Миктлансиуатль - жена Миктлантекутли.

К последней группе принадлежат боги-творцы: Тлоке Науаке, Ипальнемоани, супружеские пары – Ометекутли и Омесиуатль, Тонакатекутли и Тонакасиуатль, Ситлальтона и Ситлалькуэ, формально возглавлявшие ацтекский пантеон. В действительности же эти поздние измышления жреческой мысли даже не имели своего отдельного культа. Большинство ацтекских божеств имело антропоморфный облик; лишь у некоторых имелись офиоморфные и териоморфные черты.

Очень развитая изощренная символика препятствует быстрому пониманию непосвященными ацтекских мифов, запечатленных в памятниках поэзии и изобразительного искусства. Так, например, изображение орла, сидящего на кактусе нопалли и клюющего его грушевидный плод, передает ацтекскую мифологему о дневном солнце (орел), сидящем на мировом дереве (кактус) и подкрепляющем свои силы сердцем человека, принесенного в жертву (плод нопалли). Близкое по сюжету изображение было и символом столицы ацтеков – Теночтитлана, а впоследствии (в несколько измененном виде) стало гербом современного мексиканского государства.

Сложный путь развития прошла и мифология народов майя в послеклассический период. К божествам предшествующей эпохи присоединились боги, принесенные тольтекизированными путунами. Поэтому пантеон майя этого времени был сложным по составу и неоднородным в различных районах и городах. В нем выделяются группы божеств плодородия, гроз и дождя, охотничьи боги, владыки огня, звезд и планет, смерти, войны и т. д. К. сожалению, между исследователями до сих пор нет единого мнения ни о функциях тех или иных майяских божеств, ни об их иконографических отличиях, ни даже об их именах. Поэтому поневоле очерк мифологии майя имеет достаточно гипотетический характер.

У юкатанских майя она выглядит следующим образом. Вселенная (происхождение которой неясно), как и у ацтеков, состояла из тринадцати небес и девяти подземных миров. Имелось и другое, более архаичное представление, по которому Вселенная мыслилась в виде огромной хижины, составленной из ящериц — игуан. В индейских источниках часто упоминается группа богов Ошлахун—Ти—Ку, повелителей небес. Эти божества, покровители 13-дневной недели (точные имена которых неизвестны), враждовали с другой группой богов — владык подземного мира, Болом—Ти—Ку. Часто эти группы воспринимались как единое целое («Тринадцатка» и «Девятка»). В центре Вселенной, по представлениям майя, стоит мировое дерево, пронизывающее все слои небес, а по ее углам, т. е. странам света, — четыре других: красное (на востоке), белое (на севере), черное (на западе) и желтое (на юге). С четырьмя странами света были связаны Чаки (боги дождя), Павахтуны (боги ветра) и Бакабы (носители, или держатели неба, покровители пчел), они располагались на мировых деревьях и различались по цвету, связанному с той или иной стороной света. Красные Чак, Павахтун и Бакаб находились на востоке, белые Чак, Павахтун и Бакаб — на севере и т. д. Каждая цветная троица правила определенным годом; соответственно направлению годы считались счастливыми или несчастливыми.

Среди небесных божеств главным был владыка (и возможно, создатель) мира Ицамна. Чаще всего он изображался стариком с крупным (римским) носом, беззубым ртом и морщинистым лицом, но встречаются его изображения и в виде гигантского ящера. Судя по иероглифическим рукописям, Ицамна был благожелательным божеством: покровитель бога кукурузы, основатель жречества, изобретатель письменности и т. п. Большую роль в майяском пантеоне играли бог Чак (повелитель ливней и гроз), почти всегда изображавшийся с топором в руках, солнечный бог Кинич-Ахау и старый бог огня. Естественно, что важное значение имел и молодой бог кукурузы, Ах-Мун, у него был облик юноши с головным убором в виде початка кукурузы. Среди других божеств можно выделить бога-охот­ника, бога долин, бога оленей, бога с обезьяньим лицом (вероятно, олицетворение Полярной звезды) и многочисленных богов смерти и войны. Очень четкий иконографический облик имел бог-носильщик, покровитель торговли: черное лицо и тело, глаз особой формы, острый, торчащий нос и отвисшая нижняя губа. В иероглифических рукописях он изображается с налобной повязкой-лентой — приспособлением для ношения тюков и других грузов.

