Старая династия дом таргариенов 15 страница

– Я должна подумать. Можно мне посмотреть на них?

– Ты стала подозрительной, Дейенерис.

«Всегда была».

– Я поумнела, Ксаро.

– Смотри сколько хочешь. Потом поклянись мне, что немедленно отплывешь в Вестерос, и корабли твои. Поклянись своими драконами, своим семиликим богом и прахом своих отцов.

– А если я сочту за лучшее выждать год или два?

– Это будет печально, прелесть моя… ибо, несмотря на твои цветущие лета, так долго ты не протянешь. Во всяком случае, здесь.

Одной рукой он сует ей пряник, другой кажет кнут.

– Твой Юнкай не настолько страшен.

– Не все твои враги живут в Желтом Городе. Остерегайся тех, у кого холодные сердца и синие губы. Не прошло и двух недель с твоего отплытия из Кварта, как Пиат Прей еще с тремя колдунами отправился за тобой в Пентос.

Это больше рассмешило Дени, чем испугало.

– Значит, я хорошо сделала, не поехав туда. Миэрин и Пентос стоят на разных концах земли.

– Верно, но рано или поздно они услышат о драконьей королеве в заливе Работорговцев.

– Хочешь меня напугать? Я четырнадцать лет прожила в страхе, милорд. Начинала бояться, когда просыпалась, и засыпала, боясь… но огонь, в котором я побывала, выжег из меня страх. Теперь меня пугает только одно.

– Что же это, сладчайшая королева?

– Я всего лишь глупая девочка… но не настолько глупая, чтобы тебе об этом сказать. – Дени, встав на цыпочки, чмокнула Ксаро в щеку. – Я дам тебе ответ, когда мои люди осмотрят твои корабли.

– Позволь мне тебя убедить, – попросил он шепотом, коснувшись ее голой груди.

На миг она почувствовала искушение – возможно, танцовщики все же воспламенили ее. Можно закрыть глаза и притвориться, что это Даарио. Мнимый Даарио безопаснее настоящего.

– Нет, милорд. Спасибо, но нет, – отстранилась Дени. – Как-нибудь в другой раз.

– Хорошо. – Он печально опустил губы, но глаза выражали скорее облегчение, нежели грусть.

«Будь я драконом, полетела бы в Вестерос, – подумала Дени, когда он ушел. – Обошлась бы без Ксаро и его кораблей». Сколько человек можно перевезти на тринадцати галеях? В переходе от Кварта до Астапора ее кхаласар уместился на трех, но тогда у нее еще не было восьми тысяч Безупречных, тысячи наемников и несметной орды бывших рабов. И куда ей девать драконов?

– Дрогон, где ты? – прошептала она. Ей ясно представилось, как он летит по небу, закрывая черными крыльями звезды.

Оставив ночь за спиной, Дени повернулась к безмолвному Барристану Селми.

– Визерис как-то раз загадал мне вестеросскую загадку: «Кто слышит все, ничего не слыша?»

– Рыцарь Королевской Гвардии, – без запинки ответил Селми.

– Вы слышали, что предложил мне Ксаро?

– Слышал, ваше величество. – Старый рыцарь очень старался не смотреть на ее голую грудь.

Сир Джорах таких усилий не прикладывал бы. Он любил Дени как женщину, а сир Барристан – только как королеву. Мормонт был шпионом и доносил на Дени ее врагам в Вестеросе, но и хорошие советы не раз давал.

– Что вы думаете об этом? О нем?

– О нем я невысокого мнения, а вот корабли… Мы могли бы вернуться домой еще до конца года, ваше величество.

Понятие «дом» было Дени неведомо… разве что браавосский дом с красной дверью.

– Опасайтесь квартийцев, дары приносящих, особенно если это Тринадцать. Тут какой-то подвох. Либо суда прогнили насквозь, либо…

– В таком случае они вряд ли дошли бы сюда из Кварта, – резонно заметил сир Барристан, – но ваше величество поступили мудро, настояв на досмотре. Как рассветет, я отправлюсь в гавань с адмиралом Гролео, его капитанами и полусотней матросов. Мы облазим каждый дюйм на этих судах.

