Солнце и вишну — древняя загадка
Взгляд на будущее, прозрение, видение будущего может быть основано на особых свойствах человеческого духа, и тогда это будет носить название пророчества, но оно же может базироваться и на разумном анализе тех условий, которые складываются в настоящем, и тогда это называется прогнозированием. Например, «мы не знаем и поэтому не можем прогнозировать вероятный итог ненамеренного и намеренного антропогенного преобразования океанов и атмосферы Земли за счет чрезмерного увеличения содержания СО2, за счет сельскохозяйственного производства, обусловливающего изменения энергетического баланса нашей планеты, и за счет других процессов», как сказал английский гляциолог Джон Эндрюс [78, с. 221].
Если взгляд в будущее, прогнозирование, зависит в основном от двух указанных условий, то взгляд в прошлое может быть обусловлен и многими данными научного свойства (геологией, астрономией, гляциологией и др.), и таким условием, как острота и сохранность генетической памяти, то есть тем фактором, который называется «коллективным подсознательным». Вот данные этого порядка частично присутствуют в малоизученном составе мозгового вещества, а частично зафиксированы в произведениях устной литературы каждого народа, так же, как и в памятниках его письменности.
Тилак, гениальный прозорливец прошлого, был одарен и генетической памятью, культивировавшейся в сословии брахманов многими веками, и умением проникать в смысл символов и намеков древнейших преданий. Его открытие связи формирования кроманьонцев с периодом последнего межледниковья нашло свое подтверждение во многих научных данных последних лет. Между максимумами последних ледниковых покровов пролег срок от 60 000 до 25 000 лет назад [56, с. 240], а вот время между таянием предпоследнего ледника и началом нарастания последнего как раз и было этим периодом последнего межледниковья. По подсчетам специалистов он длился от 90 (100?) до 50 (60?) тысяч лет.
Потепление климата в межледниковое время способствовало (еще не изучено, в какой именно мере) формированию человека разумного, но не следует думать, что в эти века не было «вечной» ночи, множество данных Вед и Авесты говорит об этой борьбе за возврат солнца на небо Арктики.
В разделе своей книги «О трех шагах Вишну» Тилак приводит те гимны Ригведы, в которых Вишну приравнивается к солнцу, те, в которых, по словам автора, «четко просматривается одна идея, так что Вишну представляет собой солнце в той или иной форме» [155, с. 347]. Выясняется с несомненностью, что он был другом Индры в борьбе за освобождение солнца, и оба они описываются как победители демонов, и третий шаг Вишну приходится на битву. Это был невидимый шаг (V, 155; VII, 89) (нижний мир невидим).
Разные варианты изображения бога Солнца в Индии
В Ригведе солнце иногда именуется колесом, что совпадает со многими аналогичными определениями его в мифологических представлениях и индоевропейских народов. В дни «поворота солнца на зиму» язычники скатывали с холмов окутанное соломой и подожженное колесо, что указывало на наступление укороченных дней.
Тилак посвятил отдельный раздел своей книги «О колесе Сурьи» этому вопросу, обратив внимание на 164 й гимн Первой книги Ригведы, где колесница солнца называется одноколесной, а в 175 м гимне говорится, что это колесо можно отнять; в 30 м гимне четвертой книги сам солнечный диск называется колесом. Выше уже говорилось о соотнесении слов «хара-хоро» и «коло» и об эпитете бога Вишну «Хари» (Hari) — «светлый, золотой». Слияние образа Вишну с образом солнца восходит ко временам создания гимнов Вед и встречается неоднократно в Ригведе, где Вишну предстает как Савитрь — бог солнца. В ведической и эпической литературе воспроизводится в разночтениях загадочная история о том, что бог солнца на какое-то время года исчезает с неба, погружаясь во мрак, или в подземный океан, или в прибежище змея-демона Вритры, будучи похищен им с неба. И великий акт освобождения светила неизменно приписывается, как уже указывалось, богу-герою Индре. Крайне интересны в книге Тилака его рассуждения об этом событии, неоспоримо указывающие на связь с периодом «вечной» северной ночи. Особенно ярко выступает связь Вишну с солнцем в загадочном повествовании Вед о трех шагах Вишну, где третий шаг явно указывает на временное, а точнее — долговременное исчезновение его в глубинах мрака. Это могло относиться только к восприятию Вишну как воплощения солнца или бога-Солнца. В гимне Ригведы (I, 35) говорится: «(Есть) три неба. Два (из них) — лоно Савитарь. Одно, с мужами-победителями, — в мире Ямы», а мир Ямы — это мрачный подземный мир мертвых душ, мир бога Ямы.
