Рассказка о том, что многие знают, да не говорят 5 страница

Это по тому, что Светлое в поле, а мы – в дремучем темном лесу находимся.

Андрюхе такой расклад не понравился. Чего это: они значит светлые, а мы – того!

Посчитал чего-то, прикинул и говорит:

-А давайте, народ, у себя тоже поле устроим. Мы ж всего две избы занимаем. Ну, Евлампий еще в бане живет. А остальные дома – только место зазря используют. Снесем их, вот и получится, хоть и не поле, но поляна на загляденье. А то живем, как вурдалаки, среди руин.

-Какие руины, Андрей? Всё бы тебе ломать. Большинство домов почти целые.

-Целые. Да только не нужные они нам, а поляну пацанам под футбольное поле приспособить можно. Ведь не сломав старого, нового не построишь.

Просто потому что места не хватит.

Революционер, блин. Чистильщик. Вот такие, как он, и довели страну своими обновлениями до того, что скоро от неё вообще ничего не останется.

Всё посносили.

А как же традиция, корни? Ведь любой дом, прежде всего, на фундаменте стоять должен. Я так понимаю, что новое - оно завсегда на старом стоять должно. Ведь даже дерево растет: сначала корень, потом ствол и лишь в конце ветки с листочками.

-Тебе, Иван, этого не понять. Создание чистоты – это удел военных, революционеров, аналитиков, философов, сатириков и дворников. Это нам (а я ведь все-таки военный) всегда необходимо, чтобы ничего лишнего и бестолкового в зоне видимости не находилось. Потому как всякий ненужный мусор не просто душит своего обладателя, но и мешает правильно оценить окружающую обстановку.

-Ага, молодец. Тебя послушать, так уничтожение - вообще дело хорошее. Тебе волю дай, так ты всю планету, не задумываясь, зачистишь.

-Почему не задумываясь? Что ж я - тупой, по-твоему?

-Не тупой, вот только чем докажешь, что именно твой план зачистки самый правильный и для всех подходящий? Сталин вон тоже зачищал, и что получилось?

-Сталин… тоже мне, пример нашли. Сталин - он, скорее, хитрец, чем чистильщик, а вот солдаты, которые в Отечественную землю от фашистов очищали, что ж ты их в пример не приводишь?

-Так тоже мнение спорное.

-Угу. Это для тех, у кого «правильный» и «для всех подходящий» - слова-синонимы, вот для них всё спорное. Потому что правильность они уравниловкой меряют.

-А ты чем?

-Ответственностью. Если я на войне людей убивал, то я за это и отвечаю. И не важно «осознавал – не осознавал», это уже вопрос личной тупости или воли. Те, кто меня послал, – тоже отвечают. Каждый. Лично. И совсем не важно, что они про «приказ» да про «необходимость» рассказывают. Принял решение – отвечай.

Вот ты всегда удивляешься, чего это я – весь израненный, а не возмущаюсь никогда.

Да потому, что это часть моей ответственности.

И в остальной жизни так для себя определяю. Сделал – отвечу да и с другого также спрошу. В том и порядок. А если мечтаешь, чтобы за твои решения статистика отвечала (общественное мнение и т.д.), тогда у тебя, как у худой бабы, получится: то бардак, то генеральная уборка. Так и становятся люди сектантами, маньяками да самоубийцами.

В общем, снесли нафиг деревню.

И футбольное поле сделали.

Не знаю, как там эта самая чистота (ну его, этого Андрюху), а ответственность у меня, прежде всего, с комфортом ассоциируется. Если я за что отвечаю, то значит, оно у меня под контролем находится. А если всё под контролем, то это и есть комфорт.

***

-Цирк! В Светлое цирк приехал! С удавами, обезьяной и клоунами.

-Вот невидаль, мы сами – цирк ходячий. Только воняем поменьше.

-Ничего вы не понимаете! Цирк – это представление. А представление – это сказка.