– Хорошо, так и сделайте. – Вестерос… Дом. Но что станет с ее городом, когда она отплывет на запад? «Миэрин никогда не был твоим, – зашептал на ухо голос брата. – Твои города там, за морями, в Семи Королевствах, где тебя ждут враги. Ты рождена, чтобы обрушить на них кровь и огонь».

Сир Барристан кашлянул.

– Тот колдун, о котором упоминал купец…

– Пиат Прей. – Дени попыталась вспомнить его лицо, но вспомнила только губы. Это колдовское вино делает их синими, «вечерняя тень». – Если б чары могли убивать, я давно была бы мертва. Я сожгла дотла их дворец. – Дрогон спас ее от чародеев, желавших выпить из Дени жизнь. Они погибли в его огне.

– Да, ваше величество, но я все же буду настороже.

– Я знаю. – Дени поцеловала рыцаря в щеку. – Идемте же, вернемся на пир.

Утром она проснулась преисполненная надежд, чего с ней еще не бывало после высадки в заливе Работорговцев. Скоро с ней снова будет Даарио, и они вместе поплывут домой, в Вестерос. Одна из маленьких заложниц, застенчивая пухленькая Мезарра из дома Мерреков, принесла Дени завтрак. Королева, обняв ее и поцеловав от души, сказала Ирри и Чхику:

– Ксаро Ксоан Даксос дает мне тринадцать галей.

– Тринадцать – плохое число, кхалиси, – ответила Чхику на дотракийском. – Это все знают.

– Это все знают, – откликнулась Ирри.

– Тридцать было бы лучше, – согласилась Дени, – не говоря уже о трехстах. Но для путешествия в Вестерос нам и тринадцати хватит.

Девушки переглянулись.

– Дурная вода проклята, кхалиси, – сказала Ирри. – Кони не пьют ее.

– Я тоже не собираюсь, – заверила Дени.

Этим утром к ней явились всего четыре просителя. Лорд Шаэль, еще несчастней обычного, говорил, как повелось, первым.

– Ваша блистательность, – простонал он, распростершись у ее ног, – на Астапор идет юнкайское войско. Молю вас поддержать юг всеми своими силами!

– Я предупреждала вашего короля, что эта война безумна, – напомнила Дени, – но он не послушал.

– Клеон Великий хотел покарать злых рабовладельцев Юнкая.

– Клеон Великий сам владеет рабами.

– Я знаю, Матерь Драконов не покинет нас в час нужды. Пошлите своих Безупречных оборонять наши стены.

«А кто же будет оборонять наши?» – подумала Дени.

– У меня много вольноотпущенников из астапорских рабов. Может быть, кто-то из них захочет прийти на помощь вашему королю – им решать. Я дала Астапору свободу, защищать ее должны вы.

– Ты принесла нам не свободу, а смерть! – Шаэль взвился и плюнул Дени в лицо.

Силач Бельвас сгреб его за плечо и кинул на мрамор так, что хрустнули зубы. Лысый сделал бы еще и не то, но Дени остановила его.

– Довольно, – сказала она, вытирая щеку краем токара. – За плевок не карают смертью. Уберите его.

Посол отделался выбитыми зубами. Его потащили прочь за ноги, оставляя кровавый след на полу. Дени очень хотелось прогнать трех оставшихся, но она не перестала быть королевой и постаралась принять наилучшее решение по каждой из просьб.

Когда сир Барристан и адмирал Гролео вернулись из гавани, Дени собрала свой совет. Серый Червь представлял в нем Безупречных, Скахаз мо Кандак – Бронзовых Бестий. Голосом дотракийцев в отсутствие кровных всадников был старый джакка рхан Роммо, косоглазый и кривоногий. От вольноотпущенников пришли капитаны трех учрежденных Дени отрядов: Моллоно Йос Доб от Крепких Щитов, Саймон Исполосованный от Вольных Братьев, Марслин от Детей Неопалимой. За плечом королевы стоял Резнак мо Резнак, за спиной – Бельвас со скрещенными на груди ручищами. В советниках, короче говоря, недостатка не было.