Об одном из воплощений солнца, о боге Агни, тоже говорится, что он попадает в третье свое прибежище, которое известно только Вишну (X, 1). В другом гимне, писал Тилак, важно отметить то, что Агни вместе с Вишну свершает последний третий шаг (V, 3), где бога Агни именуют Рудрой (одним из его условных эпитетов) и снова связывают с третьим шагом Вишну.
Тилак прослеживает в Ведах и много других схождений Вишну с солнцем, что доказывает факт древнейшей связи образа этого бога с великим небесным светилом, и необходимо тут отметить, что и в современной Индии сохраняется осознание этой связи, отчего всем понятно и имя Хари, то есть имя Вишну как бога света, солнечного сияния, имя дарителя жизни и оберегающего всех живущих.
Бог Вишну покоится в долгом сне на спине извечного змея (рис. С. Потабенко)
По-разному объяснялись три шага Солнца-Савитарь Вишну: то, как восход-зенит-заход, то как шаги в трех пространствах — по небу-атмосфере-земле, то как чисто мистические образы. Но Тилак нашел в Ригведе и других памятниках ведической литературы доказательные строки, явно поясняющие, что речь у древних авторов гимнов шла о сокрытии солнца на долгое время в мир мрака как об описании наступления долгой ночи. (Каждый интересующийся этой проблемой может подробно ознакомиться с данными, приводимыми Тилаком в главе X его книги.)
И не только Агни или Савитарь выступают в той же роли скрывающегося во мраке светила, но даже и утренние созвездия Ашвины имеют те же «три следа», один из которых бывает «скрытым вдали» (VIII, 8); и они же имеют колесницу о трех колесах, одно из которых пребывает в тайном скрытом месте: «Где было одно ваше колесо?» Или «Два твоих колеса, о Сурья, брахманы доподлинно знают, а единственное колесо, которое скрыто, это знают только мудрые» (X, 85).
Все эти множественные упоминания о скрытом солнце, как в образе Сурьи-Сввитарь, так и в образах Вишну, Агни или даже Ашвинов, говорят об одном — о зафиксированном людьми исчезновении солнца не просто на одну короткую ночь, а на такой срок, который не мог пройти незамеченным, так как заметно отражался на жизни в условиях циркумполярных земель. Этот вывод Тилака бесспорен и является важнейшим открытием в понимании Вед.
Живя в далекой от славянских земель Индии, Тилак не мог знать подробно аналитических работ по русским сказкам и преданиям, касающимся реалий севера, но даже те данные, которые стали в то время уже в какой-то мере известны иностранным ученым, были им учтены, и он отметил сразу в своей книге такие факты, как легенды о Кощее и постоянное упоминание в русских сказках такого персонажа, как третий сын.
В Кощее он сразу увидел образ той темной силы, которая поглощала, истребляла свет, и сопоставил его с демоном Вритрой, олицетворявшим собой мрак зимы и силу мороза. В.И. Даль в своем Словаре (т. II) пишет, что имя Кощея происходит от слова «кость», от которого производится и глагол «костенить», применяемый на Руси к действию мороза на человека. В своем коренном значении Кощей обозначал бога (или духа) смерти, погибели, мрака, холода (льда). И это безусловно соответствует древнейшему представлению жителей Приполярья о долгой ночи и временной смерти солнца. Кощей «костит» — превращает в кость, в смертные останки живую плоть, что уподобляется в русских сказках действиям волка, отчего и декабрь месяц в местной календарной терминологии так и назывался — «волчий месяц» [12, с. 42].
Образ же третьего сына прямо сопоставим с неудачами, с неприятием его двумя другими, старшими, и даже с тем, что его, как подчеркивает Тилак, предают, топят и т. п. Вот этого третьего сына он и сопоставил с третьим шагом Вишну, с уходом солнца на долгий срок. «Персонифицированная треть года, названная именем Трита — «третий», описывается как скрывавшаяся в темноте, или в колодце, или в яме, или в водах нижнего мира, ибо солнце именно на этот период уходило за горизонт на родине древних предков арьев. И такие сюжетные моменты, как связь Триты с мраком и водами, или его участие в борьбе с Вритрой, или даже то, что на староирландском языке море обозначалось словом «триатх», — «все это теперь становится понятным и объяснимым», — писал Тилак в главе X своей книги (с. 356).
