Граф М. В. Толстой Рассказы из истории Русской Церкви 20 страница
[34] На месте победы над Памом святой Стефан поставил церковь св. Николая. Сказанные три храма (Архангельский. Благовещенский и Никольский) принадлежали к одному Усть-Вымскому монастырю, который существовал до 1764 года, а после того обращены в приходские. Местность бывшей обители весьма красива, храмы с колокольнями стоят на двух высоких холмах; издали, верст за десять, они кажутся красивым городком. На южной стороне одного холма еще видны следы бойниц, устроенных для защиты от вогуличей (Вологодские губернские ведомости, 1850, № 9. Статья Надеждина в Энциклопедическом Лексиконе, XII, 299).
[35] В Тобольской губернии, между жителями Большого Алтыма, доселе сохранилось предание, что предки их в числе нескольких семейств перешли сюда из Перми с шаманом Пам-Сотником (Журнал Министерства Народного Просвещения, 1851, № 12, с. 12).
[36] Святой Стефан основал, кроме Усть-Вымского монастыря, еще пустыню Ульяновскую в 160 верстах от Усть-Сысольска и Стефановскую в 50 верстах от этого города, на реке Вотче. В последней из них пение на зырянском языке сохранилось еще в прошедшем веке (История Иерархии, VI, 328, 467, 579). К ним нужно прибавить еще две обители: Яренскую Архангельскую, бывшую на месте нынешней Покровской церкви г. Яренска (Вологодские губернские ведомости, 18, № 9), и Цылибинскую, в 28 верстах от Яренска; начальник ее, преподобный Димитрий, был усердным насадителем христианства, и память его местно чтится как память угодника Божия. В часовне над гробницею блаженного Димитрия сохранились две его иконы (История Российской Иерархии, VI, с. 649).
[37] Новообращенные зыряне весьма любили святого Стефана. В с. Тулине, в 25 верстах ниже Яренска, одна женщина, видя худую обувь праведника, дала ему новую. Святитель, благословляя простосердечную благотворительность, сказал, что это место будет торговым, и действительно, до нашего времени было здесь несколько ежегодных ярмарок, невзирая на недостаток удобств для торговли (Вологодские губернские ведомости, 1850, № 7 и 8).
[38] С того времени поныне волость эту называют "Слепой Гам"; жители Гама поныне близоруки и подслеповаты и их называют "слепородами" (Русские Святые под 26 апреля).
[39] Блаженный Епифаний, ученик преподобного Сергия, написал житие святого Стефана и "Плач" Перми о смерти его. Вот как выражается горесть народа в этом плаче: "Лишились мы попечителя и ходатая своего. Он молился о спасении душ наших пред Богом, а князю предлагал жалобы наши, печаловался о льготе для нас и о наших пользах; пред боярами и начальниками был усердным заступником нашим; много раз избавлял он нас от насилий, работ, тиунских взяток и облегчал нам подати. Даже новгородские ушкуйники, эти злые разбойники, слушались слов его и не грабили нас. Прежде были мы насмешкою для соседних язычников - лопи, вогуличей, югры и пинеги, а он избавил нас от них".
[40] Память этого чудного сближения святых мужей увековечена сооружением на месте, где остановился святой Стефан, часовни с колодезем и сохранившимся в лавре особым обыкновением: на трапезе, по данному колоколом знаку все братия встают и начальствующий произносит краткую молитву.
[41] Мощи святого Стефана почивают под спудом в церкви Спаса на Бору, что у Большого Кремлевского дворца. В Пермском крае сохранились некоторые вещи, принадлежавшие святителю: полотняный саккос в Сольвычегодской Благовещенской церкви, пастырский посох в Пермском соборе, икона Святой Троицы в Вологодском соборе, икона Спасителя в Иртынской церкви близ Яренска и образ святого Николая в Чердынском соборе. Две последние иконы почитаются чудотворными (Пермские ведомости, 1847, № 14).
