся — воплощение мощи. Понятно, почему даже такой могучий вампир, как Флад, покорился ее силе. Сколько же ее накопилось, этой силы, за долгие годы высасывания крови из тысяч и тысяч невинных жертв, скорее всего, маленьких детей! И вот она пьет кофе из чашки с изображением кота Гарфилда и изливает презрение на нас, жалких, недостойных смертных. На ней только купальный халат, слегка распахнутый. Грудь у древней красавицы не то что у нынешних. Я типа:

— Привет. А она мне:

— Эй, мочалка, ты хоть знаешь, что Баффи — Потребительницы Вампиров на самом деле никогда не было?

Вот стервоза.

— Говоришь, труп? — Томми распахивает дверь на лестницу.

— Никого.

Томми босиком спускается по ступенькам. Джоди с Эбби остаются в квартире.

— Пойду посмотрю, где он, — доносится снизу.

Щелкает замок.

Заметив взгляд Эбби, Джоди запахивается поплотнее. Вампирша слышит, как колотится сердце девушки, видит, как на шее у нее пульсирует жилка, ощущает запах нервного пота, марихуаны и сырных палочек.

Девушки смотрят друг на друга.

— Я сняла вам квартиру, госпожа, — докладывает Эбби, роется в кармане и достает расписку.

— Зови меня Джоди.

Эбби заговорщицки кивает, будто это имя для нее — не более чем кличка, за которой многое кроется. Размалеванная девчонка в стиле «сначала отравлю собачку, а потом развлекусь с ней» вовсе не дурочка. Только склад ума у нее под стать внешности.

У Джоди никогда не было юной соперницы. Ей и самой-то всего двадцать шесть, да прибавить сюда омолаживающий эффект вампирства, вот вам и чувство превосходства над Эбби. В этом чувстве есть даже что-то материнское. Типа «какая же ты у меня страшненькая в своей красной юбчонке и зеленых кроссовках».

— Я — Эбби, — делает книксен Эбби.

Джоди давится кофе, фыркает и отворачивается, чтобы скрыть смех.

— Вам нехорошо, госпожа… я хотела сказать — Джоди?

— Да нет, все в порядке.

Все-таки удивительно, насколько полость носа у вампиров чувствительна к горячему. У Джоди напрочь отшибает обоняние, из глаз текут слезы. А может, только так кажется? Тогда почему, стоит ей повернуться к Эбби лицом, как та визжит и отскакивает в сторону?

— Распротак твою! — Эбби спотыкается о выпотрошенный матрас и чуть не грохается на спину.

В десятую долю секунды Джоди выскакивает из-за стойки и подхватывает девушку. В ответ та подпрыгивает на целый метр от пола.

Джоди ясно, что Эбби упадет. Одна нога у нее застряла в останках матраса, вторая болтается в воздухе. Сейчас Эбби приложится об пол плечом и головой. Джоди ничего не стоит поймать девушку и аккуратно поставить на обе ноги, но в ней пробуждается материнский инстинкт. Детей надо воспитывать — пока их пару раз не шлепнешь, они не послушаются. И Джоди так же молниеносно ретируется за стойку и успевает поднести чашку ко рту прежде, чем Эбби красно-черной кучей плюхается на пол.

— Ой! — повисает в воздухе.

— Больно, наверное? — сочувствует Джоди.

Эбби уже стоит на подгибающихся ногах и ощупывает голову.

— Что за фигня, графиня? Ты же меня держала.

— Извини. Чего это мы так перепугались?

— У тебя на лице кровь. Мне стало страшно.

Джоди промокает глаза рукавом халата. На белой ткани остаются красные точки.

— Это моя. Вот глянь.

Джоди старается вести себя так, будто ничего особенного не случилось и за свои четыреста-пятьсот лет она и не такого навидалась, хотя на самом деле ей не по себе. Кровавые слезы ей в новинку.

Надо бы сменить тему.

— Квартира, которую ты сняла, где она?