Помимо приведенных в этом разделе нашего очерка примеров точных наблюдений Тилака и верного раскрытия им истинного значения гимнов Вед, его книга содержит много других данных об отражении в Ведах реалий Приполярья.
Обращаясь к материалам Авесты, он пишет, что «святые книги брахманов и парсов — братья-близнецы арийского происхождения… подобное качество обеих книг ясно выявляется при рассмотрении отдельных сюжетов» [155,с. 376].
В Авесте говорится, что светлый бог Ахура Мазда создал благодатную область Арьянам Ваэджо, что в дословном переводе означает «зерно арьев». Эти перворожденные там арьи жили в блаженстве в теплых условиях рая, но злой дух Ангра Майнью напустил на эту страну холод и мрак, чем вынудил первожителей покинуть свой рай. Спрашивается, когда это могло произойти? Ведь там сделалось десять месяцев зимы и два месяца лета. Мы можем полагать, что два месяца лета являли собой те годы, когда солнце полностью стояло в небе, а дни рассветов и закатов, не считавшиеся, возможно, днями солнечного света, входили в понятие зимы. Тогда эти сведения памятника можно сопоставлять с данными Ригведы о высоких северных широтах, хотя из-за отсутствия более точных указаний обратиться к цифровому подсчету мы и не можем.
Важно другое — Тилак отмечает, что это подтвердили «к счастью, недавние открытия в геологии и археологии… установив на научной основе наличие в древности теплого и мягкого климата вблизи Северного полюса в межледниковый период и показав также, что в полярном регионе наступало, по меньшей мере дважды, оледенение, нарушавшее этот мягкий климат» (с. 592).
Наука приписывает именно оледенению изменения к худшему, наступившие в теплом климате древнего Приполярья. Тилак приводит много материалов, доказывающих, что в древности год считался десятимесячным (о чем говорит и римское название последнего календарного месяца — «децембер», то есть «десятый»), а два не учитываемых самым древним календарем месяца как раз и «отводились» под зиму, а значит, и под долгую ночь.
Нельзя выяснить ни по каким более конкретным показателям Авесты истинные данные о местонахождении Арьянам Ваэджо, а приведенные выше могут относиться к неопределенному моменту передвижения арьев, вытесняемых наступлением зимы, — можно увидеть лишь то, что в некий момент зима и мрак свелись к двум месяцам, но неизвестно, на каком этапе пути к югу. Важно то, что Тилак отметил совпадение этих указаний с упоминающимися в Ригведе десятью Адитьями как месяцами солнца, а значит, речь в обоих памятниках идет об Арктике как месте исхода арьев в южную сторону. Повторим, что следует делать поправку, ориентируясь на то, что по Авесте нельзя определить, так сказать, «качество» зимы, то есть выяснить, входили ли в эти два месяца зимы-ночи и периоды сумерек, длящиеся до появления солнца, а если входили, то ночное (зимнее) время было более долгим, чем два месяца, а значит, и описываемое место было расположено к северу дальше, чем подсчитанное выше. Тем более что в Авесте же есть описания десятимесячной зимы наряду с описаниями двухмесячной. Вот первое и относится к тем изменениям в теплом прежнем климате родины арьев, которые внес Ангра Майнью. И это произошло, по мнению Тилака, тогда, когда благодатный климат межледниковья был резко изменен наступающими холодами последнего оледенения. Приводимые Тилаком переводы отрывков из Авесты (из «Вендидада») ясно и выразительно говорят о наступлении снега, льда и холода на теплую страну, а это не может относиться ни к какому более позднему периоду, чем начало последнего наступления льдов. Все эти данные в одиннадцатой главе книги подтверждают тезис о межледниковом периоде в истории предков индоевропейцев, который мог сохраниться лишь в воспоминаниях, отраженных в сообщениях Авесты и Вед.
