Так прекратил свое существование великий торговый путь – «из варяг в греки».
К слову, волжский путь был не единственным водным торговым путем из «моря Варяжского» в Константинополь. Были и другие пути. Через Лабу, Вислу, Инн, Тису, Дунай, через Ильменскую водную систему в Днепр и далее в Черное море. Кто был в Смоленске и видел берега тамошнего Днепра, тот подтвердит, что зеркало днепровских вод когда-то было значительно выше современного уровня. Представляю, какой была река в нижнем течении. По крайней мере, великий русский писатель Н. В. Гоголь сообщал, что каких-нибудь двести лет назад не всякая птица могла долететь до середины Днепра.
А современная Энциклопедия «Москва» сообщает, что и в Подмосковье воды, превращаясь в болота, держались почти до двадцатого века:
В заболоченных поймах малых рек, которыми в те времена изобиловал Московский край, господствовали ольховые леса. Регулярно и надолго заливаемые весной талыми водами поймы рек были заняты луговой растительностью. В поймах Москвы-реки и ее притоков имелось большое количество низинных осоковых, тростниковых и рогозовых болот. Крупные болота были в районе современной Комсомольской площади, Южного порта, в начале современной улицы Петровки, у Савеловского вокзала, на Трубной площади и в других местах.
А теперь в этих местах сухо, болота тут можно представить только в страшном сне.
Еще. Наши предки знали такие моря: Великое, Заднее, Камышевое, Египетское, Генисаретское, Соленое, Степное, Восточное, Медное… а также Большую реку. Где они сегодня? Не ищите их на карте. Они исчезли с изменением рельефа земной поверхности. А если кто на знакомое название «купится», прошу перечитать главу «Так где же Палестина?».
Кстати, а кто были такие варяги? И почему они из своих «варяг» в «греки» плавали? По этому поводу существуют разные мнения, но все они варягов прямо или косвенно к лихим людям причисляют.
Вот, например, один из моих любимейших историков И. Л. Бунич в своей книге «Пятисотлетняя война в России» варягов рассматривает как...
...бандформирования, хорошо организованные мафиозные структуры, создавшие почти современную систему наднационального рэкета.
Бунич сообщает читателю, что варяги-викинги-норманны[130] обратились к Византии с «изысканным коммерческим» предложением, суть которого сводилась к следующему: они, то есть варяги, отныне будут оптом закупать у Византии товары (по оптовым ценам), а затем уже сами перепродавать его византийским клиентам, взяв на себя регулирование и охрану рынка. Позвольте, но как называть людей, которые оптом закупают товары, а затем уже сами перепродают его, взяв на себя регулирование и охрану рынка? Правильно: купцы, или, по-старинному, «гости».
И становится понятным, почему Л. Н. Гумилев считает, что название старейшины в Новгороде «Гостомысл» – это не имя, а должность. Тот, кто «мыслит» о гостях-купцах, регламентирует торговлю, по-нынешнему: торговый полномочный представитель.
Обратите внимание, Бунич ставит варягов, викингов и норманнов в один ряд. То есть для него это одно и то же с какими-то различиями, не влияющими на семантику. Но ведь это не только Бунич так воспринимает. Даже в авторитетных энциклопедических словарях так же написано. Историки, ничтоже сумняшеся, говорят о них как о скандинавах. А так ли это? С VIII по XI век «варяги-викинги-норманны» захватили всю Европу, включая ее Западную часть и южную оконечность. В XI веке они образовали Норманнское королевство в Сицилии. А уж Сицилию к северным землям ну никак не отнесешь. Почему же, в таком случае, историки традиционно записывают норманнов в северные народы? Загадка? Да, нет. В данном случае мы имеем дело с явным искажением смысла слова «норманн». Вроде бы «норд» и плюс «манн», чего уж проще. Ан нет. Слово это происходит от древнееврейского «нор» – «свирепый, злой», а «манн» это просто люди, любая душа.