Из многочисленных женских богинь главную роль играла Иш-Чебель-Йаш, «Красная богиня», изображавшаяся с лапами хищного зверя и змеей вместо головного убора. Она считалась супругой Ицамны, была покровительницей ткачества, вышивки и рисования. Следует также назвать богиню луны Иш-Чель, покровительницу деторождения, прорастания семян и медицинских знаний, жену Кинич-Ахау. Как богиня воды она была и благой, и опасной, так как могла вызвать и необходимый дождь, и разрушительный потоп. Поэтому Иш-Чель изображалась иногда в виде женщины-воина с копьем и щитом в руках. По происхождению Иш-Чель была главным божеством майя-путунов и имела важное святилище на острове Косумель.

Некоторые божества имели вид животных или птиц. Особой сложностью отличался образ ягуара (или богов-ягуаров). Он имел отношение к охоте, и к подземному миру, и к смерти, и к воинским культам. Черный и красный ягуары ассоциировались с богами дождя и стран света. В предшествующий период ягуар, кроме того, считался, вероятно, родовым богом династий нескольких городов-государств.

Одним из самых сложных мифологических образов в пантеоне юкатанских майя был несомненно Кукулькан, «Змей, покрытый перьями кецаля». В нем слились мифы и легенды об историческом лице — предводителе тольтекизированных путунов, и тольтекские представления о Кецалькоатле, и более древние верования майя в облачных змеев, связанные с культом дождя. В результате синкретических процессов у поздних майя Кукулькан почитался, как и Кецалькоатль, в качестве бога ветра, бога планеты Венеры, культурного героя и т. п. Помимо этих главных божеств имелось еще множество местных, а также- родовых богов, в число которых включались и обожествленные предки.

Юкатанские материалы частично помогают попять пантеон народов майя, населявших горную часть Гватемалы (киче, какчикели, кекчи, маме, цутухили). Он изучен значительно хуже, прежде всего потому, что основных источников всего два: эпос киче «Пополь-Вух» и «Летопись какчикелей». Дошедшие данные показывают, что в этом пантеоне слились воедино два пласта: оставшийся от классического периода и второй, связанный с тольтекской мифологией. По одному из вариантов мифа, в создании Вселенной и человечества участвовали несколько супружеских пар богов: «Создательница» и «Творец», «Родительница, великая мать» и «Породитель сыновей, великий отец» (возможно, конечно, что эти пары названий синонимичны). По другой версии мифа, творцами мира были богиня Тепев и боги Хуракан и Кукумац («Пернатый змей» на киче). По их слову появилась земля. Затем боги создали горы, долины, растения и животных. Однако животные не могли говорить и прославлять своих создателей, поэтому Тепев, Кукумац и Хуракан попытались изготовить человека из глины, но их творение оказалось неудачным: оно расплывалось в воде и не могло двигаться. Раздраженные боги уничтожили его. После этого они сделали людей из дерева, но эти оказались непочтительными и непослушными. Тогда боги вызвали потоп, в результате которого почти все люди погибли, а оставшиеся превратились в маленьких обезьян. Наконец, творцы создали четырех человек из размолотых зерен кукурузы. Они оказались слишком разумными и проницательными, что не понравилось богам, и Хуракан навеял на их глаза туман, сделав многое в мире тайным и непонятным для них. Во время их сна боги создали четырех женщин, ставших подругами первых людей. Эти четыре пары и были предками киче и других народов нагорья Гватемалы.

Мифы других народов Месоамерики (насколько они известны нам по сохранившимся источникам) — сапотеков, миштеков, обитателей Мичоакана тарасков аналогичны ацтекской мифологии. Тс же божества, только носящие другие имена, выступают в аналогичных функциях. Разница между этими мифологиями сводится в сущности лишь к степени перехода от второй системы к третьей.