Гролео, с тех пор как его корабль разобрали для постройки осадных машин, ходил как в воду опущенный. Титул лорда-адмирала, пожалованный ему Дени в утешение, был пустым звуком: миэринский флот, когда войско королевы приблизилось к городу, тут же ушел в Юнкай, и старый пентошиец стал адмиралом без единого корабля. Улыбки, игравшей сейчас в его просоленной бороде, Дени давненько не видела.

– Значит, корабли признаны годными? – с надеждой спросила она.

– В общем и целом, ваше величество. Они уже не новые, но за ними был хороший уход. «Чистокровную принцессу» поели черви – я бы ее далеко от суши не стал уводить. «Нарракке» нужен новый руль и новые снасти, на «Меченой ящерице» весла потрескались, а так все путем. Гребцы все рабы, но останутся на веслах, если мы предложим им хорошее жалованье, – больше ведь они ничего не умеют делать. Тех, кто все же уйдет, заменим моими людьми. Путь в Вестерос долог и труден, но эти галеи, насколько я могу судить, его выдержат.

– Так это правда, – жалобно простонал Резнак. – Ваше великолепие хочет покинуть нас. Как только вы это сделаете, Юнкай восстановит правление великих господ; нас, верно служивших вашему делу, казнят, наших прекрасных жен и невинных дочерей изнасилуют и отдадут в рабство.

– Только не моих, – громыхнул Скахаз Лысый. – Прежде я сам убью их. – Он хлопнул по рукояти меча, и Дени восприняла это как пощечину.

– Если боитесь остаться, плывите со мной.

– Дети Неопалимой последуют за своей Матерью, куда бы она ни держала путь, – объявил Марслин, уцелевший брат Миссандеи.

– Тринадцати кораблей нам не хватит, – возразил ему Саймон Исполосованный, не раз подвергавшийся бичеванию в Астапоре. – Я думаю, что и ста мало будет.

– Дотракийцы не сядут на деревянных коней, – подхватил Роммо. – Поедут на живых, из плоти и крови.

– Ваши слуги могут идти по берегу, – предложил Серый Червь. – Пусть флот держится вровень с нами и снабжает пеших провизией.

– Это возможно лишь до руин Бхораша, – заметил Скахаз. – Там флот повернет на юг в обход Валирии, мимо Толоса и Кедрового острова, а пехота пойдет на Мантарис старой драконьей дорогой.

– Теперь ее называют дорогой демонов, – сказал Моллоно Йос Доб. Дородный командир Крепких Щитов, с заметным брюшком и чернильными пятнами на руках, больше походил на писца, но ума ему было не занимать. – Много солдат погибнет на этом тракте.

– Оставшиеся в Миэрине им позавидуют, – продолжал стенать Резнак. – Нас сделают рабами, бросят в бойцовые ямы. Все пойдет как прежде, если не хуже.

– Где твое мужество? – хлестнул как плетью сир Барристан. – Ее величество сняла с вас оковы – точите мечи и защищайте свою свободу!

– Храбрые слова для того, кто намерен отплыть на запад, – огрызнулся Саймон. – Ты хоть оглянешься, когда нас убивать будут?

– Ваше величество… Ваше великолепие… Ваша блистательность…

– Довольно, – стукнула по столу Дени. – Мы никого не оставим на верную смерть. Вы все мой народ. – Мечты о любви и о доме ослепили ее, но теперь она вновь прозрела. – Я не допущу, чтобы Миэрин постигла судьба Астапора. С Вестеросом, как ни грустно, придется повременить.

– Если мы отвергнем предложенные в дар корабли… – ужаснулся Гролео.

Сир Барристан преклонил колено.

– Родина нуждается в вас, моя королева. Здесь вам не рады, а в Вестеросе простые люди, и лорды, и рыцари тысячами побегут под ваши знамена, восклицая: «Она идет! Сестра принца Рейегара наконец-то вернулась домой!»

– Раз они так любят меня, подождут еще, – поднялась Дени. – Резнак, пошли за Ксаро Ксоаном Даксосом.

Она приняла торгового магната с глазу на глаз, на устланной подушками тронной скамье. Четверо квартийцев несли вслед за ним свернутый гобелен.