— Давайте лучше дождемся Флада.

— Флада? Какого еще Флада?

— Оранжевого вампира, который выскочил на лестницу.

— Ах, его.

Ох уж этот Томми с его тонирующим лосьоном. Бегает по улице босиком и без рубашки.

— А он правда оранжевый?

Эбби беспокойно шевелит бедрами. Слезы, а не бедра.

— Эй, подруга! Ты плачешь кровавыми слезами, твой приятель ходит весь оранжевый, и ты ничего не замечаешь? Вы за столько лет совсем в маразм впали?

Джоди ставит чашку на стойку. Просто чтобы не разбить. Работая в отделе жалоб компании «Трансамерика», она приобрела богатый опыт. Ее непосредственная начальница была такая грымза, что Джоди приходилось непрерывно сдерживаться (каждую минутку восьмичасового рабочего дня), чтобы не прищемить ей хорошенько башку выдвижным ящиком. Своим умением сохранять спокойствие Джоди гордится как профессиональным достижением. Вот и сейчас, вместо того чтобы сломать Эбби ее белую шейку, Джоди улыбается и привычно считает до десяти.

— Сходи за ним. Приведи его обратно. — Еще улыбка.

— Давай, киска.

— А почему он оранжевый?

— Кожу меняет. Примерно каждые сто лет мы сбрасываем кожу, а за несколько недель до этого она делается оранжевой. Очень опасный для нас период. Уж ты его отыщи, пожалуйста.

Эбби отчаянно кивает и направляется к двери.

— Это правда?

— Конечно. Давай живей, смена покровов приближается. — Жест, каким Джоди указывает на дверь, сделал бы честь любой графине лет пятьсот тому назад.

(И откуда только взялась эта дурацкая «графиня»?)

— Слушаюсь. — Эбби устремляется на розыски Томми.

Джоди идет в ванную, мочит полотенце и утирается.

«Какая я злая», — думает она. И почему-то совесть ее совсем не грызет — стоит только слегка подкрасить брови и выпить еще чашечку кофе с кровью.

Тринадцать

Переезд

Попивая кофе, Джоди сладко вздыхает — будто только что испытала легкий кофейный оргазм, блаженное облегчение, знакомое всем по рекламе какой-нибудь особо изысканной бурды или мази от геморроя. Кровавая приправа внесет в их жизнь совершенно новый оттенок. Как насчет бокальчика вина? А может, диетической колы? Постойте, к фигам диету — настоящей колы на сахаре, которая портит зубы? Или предпочитаете твердую пищу? Да, разумеется, богоподобному созданию ночи нет равных… только что скажете про пончик с желе? А про картошку фри?

Джоди — ирландка, и страсть к картошке сидит в ней глубоко-глубоко.

Вампирша как раз переваривает мысль, что неплохо бы отправиться в «Макдоналдс» на Маркет-стрит, заказать огромную коробку хорошо прожаренной картошечки и обильно сбрызнуть из шприца кровью Уильяма, когда звонит телефон. Номер звонящего не высвечивается, вместо него мерцает надпись «мобильный». Томми, наверное. Все купленные мобильники он уже активировал, а номера, наверное, еще не ввел.

— Ау, Тыква, — говорит Джоди.

Из трубки доносится звук удара.

— Извини, я уронил телефон.

Опа. Это не Томми.

— Кто это?

— Э-э-э, это Стив. Я студент-медик, звоню по поводу твоего состояния.

Джоди впервые услышала Стива на собрании Анонимных Кровопийц в японском квартале. Он позвонил ей на мобильник из телефона-автомата. Собрание оказалось сборищем полных козлов, потерявших грань между фантазией и реальностью. Близко Стив к ней не подходил, видно, следил издалека и даже звонил с другой улицы, готовый моментально выскочить из будки, прыгнуть в машину и смыться, если только Джоди покажется в поле зрения. Он был в курсе, кто она такая.