Основатели (в VII в. до н. э.) крупнейшего культурного центра в Оахаке, условно называемого Монте-Альбан, были тесно связаны с ольмеками Ла Венты, и в их религиозных представлениях эти влияния чувствуются вполне явственно; этническая принадлежность обитателей неизвестна. Затем вырабатывается на рубеже новой эры новый пантеон, очевидно связанный с появлением здесь сапотеков. По памятникам пластики и фрескам можно выделить 39 божеств, из которых семь женских. По источникам времен конкисты, Вселенная была создана богом-творцом Коки-Шее, Коки-Силла, он же Пихе-Тао, несотворенным, бесконечным. Затем божественной парой, богом Косаана и богиней Ноучаной были сотворены люди и животные. Предки сапотеков родились из скал, деревьев и от ягуаров. Это произошло в больших пещерах, куда их души и возвращаются после смерти. Вселенная делилась на три части: мир, обитаемый людьми, небеса, где жил бог солнца Копичха, и преисподнюю, обиталище мертвых, царство бога Коки-Беселао и богини Шонаши-Кекуйа. В пантеоне сапотеков наиболее важную роль играли бог дождя и молнии Косихо-Питао, соединявший в своем облике черты Тлалока и ягуара, его супруга, близкая ацтекской Щочикецаль, и благодетельный бог кукурузы Питао-Кособи, имевший вид летучей мыши. Божество Питао-Шоо (аналог ацтекскому Тепейолотлю), владыка земли, пещер и землетрясений, держал на своих плечах населенный мир. Когда он шевелился, земля двигалась и происходили землетрясения. Кроме этих божеств были известны: бог удовольствий и наслаждений Пишее (ацтекский Макуильшочитль), бог примет и предзнаменований Питао-Пихи, бог бедности и неудач Питао-Сих, покровитель домашней птицы Коки-Лао, бог сновидений Питао-Пекала и др. Один источник сообщает, что существовал культ божества, который спустился с небес в облике птицы, подобной солнцу. Это опять-таки напоминает ацтекского Тонатиу, имевшего эпитеты «Орел, поднимающийся к небу» и «Орел, спускающийся с небес». По иронии судьбы последний теоним был именем героического правителя ацтеков, Кузутемока, попавшего в плен и повешенного Кортесом. В сапотекской религии практиковались человеческие жертвоприношения. Когда происходило затмение, то сапотеки, чтобы предотвратить катастрофу, приносили в жертву карликов, считавшихся детьми солнца. Около X в. н. э. началась экспансия миштеков, захвативших часть сапотекской территории.

Судя по миштекским кодексам и ювелирным изделиям с изображениями божеств, их пантеон полностью совпадал с ацтекским, что неудивительно, так как последние культурно сильно зависели от обитателей Оахаки. Боги-творцы носили имена «Змея-пума» и «Змея-ягуариха» (кроме календарных имен). У этой божественной пары было двое сыновей: «Ветер-9 змея» и «Ветер-9 пещера», они были зачинателями земледелия и культуры. Из других божеств следует назвать бога кукурузы Когуя, бога-покровителя охотников Куава (чье имя и значит «олень»), бога размножения Хитуайута (вероятно, аналог ацтекского Шипе-Тотека) и бога торговцев Йосотойуа. Миштеки-просто-людины родились из земли, знатные — из деревьев на берегу реки Апоала. Сохранилось и предание о потопе. Известен миф о миштекском герое, стрелявшем в солнце, чтобы заставить его опуститься.

Ко времени испанского завоевания главной миш-текской святыней был огромный изумруд, называвшийся «Сердце народа». Католический миссионер Бенито Фернандес разбил его, а осколки превратил в порошок. Но, по его собственным словам, он не мог сдержать слез восхищения, когда любовался этим камнем.

Пантеон обитателей Западной Мексики — тарасков к периоду конкисты находился в стадии становления. Для него характерны обилие местных, локальных божеств, попытки их синкретизации и, наконец, влияние религиозных идей, шедших с Центрального плоскогорья. Во главе пантеона находились бог солнца, огня и войны Курикауери и его жена Куэрауапери, защитница рожениц и посевов. Их дочерью была Шаратанга, богиня луны, кукурузы, бобовых и перца (явный реликт всемогущей «Богини с косами»). Среди других божеств следует упомянуть Уинтуропатина, бога молодой кукурузы, Акице-Катаиеме, богиню воды и рыб, Тариакури, бога ветра (аналог Кецалькоатля), младшего брата Курикауери Пунгареча, бога войны, Тирипеме-Шунгарети (ипостась Шаратанги), Куритакахери (ипостась Курикауери), бога смерти Уаричу-Укуари и его супругу Тангачурани Ауиканиме, тетку небесных богов, богиню голода, и др.