– Еще один подарок для королевы моего сердца. Он хранился в наших фамильных подвалах задолго до Рокового Дня.

Моряки разостлали гобелен на полу – пыльный, поблекший, просто огромный. Дени пришлось встать рядом с Ксаро, чтобы разглядеть изображение на ковре.

– Карта? Какое чудо. – Ткань заняла половину тронного зала. Моря синие, суша зеленая, горы черные и коричневые, города в виде звезд вышиты золотой и серебряной нитью. Дымного моря нет, заметила Дени. И Валирия еще часть материка, а не остров.

– Астапор, Юнкай, Миэрин. – Ксаро указал на три серебряные звезды у синего залива Работорговцев. – А Вестерос где-то там. – Он махнул рукой в дальний конец чертога. – Ты повернула на север, хотя тебе следовало плыть на юго-запад через Летнее море, но мои галеи скоро доставят тебя домой. Прими мой дар с легким сердцем и правь на запад.

Если бы она только могла…

– Я охотно взяла бы твои корабли, милорд, но требуемого тобой обещания дать не в силах. – Дени взяла Ксаро за руку. – Отдай мне эти галеи, и я поклянусь, что Миэрин до конца времен будет преданным другом Кварта. С их помощью я налажу торговлю и буду отдавать тебе хорошую долю выручки.

Улыбка завяла на губах Ксаро.

– Что? Так ты не пойдешь на запад?

– Нет. Не могу.

С носа, унизанного изумрудами, аметистами и черными алмазами, закапали слезы.

– Я заверил Тринадцать, что ты прислушаешься ко мне, – выходит, я заблуждался? Бери корабли и отчаливай, если не хочешь умереть в муках. Ты еще не знаешь, сколько у тебя врагов, королева!

«И один из них проливает передо мной лицедеевы слезы». Дени поняла это, и ей стало грустно.

– Умоляя Чистокровных в Зале Тысячи Тронов, чтобы они оставили тебе жизнь, я сказал, что ты всего лишь дитя. «Глупое дитя, – возразил, поднявшись, Эгон Эменос Блистательный, – непослушное и слишком опасное, чтобы жить». В младенческом возрасте твои драконы были диковинкой. Взрослые чудовища – это смерть, разрушение, занесенный над миром огненный меч. – Ксаро вытер слезы. – Надо было мне убить тебя еще в Кварте.

– Я жила под твоим кровом, ела твою пищу, пила твой мед. В память о том, что ты для меня сделал, я прощу тебе эти слова, но впредь не дерзай угрожать мне.

– Ксаро Ксоан Даксос не угрожает. Он обещает.

Печаль Дени сменилась гневом.

– Я тоже обещаю тебе: если не уберешься отсюда еще до заката, мы посмотрим, способны ли лживые слезы погасить драконий огонь. Оставь меня, Ксаро. Без промедления.

Он вышел, не забрав с собой карту. Дени села, поглядела через шелковое море в сторону Вестероса и дала себе слово: «Когда-нибудь я приду».

На следующее утро галеон Ксаро ушел, но тринадцать «дареных» галей остались в заливе. На их мачтах развевались длинные красные вымпелы. Когда Дейенерис сошла в тронный зал, квартийский гонец молча положил к ее ногам черную атласную подушку, где лежала одинокая окровавленная перчатка.

– Что это? – не понял Скахаз.

– Нам объявляют войну, – ответила королева.

ДЖОН

– Осторожно, милорд, тут крысы. – Скорбный Эдд спускался первым, держа фонарь. – То-то визгу будет, если наступите. Так моя матушка визжала, когда я был мальцом. Было в ней что-то от крысы, если подумать: волосы мышиные, глазки как бусинки, и сыр любила. Может, у нее и хвост был – не успел поглядеть.

Под землей весь Черный Замок соединяли ходы, прозванные червоточинами. Летом ими почти не пользовались, другое дело – в предзимье. Как задуют ветра да повалит снег, подземный ход – самое милое дело. Стюарды там уже вовсю шастали. Впереди слышалось эхо шагов, в нишах горели свечи.