Даже позже, в латыни, маннами называли души умерших. В немецком языке до сих пор сохранилось это слово; помните, что написано на гранитной плите берлинского Треп-товпарка, где стоит памятник советскому воину с немецкой девочкой на руках? Die Toten mahnen uns – Души умерших предупреждают нас (предупреждают в смысле предостерегают: люди, больше не воюйте!) Некоторые исследователи склонны считать, что варяги – это племя с берегов Южной Балтики. Другие считают, что это южные славяне. Третьи, что ирландцы (викинги основали несколько городов, в том числе Дублин, где правил конунг), четвертые, что они выходцы из северной Франции, где они получили земли в лен от французского короля и образовали герцогство Нормандия. Л. Н. Гумилев считает, что это племя южных германцев. Так что веских оснований утверждать, что варяги – это скандинавы, практически нет, ибо варягами в Средние века называли любые наемные дружины, независимо от того, откуда они пришли. Тур Хейердал обнаружил в причерноморских землях столько варяжских захоронений, что тут же решил, что прародина скандинавов лежит у Черного моря.
Но обратите внимание: все варяжские пути вели в Константинополь, «в греки». Здесь варягов было огромное количество. Они были первыми христианами, еще до крещения Руси. Они говорили по-гречески. Из варягов комплектовалась личная гвардия византийских императоров. Последний раз в русских летописях варяги упоминаются в рассказе о взятии Константинополя крестоносцами в 1204 году. И куда вдруг они исчезли? Внезапно испарились? Да, нет. Слушайте дальше. В книге «От Руси до России» у Гумилева есть очень интересная мысль:
Существует легенда о двух братьях Рюрика, Синеусе и Труворе, изложенная в летописи. Это результат непонимания слов: Рюрик его родственники (sine hus) и дружинники (thru vorig).
Знающие иностранные языки сразу же увидят дословное значение: Рюрик со своим домом (двором) и верными воинами… Но слово «Рюрик» тоже имеет дословный перевод. В оригинале не Рюрик, а Рорих – Римская (Rom) империя (Rich, Rick, Reich…) И смысл фразы летописца таков: «Когда Римская империя со своим домом (двором) и, верными воинами…» То есть речь идет о приходе на Русь тогдашней европейской цивилизации – византийской. И пришли они на Русь не с севера, а с юга, из Византии!
А варяги не исчезли, они просто ассимилировались на Руси и в других странах, где они имели свое торговое дело.
РАЗГАДКА «ЗАГАДКИ»
На месте впадения реки Оки в Волгу раскинулся на круче берега красивый русский город – Нижний Новгород. Рассудок подсказывает: раз есть Новгород нижний, то должен быть и верхний. Но кроме Новгорода Великого больше новгородов на Руси в истории не было и нет. Почему, в таком случае, город был назван нижним? Или имелось в виду не ниже по реке, а лежащий в низине? Да нет, Нижний Новгород лежит не в низине, а на высоких Дятловых горах. Со стороны Волги создается впечатление, что нижегородский кремль уходит прямо в небо. Многим также известен знаменитый своей крутизной нижегородский откос.
Во время моего студенчества в Горьком я сдавал краеведение на факультете общественных профессий и даже подрабатывал четыре года экскурсоводом. И знаю, что вопрос о происхождении названия города местные историки предпочитают скромно обходить молчанием. Либо существуют откровенно неудовлетворительные трактовки.
Например, что город дескать стал называться нижним потому, что местность называли «низом». Версия идет от писателя Мельникова-Печерского, который сам от нее довольно быстро отказался. Я же заостряю на ней вопрос по причине, что эта бредовая версия имеет хождение на самом высоком ученом уровне – на уровне даже академиков. Действительно, заречный район Нижнего Новгорода в народе могли назвать низом (хотя, прожив в Горьком много лет, я ни разу такое не слышал), да, в некоторых городах России часть города, расположенную во впадине, иногда называют «низом». Но в нашем случае такая трактовка этимологии топонима звучит комично и алогично.
Мысленно прокрутите эту версию: в 1221 году заложили город на горах, назвав его Нижним Новгородом. Город растет, развивается… Семьсот лет спустя начинается застройка нижней части, возникает Канавинская слобода.[131] А дальше появляется некто, кто говорит: «У меня есть предложение: давайте назовем Нижний Новгород Нижним Новгородом (?!) и обоснуем это тем, что за Окой на низком берегу появились постройки».
Бред какой-то.
Город был заложен князем Юрием Всеволодовичем сразу как Нижний Новгород – «град камен и крепок зело и не одолеют его силы вражеские». Все летописи говорят одно:
Того же лета (1221) великий князь Юрий Всеволодович заложи градъ на усть Оки и нарече имя ему Новъградъ Нижний.