Стив сказал тогда, что исследовал тело одной из жертв старого вампира. Илия сворачивал несчастным шею, и они не обращались во прах, а оставались валяться во всей красе.

— Что тебе?

— Как я уже сказал, я — студент-медик из университета Беркли. Сейчас я провожу исследования. Генная терапия.

— Бреши дальше. — Мыслительный аппарат Джоди крутится на полных оборотах.

Слишком много народу знает, кто она. Пожалуй, ей и Томми лучше убраться из города.

— Почему «бреши»? — обижается Стив.

— В Беркли нет медицинского факультета. Так чего тебе надо?

— Ничего. Просто хочу тебе сказать, что исследовал кровь жертв. Похоже, тебя можно вернуть в прежнее состояние. Обратить процесс. Мне нужно поработать в лаборатории с твоей кровью.

— Не засерай мне мозги, Стив. Биология тут ни при чем.

— Очень даже при чем. Я предупредил твоего парня в тот вечер, когда ты его оформила.

— Откуда ты знаешь?

— Я с ним говорил по телефону, когда ты сказала, что теперь вы надолго вместе.

— Подслушивать — низко.

— Уж извини. Мне удалось клонировать клетки из глотки жертв и вернуть клонам человеческий облик.

— Клетки-то мертвые, — возражает Джоди.

— Живые они.

Мне надо с тобой встретиться. Он уже как-то настаивал на встрече, и Джоди даже согласилась. Только пока она находилась в спячке, Томми запихал ее тело на несколько дней в холодильник, и Джоди не смогла явиться в назначенное время.

— Исключается. Лучше забудь обо всем. Смени тему диссертации.

— Запиши мой номер на случай, если передумаешь.

Стив диктует номер. Джоди записывает.

— Это защищенный номер. Меня ты по нему разыскать не сможешь.

— Я и не собираюсь.

— Обещаю, что никому про тебя не скажу. Повода искать меня у тебя не будет.

— Не волнуйся. Нужен ты мне очень. — Про себя Джоди добавляет: «Пошел ты на хрен, врун».

— Как там тот, другой, насчет которого ты меня предупредила?

Джоди смотрит на бронзовую статую, в которой заключен Илия.

— Насчет него тоже можешь не беспокоиться.

— Отлично.

— Стив?

— Да?

— Если ты кому-нибудь про меня расскажешь, я тебя разыщу и, прежде чем умертвить, переломаю каждую косточку. — Джоди старается, чтобы голос звучал весело, но тревога так и сквозит в ее словах.

— Договорились. Пока.

— Береги себя.

— Что еще за смена кожи? — осведомляется Томми, едва переступив порог квартиры.

Джоди по-прежнему возле стойки. Теперь на ней новая красная куртка и облегающие черные джинсы.

Эбби внизу возится с дверным замком. Несколько секунд у влюбленных есть.

— Мне надо было ей сказать, что ты, болван, покрасился?

— Ну уж нет.

— Она называет тебя Флад?

— А как? Томми? Я — ее темный повелитель, разве может такая личность прозываться Томми? А в имени «Флад» note 7 чувствуется сила.

— И сырость.

— Тоже не худо.

Задыхаясь, входит Эбби. Она вся в поту, щеки избороздили черные дорожки.

— Мы не нашли его. Зуб даю, он был мертв. И вонял, как труп.

— У тебя зуб на мертвецов? — спрашивает Джоди грубым разбойничьим голосом.

— Тебе не по душе покойники? Ты слишком хороша для них? Ты это хотела сказать?

Эбби прячется за спину Томми. Глаза у нее бегают, дыхание так и не восстановилось. Как же, пыталась угнаться за Томми. А тут еще и напугали.

— Нет, госпожа. Нежить… она такая замечательная. Покойники — это мое. У меня даже есть тишотка с надписью «Трахну мертвеца ». Если пожелаете, могу завтра надеть.

— Ладно уж, Эбби, — отмахивается Джоди.