Обращаясь к Авесте, Тилак приводит цитаты из «Вендидада» (фаргарда 1), в которых уточняются благие дела Ахуры Мазды: «Первой из хороших земель и стран, которые Я, Ахура Мазда, создал, была Айрьяна Ваэджо при доброй реке дайтье. Поэтому явился Ангра Майнью, воплощение смерти, и создал… змея в реке и зиму… Там десять зимних месяцев и два летних, и они холодны для воды, холодны для земли, холодны для деревьев». Приводя ряд других переводов, Тилак поясняет главное — то, что после наступления оледенения (когда было холодно для…) даже летнее время стало неподходящим для жизни людей [155, с. 389–393]. Он поясняет, что речь шла об Арктике, где и в наше время зима длится по десять месяцев, но до вмешательства злого духа климат периода межледниковья был вполне благоприятен, что и совпадает с последними данными гляциологов. В «Бундахише» указывается, что в стране Арьянам Ваэджо была и пятимесячная зима, сменяемая пятимесячным летом, а это уже служит указанием на продвижение арьев в более южные области Приполярья, определить положение которых на карте не представляется возможным по материалам этого памятника.
Об Арктике говорят и слова второго фаргарда «Вендидада» — там указывается, что «лишь один раз в год восходилисолнце, луна и звезды, и год казался одним лишь днем». О начале нового ледниковья повествуют слова бога Ахуры Мазды (фаргард 2) о том, что яростный мороз падет на плотский мир, и даже вершины высочайших гор будут погребены под снегом, который истребит все живое. Тилак справедливо оценивает это описание, которое «отличается такой графической четкостью, что нельзя считать все это мифическим или воображаемым» [155, с. 407]. И дальше: «В первых двух фаргардах “Вендидада” мы встречаемся с историческими воспоминаниями об арктической колыбели иранской, или арийской, расы. Наступление оледенения сравнимо с потопом, описанным в индийском эпосе, — бедствия от воды, льда или снега аналогичны».
В те годы, когда писал Тилак, вопросы о датировке периодов оледенения и наступления межледниковий представляли собой ряд загадок, требовавших от ученых многих ответов и уточнений. Но Тилак, знаток смысла ведических гимнов, проникший в их истинное содержание, в их аллегорические и сокровенные иносказания и описания, расшифровал для мира настоящую суть отраженных в них явлений. Даже теперь не завершились в научных кругах дискуссии на тему уточнения времени указываемых в Ведах периодов истории. Многие гляциологи придерживаются и той точки зрения на историю Земли, что сейчас протекает время очередного межледниковья, начавшееся 14–10 тыс. лет назад, то есть тот период, что стали именовать голоценом [78, с. 21].
Проникший в глубину многих тысячелетий взгляд Тилака дал нам возможность представить себе описанные в Ведах и Авесте картины состояния природы в те времена, а равно и состояний человека и его реакции на протекающие сдвиги и потрясения.
Как ответить на вопрос, поставленный в заголовке этой главы?
Навигационные карты приполярного бассейна Русского Севера указывают на ряд мелководных мест и мелей, которых следует опасаться при подходе судов и к прибрежным морским гаваням и стоянкам, и к далеким северным островам. Не были ли эти донные поверхности мелководья надводными областями в период последнего межледниковья? И не скрылись ли они под водой, когда обильно стекавшие в океан воды тающих ледников вызвали поднятие уровня океана? Такие периоды подъема и снижения его уровня изучаются специалистами, и ответ на поставленные вопросы безусловно будет найден.
На мой запрос специалисты из Института океанологии ответили, что в указанный период не было суши севернее Земли Франца-Иосифа и других крайне северных островов в Ледовитом океане. Значит, в гимнах отражены умозрительные подсчеты, касающиеся астрономических данных, и их авторы не могли жить севернее этих островов? Точность их знаний не подлежит сомнениям, а поэтому встает вопрос — как они сообщались с материком? И как все же можно объяснить известную карту Меркатора? Когда могли люди жить севернее упомянутых пределов?
Судя по приведенным выше нашим подсчетам, крайне северные места, где люди могли наблюдать воочию стосуточную ночь, находились где-то на уровне 80 й параллели северной широты, что примерно совпадает с расположением наших самых дальних островов в Ледовитом океане. И если допустить мысль, что они там могли действительно находиться в период последнего межледниковья, то особую выразительность приобретают описания в Авесте, повествующие о наступлении невыносимых для жизни страшных холодов, губящих все живое, и о необходимости покидать обжитые места и уходить «на путь солнца», унося с собой имущество и уводя скот.