Тысяча двести двадцать первый:
Градъ камен крепокъ зело над Волгой;
Вокруг леса лишь, да ветер нервный,
Да ночью темной тоскуют волки.
Но враг за лесом,
Но град отчаянный
За крутизною кремлевских башен
А звезды… тихо плывут над Почайной
Они в высотах, им враг не страшен.
А Волга щекою ласкаясь с Окою,
Несет свои воды на Каспий дикий;
Под звон колокольный дрожащей рукою
Творю я знаменье.
Я – росс великий!
И сердце бьется, как будто рано
Восстанут стязи на голос веча,
Ударится солнце о сталь протазана, –
И будет утро, и будет сеча.
Так где же все-таки верхний Новгород? Сразу становится ясно, «где находится верхний Новгород», как только взглянешь на карту центральной части России и мысленно поднимешь воды-рек (точнее нужно опустить земную поверхность приблизительно по поймам). Волхов и Волга тотчас же сольются в единую реку, объединив Балтийское море с Черным и Каспийским – точно так, как это было раньше. Единый водный поток шел от Балтики к югу. На севере в верхнем течении реки лежит Новгород Великий, а ниже по течению – Новгород Нижний.
ВАССАЛЫ ШВЕДСКОГО КОРОЛЕВСТВА
Была та смутная пора,
Когда Россия молодая,
В бореньях силы напрягая,
Мужала с гением Петра.
А.С. Пушкин
До «эпохи самозванцев» христиане, признающие домен Папы Римского, жили на русских землях вместе с теми, кто придерживался византийских симпатий, достаточно мирно.
Языческие имена (Владимир, Ярослав, Святослав) переплетались с византийскими (Василий, Иоанн, Михаил). Но все они – московиты и еще довольно едины. Они – христиане, то есть «не иудеи», и, несмотря на то что Ветхий Завет с его законами Моисеевыми не отвергается, но одна из древнейших старославянских Библий – Геннадьевская, – созданная латинским богословом Вениамином, уже служит тому, чтобы бороться с иудейской ересью. Сама формулировка говорит о том, что представителей старой религии на Руси было много, и христианская церковь ни на минуту не забывала о борьбе с иудаизмом. Опять мы видим зеркальное отражение европейских событий в русской истории.
К началу семнадцатого века в России уже установилась прочная самостоятельность Русской церкви. И хотя христиане из Европы еще не считаются врагами, но у русских уже появилось национальное самосознание, и они желают, чтобы при восшествии на престол царь стоял службу по русскому обряду. Окончательно самостоятельность закрепит раскол.
Вот тогда официальная религия и объявит себя правильно славящей Бога – православной, и, таким образом, перестанет быть византийской. После расхождения с европейскими христианами был даже издан особый указ, запрещавший строить шатровые купола (по католическому образцу) на православных церквях. Как память о временах, когда мы были вместе, сохранились в русском языке такие латинские слова, как церковь, вера, поп, алтарь, пост, крест, ладан. Оказалось уже навсегда невозможным заменить их соответствующими им греческими словами даже и после «торжества православия» в Русской церкви.
Духовенство, получившее патриаршество, de facto стало самостоятельной церковью. И церковный раскол в середине XVII века – для меня ни что иное, как конец русского государства византийского толка, наступивший в результате осознания русскими своей самостоятельности, своего исторического пути, то есть в результате возникновения самосознания. Поляки (такие же славяне) полезли было к московскому трону как к своему, но не смогли его получить (не без вмешательства шведов). Надо пояснить читателю, что у Польши со Швецией сложились к тому времени крайне напряженные отношения. В процессе Контрреформации Польша стала оплотом католичества, а Швеция приняла лютеранство.
Шведский король Сигизмунд Ваза был ревностным католиком, и шведы с удовольствием заменили его лютеранином. Тогда поляки в пику шведам выбрали Сигизмунда своим королем. В результате шведский король, оказавшийся на польском престоле, стал готовиться к войне со Швецией. Швеция же в свою очередь поддержала Россию в ее борьбе против поляков, домогавшихся русского трона.
В 1609 году Василий Шуйский и Карл IX заключили договор о «мире, любви и согласии». В договоре был интересный пункт. Согласно ему русский царь мог назначить престолонаследника только с благословения шведского короля, «дабы общему лиходею державцу польско-литовскому торжества не было». Когда на престол взошел Михаил Романов, то он подтвердил это положение (если царь не назначит наследника, то русское царство перейдет под руку шведского короля). Последующие русские государи тоже присягали шведскому монарху и объявляли себя принародно «младшим братом» Швеции.
