Диана Гэблдон и Сэмюел Сайкс 3 страница
Голос герцога доносился ясно и громко.
— Я знаю, кто ты такой. Весть достигла меня даже на юге, где я бился против сарацин. Помоги мне разбить этих северных морских разбойников, и я сделаю тебя графом, чтобы ты управлял всей здешней округой. Тогда ты сможешь невозбранно продолжать грабить на большаке, только будешь отдавать мне половину.
Перла с ужасом следила за тем, как ее брат сгибается в поклоне, принимая предложение герцога. Тот развернул коня и уехал прочь, а Марко поднялся по тропке обратно в деревню.
Перла подошла к брату, как только увидела его одного, без Эркюля.
— Он же врет! — сказала она. — Он обманывает! Неужели ты не понимаешь?
Марко улыбнулся.
— Все в порядке, сестренка. — И поцеловал ее в щеку. — Я ему тоже соврал.
Драконы, одни драконы кругом.
— Они появляются в полнолуние, — сказал Марко. — Герцог согласен со мной, что в этом году было три нападения, все к северу от здешних мест, но разбойники продвигаются к югу. Они причаливают при полной луне, жгут деревню, захватывают всех жителей и исчезают прежде рассвета. Судя по всему — охотятся за рабами. Надо полагать, вскоре они пожалуют и сюда, если не в ближайшее полнолуние, то через одно — уж точно. И в особенности если все мы переберемся назад в старую деревню у берега.
Перла крепко сжала губы. На утесе-то они были в безопасности!
Если они останутся на утесе, они не смогут причинить вред дракону.
А Марко уже излагал свой план.
— Мы выкопаем ров чуть выше верхней точки прилива. Герцог приведет стрелков, и они засядут во рву, а рыцари будут дожидаться в деревне. Когда появятся морские разбойники, они окажутся между двух огней. Тут-то им и конец!
Перла закусила зубами палец.
— Ну? Что думаешь? — повернулся к ней Эркюль. И, подхватив, закружил Перлу. — Когда я стану вельможей, ты превратишься в знатную даму! Прикинь? Небось, сразу станешь поласковей.
Перла сердито стиснула зубы. Вот бы раздобыть где-нибудь нож да и сунуть его поганцу под ребра.
Последующие несколько недель мужчины трудились не покладая рук, копали ров, и Эркюлю большей частью было не до нее. Луна росла в небесах. Женщины вернулись к жизни на берегу, в остовах прежних домов. Стояло лето, было тепло, а вечером развалины приятно продувал морской бриз, и дети могли купаться сколько влезет и баловаться у воды. Пошли даже разговоры о том, чтобы вывести лодку в море да наловить рыбы, пока кто-то не заметил, что сети успели прийти в полную негодность.
За несколько дней до очередного полнолуния вновь пожаловал герцог и проскакал галопом по самому краю воды, неотрывно глядя в океанскую даль. Перла угрюмо проводила его глазами. Люди сказывали, война на юге не принесла ему особых успехов и он страстно желал хоть кого-нибудь победить. Потом Перла нашла взглядом Марко, усердно махавшего лопатой в конце рва. Ей было очевидно, что герцог бессовестно использовал ее брата. Тот должен был сделать за него всю работу, после чего герцог присвоит всю славу.
Позади герцога скакал его сын, молодой и пригожий. Он упражнялся с мечом — размахивал им так, словно вел бой в одиночку против сотен врагов.
Ну хоть бы один, с колотящимся сердцем думала Перла и смотрела в сторону моря. Или, может, она и это себе выдумала? Сочинила сказку да сама в нее и поверила? Может, на свете и не было никого, кроме таких, как Эркюль, герцог и Марко?..
К ней подошла сестра.
— Сегодня полнолуние, — сказала она. — Надо будет укрыться в лесу. Ты пойдешь?
Перла ответила:
— Я останусь.
— Люди поговаривают… — Сестра помялась, однако решила договорить. — Поговаривают, что, если герцог не доберется до морских разбойников, он намерен отыграться на Марко.