Это можно понимать только как описание быстро наступавшего последнего периода оледенения, изгнавшего людей в южном направлении, то есть на материковые земли. Но остается вопрос — как они добирались до этих земель? И напрашивается единственный ответ — по льду. Быстрое наступление сильных морозов (по Авесте) могло вызвать замерзание поверхностных слоев океанской воды, и, видимо, только по этому льду и могли переправиться люди в северные области материка.
Такой ответ может быть уточнен только палеогеографами и палеоклиматологами после глубокой проработки и осмысления данных Вед и Авесты.
Если мы взглянем на карту, то увидим картину, которая заставит вспомнить о предположениях Тилака касательно обилия шельфов, протянувшихся далеко к северу от берегов Евроазиатского континента. Он видел в них остатки суши, на которой могли зародиться Веды. Глубина покрывающей их воды колеблется от уровня мелей, подстерегающих проходящие здесь суда, до, по среднему исчислению, 100 метров, а за их пределами Ледовитый океан как бы покрывает глубокую бездну, на дне которой протянулись от полюса к югу и юго-востоку две горные цепи — хребет Гаккеля и хребет Ломоносова.
Великое множество мелких и крупных островов рассеяно по этим шельфам, и все эти острова и островки, естественно, не являются некими плавучими образованиями, а представляют собой вершины подводных гор, прикрытых сравнительно неглубокой водой.
Двигаясь с запада к востоку, мы увидим, что к северу от Норвегии и выше Шпицбергена (русского Груманта) лежат на 81–82° северной широты два острова — Белый и Виктория. Далее, между 48° и 60° восточной долготы, расположилась обширная группа островов — Земля Франца-Иосифа, лежащая вся выше 80° и доходящая до 82° северной широты. Это два больших острова (Земля Александра и Земля Георга) и около 40 более мелких. Шельф, протянувшийся за ними в сторону полюса, доходит до 85° северной широты.
Далее, между 72 и 84 градусами восточной долготы от приморского шельфа Обской губы и до 82° северной широты тянется по дну океана Центральная Карская возвышенность, и близ ее завершения лежит остров Ушакова.
Вслед за 84 м меридианом идет провал в глубину, именуемый отрогом Воронина, но за ним лежит обширная группа островов — всем известная Новая Земля, как бы оторвавшаяся от крайней северной оконечности Таймыра, от мыса Челюскина, и дошедшая на север до 81°, а со своим шельфом и почти до 82° северной широты.
Вслед за этим океан как бы оттесняет шельф к суше, и между 120° и 132° восточной долготы его края доходят лишь до 77° северной широты, но дальше он снова поднимается до 80° северной широты, и из этих мест протягивается в сторону полюса подводный Хребет Ломоносова.
В середине этого обширного шельфа, доходящего до 180° восточной долготы, лежат Новосибирские острова — группа широко разбросанных трех больших и нескольких более мелких островов. Они как бы продолжают собой континентальную Яно-Индигирскую низменность и отличаются тоже невысоким поднятием рельефа.
Далее к востоку тянется обширный шельф, охватывающий и дно Чукотского моря, который на севере доходит в среднем до 76° северной широты. И, пересекая 180° восточной долготы, здесь расположен остров Врангеля на 71° северной широты.
На всех этих островах, кроме Новосибирских, отмечены горные поднятия высотой в среднем от 300 до 1,5 тысячи метров, что явно указывает на гористый характер их материнской суши, которым на континенте отмечены такие земли, как северная часть Кольского полуострова (его выраженная всхолмленность), Северный Урал и крайние земли Северного Приуралья, и Таймырский полуостров, а затем уже и вся обширная область Северо-Восточной Сибири.
Завершая этот краткий экскурс в северные моря, вернемся к книге Тилака и отметим, что, по мнению некоторых индийских ученых, она, будучи чрезвычайно содержательной, не освещает проблем социального строя общества.