И Петр Первый присягал, и даже дважды. Первый раз в 1689 году при низложении царевны Софьи и в 1696 году после смерти Ивана V. В своих письмах Петр величал Карла XI «родным батюшкой» и присягал ему на верность.
Не зная этих фактов, кажется комичным, что всего за год до начала Северной войны Петр просил у Карла пушки и помощи в строительстве военных кораблей. Король не только дал пушки, аж 300 штук (а как же не дать своему вассалу?!), но и выслал в Воронеж шведских плотников и военных специалистов. Петр подробно отчитался по количеству кораблей, составу, численности экипажей, именам командиров. И лично вручил этот список посланнику шведского короля.
Но после «реформ» патриарха Никона в России наблюдался стремительный рост национального самосознания. Сама история толкала молодого и честолюбивого царя к монаршей самостоятельности. И Петр развернул дареные пушки против шведов, отказавшись от Кардисского договора 1661 года, по которому земли по берегам Финского залива закреплялись за Швецией. Возмущенный Карл в своем манифесте назвал Петра «коварным, вероломным клятвопреступником», объявил его низложенным и двинул свои войска к Нарве. Русские имели пятикратное преимущество! Но когда шведские полки сблизились с рядами псковских и новгородских стрельцов, полковник Штейнбок спросил свое воинство: «Хотят ли они за антихриста Петра смерть принять или повинуются своему законному господину королю шведскому?» Стрельцы тут же сложили оружие и «челом били» Карлу.
Петр сделал правильные выводы и стал набирать в армию «сволочь»,[132]которой дела не было до воинской чести, сказано бить – будем бить. Кроме того, Петр ужесточил в армии дисциплину, ввел систему заградотрядов и ответственность родственников за воинские преступления солдат и офицеров. И к Полтаве Петр подошел уже с новыми по духу и содержанию войсками.
Верный присяге гетман Украины Мазепа радушно принял Карла, договорился о совместных действиях и умолял как можно быстрее принять православие – необходимое условие для восшествия на русский престол. Но Карл с принятием православия медлил, хотя момент был самый подходящий: по всей России полыхали бунты, вызванные антипетровскими манифестами Карла.
Петр, памятуя о Нарве и внутренне признавая в сопернике своего законного государя, панически боялся под Полтавой генерального сражения. Карл тоже помнил Нарву и ждал, что «фокус» повторится. После двадцати дней бездействия король призвал россиян «не обнажать меча на законного покровителя своего и братьев шведов». Но, поняв, что на сей раз его ожидания напрасны, Карл «слабым манием руки на русских двинул… полки». За два с половиной часа боя шведская армия перестала существовать.
«Отныне русское престолонаследие силой оружия было избавлено от претензий со стороны иностранных монархов, но эта независимость досталась дорогой ценой: сила, как часто бывает, возобладала над законом», – пишет о сражении историк Г. В. Смирнов.
Поэтому день Полтавского сражения 27 июня 1709 года я считаю началом истории России как суверенного государства. Зная все эти факты, понимаешь и обращение Петра Первого к солдатам перед боем; в нем он сказал, что Полтавское сражение решает, «быть России или не быть».
Читатель, как недавно все это было… Боже, какие мы еще молодые!