Перла повторила:
— Я остаюсь.
— Ай, ну что же ты за дурочка, Перла! Так и не поумнела с тех пор! Право, люди в здравом уме так себя не ведут.
Что ж, Перла уже знала: это Марко распустил про нее слух, что она, мол, малость того. Дурочка.
Если честно, она и сама уже не вполне понимала, где правда. Ведь если она верила в одно, а все остальные — во что-то другое, может, они и были, в конце концов, правы?
Солнце село, и большая круглая луна выплыла в небо. В прибрежной деревне из всех женщин осталась одна только Перла.
Среди домиков сидели за ужином рыцари герцога. Опасаясь их, Перла на всякий случай ушла к самой воде. Она обошла ров, где засели стрелки с полными колчанами стрел. В другом конце рва устроились Марко и все деревенские.
Выйдя на пляж, Перла забралась на скалу. Лунный свет отбрасывал резкие тени, все было черно-серебряным: мокрый песок, чернильный провал рва… В безветренной ночи тихо накатывалась океанская зыбь, волны чуть слышно шипели, выплескиваясь на песок. Перла сидела и думала. Рыцари в деревне ждали сигнала, чтобы напасть на морских разбойников… или на Марко. У Марко было всего пять человек. А у герцога — целая сотня.
Перла сидела в свете луны. Временами ее начинал одолевать сон. В какой-то миг ей приснился большой круглый глаз, светившийся алым, и низкий рокочущий голос, сдержанно громыхавший: «Расскажи что-нибудь!»
Вздрогнув, она открыла глаза. Луна клонилась к западу. И вот тут у Перлы зашевелились волосы. Далеко в море, среди мерно катившихся волн, понемногу зарождался водоворот.
Она замерла, забыв даже дышать.
— Эй, что там такое? — сонно окликнул кто-то на берегу.
— Перла! — крикнул Марко. — Ты что там забыла? Беги!
Она оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Марко и с ним остальные деревенские сорвались с места и стремительно понеслись в сторону утеса и тропинки наверх. Так вот, оказывается, что он задумал! На самом деле он не забывал про дракона. И вот теперь, не дожидаясь ее, вместе с Эркюлем и прочими он улепетывал прочь, оставляя людей герцога сражаться с чудовищем.
Рыцари не обратили на его побег никакого внимания. По их мнению, еще ничего особенного не произошло. Лишь несколько стрелков из числа сидевших во рву схватились за луки, и кто-то спросил:
— А стрелять-то во что?
— Там что-то движется! — прокричал часовой.
Герцог подъехал ко рву, стоя на стременах, чтобы лучше видеть. Сын следовал за ним, отчаянно борясь с зевотой. Водоворот в море все углублялся и рос — гладкая темная дыра в залитой лунным светом воде. Докатившиеся волны прошумели по берегу, и из воронки высунулась рогатая голова.
Перла спрыгнула со скалы и побежала по берегу.
— Нет! Нет! — закричала она. — Уходи, это ловушка! Ухо…
Что-то с силой ударило ее в спину, и она растянулась лицом вниз, едва не угодив в воду.
В следующий миг все звуки похоронил чудовищный рев. Перла ощутила, как на ее руки накатилась волна, и кое-как отползла на сухое. У нее отчаянно болела спина, по боку стекала кровь. Она осторожно завернула руку назад, но нащупала лишь мокрую ткань платья. Что бы это ни было, удар пришелся вскользь. Перла снова поникла, задыхаясь от боли. И увидела, как мимо нее промчался вырвавшийся из моря дракон.
Прямо на ходу он ударил зеленым огнем. Длинное пламя прошлось из конца в конец по всему рву, превратив в головешки все, что могло там находиться. Когда немногие уцелевшие стрелки попытались поднять луки, их сграбастали беспощадные челюсти. Кого-то он проглотил, других отшвырнул прочь и устремился за остальными. Один прыжок — и он пересек еще дымившийся ров.
Скрючившись под скалой, Перла слышала, как стрелы со звоном отскакивали от его чешуи.