[42] Нельзя не сожалеть, что очень немногое сохранилось до нашего времени из письменных трудов просветителя Перми. Кроме пермской азбуки, впрочем, не целой, известна неполная заупокойная литургия с Апостолом и Евангелием на зырянском языке. По словам Епифания, святым Стефаном переведены были на зырянский язык: Часослов, Псалтирь, избранные чтения из Евангелия и Апостола, Паремии, Стихирарь, Октоих, Литургия и несколько служб праздничных. Все это теперь потеряно.
[43] Стихиры из службы святому Стефану, написанной сербом Пахомием по воле Пермского епископа Филофея во второй половине XV века.
[44] По мнению некоторых, Сергий и Герман были учениками апостола Андрея; другие почитают их современниками святой Ольги и равноапостольного Владимира. Но на доске древнего списка Правил Софийского собора написано: "В лето 6837 (1329) нача жити на острове Валаамском, на озере Ладожском, старец Сергий". В Новгородском свитке, писанном в XVI веке, читается следующее известие: "6837 (1329) старец Сергий пришел на Валаам: 6901 (1393) старец Арсений пришел на остров Коневский" (Описание Румянцевского музея, с. 43). - Монастырское предание, основываясь на Житии преподобного Авраамия Ростовского, относит время основания монастыря и подвижничества преподобных Сергия и Германа к IX веку. - Прим. ред.
[45] Русские Святые под 28 июня. Память Валаамских чудотворцев празднуется 28 июня, а перенесение мощей 11 сентября. Мощи их почивают под спудом в соборном монастырском храме.
[46] История Православной Церкви в Финляндии и Эстляндии, сочинение профессора Чистовича, с. 16.
[47] Там же, с. 41. До поселения Арсения на Коневце береговые жители пользовались островом для конского пастбища. Они верили, что скот их остается здесь целым и невредимым оттого, что его берегут духи, живущие под огромным камнем, и в знак благоговейной признательности оставляли у камня каждую осень одного коня. Конь погибал от голода, а они верили, что он благосклонно принят в жертву духами. Оттого огромный камень называли "Конь-камнем", а остров Коневым, или Коневцем. Предание уверяет, что, когда блаженный отшельник окропил камень святою водою, духи в виде воронов отлетели на Выборгский берег в большую губу, которая поныне называется Чертовой лахтой. Залив на острове, где встречали святого владыку Евфимия, который посетил преподобного Арсения в 1446 году, зовется Владычною лахтою.
[48] На Коневской иконе Богоматерь изображена держащею на руках Младенца Иисуса; в левой руке Его два птенца голубиные. В 1610 году Коневские иноки по завоевании Карелии шведами переселились в Новогородский Деревяницкий монастырь. Коневец находился в запустении до тех пор, пока Петр I не возвратил страну Карельскую Русской державе. Монахи возвратились на свой остров в 1718, а икона Богоматери перенесена на Коневец в 1798-м году. Она прославлена многими чудотворениями.
[49] Мощи преподобного Арсения почивают под спудом в соборном храме основанного им монастыря. Ученики его, преподобный Феофил и Иаков, подвизались сначала вместе с ним на острове Коневце, потом в 1398 году основали Успенскую пустынь на реке Омуче, в 615 верстах от Порхова. Блаженная кончина их последовала в 1412-м году. Мощи их почивают под спудом в Успенской церкви, теперь приходской по упразднении монастыря в 1764 году (Русские Святые под 20 октября).
[50] Эта страна называлась по-фински Каркун-Пуоли (Медвежья сторона), отсюда - название города Каргополя.
[51] Спасская Строкинская пустынь близ Каргополя давно уже не существует. Она стояла на берегу реки Онеги на болоте и была весьма бедна (Акты Исторические, I, 112).
[52] Мощи преподобного Кирилла почивают под спудом в Богоявленской, бывшей монастырской, а теперь приходской церкви. На раке его положена древняя икона преподобного Кирилла во весь рост с надписью о времени кончины. Житие его написано в XV веке, а позднее дополнено описанием чудес.