С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ РОДИНА
«О России петь – что стремиться в храм»…
И. Северянин
Если бы иностранец, желающий понять Россию не поверхностно, а постигнуть ее глубоко, попросил меня познакомить его со страной, то начал бы я с того, что усадил его в Калининграде в скорый поезд и прокатил бы до Владивостока (замечу: не до самой крайней точки России – Берингова пролива). И поехали! Сутки, двое, пять, десять, двадцать. В одном купе, безвылазно. Чего бы я достиг? Достиг бы я почти самого главного: дал ему прочувствовать; российское пространство. Человек неискушенный тут же усмехнется: зачем же мучиться, достаточно прочитать в справочниках (свои справочники иностранцы искренне считают самыми правильными), что Россия занимает 17 миллионов квадратных километров, население 145 млн. человек, плотность населения 9 человек на квадратный километр, 80 процентов живут в городах, средняя продолжительность жизни – 78 лет, из каждой тысячи новорожденных умирает 26, и т. д. и т. п. Да, все это можно прочитать. Но не все здесь точно, а точнее все неточно. Да и разные это вещи: понимать и прочувствовать, ведь, как известно, умом Россию не того…
Пришлось мне во время службы в армии «прокатиться» от Хабаровска и до Бурей, что затерялась в дальневосточной тайге и заснеженных сопках. Ехали шесть суток. Шумной толпой рассаживались по вагонам в Хабаровске и совершенно тихие, даже, можно сказать, подавленные (словно из храма выходили) сошли в Амурской области. Что же произошло с нами за эти дни? Позже я неоднократно вспоминал пережитое и размышлял: «Что повлияло на солдат?» Сегодня я могу определенно говорить о феномене «психологического прессинга пространства». Никакая фантазия не может воспроизвести переживания человека, перед глазами которого долгое время бежит необжитая, дикая земля. Бежит, бежит и бежит… «И здесь, казалось, тишина с начала мира воцарилась». А когда мелькнет вдали одинокий огонек, то сердце готово оборваться: Боже великий! как же здесь люди могут жить?!! И все это – моя Родина… Через несколько суток в душе рождается чувство страха перед Ее Величеством Бесконечностью…
Все наше русское подсознание пронизано огромными пространствами. Просторы называются у нас не иначе как вольными. Попробуйте перевести это словосочетание на любой другой (неславянский) язык, сохраняя внутреннюю суть – не получится. Ни одно другое понятие не сравнится с русской волей. Свобода? Нет, не то. А именно воля. В этом слове наличествует свобода духа, его раскрепощенность, а также незримо присутствует неограниченное пространство. И сейчас я убежден, что характер русский – от просторов родной земли, от воли-вольной. В тесной хрущевской квартире не может развиться здоровое русское мировосприятие, нужна воля. Каждый народ чувствует рамки своей страны, русский народ их не чувствует, потому что никогда, подобно народам Европы, не жил на маленьком клочке земли, не укреплял свое родовое, а затем национальное ядро. В течение веков человеческая масса, позже назвавшая себя единым именем «русские», продвигалась все дальше и дальше по неведомым и необжитым землям согласно логике распространения цивилизации. И не виден был край, где должно было кончиться продвижение… Екатерина Вторая (умная была немка) поняла это чувство русского народа сразу. «Россия, – говорила она, – не страна. Это вселенная». Екатерина, став императрицей, с превеликим удивлением обнаружила, что никто, даже из государственных мужей, не знает границ империи.
В то время считалось: где живут русские, там и Россия. А русские дошли до Великого океана, распространились по Аляске, ползли по земле дальше и дальше… Я не знаю, как далеко продвинулись бы русские в глубь североамериканского континента, если бы не царь Александр Третий. Он понял все, пора остановиться, иначе не удержим территории. И 18(30) марта 1867 года продал полуостров Аляску Соединенным Штатам Америки за кругленькую сумму в семь миллионов двести тысяч долларов золотою монетою… Кто знает, может, еще немного – и русские могли бы совершать кругосветные путешествия, не выходя за границы своего государства.
Таким образом, за двадцать суток путешествия я создал бы в душе иностранца чувство (!), не понимание разумом, а чувство огромного пространства страны, чувство, приобретаемое русским человеком с молоком матери.
Чувство пространства напрямую связано с русским восприятием времени, которое по всей логике должно было бы быть такое же огромное и объемное. Но в том и заключается парадокс, что время в нашем восприятии сжимается. Есть ощущение мгновенности жизни. Только в России старики говорят у последней черты: «Как и не жил – будто одно мгновенье». Европеец ощущает течение жизни в каждой ее минуте, он живет здесь и сейчас, русский же всегда только еще собирается жить, он в вечном ожидании. А текущую жизнь русский проводит в спешке, без вкуса; он ее просто не замечает. И здесь нет никакой вины русского народа – такое восприятие жизни совершенно типично для динамических, нарождающихся, развивающихся наций.[133] Совершенно точно способность русского не уметь наслаждаться текущей минутой жизни отражена в смешном и горьком замечании немцев: Die Deutschen trinken fur den Vorgang, die Russen – fur das Ergebnis (Немцы пьют ради процесса, русские – для результата). Но сами русские не подозревают о такой особенности своего восприятия и совершенно не задерживают свое внимание, например, на строках своего же национального поэта Александра Блока: «Для вас века – для нас единый час…»
Таким образом, в истории народов существуют разные восприятия времени: линейное, восходящее, объемное, спиральное, пространственно-временной континуум, а есть особое: русское, динамически-пространственное.
