Старик из странствующей горы 6 страница

— Послушай, Йиха, наступил час, когда мы должны расстаться.

— Почему, господин? — жалобно заржала Йиха. — Я не гожусь тебе?

— Напротив, ты так везла меня, что не заслужила ничего, кроме благодарности! — поспешил успокоить её Бастиан.

— Мне не надо другой благодарности, кроме счастья везти тебя.

— Помнишь, ты горевала как-то, что у тебя нет детей и внуков?

— Да, ведь я могла бы рассказать им о днях, проведенных с тобой.

— Хочешь, я поведаю тебе одну историю, и она окажется правдой? Это история про тебя! — Он наклонился к её уху и стал нашёптывать: — Неподалеку отсюда в Сиреневом лесу тебя ждёт отец твоего будущего сына. Это белый жеребец с лебедиными крыльями. Грива его свисает до земли. Он уже много дней сопровождает нас, чтобы издали полюбоваться тобой, он давно влюблён в тебя.

— В меня? — испугалась Йиха. — Но ведь я всего лишь полуослица, и молодость моя давно миновала!

— Для него ты прекраснее всех. Ещё и потому, что везёшь меня. Но он робок и боится подойти к тебе сам. Ты должна поспешить к нему, иначе он умрёт от тоски.

— Боже правый! — обеспокоенно воскликнула Йиха.

— Да, вот оно как. Беги к нему, прощай!

— Честно признаться, куда охотнее я осталась бы у тебя, — сказала она, обернувшись.

— Не забудь рассказать про меня твоим внукам!

Бастиан долго смотрел ей вслед и не чувствовал особенной радости от того, что спровадил свою верную Йиху. Он вошёл в свой шатер, лёг навзничь и уставился в потолок. Он настойчиво убеждал себя, что исполнил её заветное желание, но веселее ему не становилось.

Йиха действительно встретилась с белым крылатым жеребцом, и у неё родился сын Патаплан, о котором потом ходило много легенд в Фантазии, но это уже совсем другая история, и мы её расскажем как-нибудь в другой раз.

А Бастиан ехал теперь в носилках Ксаиды. Из-за того, что он отослал верную Йиху, ему всё ещё было не по себе. Он молчал, и, чтобы развлечь его, Ксаида подарила ему пояс в виде стеклянной цепи.

— Этот пояс сделает тебя невидимым. Но ты должен дать ему имя, господин и мастер, чтобы он окончательно принадлежал тебе.

— Пояс Гемуль, — равнодушно сказал Бастиан, беря его в руки.

— Не хочешь примерить?

Так же равнодушно Бастиан надел пояс — и перестал видеть собственные руки и ноги. Неприятное чувство овладело им, он хотел тотчас же снять пояс, но никак не мог найти застежку, она не отличалась на ощупь от прочих звеньев стеклянной цепи.

— Помоги мне! — испуганно воскликнул он.

— Надо к нему привыкнуть, — нежно успокаивала Ксаида, помогая ему расстегнуться. — Я тоже научилась не сразу. Зато теперь ты будешь защищён от опасностей.

— От каких ещё опасностей! — рассердился Бастиан, сконфуженный из-за своего страха.

— О, силой с тобой не сравнится никто, — шепнула Ксаида. — Никто, если ты будешь мудр. Но без мудрости ты безоружен перед коварством.

— Что ты имеешь в виду — быть мудрым?

— Самое мудрое — пребывать НАД вещами, никого не любить и не ненавидеть. Но у тебя, господин, всё ещё есть друзья и привязанности. Твоё сердце ещё не умеет быть независимым и холодным, как снежная вершина гор, и потому ты всегда в опасности.

— Кто же может меня обидеть?

— Тот, кому ты, несмотря ни на что, всё ещё предан.

— Выражайся яснее!

— Злой и непочтительный дикарь из племени зеленокожих!

— Атрей?

— Да, и с ним ещё бессовестный Фухур.

— И что же, оба собираются навредить мне? — Бастиан даже засмеялся.

Ксаида сидела молча, опустив голову.

— В это я никогда не поверю! Я ничего не хочу больше слышать об этом!

Ксаида опустила голову ещё ниже. Наконец Бастиан спросил:

— Ну, и что же такое Атрей замышляет против меня?

— Господин! — прошептала Ксаида. — Мне лучше молчать!

— Нет уж, теперь говори до конца!

— Я боюсь твоего гнева, господин, я вся дрожу. Но если даже это мой конец, я всё-таки скажу теперь: Атрей замышляет отнять у тебя знак Детской Королевы — тайно или насильно.

— Ты можешь доказать это? — у Бастиана перехватило дыхание.

— Мои знания, господин, не из тех, которые можно доказать, — пробормотала Ксаида.

— Тогда держи их при себе! — кровь бросилась Бастиану в лицо. — И не клевещи на честнейшего и храбрейшего юношу!

С этими словами он выпрыгнул из носилок и пошёл прочь.