[53] Житие и подвиги преподобного Лазаря описаны им самим в предсмертном завещании, которое начинается так: "Я, грешный священноинок Лазарь, раб Владыки Христа моего, отходя из сей маловременной жизни в век неисходимый, к страшному Судии, исповедаюсь пред Богом: вас, отцы и братия, молю усердно - помолитесь о мне, грешном, дабы вашими молитвами избавил меня Бог от вечной муки". В этом завещании дивный старец излагает все обстоятельства жизни своей в Царьграде, в Кесарии, в Новгороде при блаженном владыке Василии (которого он называет "добропесненною цевницею и голубем Царя Небесного") и на Мурманском острове. Список завещания уцелел в монастыре преподобного Лазаря и напечатан в Истории Российской Иерархии (V, с. 115-129). В "Русских Святых" житие дополнено и исправлено по другому списку завещания, находящемуся в библиотеке Ундольского.
[54] Успенско-Онежский Мурманский монастырь упразднен в 1686 году; церкви его обращены в приходские. За алтарем одной из них, в часовне, почивают под спудом мощи преподобного аввы Лазаря.
[55] Статья "о мирном распространении христианства в России" (Прибавление к Творениям святых отцов. 1845, с. 328 и 329).
[56] Распри между сторонами Новгорода - Софийскою и Торговою - нередко кончались братоубийственным кровопролитием на Великом мосту, соединяющем обе стороны. Сюда обыкновенно спешили владыки, чтобы предупредить или прекратить битву.
[57] Память матери блаженного Николая Иулиании чтится в Новгороде как память праведницы. Она скончалась за 9 лет прежде сына. Над могилою ее, близ Пантелеймоновской церкви, на прежнем кладбище Иаковлевского собора, воздвигнута часовня. Здесь ежегодно совершается соборная панихида 21 октября.
[58] Блаженный Феодор погребен на Торговой стороне, близ церкви святого Георгия. Над гробницею его поставлена каменная часовня. Память его местно совершается 19 января по особой рукописной службе.
[59] В Софийской стороне, над гробницею блаженного Николая, воздвигнут в 1554 году храм святого Пантелеймона, который более известен под именем Николо-Кочановской церкви. Здесь мощи праведника почивают под спудом. Память его празднуется в день преставления.
ГЛАВА VIII
Конец церковной смуты. - Нашествие Тамерлана. - Принесение в Москву чудотворной Владимирской иконы Богоматери. - Пастырские и книжные труды святого митрополита Киприана. - Преставление его. - Святая мученица Иулиания, княгиня Вяземская. - Святая великая княгиня Евдокия (Евфросиния) Московская. - Святой митрополит Фотий. - Временное разделение Русской митрополии. - Григорий Симвлак, митрополит юго-западной Руси. - Кончина великого князя Василия Димитриевича. - Великий князь Василий Васильевич. - Воссоединение митрополии. - Преставление святителя Фотия. - Послания и поучения его. - Ересь, или раскол, стригольников. - Заключение книги.
Описывая подвиги насадителей иночества - учеников и духовных друзей великого чудотворца Сергия - и распространение веры Христовой в отдаленных окраинах Русской земли, мы отклонились от дел общего управления в Русской Церкви. Теперь мы возвратимся к продолжению "церковной смуты", возникшей по кончине святого митрополита Алексия.
Мы видели, что Митяй-Михаил умер на пути в Царьград; Пимен, посвященный на основании подложных грамот, не был принят в Москве и заточен в Чухлому; святитель Киприан, призванный на кафедру великим князем Димитрием, изгнан им же по недовольству сразу после нашествия Тохтамыша; и, наконец, святитель Дионисий, получивший утверждение на митрополию от Цареградского Патриарха, задержан в Киеве и скончался в заточении [1]. Около того же времени в Константинополе умер Пимен, вызванный на суд к Патриарху, а в Москве скончался великий князь Димитрий Иоаннович Донской. Преемник его поспешил призвать на Московскую кафедру святителя Киприана.
Так окончилась "церковная смута", продолжавшаяся почти 13 лет (с 1376 до 1389 года). Святитель Киприан на пути в Русскую землю, где предоставлялась ему власть первосвятительская, как в Московских, так и в Литовских странах [2], посетил свое отечество Сербию, опустошенную турками, которые в битве Коссовской положили конец некогда сильной и знаменитой державе Сербской.
