Мои – без вести павшие, твои – безвинно севшие

Родом я из Ставропольского края. Моим прадедушкам и прабабушкам с семьями выпало жить во время Великой Отечественной войны в зоне активных военных действий. Период с 25 июля 1942-го по 9 октября 1943-го отмечен в истории ВОВ как «Битва за Кавказ». Через деревни и хутора прошли Германские, Румынские и Словацкие вооруженные силы, стремившиеся полностью взять контроль над житницей СССР и завладеть нефтяными месторождениями. Сказать, что все эти стратегические игрища обернулось большим горем для моих предков – ничего не сказать. Выходцам из мест, по которым прокатилась асфальтоукладывающим катком линия фронта туда-сюда, да еще и несколько раз, не надо много опрашивать родственников и искать информацию о том, как война отразилась на их семье. Нам это рассказывали в раннем детстве, еще живые, прабабушки, нам об этом напоминают бесконечные братские могилы и вечные огни.

МАМА

Родственники по материнской линии жили в Шпаковском районе Ставропольского края, в деревне Дубовка. Прапрадедушку, Василия Бондаренко, призвали на фронт почти сразу после начала военных действий, он был водителем на грузинской дороге – это стратегически важное направление, дорога, почти полностью состоящая из крутого, узкого серпантина; ездить здесь было опасно и в мирное время. Прадедушка возил провизию, боеприпасы, раненных. На его глазах машины срывались в пропасть, подрывались на минах, он похоронил очень многих товарищей. Но, удивительное дело, сам не получил за всю войну даже единой царапины. Жена его, Мария Бондаренко, в это время оставалась в тылу с двумя детьми: Николаем, моим прадедушкой, и Михаилом. Их эвакуировали, бесконечно перевозили с места на место. Главным воспоминанием прапрабабушки Марии об этом времени был голод, ужасный голод на протяжении практически всей войны и восстановительного периода после неё. Мария отдавала всё своё детям и могла не есть вовсе целыми неделями. Моя бабушка Галина Николаевна, которая после смерти матери жила в доме Марии, вспоминает её как совершенно удивительную женщину. Она была неграмотная, но отличалась невероятной житейской мудростью, потрясающим трудолюбием и организованностью, воспитала двух сыновей и её хватило еще на внуков.

Интересна судьба семьи прабабушки Анны. Её отец, Моисей Емельянов, происходил из совсем обрусевшего еврейского рода, из какого – сказать не возьмусь: все мои упражнения в генеалогии результата не принесли, но я еще надеюсь добыть эту информацию. Моисей был единственным образованным человеком в деревне и работал на кулака, мельника, который его ценил и полностью доверял ему все свои дела. Жило семейство Емельяновых очень хорошо, их изба была лучшей в деревне, двор самый богатый. Жена Моисея, Фёкла, была маленькой энергичной женщиной. Бабушка вспоминает, что она была как пчелка, постоянно работала, на ней держалось всё обширное хозяйство. Изба и весь двор содержались в идеальной чистоте[1]. Было в семье четверо детей: Александра, старшая, родные её называли Шурочкой, Анна, Павел и Михаил. Но судьба Елисеевых не жаловала. Во время раскулачивания, было это еще до войны, Моисея пытались заставить написать на мельника донос, но тот отказался и наоборот заступился за работодателя, за что непременно был сослан в Сибирь, рубить леса. Фёкла осталась одна. У Моисея еще были трое отпрысков от предыдущего брака (первая жена его умерла по причинам мною так и не выясненным). Всю войну Фёкла тащила на себе хозяйство, воспитывала детей. Когда пришли немецкие войска, офицеры остановились в их избе, как в самой обустроенной. Дети сначала испугались, до них доходили слухи о страшных фашистах, спрятались на печи. Но офицеры вермахта были очень добры и ласковы к детям, угощали их конфетами. Прабабушка Шура вспоминала одного офицера «самого главного»: «Высокий такой, красивый, голубоглазый, форма на нем так и сверкала значками. Улыбался часто, шутил. Сидел за нашим столом, чай пил.» А потом со всей округи собрали евреев и расстреляли где-то в районе Шпаковки, в тех местах сейчас растут леса. Емельяновых спасло то, что отец был в Сибири и ни что не могло выдать их семитские корни – дети все пошли в мать.

Немцы ушли, деревню освободили российские войска, затем закончилась и война. Но легче от этого не стало. В 1946-м году пришел массовый голод. Те, кто его пережили, удивлялись тому, что ходят по белу свету. Сложно описать, через что тогда прошли люди. Сначала съели всю птицу и скот, потом собак, кошек, мышей, воробъёв… В деревне начали пропадать дети. Пропали и трое детей Емельяновых от первого брака Моисея: чужие, за ними присматривали всё-таки хуже. Когда голод кончился, началось разбирательство, нашли семью каннибалов. Это была тихая семейная пара. Кости своих жертв они прятали на чердаке. Там нашли много костей, в основном маленьких, детских, были и останки младенцев. Когда прабабушка Александра умирала, она бредила и в её бреду можно было разобрать «детей, варят, съели» - эту глубокую душевную травму и память о погибших сводных братьях и сестрах она пронесла через всю свою долгую жизнь.

