Рождение и воспитания души шамана

Шаманы зарождаются далеко на севере, у корня мерзких заболеваний. Там бывает лиственница, на ветвях которой имеют гнезда на разной высоте. Самые большие шаманы воспитываются на верхушке дерева, средние – на середине, а малые шаманы – у нижних ветвей.

Рассказывают, что сначала прилетает на это дерево большая птица, похожая на орла, с железными перьями; садится на гнездо и сносит яйцо. Потом эта птица высиживает яйцо, если должен выйти самый большой шаман – в продолжение трёх лет, а маленького шамана – в течение года.

Эта птица называется мать-зверем, который появляется всего три раза: первый раз – когда рожает, вторично – когда завершается становление шамана рассеканием его тела и в третий раз, - когда шаман умирает.

Когда шаман (душа) вылупится из яйца, то эта птица передает его на воспитание дьявольской шаманке по имени Бюргэстэй-Удагал, которая имеет одну ногу, одну руку, один глаз. Эта шаманка перекладывает шамана в железную колы­бель, укачивает и вскармливает его сгустками запекшейся крови.

Когда окончится воспитание в колыбели, будущий шаман передается трем черным сухопарым бесам, которые раз­рубают его мясо на кусочки. Голову шамана предварительно втыкают на верхушку шеста. Затем, разрубленное мясо в ка­честве жертвы разбрасывают во все стороны. При этом три других беса челюстями шамана кидают жребий о нача­ле всяких бед и заболеваний. Если жребий сядет как следует, то значит от этой болезни шаман может спасать людей. Говорят, случается иногда, что мяса шамана не хватает на все беды и болезни, тогда ему вменяется, будто бы, камлать только один раз по поводу той болезни, на долю которой не хватило частиц его тела.

Если у шамана обнаружится при рассекании тела недоста­ток в его костях, тогда по числу отсутствующих костей долж­ны умереть некоторые из его родственников. Говорят, иногда умирало до девяти человек.

Был у нас один человек Бологур Михаил. Он тоже призы­вался (духами) для шаманского служения. Он рассказывал, что у него якобы, не хватило пяти костей, в виду чего долж­ны были умереть пять человек. Но он отказался принять при­звание, желая не допустить такое количество человеческих смертей.

Он сам потом ослеп. Однажды, уже слепой, он свалил в лесу дуплистую лиственницу. И тут же откуда-то упала в дупло пня шаманская птица (фигура птицы из железа, при­крепляемая к шаманскому плащу) и трижды закуковала... Михаил взял птицу и обухом топора погнул ей ноги и крылья, а затем бросил в дупло пня. «Поэтому, рассказывал он сам, духи искалечили мне руки и ноги».

ГЛАВА II

Вилюйские якуты

Легенды о шаманах.

Попов Василий.

Хаданский наслег Хочинского улуса

22 марта 1925 г.

В Мархинском улусе когда-то давно жил шаман по имени Ааджа. О нем рассказывают так.

Жили два брата, одному из них было 30 лет, а другому 20. Родители их умерли раньше. Вот однажды младший брат, живя вместе со старшим, женился. Как раз в этот же год весной родился у них красно-пегий жеребёнок. По всем признакам жеребёнок обещал быть хорошим конём. Осенью того же года младший брат захворал и умер. Но, лежа мертвым, он слышал все то, что говорили окружающие, чувствовал себя как бы уснувшим, хотя был не в состоянии ни шевельнуть членами, ни сказать что-либо. Отчетливо слышал, что делают гроб и копают могилу. Так, лежа, он, будто живой, горевал о том, что собираются хоронить его, тогда как он мог бы ещё ожить. Но уложили в гроб, спустили в могилу и засыпали.

Лежа в могиле, душа его плакала и рыдала (досл. – сердце рыдало). Но вдруг он слышит, как наверху кто-то начал разрывать могилу. Обрадовался, думая, что это старший брат, удостоверившись, что он ещё жив, хочет его вырыть. Наконец, открылась крышка гроба ...и он увидел четырех черных людей, раньше ему не знакомых. Подняли и, погнув его тело, усадили (на гроб), обратив лицом в сторону его дома. Там в окно был виден огонь, из трубы шел дым.

Неожиданно где-то далеко, в глубине земли послышался рев пороза. Рев становился все ближе и ближе. Наконец затряслась земля иэто сильно его испугало. Из глубины его могилы показался бык сплошь черной масти, с близко сходя­щимися рогами. Бык захватил сидящего человека между рогов и спустился обратно по тому самому отверстию, по которому он только что поднялся.

Добрались до места, где был дом. Изнутри дома послы­шался голос, как будто, старика, сказавшего: «Эй там, парни, видимо, наш сынок принес человека, выходите-ка (скорей) и занесите (его ношу)!» Выскочили черные, сухопарые люди и, захватив принесенного, внесли в дом и посадили его на ла­донь старика. Последний, подержав на весу, чтобы определить его тяжесть, сказал (окружающим): «Вынесите его обратно наверх, оказывается, судьба назначила ему зародиться там наверху!» Бык, снова захватив рогами, вынес его обратно по старому пути и усадил на прежнее место.

Когда он (живой мертвец) опомнился, уже настала ночь и было темно. Немного погодя, вдруг (откуда ни возьмись) прилетел черный ворон и, просунув свою голову между ног, поднял его и полетел вместе с ним прямо наверх. Там было отверстие и по нему вылетели они в одно место. Тоже све­тили солнце и луна, а дома и амбары были из железа. Здешние же люди все имели головы воронов, а тело их было че­ловеческое.