— Трахни лучше саму себя.

— Джоди! — бурчит Томми с упреком.

— Не пугай услужающую.

— Прошу прощения. — Джоди довольна собой.

— Что там насчет новой квартиры? Вы ее посмотрели?

— Мы были рядом. До нее пара шагов. Даже улицу переходить не надо.

— Не слишком близко? Нас там не найдут?

— Прежде всего, нас не найдут здесь. Никто и не догадается, что мы перебрались в дом по соседству. Подумают, что мы наконец уехали из города. Какой же идиот снимет квартиру в том же квартале? Гениально!

— А также легко и дешево, — подтверждает Джоди.

— И грузовик заказывать не надо. Вы, ребятишки, все на себе перетаскаете.

— Мы?

— Я пойду разыщу Уильяма, а вы, пока кожа не сменилась, особенно не светитесь. Эбби, у тебя достаточно косметики, чтобы вымазать ему лицо и руки?

— Целая тонна. — Эбби показывает всем свою сумку «вырви глаз».

— Только у меня уже мало времени. Домой пора.

— Это еще почему? — возмущается Томми.

— У нас потребность в ваших услугах, сударыня.

Молодой вампир хотел выразиться поизысканнее, как и подобает европейцу. Получился какой-то призыв к разврату.

— Это он про переезд, — уточняет Джоди.

— Все прочие услуги ему оказываю я.

— Не могу, — грустит Эбби.

— У моей сестры гниды.

— А графиня-то — стерва, — умозаключает Эбби.

— Не говори так. Она ведь темное порождение невыразимого зла, — возражает Томми.

На спине он тащит матрас. У Эбби в одной руке лампа, Другой она прижимает к себе блендер.

— В положительном смысле, — добавляет Томми.

И так девчонку застращали. Хватит на сегодня.

Еще не поздно, и ничего такого удивительного в парне с матрасом и девчонке с лампой и блендером, косящей под готику, нет. Куда более удивительно другое — как парочку воспринимают прохожие. Одни показывают пальцем и говорят: «Смотри, перформанс», другие склоняются к мнению, что перед ними современный танец, третьи полагают, что юнцы ограбили чью-то квартиру. Люди в Сан-Франциско живут непростые. Только какой-то бродяга пробурчал, что грузчик из Томми — дрянь.

И вот половина имущества доставлена по назначению.

— Ты есть хочешь? — спрашивает Эбби, когда они возвращаются в старую мансарду. В гостиной только книжные полки и три бронзовые статуи. Все остальное — мелочевка.

— А? — обалдевает Томми.

— Наверное, ты проголодался. — Эбби сдвигает капюшон, обнажая шею.

— А мне уже пора бежать. Мне еще в аптеку, и автобуса ждать долго. А то мамик озаботится. Давай.

Эбби закрывает глаза и сопит, готовая мужественно встретить боль.

— Возьми меня, Флад. Я твоя.

— Ты серьезно? — приходит в себя Томми. Эбби приоткрывает один глаз.

— Ну.

— Ты хорошо подумала?

Доселе Томми доводилось кусать только одну девушку. Ему кажется, где-то здесь кроется подвох. А что, если с сексуальной стороны все получится как с Джоди? Обычная смертная вряд ли выдержит, да и Джоди не одобрит.

— Может, лучше запястье? — неуверенно высказывается Томми.

Эбби разжмуривается и закатывает рукав.

— Только не оставляй знака носферату note 8 . — В ее словах слышится змеиное шипение.

— Никаких следов не остается, — уверяет Томми.

— Ранки затягиваются моментально.

В вампире пробуждается голод. Вырастают клыки.

— Правда?

— Ну да. Джоди кусала меня чуть не каждую ночь, пока я не обратился, и никто в магазине ничего не замечал.

— В магазине? Ёперный театр!

— В лавке с овсянкой и пиявками, где я работал давным-давно.

— Я-то думала, ты Повелитель.