Боуэн Мурш вместе с Виком-Строгалем, длинным и тощим, ждали на перекрестке четырех червоточин.

– Счета трехлетней давности – для сравнения с тем, что у нас в наличии на сегодняшний день. – Мурш вручил Джону толстую пачку бумаг. – Начнем с житниц?

Крепкие дубовые двери всех кладовых запирались на висячие замки величиной с суповую миску.

– Что, – спросил Джон, – подворовывают?

– Пока нет, но с приходом зимы неплохо бы поставить здесь часовых.

Кольцо с ключами Вик повесил себе на шею. Все они, на взгляд Джона, были одинаковые, но Вик как-то умудрялся находить нужный. Зайдя в кладовую, он извлекал из кошеля здоровенный кусок мела и метил каждый сосчитанный мешок и бочонок.

В житницах, помимо овса, ячменя и пшеницы, стояли бочки с мукой грубого помола. В овощных подвалах под связками лука и чеснока хранились мешки с морковью, пастернаком, хреном, белой и желтой репой. Круги сыра в особом хранилище можно было поднять только вдвоем. Следующая кладовка предназначалась для соленой говядины, свинины, баранины и трески – штабеля бочек насчитывали в вышину десять футов. Под коптильней висели триста окороков и три тысячи длинных черных колбас. Чулан с приправами вмещал перец, гвоздику, корицу, горчичные семена, кориандр, шалфей простой и мускатный, петрушку и глыбы соли. В других помещениях хранились бочонки с яблоками и грушами, сухой горох, сушеные фиги, грецкие орехи, каштаны, миндаль, вяленые лососи на палках, запечатанные воском кувшины с оливками в масле. Были и деликатесы: горшки с тушеной зайчатиной, оленья ляжка в меду, всевозможные маринады – капуста, свекла, лук, селедка и яйца.

По мере того, как они перемещались из одного подвала в другой, в коридорах становилось все холоднее.

– Мы под Стеной, – догадался Джон, заметив в воздухе пар от дыхания.

– А скоро будем внутри нее, – сказал Мурш. – На холоде мясо не портится – это лучше засола.

Поднявшись по деревянной лестнице за ржавой железной дверью, они оказались в проходе длиной с великий чертог Винтерфелла, но шириной не больше, чем обычная червоточина. На крючьях, вделанных в ледяные стены, висели туши лосей и оленей, говяжьи бока. С потолка свешивались свиньи, бараны, козлы, попадались даже лошади и медведи. Каждую тушу густо покрывал иней.

Считая их, Джон снял левую перчатку и потрогал оленя. Пальцы тут же прилипли и, попытавшись отдернуть руку, он сорвал себе кожу. Чего он, собственно, ждал? Над головой у него столько тонн льда, что даже Боуэну Муршу не счесть, а в кладовой холоднее даже, чем полагалось бы.

– Все еще хуже, чем я опасался, милорд. – Мурш, покончив с учетом, стал мрачнее Скорбного Эдда.

А Джон уж было подумал, что мяса здесь больше, чем во всем мире. «Ничего ты не знаешь, Джон Сноу».

– Как так? Мне сдается, у нас много всего.

– Лето было долгое, урожай обильный, лорды щедрые. Мы накопили достаточно на три зимних года – даже на четыре, если поджаться. Но теперь, когда нам приходится кормить людей короля, людей королевы и одичалых… В одном Кротовом городке тысяча ртов, и их все прибывает. Вчера к воротам явились трое, позавчера целая дюжина. Дальше так не пойдет. Поселить их в Даре, может, и хорошая мысль, но теперь уже поздно сажать и сеять. Не пройдет и года, как мы сядем на репу и гороховый суп, а там уж только кровь собственных лошадей пить останется.

– Мням, – произнес Скорбный Эдд. – Нет ничего лучше горячей лошадиной крови в холодную ночь, особливо со щепоткой корицы.