После того как у моего иностранного друга появится русское чувство пространства и времени, я предложу ему прожить по месяцу в двенадцати разных населенных пунктах России. Сам я имею богатый опыт по этой части, знание русской жизни не является у меня плодом праздной спекуляции. Смею вас уверить: в Смоленской области уклад жизни и нравы совершенно не такие, как, например, в Нижегородской, а люди в Москве не такие, как в Питере, в Хабаровске было ощущение, что попал в чужую страну (вроде бы говорят по-русски, а не русские). Самарец и вятич – два разных человека, тверяк и краснодарец – две разные «нации». Русские неоднородны. Я бы даже сказал так: в настоящее время под словом «русские» скрывается множество народностей. Сами русские считают себя славянами, и, никто (!) не знает, что из 123 народов, образовавших русский этнос, только 13 являются славянскими. Поэтому прежде чем хвастаться русской чистокровностью, то нужно понимать, что «чистая русская кровь» получилась в результате исторического смешения более сотни кровей.
Да что Россия! Жителям одного города я предложил психологический тест. Нужно было прослушать фразу и тут же описать свои ощущения визуальные и слуховые, возникшие при восприятии этой фразы: какая картина встала перед глазами, какие были позы персонажей, что они делали, цвета, запахи, звуки… А строка была из Лермонтова: «Араб горячил вороного коня…» Боже правый, чего только я не услышал!
Конь был всех цветов радуги, горячили его и плеткой и чуть ли не в бане, место действия – от пустынных песков до заповедных муромских лесов.
Не все просто и с самим понятием «русский». Если верить европейским справочникам, то по численности русские составляют 80 % населения страны. Марк Твен говорил, что есть разные уровни лжи: ложь обыкновенная, ложь наглая и далее идет статистика. Последнее утверждение попадает под статистику. Но чтобы разобраться в этом вопросе, необходим краткий экскурс в историю.
Если мы заглянем в прежние труды по этнографии, то мало узнаем о «русском» народе; речь там идет о малорусах, великорусах, белорусах. А слово «русский», понимается как общий термин для обозначения всех культурных ветвей, населявших Российскую империю. Напомню, в царской России понятие «национальность» для государства не существовало, люди в анкетах указывали свою религиозную принадлежность: православный, магометанин и пр. Как правило, русскими считались православные, но у аристократии были свои критерии, чисто культурного толка. С возникновением СССР каждая из русских ветвей объявлена самостоятельным народом. Малая Русь стала Украиной, Белая – Белоруссией, а та часть страны, которую этнографы считали заселенной великорусами, не получила названия «Великороссии», а после большевистского захвата власти стала называться РСФСР, то есть «Российской Социалистической Федеративной Советской Республикой».
И вся эта мешанина народов, не выделявшаяся в царской России по религиозному признаку, была закреплена в законах и паспортах как русские. Такое разделение хоть и прижилось в речи, но не явилось национально-образующим фактором, то есть нацией великорусы не стали.
Я – человек академического образования, но до сих пор не могу определить, кто я по этническим корням: мои деды и бабки представляют собой белорусско-великорусскую «кашу».
Когда Сталин выразил благодарность за победу в войне, он сказал: «Спасибо ему, русскому народу!» Сталин ни в коем случае под русскими не разумел только великорусов, а украинцев, белорусов и других сознательно хотел унизить. Конечно же нет. Для него, выросшего при царе, русские понимались не в узконациональном смысле.
Я не говорю ничего необычного или требующего доказательств; все, о чем я пишу, лежит на поверхности и доступно любому. Нужно лишь однажды взять книги и хотя бы что-то почитать, по этому вопросу.