Много важных дел ожидало иерарха, возвращавшегося в знакомую ему Русь. Папизм, проникавший с запада, грозил подавить Православие и распространить влияние римских бискупов на православные епархии юга. Новгород попытался своевольно отделиться от суда митрополичьего [3]. В Твери проблема вражды между князем и епископом требовала соборного рассмотрения [4]. Но, с другой стороны, было немало и таких явлений, которые могли порадовать благочестивого пастыря: в стране Пермской воссиял свет Евангелия, а подвигами духовных птенцов из гнезда Сергиева распространялись на севере России обители иноческие.
В марте 1390 года блаженный Киприан прибыл в Москву. Сам великий князь с матерью, блаженною великою княгинею Евдокиею, встретил его за городом. Блаженный святитель прежде всего занялся делами митрополии, которые находились в крайнем беспорядке.
Между тем юный великий князь вступил в брак с княжною Софиею, дочерью Витовта [5]. Василий надеялся приобрести в тесте сильного сподвижника против Ягайла и посредника в деле мира с Литвою. Спустя несколько месяцев после свадьбы Василий отправился к хану Тохтамышу, который принял его с особенною ласкою не как данника, а как друга и союзника, утвердил великое княжение наследственным в роде владетелей Московских, отдал Василию всю область Суздальскую, Нижегородскую, Мещеру и несколько мелких уделов [6].
Такая благосклонность дикого властителя, еще недавно разорившего Москву, объясняется обстоятельствами времени: Тохтамыш начал гибельную для себя войну с грозным Тамерланом и боялся, чтобы князья русские не пристали к этому страшному завоевателю, который шел против него от моря Аральского к берегам Волги и Яика (Урала).
Вскоре последовали важные события в татарской Орде и навели ужас на всю Русскую землю. Тамерлан, разбив Тохтамыша, устремился вслед за ним к северу, перешел Волгу и степи, взял Елец и стал на берегу Дона с 400 000 монголов. Ожидали такого же всеобщего разрушения, какое было при нашествии Батыя. В это страшное время великий князь явил себя достойным сыном Димитрия Донского: он не пал духом, велел немедленно собираться войску и сам принял начальство. Многие из воевод Димитрия уже лежали в земле; другие, послужив отцу, хотели служить и сыну; поседелые в бранях старцы-витязи сели на коней и явились перед полками в доспехах, обагренных кровью татарскою на Куликовом поле. Войско шло охотно и бодро тем же путем, которым шел Донской против Мамая. Поручив Москву храброму дяде своему Владимиру Андреевичу, великий князь стал с ратью за Коломною на берегу реки Оки, готовый встретить неприятеля.
Между тем в Москве все церкви были отворены с утра до глубокой ночи; весь народ молился с горькими слезами. Тогда блаженный Киприан отправил по желанию великого князя духовенство во Владимир за чудотворною иконою Богоматери, которая была принесена из Вышгорода Андреем Боголюбским и, находясь с того времени в соборном Владимирском храме, носила название Владимирской. Умилительно было шествие святой иконы из прежней в новую столицу. Жители Владимира провожали святыню с горестию; москвитяне приняли ее с восторгом, как залог мира и благоденствия. Когда священное шествие приблизилось к Москве, митрополит с духовенством и со всеми жителями столицы вышел за город на Кучково поле для сретения грядущей Заступницы рода христианского. Все пали ниц пред иконою; не было ни одного человека, который бы не плакал и не молился из глубины души. Все взывали единодушно: "Матерь Божия! Спаси землю Русскую!" И молитва сокрушенных сердец была услышана. В тот самый день, когда Москва сретила икону Богоматери, Тамерлан оставил берега Дона и пошел назад в свои степи. Не одна Москва - вся Русь спаслась защитою Царицы Небесной. "Не наши воеводы прогнали врага, - говорили современники, - не наши рати устрашили его; у него были войска неисчислимые. Сила невидимая послала на него страх, и он бежал, Богом гонимый". Великий князь по совету с митрополитом положил построить на месте сретения чудотворной иконы монастырь, сохраняющий и доныне имя Сретенского, и установил праздновать 26 августа день избавления Русской земли от ужаснейшего из всех завоевателей [7].