– Без болезни тоже не обойдется, – продолжал лорд-стюард. – Десны при ней кровоточат, зубы шатаются. Мейстер Эйемон говорил, что эта хворь лечится лимонным соком и свежим мясом, но лимоны у нас с год как вышли, и корму для скота мало. Придется забить сразу весь, кроме нескольких пар на племя. В прошлые зимы провизию подвозили с юга по Королевскому тракту, но с этой войной… Зима еще не настала, знаю, и все-таки я рекомендовал бы милорду перейти на зимние рационы.

«Людям это не понравится», – подумал Джон.

– Надо так надо. Урежем довольствие на четверть. – Братья и теперь жалуются на Джона – что будет, если им придется есть желудевую кашицу и заедать снегом?

– Хорошо, милорд. – Тон лорда-стюарда давал понять, что это далеко еще не предел.

– Теперь я понимаю, для чего король Станнис пустил одичалых за Стену, – сказал Скорбный Эдд. – Нам в пищу.

– Ну, до этого не дойдет, – с вымученной улыбкой ответил Джон.

– Вот и ладно. Больно они жилистые на вид, а зубы у меня уж не те, что в молодости.

– Будь у нас деньги, мы закупили бы провиант на юге и доставили сюда по морю, – заметил Мурш.

Будь деньги и будь у кого-то желание продать им еду. Надежда разве что на Гнездо. Долина Аррен, сказочно плодородная, совсем не пострадала во время боевых действий. Захочет ли сестра леди Кейтилин кормить бастарда своего зятя? В детстве Джону казалось, что она считает каждый съеденный им кусок.

– Охотиться можно, коли нужда придет, – вставил Вик-Строгаль. – Дичь в лесу еще есть.

– Кроме дичи, там водятся одичалые и кое-что пострашнее, – возразил Мурш. – Я бы не стал посылать охотников в лес, милорд.

«Где уж там. Ты и ворота бы запечатал навеки камнем и льдом». Половина Черного Замка согласна с лордом-стюардом на этот счет, другая половина исходит презрением. «Закупорим ворота, сядем черными задницами на Стену, а одичалые переберутся по Мосту Черепов или пройдут в ворота, будто бы запечатанные пятьсот лет назад, – сказал старый лесовик Дайвин за ужином два дня назад. – Нет у нас людей на сто лиг Стены, и Тормунд с Плакальщиком это знают не хуже нашего. Видали когда примерзшую к пруду утку? То же самое и с воронами». Разведчики почти все за Дайвина, а стюарды и строители больше склоняются к Муршу.

Но это пока терпит – сейчас надо что-то решать с едой.

– Отказаться кормить людей Станниса мы не можем при всем желании, – сказал Джон. – Король в случае нужды просто отнимет у нас провизию. И одичалых тоже придется кормить.

– Чем, милорд? – осведомился лорд-стюард.

«Кабы знать…»

– Придумаем что-нибудь.

Когда они выбрались наверх, по земле уже протянулись длинные тени. Тучи на небе напоминали клочья знамен. Оружейный двор пустовал, но внутри Джона дожидался королевский оруженосец Деван, кареглазый парнишка лет так двенадцати. Он сидел, замерзший, у горна, не смея шелохнуться из-за Призрака.

– Он не тронет тебя, – сказал Джон, но волк, стоило мальчику двинуться, тут же оскалил зубы. – Нельзя, Призрак. Уйди. – Волк послушно и совершенно бесшумно вернулся к говяжьей кости.

Деван, бледный ему в масть и весь потный, пролепетал:

– Его в-величество требует вас, м-милорд. – Он был одет в цвета Баратеонов, черное с золотом; поверх его собственного сердца пришили огненное.

– Просит, ты хочешь сказать, – поправил Эдд. – Его величество просит лорда-командующего к себе.

– Оставь, Эдд. – Джон был не в настроении для мелких придирок.

– Сир Ричард и сир Джастин вернулись. Благоволите прийти, милорд.

Разведчики, что уехали не в ту сторону. Хорп и Масси, которые отправились на юг вместо севера. Ночного Дозора не касается, что они там разведали, но все-таки любопытно.

– Если так угодно его величеству. – Призрак потрусил было за ними с Деваном. – Домой! – крикнул Джон, но лютоволк убежал.