В это время протрубил рог, и со стороны берега, выстроившись в одну линию, в атаку пошли рыцари. Герцог вел их с мечом наголо. Они взяли дракона в кольцо и пустили в ход мечи, шпорами и уздой удерживая рвущихся прочь коней.
Новая струя зеленого пламени отмела черное кольцо прочь. Дракон закричал и вскинулся на дыбы, в зубах у него был герцог. Невзирая на расстояние, Перла услышала, как хрустели сминаемые латы. Люди герцога со скорбными и испуганными воплями шарахнулись назад — прочь.
Вперед устремился сын герцога.
— Все ко мне! Сомкните ряды!
Дракон отшвырнул тело герцога и устремился на его сына. Тот мигом развернулся и дал шпоры коню, но могучие челюсти с лязгом сомкнулись на хвосте скакуна.
Рыцари кинулись врассыпную. Дракон подхватил кого-то еще и тотчас сожрал, только полетели прочь изжеванные латы и шлем.
Перла кое-как поднялась и, хромая, заковыляла к нему. У него текла кровь из доброй дюжины ран. Порез на шее, глубокая рана в груди… стрелы, торчащие в чешуе…
Перла протянула к нему руки.
— Как ты?
Дракон повернул голову, и рассветный луч озарил золотой диск у него между глазами.
— Я жестоко изранен, — хрипло прозвучал его голос. — На этот песок течет кровь из самого моего сердца. Если бы ты не предупредила меня, мне и вовсе пришел бы конец. Знаешь, я поклялся, что съем тебя, если только найду. Но ты спасла мне жизнь, да еще и поплатилась за это. — Он повернулся и тяжело двинулся к морю. — И я еще не забыл твои сказки.
Перла сказала:
— Возьми меня с собой!
Он остановился, выгнул шею и посмотрел на нее сверху вниз. Из его ран выкатывались тяжелые кровавые капли. Они падали на песок, вспыхивали огнем, и утренний ветер рассеивал струйки дыма.
— Я не забыл твои сказки, — повторил дракон. — И я не знаю, какую судьбу готовят мне море и эти вот раны.
— Все равно, — сказала Перла. — Я с тобой!
Громадная голова качнулась, оказавшись совсем рядом. Алые глаза сверкали подозрительно ярко, готовые пролиться слезами. Длинный язык с бесконечной нежностью прошелся по ее босым ногам. Перла взобралась ему на плечо, потом на спину и уселась верхом, крепко держась за могучий спинной шип.
Она едва успела как следует наполнить легкие воздухом, и дракон бросился в море.
Наоми Новик
Вици
Вот вам пример того, что «Лови момент!» часто является полезным советом. Даже в том случае, если, следуя ему, вы оказываетесь вынуждены связаться с драконом, причем совершенно неожиданным образом!
Наоми Новик, автор бестселлеров, родилась и живет в Нью-Йорке с мужем — редактором фэнтези и шестью компьютерами. Она является американкой в первом поколении и воспитывалась на польском фольклоре. В ее детстве Баба-яга соседствовала с Толкином. Закончив компьютерный факультет Колумбийского университета, она участвовала в разработке игры «Neverwinter Nights: Shadows of Undrentide», после чего решила попробовать свои силы в писательстве. И это было очень правильное решение! Последовавший сериал «Отважный» («Temeraire»), включающий книги «Дракон его величества» («His Majesty's Dragon»), «Нефритовый трон» («Throne of Jade»), «Black Powder War», «Empire of Ivory», «Victoiy of Eagles» и «Tongues of Serpents», описывает альтернативную версию Наполеоновских войн, где в качестве живого оружия используются драконы. Этот сериал снискал необычайную популярность.
* * *
— Итак, Антоний, — сказал мировой судья, — ты, несомненно, являешь собой образец крайне распущенного и безнравственного юнца. Ты опозорил имя благородного рода патрициев и запятнал себя крайне недостойными склонностями и привычками. Более того, есть свидетельства, что ты не просто пьяница и игрок. На твоей совести еще и убийство.