После испанского завоевания многие мифологические образы индейцев Месоамерики слились в народных представлениях с культом католических святых. Таково, например, сказание цельталей (мексиканский штат Чиапас) о злом Христе, в основе которого лежат прежние представления о боге подземных недр и землетрясений. Иногда этому процессу синкретизации способствовало, притом сознательно, и само духовенство. Не в силах побороть культ богинь земли и плодородия, в частности богини Тонанцин, оно путем создания легенды сделало его основой культа Мадонны де Гва­делупе, хотя индейцы и до сих пор называют в молитвах, обращенных к Мадонне, ее прежнее имя. Кецалькоатля неоднократно уподобляли апостолу Фоме и младенцу Христу (в мексиканском штате Герреро) и т. п. Отголоски древних мифологических представлений до сих пор бытуют в фольклоре, народных обычаях, танцах и играх жителей Центральной Америки. Ряд мифологических образов Месоамерики использовали в своем творчестве современные художники-муралисты (Диего Ривера, Давид Альфаро Сикейрос, Руфино Тамайо и др.), скульпторы, поэты и писатели (например, Мигель Анхель Астуриас, Карлос Фуэнтес).

Первые памятники изобразительного искусства на территории Месоамерики относятся к глубокой древности. Это небольшие глиняные статуэтки, изображения божеств. Постепенно развивается и культовая архитектура. В классический период зодчество, скульптура и живопись достигают своего расцвета. На ступенчатых пирамидах воздвигаются храмы, достигающие значительной высоты. Так, например, пирамида Солнца в Теотиуакане имеет высоту 72 м, не уступает ей по высоте и башнеобразный храм IV в Тикале. Пирамида, на которой был воздвигнут храмовый комплекс Чолулы, превышает по своему объему знаменитую пирамиду Хеопса в Египте. Большинство дворцов были одноэтажными; исключение представляют лишь пятиэтажные дворцы в майяских городах Тикале и Санта-Роса-Штампаке. Все эти здания неоднократно пере­страивались.

Наиболее впечатляющие и значительные фрески находились в зданиях Теотиуакана, Чолулы, Какаштлы, Монте-Альбана, Йагуля и Бонампака — небольшого майяского города близ Йашчилана. Воспроизведение последних росписей можно увидеть в любой книге по истории искусств — настолько они популярны. Тематика фресок была как культовой, так и исторической. В монументальной скульптуре основным материалом для стел, статуй и барельефов служили известняк, базальт, песчаник и другие породы камня. Широко использовался и штук. Орудия скульпторов были также каменными, очень часто применялись абразивы. Обычно скульптурные произведения после изготовления раскрашивались в красный, голубой, зеленый, черный и другие цвета красками, смешанными для прочности со смолистыми веществами. Произведения мелкой пластики (статуэтки, маски, украшения и др.), выполненные из дерева, керамики, штука, нефрита, жадеита, серпенти­на, горного хрусталя, не уступают по своей художественной ценности памятникам монументальной скульптуры, а иногда и превосходят их по живости и реализму изображения. Таковы, например, керамические стату­этки народов запада Мексики или майяские с острова Хайна, нефритовые изделия ольмеков, сапотеков и майя. Нередки и мозаичные работы.

Культура периода, обычно называемого поелеклассическим (X—XVI вв.), значительно отличается от предшествующей. Из-за уменьшения социальной роли царских династий у майя, например, резко сокращается число прежних канонических надписей, соответственно падает и роль письменности. В это же время усиленно развивается жанр генеалогических рукописей у миштеков. Причины следует искать, конечно, в конкретных исторических условиях. В изобразительном искусстве на первый план выступают военные темы, как реально исторические, так и мифокосмические. Получают большое развитие культово-военные союзы; один из них был связан с божествами ночи, и его участники носили костюмы ягуаров, члены другого, посвященного солнцу, появлялись в обличье орла. Резко увеличивается число военных сцен, изображаемых на памятниках, все чаще прежняя религиозно-календарная символика или генеалогические прославления правителей заменяются символикой войны. С падением старого жречества исчезает и их прежний точный календарь; теперь вместо хронологических систем, охватывавших многие миллионы лет, во всеобщее употребление входит цикл в 52 года, равный нашему понятию «век». После его истечения и торжественного празднества «нового огня» отсчет лет начи­нался заново. Поэтому даты в рукописях послеклассического периода могут истолковываться по-разному (как например, наша фраза «это было в двадцать пятом году» может обозначать и 1725 и 1825 и 1925 гг. в зависимости от контекста).

Миштекский расписной сосуд.

Важно отметить, что некоторые черты преобладавшего в это время художественно-культового стиля получают необычайно широкое распространение; следы этого мы встречаем от северо-запада Мексики до далеких храмов в Белизе.