В Королевской башне Джон сдал оружие и был допущен к особе Станниса. В горнице было жарко и людно. Станнис и его капитаны, двое разведчиков в том числе, стояли над картой Севера. Сигорн, молодой магнар теннов, топтался тут же в кольчуге с бронзовыми накладками. Гремучая Рубашка почесывал желтым ногтем запястье под кандалами. Его впалые щеки и скошенный подбородок заросли бурой щетиной, грязные патлы падали на глаза.

– А вот и он, – сказал Рубашка при виде Джона. – Храбрец, застреливший Манса-Разбойника в клетке. – Железный браслет его кандалов украшал большой четырехугольный рубин. – Нравится мой камешек, Сноу? Красная женщина подарила мне его в знак любви.

Джон, не слушая, преклонил колено.

– Я привел лорда Сноу, ваше величество, – доложил Деван.

– Вижу. Думаю, вы уже знаете моих капитанов и рыцарей, лорд-командующий?

– Имею честь. – Джон постарался разузнать как можно больше об окружении короля. Люди королевы – все до единого, как ни странно. С собственными людьми король, если верить слухам, в гневе расправился еще на Драконьем Камне.

– Хотите вина? Горячей воды с лимоном?

– Благодарю, нет.

– Воля ваша. Я приготовил вам подарок, лорд Сноу: его. – Станнис кивнул на Гремучую Рубашку.

– Вы же говорили, что вам нужны люди, лорд Сноу, – улыбнулась леди Мелисандра. – Наш Костяной Лорд, думаю, вполне подойдет.

– Ему нельзя доверять, ваше величество! – в панике выпалил Джон. – Если оставить его здесь, кто-нибудь непременно его зарежет, если послать в разведку, он снова перебежит к одичалым.

– Ну уж дудки, с этим дурачьем я покончил. – Гремучая Рубашка постучал по рубину. – Спроси красную ведьму, бастард.

Мелисандра тихо произнесла что-то на чужом языке. Рубин у нее на горле начал пульсировать, и то же самое произошло с рубином вождя одичалых.

– Пока на нем этот камень, он душой и телом связан со мной, – объяснила жрица. – Этот человек будет верно служить вам. Пламя не лжет, лорд Сноу.

«Пламя-то нет, а вот ты…»

– Я пойду для тебя в разведку, бастард, – подтвердил одичалый. – Дам тебе мудрый совет или песни буду петь, как прикажешь. Даже сражаться за тебя буду, только черный плащ надевать не проси.

«Ты его не достоин», – подумал Джон, но смолчал. При короле не стоило препираться.

– Что вам известно о Морсе Амбере? – спросил Станнис.

Ночной Дозор не принимает ничьей стороны, но слова – это не мечи все-таки.

– Он старший из дядей Большого Джона. Его прозвали Вороньим Мясом: ворона, приняв его за мертвого, выклевала ему один глаз, а он поймал ее и откусил голову. В молодости он славился как бесстрашный боец. Сыновья его нашли смерть на Трезубце, жена умерла в родах, единственную дочь тридцать лет назад похитили одичалые.

– Вот почему он эту голову просит, – вставил Харвуд Фелл, а Станнис спросил:

– Можно ли ему доверять?

Неужто Морс Амбер склонил колено?

– Заставьте его поклясться перед сердце-деревом, ваше величество.

– Я и забыл, что вы, северяне, деревьям молитесь, – заржал Годри Победитель Великанов.

– Что это за бог, раз на него ссут собаки? – встрял его закадычный дружок Клэйтон Саге.

Джон не стал с ними связываться.

– Могу ли я узнать, ваше величество, Амберы стали на вашу сторону?

– Наполовину и лишь в том случае, если я выполню условия этого Морса, – раздраженно ответил король. – Он хочет череп Манса-Разбойника, чтобы пить из него, и просит помилования для брата, выехавшего на соединение с Болтоном. Прозвище брата – Смерть Шлюхам.

– Ну и клички у них на Севере, – снова расхохотался сир Годри. – Этот что, шлюхе голову откусил?