Подобное предисловие могло означать только одно: старый стервятник всерьез вознамерился отправить его прямиком на плаху. Это настраивало на философский лад. Антоний передернул плечами. Он заранее знал, что его семья вряд ли наскребет денег на взятку, достаточную, чтобы его отпустили. Семья Клавдия в любом случае была неизмеримо богаче. Да и всерьез полагать, будто его отчим хотя бы почешется…
— Можешь что-нибудь сказать в свое оправдание? — между тем осведомился судья.
— Он был душным козлом и абсолютным ничтожеством. Пойдет? — жизнерадостно ответил Антоний.
Мировой судья зловеще нахмурился.
— Твои долги составляют почти две с половиной сотни талантов…
Антоний перебил:
— В самом деле? Ты точно уверен? Боги, я и не подозревал, что так много! И куда только деньги деваются?..
Мировой судья постучал пальцами по столу.
— Будь моя воля, — сказал он, — я бы с удовольствием отправил тебя на арену. Уж кто-кто, а ты этого более чем заслуживаешь.
— Я? Сын римского сенатора? — с преувеличенным ужасом и негодованием переспросил Антоний. — Только попробуй, мигом сам пойдешь на рынок рабов.
Судья продолжал, ничуть не смутившись:
— Полагаю, указанные обстоятельства могут быть признаны смягчающими. Так или иначе, твоя семья самым настойчивым образом просила о смягчении твоей участи. Поэтому тебя ждет не плаха, не арена, а нечто иное.
Вот это уже сулило некие перспективы.
— Ну и?.. — осведомился Антоний.
Судья зачитал приговор.
— Да ты что, из ума выжил? — воскликнул Антоний. — И вот это, по-твоему, называется смягчением участи? Чтобы убить дракона, даже самого маленького, нужно человек двенадцать, а тут…
— Они не просили сохранить тебе жизнь, — терпеливо продолжал мировой судья. — Это было бы им заведомо не по средствам. Схватка с драконом дарует почетную смерть, в большинстве случаев — быструю, насколько я в этом разбираюсь. Кроме того, по закону она полностью спишет все твои долги. Или, может быть, ты предпочитаешь самоубийство?
Антоний подумал о том, что дракона вообще-то можно убить. Ну, хотя бы чисто теоретически. А стражников — подкупить. Тогда как меч, всаженный в кишки, шансов не оставляет. Совсем никаких.
— Нет уж, спасибо большое, — сказал он судье. — Ладно, где она, эта тварь? Где мне предстоит судьбоносная встреча? В Германии? В Галлии?..
— Тебе даже не придется Италию покидать. — Бессердечный крючкотвор уже что-то царапал в бумагах. — Одно из этих созданий прибыло с севера примерно неделю назад и устроилось со своим кладом прямо над верховьями Тибра, недалеко от Плацентии.
Антоний нахмурился.
— Что-что там насчет клада?..
— Ну как же, где дракон, там и клад. Причем в данном случае, если верить соглядатаям, клад весьма примечателен. Так что если убьешь дракона, ты даже сможешь рассчитаться с долгами… какой бы умопомрачительной ни была сумма!
Можно подумать, Антоний уже приготовил ему эти денежки для выплаты, глупость какая. Он спросил:
— Какого возраста тварь, о которой мы говорим? Желательно поточнее!
Судья хмыкнул.
— Мы отправили человека с поручением пересчитать ее зубы, но, похоже, он решил заняться этим изнутри. В смысле, из брюха. Местные сообщают, что существо весит по меньшей мере как четыре слона, а скорее — все шесть. Выводы делай сам.
— Ты что, вправду рассчитываешь, будто я этакую махину в одиночку завалю? — спросил Антоний.
— На самом деле нет, — кивнул мировой судья. — Но противодраконное подразделение девятого легиона находится на расстоянии двух недель ускоренного марша, и население беспокоится. Надо же сделать красивый жест и как-то успокоить людей. — Он вновь поднял глаза. — Тебя проводит на место персональная стража, предоставляемая семейством Фульвия Клавдия Суллия. Ну как, не передумал?