В архитектуре почти полностью отходят в прошлое высокие храмы-пирамиды, столь характерные для предшествующего времени. Их место занимают сравнительно низкие, но массивные пирамиды-основания, на которых располагаются храмовые постройки. Основными культовыми объектами в них являются массивная статуя божества и каменный жертвенник.

Два наиболее значительных храма пострадали от испанских завоевателей. Главный храм ацтекской столицы Теночтитлан был разрушен почти полностью, лишь теперь, при частичных раскопках, мы можем составить впечатление о его размерах и убранстве. Второй – грандиозный храмовый комплекс в Чолуле, главное место почитания Кецалькоатля, был испорчен постройкой католической церкви на его вершине. А чолульская пирамида (общий объем которой превосходит знаменитую египетскую пирамиду Хеопса), заложенная еще в доклассический период, систематически надстраивалась и расширялась. Ко времени появления здесь Кортеса этот комплекс являлся в сущности целым городом, что и подтверждают участники завоевания.

Храмы в Тепостлане, Тенайуке и Куэрнаваке представляли собой невысокие пирамиды с крутыми склонами; на срезанных вершинах их стояли собственно храмы или святилища с небольшими темными помещениями внутри, окон не было. Важно отметить, что храмовая пирамида у обитателей Месоамерики этого времени мыслилась подобием небесной горы, по которой путешествовало днем солнечное божество.

Перестройки были по крайней мере частично связаны с ритуалами. Так, храм в Тенайуке, как выяснили археологи, перестраивался по крайней мере пять раз: в 1299, 1351, 1403, 1455 и 1507 гг., т. е. по окончании пятидесятидвухлетних циклов. При такой перестройке все здание (включая пирамиду) как бы накрывалось новым футляром: толстым слоем щебня и штукатурки, а на крыше старого запечатленного святилища воздвигалось новое. Таким образом храм постепенно увеличивался в размерах. Последние исследования показывают, что подобным же изменениям подвергался и главный храм Теночтитлана. Круглые в плане храмы-пирамиды были посвящены ипостаси Кецалькоатля, богу ветра Ээкатлю. Один такой храм сохранился в Калиштлауаке (штат Мехико, близ современного города Толуки).

Выдающимся образцом культового зодчества ацтеков является высеченный в скалах горного массива храм в Малиналько. В нем происходили священные церемонии объединений «воинов-орлов» и «воинов-ягуаров». Примечательно, что и все детали храмового убранства были высечены из единой монолитной скалы. Сооружение продолжалось четырнадцать лет.

Дворцы ацтекских правителей строились из дерева, облицованного штукатуркой, и потому быстро разрушались. По своему плану они были достаточно прсоты и представляли собой ряды помещений, сгруппированных вокруг дворов. Здания перемежались садами и цветниками. Один из завоевателей, Берналь Диас, так описывает первое впечатление от построек соседнего с Теночтитланом города Иштапалапана.

«Разместили нас в подлинных дворцах громадных размеров, чудной стройки, с обширными тенистыми дворами; все залы обвешены были обоями из чудной материи. Кругом шли сады, да такие, что не насмотришься, не наглядишься: везде редкостные, цветущие и благоухающие деревья, замечательные фрукты, цветочные ковры; там и сям виднелись зеркальная гладь прудков и прудов, иногда соединенных с озером широким каналом, хитро выложенным изразцами и каменной мозаикой; на деревьях, лугах, прудах – всякая птица, цветноперая, яркая. Все было так необычно красиво, что навряд ли до нас кто-либо открывал столь дивные страны! Но теперь от всего этого нет и следа, и от самого великого города не осталось камня на камне!».

Традиции классического периода в архитектуре юкатанских майя сохранились больше, чем у народа Центрального плоскогорья. Храмы и дворцы в Тулуме, Майяпане, Танкахе, Коба, Косумеле и др. несмотря на привнесенный тольтеко-путунские черты сохраняли все же узнаваемый майяский облик. Над входами часто помещался рельеф с изображением «ныряющего бога» - головой вниз с вытянутыми руками и ногами. Вероятнее всего, он является символом заходящего солнца, о культе которого говорилось выше. Большинство городов майя в этот период были обнесены массивными крепостными стенами для защиты от нападений.