Угу. Сказки им, понимаешь, захотелось. А сказка - она, по сути, не больше, чем враньё. Хитрость такая. Вроде как что-то есть, ан смотришь, а его и нет вовсе – впечатление одно. И интересно же некоторым. Акробаты там всякие, звери опять же. Прыгают, кривляются.

А толку?

Ну, объясните мне, что интересного в танцующей лошади?

Я гораздо лучше танцевать умею. Пусть попробует «нижний брейк» сбацать, тогда и поговорим. Не может? То-то же.

Но всё равно люди интересуются.

Потому как сказка. Хитрость. Обман.

В чём?

А в том, что создается иллюзия, что не кобыла это вовсе, а человек такой - танцующий.

Она (лошадь) нами (людьми) притворяется, а мы и рады.

Да и не только в цирке или театре так. Политика, например. Все же понимают, что сплошное враньё, а нравится. Потому как хороший политик тот, кто хорошо нами притвориться умеет.

Как лошадь.

Или любовники-хитрецы такие! «Я – это ты! Ты – это я!» И чем лучше это у них получается, тем счастливее они себя чувствуют.

О таком понятии как «Значимость социального статуса» я уже и не говорю. Сами всё понимаете.

И все понимают.

Одно не понятно, почему во всех умных книжках эту самую хитрость так сильно ругать любят?

Ведь это же единственное, что обеспечивает возможность бесконфликтного и в тоже время продуктивного сосуществования в обществе.

-Дядь Вань, а как вы думаете, эта рыжая после того, как её фокусник распилил, когда опять срастётся? А чтобы акробатом стать, долго тренироваться надо? А я так когда смогу?

Храм

Строить храм решили весной. Странно, но сумасшедшую идею попа расстриги Евлампия безоговорочно поддержало всё взрослое (да и детское тоже) население нашей импровизированной общины.

-Какой храм? Чего вы все привязались? Я вам что, пророк? И потом, какому богу церквушку ставить прикажете? Келькюцеталю, Перуну, Аллаху или Иегове свидетельскому? Я же всю жизнь атеистом был. Если вам так уж сильно приспичило помолиться, то к Евлампию бы и обращались. Вон сколько бревен от Андрюхиных «зачисток» осталось. Вот из них пусть он вам церквушку-то и соорудит.

-А кто тебе, дураку, сказал, что храмы из дерева строят?

-А из чего?

-Из души своей. Как, впрочем, и любое другое стоящее творение. Ведь только то ценно, во что человек душу вложил, а остальное (как бы красиво оно не выглядело) – муть полнейшая.

-И каким это образом, уважаемый Евлампий, ты из моей души храм делать будешь?

-Не я. Ты! Ведь это только в лохотронах обещают «за тебя» и «много и вкусно», а в жизни - если сам не почешешься, то и не получишь ничего.

-Но почему я?

-А ты вспомни, на какие запчасти дед твою душу резал.

-Ну… на разные… страх, любовь, дружба, секс еще… А при чем тут?…

-А теперь на нас погляди. Андрюха - тот по характеру своему больше к богу победы склоняется, Надежда – знание в чистом виде, я – страху всю жизнь служил, и как бы не расстригали, служить буду. Потому как без страха сгинет человек, себя уничтожив.

-А я?

-А ты телок неопределившийся. Всего в тебе почти поровну. Потому и маешься «кто я», «что я» и прочими штуковинами. Чего тут не понятного? Ты – хранитель, мы священники. Это не моя придумка, само по жизни определилось.

-Но я же НЕ ВЕРЮ!

-Ну и что? Вера вообще вещь временная.

Верить можно лишь в то, чего не знаешь.

Верить в то, что некое «неизвестное» будет вести себя определенным образом, принуждая тем самым это неизвестное вести себя именно так, как вы верили. И хотя принуждение это присутствует только лишь в нашей голове, но все-таки служит гарантией определенного спокойствия и уверенности в дальнейшем. Но горе тому, кто пытается сохранить веру, когда душа его требует знания.

Ведь не даром на самом первом указателе, стоящем на пути к истине, написано: «НЕ ВЕРЮ!»