— Да пусть лучше у меня печенка с селезенкой поссорятся, — горько выругался Антоний.
Затея на глазах утрачивала вменяемость. Даже чисто теоретическую.
— Так эта холера что, еще и огнем дышит? — ужаснулся Антоний.
Ближняя деревня представляла собой скопище обгорелых руин. Дома, деревья в садах — все было превращено в бесформенные головешки. Закопченный след тянулся в холмы, и оттуда к небесам поднималась тоненькая, но устойчивая дымная струйка.
— Похоже на то, — отозвался предводитель охранников.
Его звали Аддо. В голосе предводителя прозвучало, пожалуй, больше энтузиазма, чем диктовали приличия. Можно подумать, вчера он выиграл не половину денег на выпивку, а сразу весь кошелек. Между тем в округе и шлюхи-то было не найти, чтобы напоследок повеселиться.
Стражники провели Антония к самому входу в овраг. Это был единственный вход. И если на то пошло, единственный выход, потому что боги его явно покинули. Здесь с него сняли цепи.
— Не передумал? — посмеиваясь, спросил Аддо. Двое других приготовили для узника щит и копье. — Если да, то сейчас самое время.
— Поцелуй меня в задницу. — Антоний вооружился и бросил ему кошелек. — Покропи от меня алтарь Марса кровью да за выпивкой меня помяни. А я в преисподней вас всех подожду!
Они отсалютовали ему, ухмыляясь. Минуя первое колено извилистого оврага, Антоний помедлил и украдкой глянул через плечо… увы, педикаторы, неестественно верные долгу, никуда не ушли. Сидя на земле, они резались в кости — и весь мир мог катиться куда подальше.
Ну и ладно. Ну и пожалуйста. Антоний углубился в овраг.
Чем дальше он пробирался, тем ощутимей становилась жара. К последнему повороту у него взмокла ладонь, сжимавшая древко копья. Волны жара катились навстречу, словно из пылающей печи, воздух дрожал. Дракон спал, развалившись в овраге, и — отходы богов! — был размером с амбар для зерна. Шкура у него была грязновато-зеленая, с разбросанными там и сям более светлыми пятнами и полосами. Такого окраса Антоний, признаться, не ожидал. Имелась даже одна большая пежина, этакая бледно-зеленая клякса, расположенная прямо на морде. Но это все чепуха; куда важней было то, что при вдохах спина вздымалась чуть не вровень со стенами оврага, а голова выглядела побольше крытой повозки.
Вот дракон потянул носом и бормотнул во сне, устраиваясь поудобней. Со склонов оврага посыпались камешки. Они падали и отскакивали от драконьих чешуй, — те напоминали панцири черепах, только более гладкие. Антоний увидел кучу костей, аккуратно сложенных в уголке площадки. Кости были очень чисто обглоданы. За ними на овражной круче виднелась неправильной формы пещера, и в ней призывно мерцало серебро. Несколько монеток выкатилось наружу.
Что толку с этого серебра!
— О милостивая Венера, в этот раз ты знатно меня прокатила, — едва ли не со смехом выговорил Антоний.
С подобной тварью, пожалуй, не управился бы и полноразмерный отряд. Да у нее в одной шее было десять локтей. Тут никаким копьем не дотянешься. Да еще и огнем пыхает.
Выманивать чудовище с лежки было в любом случае бессмысленно. Антоний отбросил заведомо бесполезный щит — деревяшка против огнедышащего дракона, ха-ха! — и шагнул было к дракону, но стук щита, брошенного на камни, разбудил монстра. Существо вскинуло голову и зашипело, щуря глаза. Антония приморозило к месту. Какая еще благородная отрешенность перед лицом неминуемого?.. Дракон поднялся на лапы, и Антоний беспомощно распластался по стене оврага.