Русский народ почти неуловим при статистическом методе изучения. К русским может быть отнесен всякий, кто принимал участие в развитии русской культуры. По «корням» Фонвизин, Тургенев, Брюллов, Тон, Клодт, Фет – немцы, Жуковский – турок, Суворов и Айвазовский – армяне, Багратион – грузин, Пушкин – эфиоп, Лермонтов – шотландец, Даль – датчанин, Куприн – татарин, Фаберже – француз, Репин – еврей, но все они называли себя русскими. У немцев нет сомнения, что Екатерина Великая была немка, но сама она говорила: «Я – русская». И она не лукавила. Даже в самоназвании «русские» отражена качественность, признак, а не результат; именно поэтому это единственное название национальности, выраженное не существительным, а прилагательным. Проанализируйте, можно ли сказать «немецкий человек», «французский человек»?.. Получается смешно, а вот «русский человек» – вполне обычно.
Эту группу при желании можно рассортировать по кровной принадлежности (что, кстати, сейчас и делают: каждая национальность старательно выискивает «своих» среди знаменитых русских и зачисляет в свой национальный депозит. Дальше всех пошли эфиопы, недавно они потребовали отдать им тело Пушкина.)
Если говорить о русских как о представителях культуры, то можно верить европейскому справочнику, а если брать фактически, по крови, то русских окажется в два раза меньше.
Почти все дети в Советском Союзе от смешанных браков записывались русскими.
Сегодня они тратят массу энергии на то, чтобы изменить запись в паспорте и доказать, что они немцы, евреи, чехи, поляки и т. д. Такова реакция народа на насилие в национальном вопросе. Но вывод звучит неожиданно и парадоксально: русских в огромной России меньше, чем немцев в небольшой Германии. А ведь Европа до сих пор думает, что русских, как саранчи, великое множество. Пусть думает, это не страшно. Но тем не менее в России уже много лет не наблюдается прироста населения, смертность превышает рождаемость. А вот это уже страшно.
Причина лежит в отсутствии внутринациональной комплиментарности; нет чувства, что вымирают не чужие люди, а твоя родня – твоя родная кровь. Но ведь если народ не чувствует себя единой нацией, то вымирание русских можно рассматривать только как исторический процесс. Поэтому патриотизм для меня – не лирическое чувство, а идеология государственного мышления, необходимая для того, чтобы выжить, сохранить себя, свой народ и свой ареал.
А народ не почувствовал себя единым этносом по причинам, изложенным выше: русские не были нацией в собственном смысле; у русского народа были другие исторические задачи, он выполнял свою великую историческую миссию – заселял пространство до Тихого океана.
Государства как такового тоже не образовалось, потому что государство не успевало образоваться – его образование сбивала скорость распространения народов дальше на восток.
Конечно же, если бы Россия исторически сложилась страной не таких сверхгигантских территорий, – то тогда много веков ранее наступил бы конец расползанию русских (или, правильнее, россиян, – как угодно читателю) по 1/6 части земного шара и их растворению в гигантских пространствах от Калининграда до Чукотки. В таком случае русские давно бы уж обратли внимание на укрепление своего национального ядра и национальной культуры. Но, повторю, русским выпала историческая сверхзадача: создать не узконациональное государство, а гособъединение мирового порядка. Россия – это Замысел Божий!
Поэтому как можно скорее мы должны осознать, что Россия — не страна одних только русских, это страна в равной мере принадлежит русским, украинцам, белорусам, татарам, башкирам, мордве, карелам, лезгинам, якутам и многим другим нациям, живущим на этой земле.
Хватает Волге широты и сини,
А вместе с Камою она еще синей,
И для меня бы не было России
Без маленькой Удмуртии моей.[134]
Однако я возвращаюсь к своему иностранному другу и продолжаю «лепить» его русскую половину души. В первую очередь я отобрал бы у него (несмотря на все его протесты) книги Соловьева, Бердяева, Ильина, Трубецкого и прочих «русистов» и как последний скиф сжег бы их в печке. Я не знаю того народа, который они описывают. Более того, их книги вредны, потому что поддерживают старые не соответствующие действительности мифы. Мне не понятно, например, когда эти мифы рассказывают о загадочной русской душе. Что имеется в виду? Непонятная для европейца способность русского совершать нелогичные поступки? Как подметил еще Достоевский:
Русские по большей части лишены практицизма и элементарной житейской мудрости.
Да, в русских генах не заложена программа скрупулезного просчитывания дальнейших последствий от каждого его действия. У русского человека эмоциональный импульс опережает рассуждение. Мы думаем на уровне чувств. Но это уже относится к психофизическим особенностям нации и не может рассматриваться умозрительно.