И Надежда с Андрюхой ему поддакивают.

-А вам-то это зачем? Вы-то (священники хреновы) и так, по-моему, «паствой» своей не обижены. У тебя, Надь, ученики вон в школе, Андрюха весь в бабах да и мужики за «авторитета» держат, Евлампию тоже, вроде бы, рот никто не затыкал. Проповедуй – не хочу! Что еще нужно-то?

-Нам? Ничего. Это ты уже почитай год как неприкаянный ходишь. Это у тебя душа наружу просится. Это ты всю дорогу гундишь о том, что тебе что-то понять нужно. Так понимай и другим заодно, если чего поймешь, подсказывай.

А храм, так на Руси издревле повелось, что ни ведун (волхв, мудрец) - то храм.

А как еще знания накапливать и передавать?

-Так я не мудрец, вроде. Просто разобраться хочу.

-А мудрец - не тот, кто затверженными «истинами» с амвона вещает, а тот, кто сам всегда учится да с другими знанием поделиться готов.

***

Нет, вы только подумайте – «боги», «волхвы», «храм»! Совсем голову заморочили.

Мне от этих их разговоров даже сны дурной сон приснился.

Будто помер я.

Помер и попал на тот свет.

На небо, значит.

Там всё красиво, ярко. Деревья. Травка прямо из облаков растет. Шелковистая. Ручеёк пожуркивает. Прямо как у нас в деревне (футбольного поля только лишь не хватает).

А посреди неба стол стоит.

Большой. Красивый. Богатыми яствами заставленный.

И сидят за тем столом боги.

И почему-то я их всех не только в лицо, но и пофамильно узнаю.

Вот Тор, грозный викинг с огромным молотом. Вот богато украшенный перьями Келькюцеталь, потрясающий скальпами поверженных врагов.

Вот Сварог, Сет, седобородый Аллах, могучий Зевс, и, конечно же, одетый в характерную еврейскую шапочку Яхве.

Сидят.

Кушают.

На меня поглядывают.

Чего, мол, пожаловал?

А я чё? Я ничё. Как есть и говорю.

-Помер, типа, как всё и положено.

-А какой ты веры на земле был?

Вот, блин, никогда не думал, что это так важно. Сказать что атеист? А вдруг морду набьют?

-А в чём разница? Мне кажется, что какой бы веры человек не был, если он при жизни хорошо себя вел, то без различия веры ему на том (теперь уже на этом) свете по справедливости воздастся.

Смеются боги.

-Космополит, значит. Ну что ж, раз ты такой универсальный, то придется тебе небольшую экскурсию в качестве ликвидации религиозной безграмотности провести.

Вот смотри. Видишь, возле Сварога с Перуном богатыри сидят? Это родноверы русские. Они смелостью да честностью славны, и богам они дети и братья. Вот викинги, подвигами своими заслужившие право со своими богами пир делить. Они богам – сотоварищи. Японцы, те сами по себе бродят. У них же что ни японец, то «ками» (бог то есть). Конечно, если прожил достойно, по- божески. Вот мусульмане – на страже стоят. Они - воины Аллаха. А вот и христиане, они богу рабы. Послушные рабы на тучках сидят да на арфах играют, а непослушные – в котлах варятся до той поры, пока послушными не станут.

-А где даосы?

-А даосов нет.

Вот так-то каждому по вере.

-А атеисты?

-Ты атеистов какой религии имеешь ввиду?

-Понял. А я?

-А ты вообще не из этой оперы. По твоему раскладу - так мы вообще у тебя внутри сидеть обязаны.

Взяли они меня в общем и выкинули обратно на койку.

Потому как уже просыпаться пора.

***

В общем – построили.

Храм не храм, а шестнадцать столбов на поляне, выражающих шестнадцать моих сущностей, установили. Лица на столбах вырезали, всё как положено. Разные лица, с характерами.

«Священники» мои новоиспеченные, в отличие от меня, это очень даже серьезно восприняли. Каждый возле своего (более соответствующего его душе) бога суетится, обустраивается.