Дракон сделал один шаг, потом другой — мимо него. Вытянул утыканную шипами голову и подозрительно обнюхал брошенный щит. Его туша заполняла целиком весь овраг. До чешуйчатого бока можно было дотянуться рукой. Дыхание приподнимало и опускало чешуи. Антоний обливался потом от невыносимого жара. Так, как если бы он шел в летний полдень по солнечной дороге с тяжелым грузом за спиной. И без воды.
Прямо перед его лицом было место, где присоединялась к туловищу дракона передняя лапа. Непосредственно в подмышке чудовища он увидел крупную, болезненного вида шишку. Чешуи на ней истончились и выглядели полупрозрачными. Все вместе походило на опухоль.
Дракон продолжал обследовать щит. Он трогал его носом, двигал туда-сюда по камням. Исполнившись окончательного фатализма, Антоний пожал плечами, поудобнее схватил двумя руками копье — и ударил что было силы, выбрав точку на теле дракона, которая показалась ему уязвимой.
Размягченные чешуи подались так легко, что копье погрузилось чуть не на всю длину. По крайней мере, кулаки Антония коснулись драконьего бока. Его сплошь залило кровью и гноем, и, милосердные боги, как же вонял этот гной!.. Дракон взвыл и вскинулся на дыбы. Антония оторвало от земли и подбросило на высоту его собственного роста. Потом копье выскочило из раны, и он свалился наземь. Упав на четвереньки, он попытался отползти к стене, плюясь и задыхаясь от жуткого запаха. Поднялись тучи пыли, полетели камни.
— О Юнона, царица богов… — вырвалось у него, когда валун размером с лошадиную тушу врезался в землю совсем рядом с его головой.
Перекатившись, он скорчился под обрывом и кое-как вытер лицо, с невольным благоговением наблюдая за бившимся и ревевшим чудовищем. Из его пасти вырывались сполохи огня, рана в боку обильно кровоточила. Целые ведра черной жидкости лились в овражную пыль, образуя ручей. Пока Антоний смотрел, голова дракона начала никнуть. Чудовище приподнимало ее, но она снова падала, и так раз за разом. Потом подогнулись задние лапы. Дракон медленно обрушился наземь, и воздух с шипением вырвался из его легких. Голова упала и безвольно перекатилась.
Антоний лежал под стеной еще какое-то время, наблюдая. Потом разбросал камни, наполовину засыпавшие его, и кое-как поднялся. Шатаясь, он подошел к голове чудища, заглянул в мутнеющие, глаза. Из пасти еще тянулся дымок вроде того, что источают гаснущие головни.
— Венера милосердная, прославленная среди богов, — проговорил он, подняв глаза к небу. — Никогда больше не усомнюсь в твоей благосклонности.
Антоний поднял копье и, хромая, сплошь залитый кровью, заковылял к выходу из оврага. Охранники бдели, держа мечи наготове. Они уставились на него так, словно им явился демон во плоти.
— Не волнуйтесь попусту, — жизнерадостно заверил их Антоний. — Моей крови тут нет. Слушайте, ни у кого не найдется промочить горло?.. А то вкус во рту — словами не передать.
— Во имя зловонного Гадеса, это еще что? — спросил Секунд, глядя, как третий стражник покидает пещеру, с трудом таща увесистый груз: гладкий, овальной формы булыжник.
— Это яйцо, безмозглый ты капупедитум, — сказал Аддо. — Грохни его о скалу, и дело с концом.
— Э, нет, так не пойдет, — вмешался Антоний. — Здравый смысл подсказывает, что у него тоже цена есть. Кладите в телегу!
Эту телегу они нашли в развалинах испепеленной деревни и выстлали дно кусками рваных мешков. Боги определенно благоволили Антонию: поблизости отыскался даже погреб, а в нем — несколько запечатанных кувшинов с вином.
— Друзья мои, — сказал Антоний, совершив подобающее возлияние Венере, в то время как стражники грузили остатки драконьего клада. — Отведайте этого вина! Завтра мы скупим всех блудниц Рима, но сегодня напьемся же до поросячьего визга!