В 1951-м году из Сибири приехал прадедушка Моисей. Там ему удалось неплохо устроиться: образованные люди ценятся и на каторге, его даже уговаривали остаться, но он рвался на юг, к покинутой семье. Вернулся он очень больным человеком, и умер от тяжелой формы туберкулеза в 55-м.

ПАПА

В семье отца потери на войне были особенно значительны. Братья Лысенко Иван Захарович, отец моего дедушки Николая, и Александр Захарович ушли на фронт в 41-м году – оба не вернулись. Иван пропал без вести в 42-м, Александр – в 43-м. где-то на Украине. Их семьи жили в селе Отказное и на хуторе Золка, этот хутор назван по речке, которая там протекает. До войны это был очень процветающий поселок, красивый, там росли фруктовые сады. После всё было разорено. У Ивана в тылу остался сын Николай, а у Александра дочь, Лида, и еще несколько детей, которые умерли в раннем возрасте. Лидия Захаровна и сейчас жива и здравствует, ей 86 лет. В 1943-м году в Отказном стояли немцы, кто-то говорил, что братьев Лысенко где-то видели и это дало их женам и семьям надежду, они потом еще много лет надеялись их найти. Но братья так и не вернулись.

Василий Лаврентьевич Ложечкин, отец моей бабушки Надежды, был кулацким сыном. Еще до войны он работал на шахтах, где повредил ногу, и первые несколько лет войны его не брали в армию, он работал тылу, в колхозе. А в 43-м, когда ситуация особенно обострилась, его забрали, да сразу на передовую. Воевал он до 45-го года, дошел до Берлина. Писал оттуда: «Остался последний бой, победа близко; ждите меня…» Но семья так и не дождалась. 19-го прадедушка был сильно ранен и скончался от потери крови в госпитале. Похоронен где-то в Германии. Место его захоронения я надеюсь найти, когда в следующий раз поеду в Европу.

Бабушка вспоминает, что жить в войну и после было очень тяжело. Еды не было, а кормить троих детей прабабушке Нюре было надо. Приходилось питаться жмыхом, из льна готовили лепешки, оладьи с лебедой, на полях выбирали из земли зерна, которые упали во время жатвы. Меняли на еду вещи, даже ездили за кукурузой в Кабарду. Осиротевшей семье помогали родственники. Так и выжили. Когда стояли немецкие войска, в доме бабушки были румыны, они вели себя культурно, ничего не ломали, не грабили, кормили детей шоколадом. Бабушка вспоминает, что было очень много лошадей, они стояли везде и поели в их огороде весь зимующий виноград. А вот у соседей останавливались немецкие солдаты, и они вели себя совсем из рук вон: на ночь выгоняли хозяев и те не знали куда пойти переночевать в морозные ночи. 10-го января 1943-го советская армия освободила село.

У прабабушки Нюры Ложечкиной (в девичестве Карнауховой) были еще два старших брата и один младший: Григорий, Василий и Иван - все воевали. Василий погиб почти сразу, Григорий попал в немецкий плен, побывал в концентрационных лагерях, пережил пытки, но вернулся живой и почти невредимый. А вот его старший сын - нет, ему только исполнилось 18, когда он ушел на фронт. Григорий много рассказывал о том, что в лагерях творилось, и как питались картофельными очистками, и о пытках, и о расстрелах по принципу четный-нечетный и прочее. По воспоминаниям бабушки, Григорий очень радовался тому, что вернулся живой, показывал всем пример, что просто выжить в этой мясорубке – уже было невероятным счастьем. Он работал в селе кузнецом. Был заядлым охотником и рыболовом, помогал вдовой сестре с детьми.

Младшего брата Карнаухова, Василия, вовсе занесло на японский фронт и вернулся он только в 46-м году, как раз к поступлению племянницы в школу. Бабушка вспоминает, как он ей помог подготовиться к школе, научил читать и считать.

В селе Отказном возведен памятник погибшим в годы гражданской и Великой Отечественной войн. На его гранитных плитах высечены длинные списки погибших, среди них можно найти упомянутые мною выше имена и фамилии.

ЭПИЛОГ

Однажды мы сажали с папой яблоню по весне. Это было в поздние девяностые, у нас тогда была большая дача на Мамайке. Есть такой поселок под Ставрополем, природа там волшебная, леса, травяные холмы и большой сосновый бор. Особенно хорошо там в позднем апреле и есть такой волшебный момент, когда лес стоит серый, а одним утром просыпаешься, смотришь в окно, а он весь в зеленой, нежной дымке. Это как первый снег, только первая зелень на деревьях. И воздух в это время такой чистый и ароматный, и земля черная-черная, будто её полили чернилами. Мы уже выкопали приличную яму для молодого дерева, наша овчарка, Ада, активно нам в этом деле помогала. И тут, лопата глухо ударилась о что-то металлическое. Отец было начал ворчать на рабочих, что мол набросали арматуры во время стройки, но оказалось, что металлический предмет – это вовсе не арматура, а проржавевшая немецкая каска.

[1] Полагаю, именно от Фёклы мне достался ген перфекционизма и страсти намывать своё жилище два раза в неделю.