Идея революции: краткий экскурс в историю

Революция как социальный феномен, явление общественной жизни — сложный, наполненный оценочными и эмоциональ⁴-ными суждениями образ, который можно назвать «мифом рево­люции». Кроме того, революция служит предметом изучения социологии, объектом научных размышлений. В данном случае речь идет о сложной теоретической конструкции, которая обыч­но называется «теорией революции». Оба уровня рассмотрения, социальный и социологический, являются компонентами соци­ального сознания. Они могут входить в двустороннюю, диалек­тическую связь с социальной жизнью, отражая реальные усло­вия, человеческие действия, формы социальной организации и институты; и они же бросают свое отражение на социальную жизнь. Миф о революции и теория революции являются, таким образом, и мысленным воспроизведением их времени, и как та­ковые выступают значительными причинными факторами.

Они взаимозависимы, и вторичное диалектическое взаимо­отношение оперирует не столько между двумя названными уров­нями, сколько внутри уровня общественного сознания в рамках социетального и социологического дискурса. Как мы все очей» хорошо знаем, социологическая теория — это лишь слегка ус­ложненный здравый смысл. Теория революции опирается на миф о революции; с некоторой неизбежной временной задержкой она систематизирует то, что обычные люди думают о революции. Ноона также обретает известную автономию, поскольку теория, вдох*-новленная здравым смыслом, может начать жить своей венной жизнью и следовать собственной логике. К тому же теории связаны друг с другом, каждая попадает под воздействие более широких «теоретических движений» и отражает предав сылки доминирующего теоретического подхода или ориентации-Выходя за рамки здравого смысла, теория революции может за­тем отразиться обратной связью на мифе о революции, стать важным фактором в переформировании распространенного об-

раза революции и, следовательно, опосредованно влиять на воз­можности и формы революционного действия.

Концепция революции в ее современном смысле относитель­но молода. Сам термин появился уже в XIV в., но в то время он означал всего лишь вращательное движение, хождение по кругу. Николай Коперник озаглавил свою знаменитую работу «О вра­щении небесных тел»: «On the Revolutions of Celestial Bodies» (1543). В XVII в. термин был заимствован политической философией и стал обозначать циклическую смену правителей или всей поли­тической элиты в возникающих государствах.

Лишь в XVIII в., с Великой французской революции (1789) как прототипа, складывается современная концепция революции. Она начинает использоваться в описании эпохальных прорывов, фундаментального «преобразования общества обществом». XIX век с его бесконечным динамизмом — индустриализацией, урбаниза­цией, развитием капитализма — был также «золотым веком» для идеи революции, которая проникла в повседневное мышление, равно как в политические и социальные теории. Считалось, что общество претерпевает необходимые прогрессивные изменения, что разум или история ведут его к лучшему, идеальному будуще­му порядку. Революции рассматривались как неизбежные, решаю­щие процессы на этом пути, побуждающие и ускоряющие раци­ональные процессы. С работами Карла Маркса концепция рево­люции вошла в сферу идеологии как мощный инструмент крити­ки капитализма и как основание для альтернативного коммунис­тического проекта.

Миф о революции начинает рушиться в XX в. — веке упадка современности. Вместо прогресса лейтмотивом эпохи становится тема кризиса. Миф о революции подрывается трагическим обра­зом реальных революций. Два вопроса не могут не возникнуть в общественном сознании. Во-первых, почему эти революции ни­когда не заканчиваются тем, о чем мечтали революционеры? По иронии истории они часто завершаются прямо противополож­ным, выливаясь в еще большую несправедливость, неравенство, эксплуатацию, подавление и угнетение. Во-вторых, почему разум так часто заменяется силой, давлением, бессмысленным уничто­жением? Почему на смену революционерам прометеевского типа всегда приходят агрессивные, иррациональные, террористически настроенные толпы? Революции уже не воспринимаются как во­площение высшей логики истории, их не считают более прогрес­сивными. Распространенные метафоры — вулканическое извер­жение, степной пожар, землетрясение — показывают, что рево­люции рассматриваются скорее как несчастья, а не как спасение

или искупление человечества. В большинстве своем люди уже не мечтают о революциях, а боятся их. В такой идеологической си­туации историки и социологи начинают задаваться вопросом: так ли уж светел и героичен образ прошедших революций? И появля­ется волна «ревизионистских» рассуждений.