— То есть я повелевал этой лавкой и владел крепостными и судомойками — целой массой судомоек, — но приходилось и трудиться. Овсянку там просеять, пиявок пересчитать. Догляд нужен, а то дворня обчистит тебя до нитки. Ладно, что это мы все о делах. Подкрепиться пора.

Томми подносит к губам руку девушки и замирает. Эбби смотрит на него, одна бровь, через которую продето серебряное колечко, чуть приподнята. Из-за этого колечка выражение лица у Эбби какое-то совсем недоверчивое.

Томми отпускает руку.

— Иди-ка ты лучше домой от греха подальше. Услужающая с ограниченным рабочим днем мне не нужна.

Эбби надувает губы.

— Но повелитель Флад, чем же я вас оскорбила? Разве я не заслужила?

— У тебя такой вид, словно я к тебе приставал.

— А вы не приставали?

— Нет и нет. Я не могу требовать от тебя преданности, если не заслужу твоего полного доверия.

Ну и хреновину же приходится нести!

— Тогда ладно.

— Завтра вечером, — обещает Томми, — я высосу из тебя на целый дюйм жизни.

Вот так сказанул! И откуда что берется? Эбби опускает рукав.

— Тогда ладно. Управишься один с остальным барахлом?

— О чем речь. Вампирская сила. — Томми машет рукой бронзовым статуям.

— Знаешь что, — осторожно говорит Эбби, — черепаха и мужик смотрятся круто, а про женщину этого не скажешь. Ты ее лучше выкини. У нее распутный вид.

— Ты думаешь?

Эбби утвердительно кивает:

— Ага. Церкви, что ли, ее пожертвуй. Типа отрицательный пример. Дочь прихожанина не должна стать такой, когда вырастет. Ой, извини, повелитель Флад, я случайно сказала «церковь».

— Ничего страшного. Я тебя провожу немного.

— Спасибо.

Томми спускается вслед за ней вниз и открывает дверь на улицу. На самом пороге Эбби резко оборачивается и целует его в щеку.

— Я люблю тебя, повелитель Флад, — шепчет она ему на ухо, выбегает на улицу и мчится прочь.

Томми чувствует, что краснеет, жар приливает к щекам. Это у покойника-то?! Он медленно поднимается по лестнице, сгибаясь под тяжестью прожитых пятисот лет. Надо переговорить с Джоди. Сколько ей еще понадобится времени, чтобы найти пьянчугу с котом?

Томми вытаскивает из кармана сотовый и набирает ее номер.

Из кухни доносится звон. Забытый Джоди мобильник мирно лежит на стойке.

Четырнадцать

Талант — на службу добра

Император восседает на скамейке из черного мрамора у оперного театра. На душе у него кошки скребут. Мучает совесть.

Появляется рыжая красавица в джинсах. Ханыга заходится лаем. Император берет бостонского терьера за шкирку и прячет в необъятный карман пальто. Авось успокоится.

— Храбрая собачка, — бормочет августейшая особа.

— Мне бы твой задор. Тебе и страх нипочем. А у меня, случись что, коленки дрожат. Неважный из меня герой.

Император впал в тоску с тех пор, как повстречал Джоди у лавки подержанных вещей и та предупредила его насчет хозяина.

Конечно, красотка — нежить, кровопийца. Ну и пусть ее. При Императоре она и мухи не обидела, да и лично ему не сделала ничего плохого, только хорошее. А он выдал Томми Зверью. Ой; как стыдно. Перед всем городом совестно. Весь Сан-Франциско глядит сейчас на Императора с укоризной и заворачивается в туман, до того ему неловко. Что за мужик, если у него нет характера? Что о нем скажут друзья и враги?

Перед взором Императора всплывает некий дом и черноволосая женщина, на лице у нее такое же презрение. К счастью, воспоминание моментально улетучивается. Джоди-то уже совсем рядом, она наклоняется и гладит по голове невозмутимого Нищеброда. Ретривер, в отличие от своего пучеглазого собрата, и ухом не ведет. А Ханыга в кармане пальто все никак не может успокоиться.