Опять послышался изнутри дома как будто голос старика: «Эй, парни, наш сынок, видимо, притащил человека, выходи­те и занесите его!» Выскочившие парни схватили и внесли его в дом. Там усадили на ладони седовласого старца. Послед­ний, испытав на ладони его тяжесть, сказал: «Парни, возьми­те-ка его и положите на самое верхнее гнездо!»

Там стояла лиственница, размеры которой трудно с чем-либо сравнить: верхушка, наверное, достигала до самого неба. У основания каждого изее ветвей было по гнезду величи­ной с добрый зарод сена, покрытый снегом. Положили его насамое верхнее гнездо.

Когда уложили, прилетел крылатый олень белой масти и сел на гнездо. Соски оленя как раз приходились ему в рот. Он стал сосать их. Лежал тут ровно три года и чем больше сосал он оленя, тем все меньше и меньше становилось тело, пока, наконец, не стало с напёрсток.

Лежа у себя в гнезде, однажды он услышал голос того же старика, который говорил одному из своих сыновей: «Паренек, спустись-ка на среднюю землю и вернись, взяв оттуда жену себе!». Спустился вниз один из его вороно-головых сыновей. Спустя некоторое время вернулся, держа за волосы женщину со смуглым лицом. (По поводу этого события) все были рады, устроили даже пиршество и плясали. Затем услышал (лежащий в гнезде) голос, говорящий: «Как бы тот наш сын, который живёт в средней земле, поднявшись, не похитил эту женщину, запрячьте её в железный амбар!». Заперли её в такой амбар.

Дальше, лежа у себя в гнезде, он слышит гром шаманского бубна в земле, донеслись и звуки пения; они постепенно росли, становились все ближе и ближе и, наконец, в выходном отверстии снизу показалась голова. Видит, человек среднего роста, ловкого сложения, с уже седеющими волосами. Едва поднявшись, он приставил поперёк во лбу колотушку своего бубна... Вслед затем, тотчас же превратился он в быка с единственным рогом, выросшим из середины лба, одним ударом сбил двери того амбара, где была заперта женщина, и вместе с ней спустился вниз. Тут же вслед за ним раздались плач и рыдания, шум и гам.

Сын старика снова спустился на среднюю землю и вынес оттуда другую, белоликую женщину. Ее тоже запрятали, уменьшив предварительно в крошечное насекомое земли, у среднего столба юрты. Однако опять послышались звуки бубна и пения шамана. И на этот раз (шаман) нашёл запрятанную женщину, раздробив столб, где она находилась, унес её вниз. Сын старика спустился в третий раз и вернулся с той же женщиной. На этот раз (верхние люди или духи) заранее приготовились: у входного отверстия зажгли костёр и, держа в руках горящие головни, стали около. Когда показался в отверстии шаман, они, ударяя головнями, спровадили его обратно (на землю).

Наконец, лежащий в гнезде к концу третьего года слышит раздавшийся голос (старика): «Года его исполнились, то (наше) дите низриньте вниз (на среднюю землю), пусть внедрившись в женщину с таким то именем, родится он и прогремит там, ставши известен под именем, данным нами, - «Ааджа-Шаман» - и имя это всуе да не произносится в священный месяц!» (Аар саарга ааттаммат).

И вот, с песнями и благословлениями низринули его вниз (на среднюю землю). С этого момента он потерял сознание и не помнил, как и где пребывал. Только вступив в пятилетний возраст, восстановил он в памяти, вспомнил, как раньше родился и жил на земле, как возродился наверху, как был он там очевидцем явлений шамана.

Семи лет от роду он был одержим духами, невольно воспевал и был рассечен на служение, восьми лет стал шаманить — совершать священную пляску, девяти лет был уже известен, о нем ходила молва, а двенадцати лет стал великим шаманом.

Оказалось, что онродился всего в 15-ти верстах от того места, где жил в первое свое рождение, жена его уже вышла замуж; побывал и у своего (прежнего) брата; тот самый пегий жеребенок, который родился в год его смерти, уже стал знаменитым конем. Родные не узнали его, и он сам им не сказал ничего.

Однажды летом один хозяин устроил праздник «ысыах» (освящение кумыса), сопровождавшийся обрядом вознесения вверх души конного скота. Он встретился там с тем самым шаманом, который поднимался наверх (когда он лежал в гнезде). Тот его сразу узнал и говорит: «В первый раз я в качестве помощника помогал шаману «поднять» душу больной женщины и видел, как ты, лежа в гнезде на девятом суку, сосал своего мать-зверя. Тогда ты выглянул из гнезда». Услышав эти слова, молодой шаман разгневался, говоря — «Зачем разглашаешь секрет (моего рождения)?» В ответ на этодругой возразил — «Если питаешь злобу на меня, то уничтожь! (дословно — «съешь»). Я воспитался раньше на восьмом суку той лиственницы, где воспитался и ты; я снова

должен возродиться, воспитавшись у «Хара-Суоруна (Черного-Воронова).»

Рассказывают, что молодой шаман в ту же ночь умертвил того старого шамана (невидимо умертвили, пожрали шаманские духи).

Этот рассказ я слышал от одного глубокого старца из Енгёльжинского наслега,

Петров Иван.

Верхне-Вилюйский улус.

9 марта 1925 г.