Основные творческие искания и достижения воплощены народами Месоамерики в этот период в скульптуре. В пристрастии к массивности памятников, к игре гладких, отшлифованных поверхностей в сочетании с тонко исполненным рельефом ваяние этого времени чем-то перекликается с ольмекским искусством. Промежуток времени между ними громаден и говорить о каком-то возрождении традиций нет никакой возможности. Очевидно, в данном случае ситуация может быть фигурально описана как «закон качания маятника», когда художественные устремления одной эпохи бессознательно совпадают с идеалами далекого прошлого.

Огромные статуи-кариатиды тольтекского храма в Толлане святилищах Чичен-Ицы, изображающие вооруженных копьеметалками воинов, колонны и балюстрады в виде пернатых змей, юноши-знаменосцы – вот характерные приметы вторжения скульптуры в зодчество этого периода. Гладкие стены храмов украшены рельефами, где ягуары и орлы лакомятся человеческими сердцами. Многочисленные статуи богинь и богов поражают своей суровой геометричностью в сочетании с почти филигранной отделкой символически значимых деталей. Такова, например, колоссальная статуя богини Коатликуэ, матери Уицилопочтли, найдена близ развалин главного храма Теночтитлана. Из обезглавленной шеи богини бьют вверх две мощные струи крови, выполненные в виде свернувшихся змей. Тело ее покрыто изображениями плодов и человеческих сердец, туловища извивающихся змей образуют ее юбку (вспомним, что ее имя значит «Одетая в одежду из змей»).

Центральная часть "Камня Солнца" - символы пяти эпох.

Гигантский жертвенный камень, широко известный теперь под названием «Камня Солнца» или «Ацтекского календаря» был выполнен ацтекскими мастерами в правление Ашайакатля. Этот диск диаметром почти 3,5 м высечен из серовато-черной базальтовой лавы долины Мехико. Лицевая сторона каменного блока, весящего 24 т, покрыта сложным рельефом. В центре его изображен лик бога солнца Тонатиу с высунутым в знак благоволения языком. Вокруг него, перемежаясь с солнечными лучами и точками, размещены четыре квадрата с символическими изображениями главных божеств четырех предшествующих солнц, или космических эпох. Слева и справа от Тонатиу находятся лапы ягуаров, сжимающие жертвенные сердца, намек на пищу солнечного бога. За этим следует круг из двадцати дней месяца, а за ним – обычное оформление края солнечного диска, исполнено с необычайной пышностью. Заключительная рамка выполнена в виде двух встречно расположенных и изогнувшихся полукругом могучих бирюзовых змей с человеческими лицами, символов дневного неба. На самом краю монолита двойной ряд зерни олицетворяет ночное небо и звезды. Таким образом, на этом памятнике солнце изображено могучим божеством, повелевающим пространством и временем, прошедшим и настоящим. Это скульптурное произведение служило темалакатлем, или жертвенным камнем, на котором разыгрывались ритуальные сражения между безоружным пленником и «воинами-орлами».

Вся скульптура имела культовое значение; не говоря уже о мелкой пластике (глиняные и каменные статуэтки божества), даже бытовые на первый взгляд произведения были связаны с ритуалами. Огромный каменный сосуд в виде лежащего ягуара предназначался отнюдь не для хранения воды, а для сердец принесенных в жертву людей. Поэтому на его дне, невидимом для человеческих глаз, но открытом божествам, был помещен рельеф, изображающий Кецалькоатля и Тескатлипоку в момент сотворения ими существующего ныне мира. Подобный же по тщательной технике исполнения рельеф с изображением богини земли Тлальтекутли был исполнен на прилегавшей к земле плоскости упомянутой выше колоссальной статуи Коатликуэ. Любоваться им могли только боги преисподней.

Изумительная мелкая пластика этого периода, в особенности скульптура науа. Это и статуэтки божеств, и культовые предметы, и золотые украшения. Выделяются даже среди них нефритовая статуэтка Шолотля, брата-близнеца Кецалькоатля, переносящего через подземный мир на своей спине солнце, человеческий череп из горного хрусталя, великолепные ювелирные изделия из могилы миштекского властелина в Монте-Альбане, уникальный золотой знак ацтекского предводителя «воинов-орлов» и др. Если смотреть фотовоспроизведения этих изделий, то нельзя определить их подлинных размеров, они выглядят так же монументально, как и памятники крупной пластики.