Приятно.

Выйдешь, бывает, вечером, глянешь на храм души своей - и чувствуешь, как ответственность за судьбы человечества по душе разливается. Прямо как тогда в лесу – полное единение с миром.

Правда, я еще сомневаюсь. Если все боги во мне, то кто же тогда мир сотворил? Евлампий говорит, что творец. И еще говорит, что творец – это не бог, а функция.

Функция «творить».

И то правда.

Кем он еще, в силу своего всемогущества, быть может?

Ну, не личностью же?

Вот они, столбики: мастерство, путь, победа (она же и секс), дом, дело, любовь, здоровье, страх, друг, ответственность, чистота (я его Сетом называю), хитрость….

В общем, все шестнадцать вокруг меня кружочком вострились.

И все мои!

Вот это карьера!

Всем на зависть!

Вот только обидно, что в этом храме-школе моей же души священники меня же (хранителя), наравне с пацанами нашими, пониманию мира учиться заставляют.

-Ты, – говорят, – не пуп, а только лишь суп. А что из тебя сварится – никому не известно.

Твоё хранительское дело - меж нами баланс поддерживать. Чтобы один из богов верх не взял. А в остальном ты такой же, как и все прочие граждане.

Род

Никогда не думал, что учиться – это так здорово. Конечно, и в мою бытность обучения в школе и университете тоже бывали довольно прикольные моменты, но чтобы весь процесс доставлял наслаждение, такого что-то не припоминается.

А тут просто восторг испытываю.

Хотя устаю я на этих занятиях не в пример больше, чем на всех предыдущих в жизни.

С Андрюхиной «наукой побеждать» тут всё понятно. Мы же в городе привыкли физическую подготовку только величиной пуза измерять. «Мамон» сбросил – уже герой. А тут и бег, и рукопашка, и выживание в природных условиях. Так, бывает, наносишься, что до койки едва доползаешь.

Ну а Надин «Анализ межличностных и общественных отношений»? Я ж вроде не пацан уже, чтобы таких простых вещей не знать. Да только и от этого голова иногда так трещит, что до самой старости не думать хочется. Это ж надо – сплошной цинизм и ни одной аксиомы. Всё, что ни сказано, доказать требует. «Что?», «зачем?», «как?», «кому выгодно?»

Смешно?

А вы попробуйте сами разобраться хотя бы с мотивацией поведения собственной семьи. Понять от начала и до хотя бы приблизительного конца, ни разу не сказав «просто так», «потому что» и не оценив «хорошо» это или «плохо».

Отсутствие оценок в Надюхином обучении – основное условие.

-Оценивать что-либо - это только ваше личное право, и несовпадение ваших оценок того или иного явления – нормально. Я потому и не говорю на уроке, что есть хорошо, чтобы не сделать ваши мысли зависимыми от моего желания, или, еще того хуже - настроения.

Мы оттачиваем лишь инструмент, а применение его - это исключительно ваше личное дело.

Вот так она и говорит. При этом почему-то совсем не боится того, что умение добывать знания из окружающей действительности, при несовпадении тех самых оценок, вполне может обернутся, в том числе, и против неё.

Хотя зачем ей бояться? Страху у нас Евлампий служит. Точнее, я бы сказал, даже не страху, а осторожности. Так, бывало, распишет, что не поп это кажется, а индеец настоящий. Это ж надо уметь так всё обставить, что не просто комар носа не подточил, а еще и на том месте, куда упасть собираешься, обязательно соломка оказалась.

Не зря, значит, в газетах писали что их (попов) таким выкрутасам в специальной школе КГБ учат.

Правда, с учителями у нас, как и в любой нормальной сельской школе, недобор. Богов-то шестнадцать, а учителей - всего три. Но Евлампий считает, что это дело временное – был бы храм, а попы найдутся. А пока заменяем отсутствующих своими силами.

У нас вообще взаимозаменяемость. На одном уроке ты учитель, а на другом – ученик.

Ребятам нравится.

Мне тоже.