Они с ухмылками приняли приглашение, а заодно наконец-то отвернулись от груды сокровищ, сваленных на телегу. Антоний ничуть не обманывался. Если бы не копье в его руке — то самое, черное от драконьей крови, — эти люди давно перерезали бы ему глотку и сейчас приближались бы к галльским границам.
Зато теперь игра шла по его правилам. Ведь он способен был перепить восьмерых, по очереди отправляя их под стол, и это при посредстве неразбавленного вина.
Вот и этих троих он оставил мирно похрапывать на земле, а сам свистнул мулам, и те бодрым шагом потащили телегу прочь по дороге: близкое соседство с тушей дракона животным очень не нравилось. Туша, правду сказать, была не цела. Антоний потратил немалую часть дня на то, чтобы отделить от нее голову, и теперь она гордо возвышалась поверх груды сокровищ. Плоть постепенно утрачивала упругость, и верхние зубы мало-помалу наезжали на нижнюю челюсть. Еще голова немилосердно воняла, но, когда повозка въехала в ближний городок, это только усилило произведенное впечатление.
Самое занятное заключалось в том, что теперь, когда золота у него было как грязи, Антонию ни за что не приходилось платить. Люди прямо-таки состязались за право угостить его выпивкой, и любая шлюха готова была уединиться с ним задарма. Ему даже проиграться не удавалось. Его кости неизменно выпадали нужной стороной кверху.
Он купил особняк в лучшей части города. С одной стороны его соседом стал напыщенный краснобай Катон, с другой — дядя Клавдия. Здесь Антоний закатывал вечеринки, ненавязчиво продолжавшиеся от заката до рассвета. В дневные часы он баловался со зверями на своем заднем дворе. Там по разные стороны сидели на цепях лев и жираф, чтобы фыркать и рычать друг на дружку. Был даже гиппопотам, которого притащил ему нубийский торговец.
Он велел установить посередине двора череп дракона. Перед черепом поместили яйцо. Здоровенную глыбу все равно никто покупать не хотел, но надо же было ей найти какое-то применение?
— Избавлю тебя от них, если дашь полсотни сестерциев, — поглядев на череп в паре с яйцом, предложил ему управитель цирка.
— Что? — возмутился Антоний. — Еще я тебе должен доплачивать? Да я лучше сам его разобью, и дело с концом!
Управитель цирка пожал плечами.
— Ты же не знаешь, как долго его высиживали. Может, из него еще что-нибудь вылупится. А они, между прочим, вылупляются готовыми к бою. — И предупредил: — Последний раз, когда мы собрали желающих посмотреть это зрелище, птенчик ухайдакал шестерых человек.
— Билеты-то окупились? — ехидно поинтересовался Антоний, но этот мерзавец и ухом не повел.
Так или иначе, яйцо придало завершенность оформлению его двора. Антоний повадился пересказывать услышанное от управителя кому-нибудь из гостей, когда тот, прислонившись к яйцу, поглаживал скорлупу. Забавно было наблюдать, как проворно люди отскакивали прочь. Сам Антоний полагал, что в яйце, скорее всего, никакой жизни не было и в помине. Полгода уже прошло, а оно каким было в самом начале, таким точно и оставалось.
Между тем самому Антонию нынешняя безбедная жизнь была определенно не в радость. Непостижимым образом он начал почти тосковать по былым денькам, когда он навсегда покинул дом своего отчима. Тогда ему, бывало, приходилось в один вечер бороться на потеху уличным зрителям с тремя соперниками подряд, зарабатывая себе денежку на еду. Просто потому, что никто ему за спасибо и черствой корки дать не желал. Бывало и такое, что он позволял какому-нибудь жирному развратнику… скажем так, распустить руки. Иначе ему приходилось бы ночевать под заборами.
Но вот что удивительно — кувшин краденого вина, выпитый после часовой гонки по переулкам со стражами порядка, был вдесятеро вкусней дорогих напитков, которыми он мог наслаждаться теперь. А прежние друзья превратились в подхалимов, лизоблюдов и льстецов. Кстати, до чего неуклюже они льстили ему.