Возможно, было бы что-то положительное, откажись мы от порывистой эмоциональности, а, может быть, что-то и потеряли бы.
Написал и подумал: а не затеряется ли эта мысль среди прочих. На всякий случай повторю: мы думаем на уровне чувств. Вся Россия мыслит на чувственном уровне – так мыслят женщины. И когда говорят, что у России женское лицо, то это есть не полная правда. Женщина – это прекрасно, быть женщиной почетно и ответственно. А у России – «бабье» лицо. Англия или Франция живут крепким рациональным мужским умом, а Россию мотает в разные стороны, как блажную бабу. Если вы это поняли, то и российские загадки вам откроются, будут ясны все «необъяснимые» поступки наших царей. Станет понятно, что в российской истории были великие мужи, но мужчин как социальной группы не было вследствие того, что Россия была не государством, а полувоенным государственным образованием, жившим по законам военного времени с самого начала своей истории.
К слову, почти все русские города возникли не в результате естественного развития финансовых, промышленных и гражданских отношений, а были основаны князьями – представителями военной, государственной силы. И это не удивительно, ведь Русь времен расцвета пути «из варяг в греки» представляла собой не унитарное государство и даже не конгломерат унитарных княжеств, а объединение городов, расположенных вдоль торгового пути. Города решали финансово-хозяйственные задачи. Объединенные торговыми, финансовыми, хозяйственными и духовно-религиозными интересами, они не могли не объединиться.
Наш замечательный историк Николай Иванович Ульянов в статье «Русское и великорусское пишет»:
Давно замечено, что государство в России шло впереди народа. Не поляне, древляне, вятичи и не великоруссы, малоруссы и белоруссы, а русские учредили православную церковь в России – первую носительницу культуры. Не великоруссы, не малоруссы, а русские собирали землю! Это русские повернули Россию лицом к Европе, русские выработали образованный слой населения, это они создали литературный язык, литературу, музыку, театр, науку.
Государство в Европе, в полном смысле слова, было надстройкой над обществом; в России само общество – создание государства. Иначе и быть не могло в стране первобытной, с населением редким, состоявшим из звероловов и примитивных хлебопашцев, рассеянных по необъятному пространству. Государству самим фактом его существования уготована была здесь роль двигателя всяческого успеха – хозяйственного, культурного, военного и политического. Надплеменной, наднациональный его характер сохранялся во все времена и при всех трансформациях. Инициатива насаждения культуры исходила всегда от него, от государства.
Столыпин хотел создать класс крепких хозяев-мужиков (фермеров), да напоролся на преграду непредвиденную, смешную по своей глупости, но непреодолимую: бабы не захотели выходить из нищих общин, терять свой «клуб» – деревенский колодец и выезжать на хутора. Ведь хождение за водой было ритуалом – бабы в полдень встречались у колодца и обсуждали новости. Возможность почесать язык им оказалась дороже возможности стать богатыми. Все, реформы провалились. О, страшна русская женщина в своих не от рассудка идущих желаниях. Даже Ленин понимал это и прямо писал: «Революция в России победит только в том случае, если ее поддержат женщины».
Но есть враг куда более опасный, существующий в русской душе в течение веков: русские не чувствуют ценности жизни. Точнее, жизнь не является самой большой ценностью – «жизнь – копейка, судьба – злодейка…» Но это не чисто русское «изобретение», такое восприятие характерно для всех «расползающихся» народов. Чтобы нация почувствовала вкус к жизни, ценность жизни, надо, чтобы хотя бы несколько поколений пожили в сытости. Не буду развивать этот тезис, ограничусь только тем, что сказал.
Христос заповедал: «Люби ближнего как самого себя». Русские слышат только первую часть заповеди Бога, совершенно не слыша вторую. Для Христа самоценность, любовь к себе была абсолютной, как само собой разумеющееся, как доминанта в этом мире. Но русские могут жалеть только других, переживать за кого-то, но пожалеть самих себя и в голову не придет. Несмотря на слабость русской интеллигенции порассуждать о raison d'etre,[135] в массе своей русский относится к себе безжалостно, как к своему худшему врагу. В конце позапрошлого века Чехову пришлось горько осознать: «Мы, русские, не любим жить».
Если спросить русскую женщину, для чего она живет, то ответ будет почти всегда: ради детей. Чувствуете это «ради»? Перевожу: «Если бы не дети,