Вовка в город съездил, еще своих «вокзальных» пять штук притащил. Деревенские, опять же, потянулись. Не многие, правда, так – чуть-чуть молодежи.

Да нам-то много и не надо.

Ведь чем больше народа, тем хлопотнее. Евлампий говорит, что ребят из Светлого вообще пока к нам пускать нельзя. Потому что уже мамки прибегали, интересовались: в какую секту их ребенок попал.

Тоталитарную или не очень.

А какие же мы тоталитарные, когда из одного хранителя только один храм получается?

А из другого, возможно, совсем другой. А из третьего – третий. В общем, как в той сказке про каравай. А не выберешь себе подходящего, так становись хранителем сам. Я думаю, что для своей семьи каждый человек должен быть хранителем. И не важно, что без священников. Ведь основным истинам каждый думающий человек научить может.

Заглянул в себя.

Вытащил наружу свой «пантеон» - и учи тех, кого на свет нарожал.

А тоталитарная секта – это когда всех (под одну гребенку) заставляют одному богу (или одной партии) молиться.

Кстати. Ошибся я. Не три у нас учителя, а четыре.

Я о Шарике упомянуть забыл.

Он у нас бога дружбы священник.

Учимся у него, как совместные действия осуществлять.

Пашка, как с Шариком навозится, то так прямо и говорит: «Мы – стая».

А что? Человеческий коллектив, по сравнению с собачьей стаей, так – толпа разношерстная. Ни слаженности, ни иерархии. А если и возникнет жестко сплоченная команда, то обязательно не для какого-нибудь дела совместного, а для того, чтобы лидера, с его организаторскими способностями, потешить.

Это если глубже вглядеться.

А мы не команда.

Команда - это то, что в американских фильмах за «великую идею» к «неразумным» туземцам в джунгли высаживается. Чтобы убивать.

Или просто под себя переделывать.

А мы не для убийства – мы для жизни.

Мы от нашей жизни в глуши да от уроков, что друг другу даем, так сроднились, что иначе как «род» себя и не воспринимаем.

Родные потому что.

Таких родных у меня раньше никогда еще не было.

И пусть не по крови, но по братству, которого сами захотели. А то, что иной побратим ближе родного брата становится, так про это еще в древних летописях написано.

И еще, в отличие от других собак, не навязчивый он.

Не лезет в глаза, не подлизывается.

Наверно, правду деревенские говорят, что не собака, а волк это.

Ну и пусть. Всё равно – собака. По моему разумению, не собаки от волков, а волки да лисы от собак произошли. Потому как собака и с волком и с лисой скрещиваться может, а попробуйте между собой волка и лисицу скрестить – ничего не выйдет.

Ну и кто после этого из них продукт вторичного видообразования?

Так что Шарик наш не волк ни какой, а самая замечательная собака очень хорошей породы «волк». Скромной, жесткой и честной.

Идешь, бывает, с ним по лесу. Глядь – нет Шарика. Исчез, растворился, по своим делам убежал.

И ты по своим идешь.

А как случится что (в ручей свалишься или собаки деревенские наскочут), так вот он, опять рядом, как и не уходил. Стоит, смотрит: «Помощь нужна? Нет? Тогда я…» Шмыг. И опять нет его.

Эти уроки для меня – самые сложные.

Ведь для равенства отношений и я его также чувствовать должен.

Или понимать?

***

А ещё у нас гости бывать любят.

Вот, недавно председатель с милиционером да районным попом приезжали.

На УАЗике.

Всё как положено.

Председатель, тот всё больше хозяйством интересовался, удивлялся, как это городские так хорошо обстроиться смогли. И чего удивлялся? Я ему весь сбыт в АО (бывшем колхозе) обустроил, а он вдруг двор мой разглядывать пришел. Темнит чего-то.

А поп, тот вообще смешной. Как наш храм увидел, так сразу нахрапом-то и попер.

-Покайтесь, язычники!

А какие мы ему язычники? Мы что – язык показывали? Или говорим не по понятному? Дурной какой-то.

-Убоись!