– Можно и так сказать, – холодно молвил Джон. – Той, что хотела ограбить его в Староместе пятьдесят лет назад. – Старый Амбер Заиндевелый непонятно с чего вздумал сделать младшего сына мейстером. Морс любил похвастаться обезглавленной им вороной, но историю Хозера рассказывали не иначе как шепотом… скорее всего потому, что шлюха, которой он выпустил кишки, принадлежала к мужскому полу. – Другие лорды тоже примкнули к Болтону?

Красная жрица приблизилась к королю.

– Я видела город с деревянными стенами и деревянными улицами. Там было много воинов, и над ним развевались знамена: лось, боевой топор, три сосны, три топора, перекрещенных под короной, конская голова с огненными глазами.

– Хорнвуды, Сервины, Толхарты, Рисвеллы, Дастины, – перечислил Клэйтон Саге. – Изменники. Комнатные собачки Ланнистеров.

– Рисвеллы и Дастины связаны с Болтонами брачными узами, – заметил Джон. – Другие дома лишились своих лордов во время войны – не знаю, кто их теперь возглавляет. Но Воронье Мясо – не комнатная собачка. Я бы советовал вашему величеству принять условия, которые он поставил.

– Он уведомляет меня, что Амбер против Амбера в любом случае не пойдет, – скрипнул зубами Станнис.

Джона это не удивило.

– Если дойдет до битвы, найдите знамя Хозера и поставьте Морса в другом конце ряда.

– Это значило бы проявить слабость, – возразил Победитель Великанов. – Я за то, чтобы показать нашу силу. Сровняйте Последний Очаг с землей и отправляйтесь воевать с головой Морса на пике. Будет урок другим лордам, смеющим предлагать вашему величеству половинную верность.

– Хороший способ взбунтовать против себя весь Север. Половина лучше, чем ничего. Амберы Болтонов недолюбливают. Смерть Шлюхам мог примкнуть к бастарду только из-за того, что Ланнистеры держат Большого Джона в плену.

– Это повод, а не причина, – стоял на своем сир Годри. – Если племянник умрет в оковах, дядюшки станут лордами вместо него.

– У Большого Джона есть как сыновья, так и дочери. На Севере первыми наследуют дети, а не дядья.

– Если живы. Мертвые не наследуют ничего.

– Жаль, что Морс Амбер вас не слышит, сир Годри. Это могло бы стоить жизни вам самому.

– Я убил одного великана, мальчик. С чего мне бояться другого, намалеванного вшивым северянином на щите?

– Ваш великан убегал, но Амбер не побежит.

– Ты сильно осмелел в королевской горнице, мальчик, – вспыхнул рыцарь. – Во дворе ты пел по-другому.

– Брось, Годри, – вмешался сир Джастин Масси, довольно полный рыцарь с приветливой улыбкой и льняной гривой. – Все мы знаем, что твой меч сразил великана, незачем размахивать им каждый раз.

– Здесь машет только твой язык, Масси.

– Тихо! – гаркнул Станнис. – Скажу вам вот что, лорд Сноу. Я задержался здесь лишь в надежде, что у одичалых достанет ума штурмовать Стену повторно; коль скоро этого не случилось, я намерен разделаться с другими своими врагами.

– Понимаю. – Джон мог лишь догадываться, чего от него хочет король. – Любви к лорду Болтону и его сыну я не питаю, однако Ночной Дозор не может выступить против них. Наши обеты запрещают…

– Избавьте, лорд Сноу. Мне известны ваши обеты. У меня и без вас достаточно сил, чтобы идти на Дредфорт. Что, удивлены? – улыбнулся король, видя, как это потрясло Джона. – Хорошо. То, что удивило одного Сноу, может удивить и другого. Бастард Болтонский выступил на юг, взяв с собой Хозера Амбера. Морс Амбер и Арнольф Карстарк сходятся в том, что это может значить только одно: нападение на Ров Кейлин, чтобы открыть лорду-отцу бастарда дорогу на Север. Бастард наверняка думает, что меня держат здесь одичалые, вот и славно. Мальчишка подставил мне горло, и я его перережу. Русе Болтон, даже и вернувшись на Север, увидит, что его замок, стада и запасы стали моими. Если взять Дредфорт врасплох…