Пальцы Ксаиды играли головой змеи на мундштуке, её зелёно-красные глаза горели. «Вот увидишь, мой господин и мастер. Пояс Гемуль тебе всё докажет», — прошептала она, выпуская изо рта кольца дыма.

Когда расположились на ночлег, Бастиан вошёл в свой шатёр, приказав Иллуану никого не впускать, особенно Ксаиду. Он хотел побыть один. Но размышлял он вовсе не об Атрее, а о тех словах, которые колдунья сказала про мудрость.

Он так много пережил в последнее время — страхи и радости, победы и печали. Он шёл от одного исполнившегося желания к другому, но не находил успокоения. А быть мудрым — значит жить в покое— вне радости и страданий, вне страха и жалости.

Мудрость — это независимость, сказала Ксаида, позволяющая никого не любить и никого не ненавидеть. С одинаковым безразличием принимать привязанность и неприязнь других. Вот чего надо желать! Бастиан был убеждён, что нашёл наконец своё истинное желание, о котором ему говорил ещё Граограман. Стать самым мудрым мудрецом во всей Фантазии!

Немного спустя он вышел из шатра. Луна освещала долину, лагерь располагался у подножия причудливых гор. Стояла тишина, сияли звезды, и на вершине горы Бастиан вдруг увидел нечто вроде купола. Очевидно, там жили: оттуда исходил слабый свет.

— Я давно его заметил, — сказал Иллуан, стоя на своем посту у шатра. — Что бы это могло быть?

Едва он это произнёс, как с высоты послышалось далёкое совиное уханье, оно приближалось, и вот уже показались сами птицы, их было шесть. Они летели с гор прямо к лагерю. Когда они приземлились, Бастиану пришлось глядеть на них снизу вверх, так они были громадны.

— Кто вы и что ищете здесь? — спросил он.

— Нас послала Ушту, мать Догадки, мы из звёздного монастыря Гигам. Это место высшей мудрости, там обитают монахи Познания и трое великих Знающих, которые обучают монахов. Мы посланники ночи и принадлежим Ушту, одной из трех Знающих.

— Если бы был день, — добавила другая сова, — то своих послов отправил бы Ширкри, отец Прозрения. Его посланники — орлы. А в часы сумерек между днём и ночью послал бы своих гонцов Изифу, сын Разума. У него — лисы.

— Что же хотят трое Знающих?

— Они хотят просить Великого Знатока о просвещении. Он остановился где-то здесь, мы должны разыскать его.

— Великий Знаток? Кто это? — спросил Бастиан.

— Его зовут Бастиан Балтазар Букс.

— Тогда вы нашли его, это я.

— Трое Знающих, — поклонились совы, — просят тебя посетить их и ответить на вопросы, которые они не смогли разрешить за всю свою жизнь.

Бастиан задумчиво погладил свой подбородок.

— Хорошо, но я хотел бы взять с собой двух моих учеников.

— Нас шесть, — отвечали совы. — Каждые две могут нести одного.

— Иллуан, приведи сюда Ксаиду и Атрея!

Джинн послушно удалился и вскоре вернулся с Атреем и Ксаидой. Когда Бастиан объяснил им, в чём дело, Атрей тихо спросил:

— Почему я?

— Да, почему он? — вмешалась Ксаида.

— Там узнаете, — ответил Бастиан.

У сов оказались с собой трапеции на верёвках. Приглашенные сели на трапеции как на качели. Громадные птицы подхватили верёвки и поднялись в воздух.

Звёздный монастырь Гигам был гораздо больше, чем казалось снизу. Становясь монахами Познания, жители Фантазии порывали всякую связь со своей страной и семьёй. Жизнь их становилась трудной, полной лишений и посвящённой лишь знанию. Сюда принимали не каждого. Вначале надо было пройти жесткий отбор и сдать экзамены. В стенах монастыря оставались только самые умные фантазийцы. Иногда их число снижалось до семи, но от такого недобора жесткость требований не ослаблялась. Сейчас монахов было около двухсот. Когда Бастиана в сопровождении Атрея и Ксаиды ввели в просторный лекционный зал, там собралась целая толпа разновидных существ, схожих разве что своим монашеским одеянием.

Трое Знающих имели человеческие фигуры, но звериные головы. Ушту, мать Догадки, была с головой совы. Ширкри, отец Прозрения, имел орлиную голову. А Изифу, сын Разума, — лисью. Они сидели в высоких каменных креслах и казались громадными. Атрей и даже Ксаида немного оробели при виде их. Но Бастиан хладнокровно приблизился. Воцарилась глубокая тишина.

Ширкри, сидевший посредине, — очевидно, старший из всех — указал на пустой стул напротив себя. Бастиан сел.

— С незапамятных времён мы размышляем над загадкой нашего мира, — заговорил Ширкри, и голос его был негромок, но проникал в самое сердце. — Изифу думает не так, как догадывается Ушту, а догадки Ушту далеки от моих прозрений. А мои прозрения далеки от того, что думает Изифу. Поэтому мы и просили тебя, Великий Знаток, прийти к нам и просветить нас. Исполнишь ли ты нашу просьбу?