Живопись послеклассического периода значительно уступает предшествующей. Общий стиль ее, хотя и энергетический, более условен и архаичен. Примечательно, что он распространен на большой территории, начиная с Чолулы и до росписей майяских храмов в Кинтано-Роо и Белизе. Фресок этого времени сохранилось немного. Среди них процессия воинов, идущих к Солнцу в небольшом здании в Малиналько, изображения богов на алтарях в Тисатлане (мексиканский штат Тласкала) и в росписях храмов в Тулуме (Юкатан) и Санта-Рита-Коросаль (Белиз). Сохранился и ряд миштекских, ацтекских, куикитекских рукописей исторического и культового содержания.

Примечания к главе:

* Календарные имена божеств, людей, местностей в Месоамерике состояли из двух частей: числа и названия дня. Так как каждая из частей имела свой самостоятельный цикл развития, то число и название не согласовывались грамматически друг с другом. Поэтому следует переводить именно «четыре ягуар», а не «четыре ягуара» и т. п.

Глава III. Проза.

В XVI в. после завоевания и приспособления латинского алфавита для записи индейских языков литературное творчество у народов Месоамерики достигает определенного расцвета. Мы не знаем, кто именно ввел впервые латиницу для записи текстов на науатль, но большая рукопись «Некоторые исторические анналы мексиканского народа» имеет дату завершения 1528 г., т. е. была закончена уже через четыре года после конкисты.1 От этого периода до нас дошло большое количество памятников, запечатлевших различные прозаические жанры, как традиционные, так и возникшие вновь под европейским влиянием. Этому обстоятельству способствовало несколько причин.

Во-первых, потомки индейской знати стремились к сохранению старых исторических традиций. С самого начала конкистадоры ввели практику сохранения земельных угодий индейских правителей за их потомством, крепостнической зависимости масеуалей (общинников) от прежних владык страны. Этому способствовало и то обстоятельство, что завоеватели охотно вступали в брак со знатными индейскими девушками, чтобы закрепить за своим потомством земли и привилегии. Поэтому возникает новый, по существу деловой, по форме и содержанию литературный жанр: «пробансас де идальгиа» - письменные доказательства знатности того или иного рода, т. е. рассказ о его истории; «титулос» - свидетельство о принадлежности земельных участков тому или иному роду, семье, общине и т. п. Во всех этих документах чисто юридическая часть занимает весьма незначительное место, а основное содержание посвящено историческим, легендарным и мифологическим сообщениям.

Во-вторых, в сохранении местной исторической и частично мифологической традиции были заинтересованы, как это ни парадоксально на первый взгляд, и деятели католической церкви. Чтобы успешнее бороться с язычеством и внедрять «истинную веру», местным священникам под угрозой лишения места, как мы уже отмечали, предписывалось владеть в совершенстве языком своей паствы. Так возникло огромное количество словарей и грамматик различных индейских наречий. Для совершенствования в языке собирались и записывались старые тексты. Часто в словари, а особенно в проповеди сочинитель вплетал куски из старых мифов и легенд, чтобы опровергнуть их или разъяснить в желательном для христианства духе. Еще больше подобных материалов находится в документах местных инквизиционных судов. Наконец, все в тех же целях борьбы с язычеством наиболее просвещенные церковные деятели (Педро Понсе, Хасинто де ла Серна, Пабло Бомон и др.) записывали данные, которые им удалось собрать, по истории и религии той местности, где они жили.

Особенно большие заслуги перед американистикой принадлежат, как уже говорилось выше, францисканскому монаху Бернардино де Саахуну. Следует отметить, что Саахун собирал свой материал почти на современном научном уровне исследователей-этнографов: он опрашивал старых индейцев, еще помнивших жизнь до завоевания, и при помощи молодых индейских писцов записывал их весьма подробные ответы. Как мы уже знаем, большинство этих текстов излагалось в метрической форме. Затем Саахун сравнивал различные ответы и пытался найти какую-то более, как ему казалось, правильную версию. Далее, уже на основе этих материалов, он и писал свою «Всеобщую историю вещей Новой Испании». Естественно, что для современных исследователей истории культуры древней Мексики основную ценность имеют именно первоначальные материалы Саахуна, записанные на науатль.