— Как здоровье, ваше величество?

— Слаб и низок, — гудит Император.

Какая все-таки милая и славная девушка. А он перед ней — подлец и негодяй.

— Прискорбно. Вы хорошо поели? Вам не холодно?

— Я и моя свита только что одолели сэндвич с ветчиной размером с упитанного младенца, благодарю за участие.

— «Заведение Томми»? — улыбается Джоди.

— Оно самое. Недостоин, но пользуюсь.

— Перестаньте, Император. Вы достойнейший человек. Вы Уильяма случайно не встречали?

— Владельца огромного свежевыбритого кота?

— Да.

— Ну как же. Наши пути недавно пересеклись у винного магазина «Джири и Тейлор». На лице у него была радость — он покупал виски. Впервые за много лет видел его таким довольным.

— Давно? — Джоди перестает гладить собаку и выпрямляется.

— Чуть более часа тому назад.

— Благодарю, ваше величество. А вы случайно не знаете, куда он направил свои стопы?

— Надо полагать, в тихое местечко, дабы спокойно выпить свой ужин. Хоть я и не претендую на близкую с ним дружбу, мне представляется, он не преминет провести вечер в злачном квартале.

Джоди хлопает Императора по плечу, и он берет ее за руку.

— Прости меня, милая.

— Простить? За что?

— Я кое-что подметил, когда как-то вечером увидел тебя и Томаса вместе. Ведь это правда? Томас изменился.

— Как был балбесом, так и остался.

— Он ведь теперь такой, как ты?

— Да. — Джоди озирается.

— Мне было так одиноко.

Император прекрасно ее понимает.

— Я рассказал об этом одному типу из его ночной смены в универсаме. Прости меня, Джоди, я перетрусил.

— Вы все рассказали Зверью?

— Этому… возродившемуся к новой жизни.

— А он что?

— Душа Томаса — вот что было предметом его заботы.

— Да уж, Клинт есть Клинт. Не знаете, он прочему Зверью сообщил?

— Полагаю, сообщил.

— Ладно. Вы уж не расстраивайтесь так, ваше величество. Только не говорите больше никому. Мы с Томми уезжаем из города, как и обещали детективам из полиции. Закончим свои делишки — и уберемся.

— А как же третий — старый вампир?

— Он тоже улетучится.

И Джоди быстрым шагом удаляется в направлении квартала красных фонарей. Каблуки ее так и стучат по тротуару.

Император качает головой и почесывает Нищеброда за ухом.

— Надо было сказать ей насчет детективов, — сокрушается он.

Только не слишком ли много вышло бы постыдных признаний для одного раза?

Заночевать Император решает в холодном и сыром месте (вот хоть в парке у Морского музея) в наказание за проявленную слабость духа.

Конечно, куда уж ей вспомнить номер его нового мобильника.

К пяти часам утра Томми перетащил всю мебель, книги и шмотки. Теперь вид у новой мансарды почти такой же, как и у старой, только телефон не работает.

Томми сидит за стойкой бара в старой мансарде, смотрит на три бронзовые статуи и ждет звонка от Джоди.

Из их вещей только скульптуры и остались: Джоди, старый вампир и черепаха. Старикан прямо как настоящий. Само собой, когда делали отливки, вампир был без сознания, но тут уж скульпторы-байкеры с первого этажа постарались. У истукана даже одна нога приподнята, будто на прогулке. У Джоди рука на бедре, голова высоко задрана, словно девушка встряхивает волосами, на лице улыбка.

Томми склоняет голову набок, стараясь, как истинный ценитель, отыскать нужную точку обзора. Вид у Джоди совсем не распутный. Что это Эбби взбрело в голову? Сексуальный — это да, в таких-то джинсах и блузке. Да еще байкеры настояли, чтобы декольте сделать побольше. Ну перестарались, бывает. Чего еще ждать от жлобов, поставляющих потребителю садовых гномов в позах из Камасутры?