Ну насчет «убоись» у нас даже малышня знает. Они ему и объяснили.

-А мы и так боимся. Нас Евлампий бояться учит.

-Бога убоись!

-Нееее… бога бояться нельзя. Вот он – бог страха (третий слева), он за нас. Он нас вместе с Евлампием неизвестного да пакостного опасаться учит. А остальные…

-И он, и остальные – идолища поганые!!!!!!!!!

И плюнул.

-Фу, какой странный дяденька. Эти боги – душа человеческая. Вы, дядя, у нас чужой и ничего еще не понимаете. А разве в чужую душу только из-за того, что вы её понять времени не нашли, плевать можно?

-Бог в душе должен быть один!

-Жаль, что у вас душа такая маленькая.

-Изыди, сатана!

-Я - не сатана, я – Вовка!

Вот так и поговорили.

А гостям мы всегда рады.

Особенно, когда с добром к нам.

Вот, например, когда родноверы из областной родноверческой организации брататься приезжали, так мы их без всяких проблем, со всей душой приняли.

А что – люди они неплохие.

В баньке попарились. Богам нашим зачем-то поклонились.

Мы им сами не кланяемся. Смешно как-то самому себе или товарищу своему поклоны раздавать, но если они так уважение оказывают, то мы ничего против этого не имеем. Потому как выказать уважение, даже не совсем понимая, это куда как приличнее, чем плеваться, не глядя в кого.

Мы к ним тоже с уважением отнеслись. На учебу в храм пригласили.

Хотите – учитесь, а хотите - и сами чего рассказывайте.

Они рассказывать стали.

-Во всем виноваты плохие жиды! Исторические корни русской культуры зарыты в политеистическом начале. Наша свастика - не фашистский знак, а древнеарийский символ. Да здравствует чистая арийская нация!

Христос – ложный бог! Истинные боги - Перун, Велес, Сварог и Макош!

Мы, если честно из этого почти ничего не поняли. Жидов или еще каких плохих людей у нас нет. А если какие и сунутся, то у нас Шарик есть (да и сами не хилые). Знаков тоже особо не имеем. У Андрея, разве что, орден да пара медалей есть. Так это не наши, а его личные знаки - за заслуги перед отечеством. А Арийцы, наверное, люди хорошие, только, по-моему, они где-то рядом с жидами живут.

Потому что сильно уж ненавидят друг друга.

Не иначе – соседи.

И насчет богов я с ними не соглашусь.

Ну, скажите, кому мешает то, что Евлампий своего бога страха Иисусом зовёт? Андрюха, тот и впрямь победителя Перуном кличет. Надюха вообще с именем еще не определилась, потому что как его назовешь, если оно каждый день новое, знание-то?

И остальные: Дело, Дом, Геркулес (пацаны бога здоровья так величают), бог любви – Прометей (а чё? Огонь-то он , потому что нужно было, подарил), Друг, Ответственность, бог чистоты Сет. А хитростью - так вообще скандинавский Локки заведует.

Нормально это, по-моему.

Потому как не в названии дело.

Мы им по этому поводу ничего говорить не стали.

Они родноверы, и мы – родноверы.

Им родной – их храм. Нам – наш.

И если они к нашей душе с уважением, то и мы к их – также.

Люди, они вообще разные.

И это – правильно.

Любовь

-Слыхал, Иван, Евлампий-то жениться надумал.

-На ком?

-А на Любаше. Ну, той, что на станции молоком торгует.

-То-то я смотрю, она к нам в последнее время зачастила. Вроде как молока ребятишкам принести. А на кой им её молоко, когда у нас самих две коровы?

-Зря ты так. Она добрая. Ребята её любят. Да и Евлампий уже пацан взросленький, пятьдесят годков минуло. Самое время семью заводить.

-А что ты смеешься? У меня дед, после бабкиной смерти, второй раз в шестьдесят под венец пошел. И ничего. Жили – душа в душу.

-Так я ж – ничего. Совет им, как говориться, да любовь.