Третьей, хотя и менее важной причиной для изучения древней культуры явились бюрократические склонности испанской короны. Все происшедшее должно было быть зарегистрировано, все приобретенное – сосчитано, измерено и описано. Отсюда – громадные кипы бумаг, отправлявшиеся регулярно из испанских владений в метрополию или оседавшие в местных архивах. В эти деловые документы подчас вкрапливались и куски древних текстов. Особый интерес для историков доколумбовой культуры представляют ответы на подробный вопросник Филиппа II (разделявшийся на 50 пунктов, всего около 200 вопросов). Эти ответы, составлявшиеся в 1577 – 1585 гг. почти на всей территории Испанской Америки, содержат много материалов по доколониальной культуре, в том числе о языковой принадлежности того или иного поселения, о туземных структурах управления, способах войны, исторических традициях.

Отвечать на этот вопросник должны были местные чиновники короны, которые, естественно, привлекали к работе индейских информаторов. В результате этого в «Географических сообщениях» (так обычно называют эти ответы-отчеты) содержится немало интересных данных и для истории доколумбовой литературы. Подобные вопросники рассылались испанским правительством и в более позднее время.

Интересно отметить, что во многих местностях, где говорили на иных языках, информация давалась на науатль. Это показывает, что уже в раннеколониальный период данный язык являлся в Центральной Америке своего рода «лингуа франка» на огромной территории от северных областей Мексики до Коста-Рики.

После конкисты образованные индейцы Мексики писали не только на науатль, но и по-испански и на латыни. В ряде случаев произведения, написанные первоначально на науатль, дошли до нас только в переводах на испанский, а в одном случае – на французский («История Мексики», принадлежавшая космографу французского короля Андре Тевэ). С другой стороны, на туземных языках, в частности на науатль, имеется огромная масса документов и сочинений, написанных для фискальных и церковных целей: отрывки переводов из Библии, папские буллы, гимны, проповеди, иногда даже европейские предания и легенды. Так осуществлялся первый контакт между двумя культурами.

Индейская литература XVI в. развивалась в основном по тем же направлениям, или жанрам, которые существовали в доколумбов период. Она включает исторические (анналы и хроники), мифологические, дидактические, драматические и поэтические произведения, а также сочинения на обрядовые и медицинские темы (кроме текстов заклинаний и рецептов). К числу форм, возникших под испанским влиянием, относятся книги религиозных братств – кофрадий, различные контракты и завещания.

Первые исторические сочинения, написанные в начальные три десятилетия после завоевания, анонимны. К ним относятся «Анналы Куаутитлана», «Летопись из Тлателолько», «Анналы Пуэблы и Тлашкалы» (в 7 частях), «Анналы Текамачалько», «Летопись из Сан-Грегорио Акапулько», «Фрагменты истории древних мексиканцев» и др. Все они явственно следуют доиспанским образцам, а некоторые, вероятно, являются просто транслитерацией несохранившихся пиктографических кодексов. Не случайно, уцелевшие образцы последних снабжены глоссами на науатль и испанском (например, «Кодекс Обэн», «История Тольтека-Чичимека, или летопись из Куаутинчана», «Кодекс Теллериано-Ременсис»). Затем некоторые из воспитанников училища в Санта Крус де Тлателолько, ученики Саахуна, продолжили его работу, собирая и копируя сохранившиеся в памяти стариков литературные произведения. Из этих энтузиастов в первую очередь надо назвать Антонио Валериано из Аскапоцалько, Мартина Хакобита из Тлателолько, Алонсо Бегерано и Педро де Сан Буэнавентура из Куаутитлана, Кристобаля де Кастильо. Этим людям исследователи обязаны помимо исторических и мифологических сочинений («Легенда о Солнцах», «История мексиканцев» и др.) и сохранением большого числа произведений лирической поэзии, которые были собраны ими в рукописях, известных под названиями «Колексьон де кантарес мексиканос» и «Манускрипто де лос романсес де ла Нуэва Эспанья». Вероятно, им же принадлежит и составление третьего сборника ацтекской поэзии, хранящегося ныне в Парижской национальной библиотеке. В их сочинениях уже более заметно влияние их испанских учителей – миссионеров. Отметим, что вопросы о взаимоотношениях источников, написанных на науатль и испанском, а также атрибуции их тем или иным авторам (как индейским, так и испанским – хронистам и миссионерам) разные исследователи решают по-разному. В этой области предстоит еще немало серьезной работы.

Вопрос о жанрах месоамериканской литературы до испанского завоевания достаточно сложен. Во-первых, совершенно ясно, что у обитателей Месоамерики были свои понятия о делении литературных памятников на различные виды. Во-вторых, даже кажущееся наиболее простым разделение всех произведений