Ну хорошо, пусть вид распутный. И что в этом плохого? Томми пришел в телячий восторг, когда из ушей статуи повалил пар и Джоди материализовалась перед ним в чем мать родила — воплощение сексуальной фантазии, которую он лелеял долгие годы.

(Ребенком Томми смотрел по телевизору сериал про прекрасную джиннию, жившую в бутылке, — и уделил потом немало внимания сладкому образу. Из песни слова не выкинешь. Бутылка была отполирована до блеска.)

Статую Джоди оставим. А вот старый вампир — это совсем другой коленкор. В бронзовой скульптуре прячется исчадие зла, по странному стечению обстоятельств сыгравшее в их судьбе исключительную роль. Ведь Джоди и Томми стали вампирами не по своей воле. Жить только ночью, сами подумайте. Но Илия Бен Сапир не оставил им выбора, и настало время для иных решений, важных и страшных. Каково приходится мыслящему и чувствующему существу, заключенному в непроницаемую оболочку, пусть даже это существо — последняя сволочь из тьмы веков? А выпустить его нельзя — в порошок сотрет, на ленточки нарежет. Уничтожит на фиг, кроме шуток.

Внезапно Томми охватывает злость. Ведь у него было будущее. Он мог стать писателем, нобелевским лауреатом, искателем приключений, разведчиком. А теперь он всего лишь мертвяк, и всех амбиций у него — где бы найти следующую жертву Ладно, пусть не совсем так, но все равно — его опустили. Значит, так этому Илии и надо. Страшные решения, говорите? Самое время забацать что-нибудь страшное.

Томми забрасывает на плечо статую Джоди и, несмотря на всю свою вампирскую силу, пятится под ее тяжестью. Скульптура грохается на пол. Что ж, два байкера тащили ее сюда на тележке, благо направляющие на лестнице имеются. Надо все хорошенько просчитать и спланировать.

Оказалось, если закинуть изваяние на спину так, чтобы ноги статуи волочились по земле, то передвигаться можно. Лестница, тротуар, ступеньки, ведущие в новую квартиру. И вот бронзовая Джоди на новом месте. Оно ей явно по душе.

Вскоре компанию Джоди составляет черепаха. С ней дело пошло в два раза быстрее. Черепаха тоже довольна.

Остается разделаться с Илией. Если живешь в приморском городе, должен же быть хоть какой-то прок от воды. И вообще Илия явно обожает океан, он и в Сан-Франциско-то прибыл на яхте. Яхту, правда, Зверье распатронило капитально.

Бронзовый вампир еще тяжелее, чем статуя Джоди, но Томми вдохновляет мысль, что он избавится от кровопийцы раз и навсегда. Каких-то двенадцать кварталов до воды — и готово дело.

— Из моря явился, в море и сойди, — торжественно произносит Томми. Вроде цитата из Колриджа. Впрочем, может быть, из фильма про Годзиллу.

Волоча изваяние по Мишн-стрит, Томми размышляет о будущем. Чем заняться? Времени впереди вагон, его надо чем-то заполнить. Совместная физкультура с Джоди таит в себе еще массу нового, но не целыми же ночами ей предаваться. Деньги у них есть — вампир выделил Джоди немерено бабла, когда обратил, да и от продажи его коллекции еще кое-что осталось, — но когда-то ведь средства закончатся. На работу, что ли, устроиться? Или податься в борцы с преступностью?

Да, талант нельзя зарывать в землю. Талант — на службу добра.

Через несколько кварталов Томми замечает, что большой палец ноги Илии слишком уж интенсивно трется об асфальт. Еще дырка появится, пугается он. Байкеры его предупреждали, что бронзовая оболочка довольно-таки тонкая. А старикана только выпусти на свободу — уж он задаст тебе перца.

Томми прислоняет вампира к стене и роется в урне, пока не находит пластиковые