Хорошая свадьба получилась. Веселая.

Вот только с «отречением», по-моему, Евлампий всё же перемудрил.

-Я, Евлампий, беру в жены Любовь и отрекаюсь от всех богов души своей, потому как объединяю душу мою с душой избранницы моей.

-Я, Любовь, беру в мужья Евлампия и отрекаюсь от всех богов души своей, потому как объединяю душу мою с душой избранника моего.

А потом Андрей в качестве священника перунского их как бы мечём рассек.

-Да родятся в нашей общей душе новые боги. Боги Евлампия и Любови.

А дальше цветы, поздравления, радость.

Возрождение уже в новом качестве.

Я, конечно, понимаю, что наших общих богов это отречение не коснется (это они только про своё личное-домашнее говорили), но все-таки я на такое бы не решился.

А что, если баба «не та» попадется?

Вот мы с женой жили – каждый сам по себе. Я на своей работе – она на своей. У меня свои друзья, у неё тоже. Пашку вместе растили, так это уже вопросы сугубо воспитательные.

Интересно, а женился бы я на ней, если бы так же, как у Евлампия, вопрос ставился?

«Умри и воскресни».

Наверное – нет.

Для меня же тогда вся её душа не в желаниях, характере или еще каких закорюках, а только в глазах её ласковых отражалась.

Ну и ещё в кое-чём.

Вот тебе и женитьба.

А после загса там хочешь – не хочешь, а привыкать надо. Если уж совсем тошно, то можно на работе подольше побыть или с мужиками в гараже отсидеться.

А тут «отрекись».

Не-еее! Мне так нельзя. На моих богах вон целый храм стоит. Представляете, что с ним случится может, если я на стерве какой женюсь?

Уф! Даже подумать страшно.

И вообще, по древнерусскому обычаю, Волхв (который хранитель храма) обязательно холостым быть должен.

Откуда знаю?

Ниоткуда. Сам только что придумал.

Но так как обычай этот древний – держаться за него буду крепко.

-Пожа-аааааар!

-Что, где горит?!

-Да вон, братья Любкины перепились да на спор, «кто из них индеец», подожженными топорами в сарай метать начали.

-Подоженными?

-Ну да. Берешь топор, обматываешь тряпкой пробензиненной, поджигаешь и – вперед.

-Идиоты.

-Мы, говорят, сеструху за многобожца замуж отдаем, так и сами теперь папуасы. Хорошо хоть не в дом, а в сарай, что на той стороне поля, кидать стали. Там, кроме соломы, ничего нет.

-Как нет? Да вы что, паразиты, я же детишек сегодня туда ночевать отправил!

Так, как тогда, я не разу в жизни еще не бегал. Это ж надо до такого допиться, чтобы детей попалить?!

-Скорее воды!

Да только поздно уже. Сарай, как костер, полыхает.

Там же солома.

И пацаны!

-Не-ееееет!

Никто и не заметил, как Люба в своем свадебном платье прямо в огонь прыгнула.

Мы – мужики побоялись, а она прыгнула.

Хорошо, что взрослая уже – платье не из кисеи пошито.

А то так бы и сгорела враз.

А так ничего. И сама живая, и ребят из огня повыкидала.

Уф!

Ладно, нормально всё.

Ребятишки чумазые да испуганные в стороне стоят. Мы – мужики остатки сарая тушим. Евлампий растерянный, как пингвин, вокруг жены своей молодой подпрыгивает.

А она – ничего. Стоит, на него смотрит да улыбается. Даже не обожгло её (только волосы чуть да ресницы).

Улыбается.

А по щекам слезы бегут.

Только это уже не важно.

Важно то, что теперь в нашем храме у бога любви священник появится.

Потому как что есть любовь, нежели умение за другого себя не пожалеть?

Сколько сможешь отдать, значит, столько и любви в тебе есть.

А Люба…

В общем, вы сами догадывайтесь, кто этим священником быть больше всех нас достоин.

Песня волхвов

И придет хранитель на землю, где до того ничего не было.

И отметит то место как храм.