Тилак, глубоко ощутивший полузабытый и во многом давно ставший непонятным смысл ведических гимнов, относящихся к описаниям природных явлений Приполярья, не уделял внимания анализу описываемых в Ведах отношений между людьми, существовавшими в эпоху позднего палеолита. Вне его интересов, а возможно и вне его компетенции, прошли данные ведических памятников, касавшиеся внутренних структур формировавшихся в те эпохи социальных единиц, к которым в первую очередь относятся семейно-родовые группы и формирующиеся родовые объединения. Ознакомив читателя с интереснейшими выводами Тилака касательно астрономических и геолого-географических описаний, содержащихся в Ведах, обратимся теперь к труду индийского санскритолога-историка С.А. Данге, издавшего в Бомбее в 1949 г. книгу, посвященную историко-социальному анализу содержания гимнов: она вышла в 1950 г. в русском переводе под заглавием «Индия от первобытного коммунизма до разложения рабовладельческого строя» [60а].
Она чрезвычайно интересна нам тем, что на выявленной автором модели образа жизни общины предков арьев прослеживается общая картина структуры и способа существования современных им предков индоевропейцев. Он писал, например: «Ни один существующий в настоящее время народ, прошедший путь от первобытного состояния до цивилизации, не сохранил так хорошо в памяти далекое прошлое, как арии» (с. 44). Как и Тилак, Данге не проходит мимо заслуги брахманов как сословия, донесшего до появления письменности весь запас сведений, хранящихся в гимнах. В формирующихся родовых общинах сам процесс постоянно проводившихся жертвоприношений богам требовал наличия организаторов, и ими стали выделившиеся из общей среды рода жрецы-брахманы. В родовой группе все должно было быть общим — и труд, и владение добытым продуктом, а распределение этих продуктов среди членов рода проводилось именно как «яджна» — принесение жертвы, при проведении которой все, чем владели, становилось подконтрольным и распределялось поровну. Самим словом «брахман» изначально определялась вся община, вся сосуществующая вместе группа членов рода. В родовой общине это имущество состояло из пищи, шкур и мужского потомства, и о прибавлении всего этого достояния главным образов и молили богов. Данге правильно отмечает, что первым и наиболее почитаемым богом был Агни — до овладения методом воспроизводства огня его только боялись, а впоследствии его почитали выше всего за подаренное блаженное право обогревать при его помощи жилище (начиная с пещеры), защищаться от диких зверей и готовить горячую пищу: овладение огнем «произвело полный переворот во всей их жизни… С огнем связано и искусство приручения животных, разрешившее проблему первостепенной важности — обеспечение человека постоянным источником пищи… снабжающим его молоком и мясом… и, наконец, конями и рогами для изготовления полезных орудий» (с. 56).
Если обрядом вызывания «живого огня» заведовал жрец, то должна была, естественно, постепенно нарастать известная зависимость от его воли и его действий — сюда восходит властная роль жречества вообще. И по мере нарастания количества и качества разных орудий и развития производственных процессов, а также и по мере разрастания самих общин возникла необходимость в появлении лиц, «координирующих» и трудовые процессы и распределение продукта, и в Ведах появляются слова, определяющие избранных руководителей. Многие тысячелетия занял процесс постепенного сосредоточения имущества в руках этих лиц, и за ними закрепляется право на руководство жизнью общины, а также и на распределение продукта. Выражаясь языком политэкономии, появляется частная собственность, а с ней — отдельное, а не общинное жилье, свой очаг и обслуживающие владельца жрец и слуги-работники.
Забываются ведические нормы общинной жизни, а все действия, связанные с религиозными представлениями, превращаются в отправления ритуалов. И вот именно сохранность ритуалов помогает прочесть книгу древнейших форм жизни — весь процесс иногда доныне проводимых брахманами жертвоприношений скрупулезно восстанавливает предписания Вед: огонь добывают трением деревянных брусков, солому режут заточенными ребрами лошадей, сосуды вручную лепят из глины и т. п.
Отметим здесь, что и жизнь первобытной матриархальной семейной ячейки, и постепенный переход ее в семейно-родовую группу под главенством женщин, а в дальнейшем — и в род, возглавляемый мужчинами, словом, все эти исторические процессы, которые прошло человечество в своем развитии, прекрасно описаны и в художественных очерках-рассказах книги другого известного индийского историка, Р. Санкритьяяны, о котором уже сказано во «Введении» в книге «От Волги до Ганга», первые рассказы как раз посвящены общей судьбе древнейших предков арьев и славян. (Напомним, что эта книга вышла в переводе на русский язык в Москве, в издательстве «Палея» в 2002 г.)
ЧАСТЬ II