Лев в конце концов сорвался с цепи и слопал жирафа. Потом пришлось избавиться от гиппопотама, ибо тот загадил сплошным слоем весь двор. Это уже подозрительно смахивало на знамение свыше. А когда Антоний, будучи в здравом уме и твердой памяти, потянулся за книгой, это уже не могло быть ничем иным, кроме знака полного отчаяния.
Он попробовал прибегнуть к сильнодействующим средствам. Закатил оргию на два дня и две ночи, в течение которых никому не было позволено спать. Оказалось, однако, что даже и его выносливости был отмерен предел, которого по ходу второй ночи Антоний и достиг. Последующие три дня он пролежал в затемненной комнате, баюкая готовую взорваться голову. В довершение всех бед, стоял август месяц, и дом напоминал пекарную печь. Простыни Антония промокли от пота, но двигаться было еще невыносимей, чем просто лежать.
В итоге он все-таки выполз наружу, велел рабам отскрести и вымыть себя и должным образом облачить. Самая простая домашняя одежда у него была теперь персидского шелка, расшитая золотом, иного он не держал. Выйдя затем из дома, он рухнул на диван под апельсиновыми деревьями.
— Разрази вас Юпитер! Все прочь, и чтобы мне была тишина! — зарычал он на рабов.
Лев поднял голову и зарычал в ответ. Антоний швырнул в него винным кувшином, откинулся к спинке дивана и прикрыл глаза от света рукой.
На какое-то время он задремал и проснулся от прикосновения к ноге.
— Кому сказано, оставьте меня в покое, блохастые псы!
Толчки прекратились на какое-то время, но затем снова возобновились.
— Ну вот что, сыны Диса, я велю вас пороть, пока вы не… — вскидываясь на диване, начал было Антоний.
И осекся на полуслове.
— А больше еды нету? — спросил дракончик.
Антоний вытаращил глаза. Их головы находились на одном уровне. Дракончик моргал ярко-зелеными глазами с черными щелями зрачков. Тело у него было в основном зеленое, как и у того, в овраге, только спинные шипы отливали синевой. Антоний оглядел двор. Всюду были раскиданы ошметки скорлупы. Что же касается льва…
— Проклятье, лев-то где? — вырвалось у Антония.
—. Мне кушать хотелось, — не очень-то виновато выговорил дракончик.
— Так ты что, слопал льва? — не веря собственным глазам, осведомился Антоний. И повторил почти благоговейно: — Ты слопал льва?
— Ну да. И хотелось бы еще чего-нибудь пожевать, — ответил дракончик.
— Клянусь титьками Гекаты, ты получишь все, чего только пожелаешь, — заверил Антоний, уже представляя себе, как рухнут гости, приглашенные на его следующую вечеринку. — Маракл! — заорал он. — Беги быстрей, ленивый, никчемный раб, и немедленно достань мне несколько коз!.. Проклятье, как это возможно, что ты умеешь говорить? — вновь обернулся он к дракончику.
— Ты-то умеешь, — был ответ. Как будто это все объясняло.
Антоний задумался — и передернул плечами. Может, и объясняло. Он осторожно протянул руку и погладил шею дракончика. Шкурка была мягкой и гладкой на ощупь.
— Что за чудесное создание, — проговорил он. — Буду звать тебя Винцитатом!
Когда трясущегося от ужаса конюшего Антония удалось вытащить во двор и заставить осмотреть новорожденного, оказалось, что дракончик был самочкой. Маленькая драконица сразу проявила недюжинное упрямство, наотрез отказавшись менять имя. Так и прилип к ней «Винцитат», или для краткости «Вици». Еще ей требовались три козы в день, с гарниром из чего-нибудь сладкого. И драгоценности. В этом смысле Вици не больно-то отличалась от других женщин, известных Антонию. Все боялись ее до дрожи в коленках. Половина рабов Антония немедленно разбежалась. Торговцы — после того, как он пригласил кого-то из них на задний двор, — перестали посещать его дом. А с ними и большинство приятелей.