— Я готов, — сказал Бастиан.

— Слушай же, Великий Знаток, наш вопрос: что есть Фантазия?

— Фантазия — это бесконечная история, — ответил Бастиан после небольшого раздумья.

— Дай нам время обдумать твой ответ, — сказал Ширкри. — Встретимся завтра на этом же месте в то же время.

Все поднялись, гостей монастыря проводили в кельи, где их ждала скромная монашеская трапеза. Постелями тут служили простые деревянные лежанки с грубыми одеялами. Бастиану и Атрею это вполне годилось, только Ксаида хотела наколдовать себе постель поудобней, но оказалось, что в этом монастыре её чары бессильны.

На следующую ночь в тот же час они снова собрались в зале.

— Мы обдумали твои слова, Великий Знаток, — сказала Ушту, мать Догадки. — Но у нас появился новый вопрос. Если Фантазия есть бесконечная история, как ты говоришь, то где она записана?

Снова Бастиан немного подумал и ответил:

— В книге, которая переплетена в медно-цветный шёлк.

— Дай нам время обдумать твой ответ, — сказала Ушту. — Встретимся завтра в тот же час на этом же месте.

На третью ночь заговорил Изифу, сын Разума:

— Мы обдумали твои слова, Великий Знаток. И снова перед нами возник вопрос. Если Фантазия — бесконечная история и если она написана в медноцветной книге, то где эта книга находится?

— На чердаке одной школы в человеческом мире, — ответил Бастиан.

— Великий Знаток, — сказал Изифу, — мы не сомневаемся в истинности твоих слов. И всё же мы просили бы тебя, чтобы ты дал нам увидеть это воочию. Возможно ли это?

— Увидеть человеческий мир? — Бастиан задумался. — Что ж, это возможно.

Атрей ошеломлённо взглянул на него. В разноцветных глазах Ксаиды тоже появился вопрос.

— Встретимся следующей ночью, — сказал Бастиан, — но не здесь, а на крыше звёздного монастыря. И вы внимательно и неотрывно будете глядеть в небо над вашей Фантазией.

Следующая ночь была такая же ясная. Все собрались на крыше монастыря и не сводили глаз с неба. Неужто там, за его звёздными глубинами, таится непостижимый человеческий мир? Ксаида и Атрей, не зная, что затевает Бастиан, были тут же.

Бастиан взобрался на самую вершину купола. Он поглядел оттуда вдаль и в это мгновение увидел далеко на горизонте мерцающую Башню Слоновой Кости.

Он вынул из кармана Аль-Таир, который слабо светился в его руке. Мысленно он увидел надпись на двери библиотеки Амарганта: «…Коль с конца прочесть случится тайный стих, свет столетний источится в тот же миг». Потом поднял камень и громко произнёс его имя с конца:

— Риат-Ла!

В тот же момент вспыхнул свет такой силы, что звёзды поблекли и озарился тёмный космос позади них. И этот космос, окружавший звёздное небо Фантазии, был не что иное, как чердак школьного здания с почерневшими деревянными балками; вся Фантазия помещалась внутри этого громадного чердака.

Потом этот миг миновал. Свет целого столетия излился. Аль-Таир исчез без остатка.

Потребовалось время, чтобы глаза снова привыкли к темноте. Потрясённые увиденным, все вернулись в зал. Последним вошёл Бастиан. Монахи Познания и трое Знающих склонились перед ним в глубоком поклоне.

— Нет слов, — сказал Ширкри, — какими я мог бы отблагодарить тебя за это просвещение, Великий Знаток. Ибо я заметил на том таинственном чердаке существо, похожее на меня, — орла.

— Ты ошибаешься, Ширкри, — возразила Ушту, — я точно видела, что там была сова.

— Вы оба заблуждаетесь, — вмешался Изифу, — существо там было родственное мне: лиса.

Ширкри поднял вверх руки, останавливая спор:

— Мы снова оказались там же, где начинали. Только ты, Великий Знаток, можешь разрешить наш спор. Кто из нас прав?

— Все трое, — холодно улыбнулся Бастиан.

— Дай нам время обдумать твой ответ, — попросила Ушту.

— Да, — ответил Бастиан. — Времени у вас будет сколько угодно. Потому что мы покидаем вас.

Разочарование отразилось на лицах монахов Познания и на лицах троих Знающих, когда Бастиан отклонил все просьбы остаться у них.

И Бастиана вместе с двумя его учениками вернули назад, к подножию гор.

С этой ночи в Гигаме возникло первое крупное противоречие между тремя Знающими, которое впоследствии привело к тому, что они разделились и каждый основал свой собственный монастырь. Но это уже другая история, и мы её расскажем как-нибудь в другой раз.

Бастиан же с этой ночи утратил ещё одно воспоминание: о том, что он ходил когда-то в школу. Также и чердак вместе с похищенной книгой исчез из его памяти. И больше он уже не спрашивал себя, как он вообще очутился в Фантазии.

Глава ХXII