Нужды юго-запада, где Православие подвергалось угнетениям латинства, часто требовали присутствия первосвятителя. Блаженный Киприан неоднократно предпринимал путешествия в Смоленск, Киев, Луцк и другие юго-западные епархии. Он имел свидание с Витовтом, который на съезде князей в Смоленске дал слово святителю не теснить православной веры. Сам фанатик Ягайло принял Киприана с уважением.
Устраивая дела Церкви в странах, подвластных государям иноверным, блаженный Киприан в то же время заботился об ограждении прав Церкви от гражданской власти. В несчастное время тяжкого порабощения первосвятители Русские получали ярлыки от ханов. Теперь, когда великий князь один только имел сношение с Ордою и все внутренние дела начали зависеть исключительно от его власти, митрополиту надлежало иметь подтверждение прав своих от государя Московского. В 1402 году великий князь Василий Дмитриевич дал митрополиту Киприану грамоту, подтверждающую уставы Владимира и Ярослава о судах церковных и права владения имениями, принадлежащими митрополичьей кафедре [8].
После тяжких трудов и тревог жизни блаженный Киприан обрел уединение в любимом своем селе Голенищеве близ Москвы, окруженном тенистыми рощами. Там он занимался учеными трудами, "перелагая многие святые книги с греческого языка на русский" [9], написал многие жития святых [10] и духовное завещание, наполненное благочестивыми мыслями. Приведем из него небольшой отрывок.
"Род людей земнородных! Оплачем общую нашу долю. Как унизилось высокое создание Божие, образ и подобие Творца! Лежит без дыхания, полно червей нечистых, испускает смрад гнусный. Как пропала мудрость, замолкло слово, распалось двойственное естество!.. Земля - состав наш, земля - покров, хотя земля же и восстанет. Нагим младенцем вышел я для плача, нагим и отхожу. К чему же труды? К чему заботы, когда знаем такой конец свой? Выходим из тьмы в свет и отходим из света в тьму. С плачем выходим из чрева матерного в этот мир, с плачем и отходим из мира печального во гроб. И начало и конец - слезы. Что же в середине? Сон, мечты, тени - таковы блага жизни! Жизнь исчезает, как цвет, как прах, как тень".
Еще в начале своего святительского служения блаженный Киприан написал житие святого митрополита Петра и тем напомнил жителям столицы, что возвышение ее началось с того времени, когда святой Петр перенес в Москву свою кафедру; напомнил и о том, в каких близких отношениях находились тогда святитель и князь, взаимно содействуя друг другу. Он сам испытал чудную помощь от молитвы святому Петру, когда жил в Царьграде после первого изгнания по проискам Митяя. "Мне нельзя было выйти из Царьграда, - пишет святитель Киприан, - морем владели латиняне (генуэзцы), а на суше - безбожные турки. Тут напала на меня тяжкая болезнь. Я обратился за помощию к святому Петру-чудотворцу и молился ему так: "Угодник Божий! Ты имеешь дерзновение к Богу; если угодно тебе, чтобы я, раб твой, достиг до твоего престола и поклонился чудотворному гробу твоему, подай мне облегчение в болезни". И, верьте мне, в тот же час тяжкий недуг мой прекратился, и через несколько дней я оставил Царьград. Угодник Божий помог мне совершить путь и поклониться честному гробу его, а великий князь Московский принял меня с честию" [11].
В посланиях блаженного Киприана к игуменам встречается много благочестивых советов и размышлений. "Горе нам, - пишет святитель к Афанасию, - что мы оставили путь правый. Все хотим повелевать, быть учителями, не быв учениками. Новоначальные хотят властвовать над многолетними и высокоумствуют. Особенно скорблю и плачу о лжи, господствующей между людьми. Ни Бога не боясь, ни людей не стыдясь, сплетаем мы ложь на ближнего, увлекаемые завистию. Лютый недуг - зависть!: много убийств совершено в мире, много стран опустошено ею... Самого Господа распяли жиды по зависти... Приобретем братолюбие и сострадание. Нет иного пути ко спасению, кроме любви, хотя бы кто и измождал тело свое подвигами, - так говорит великий учитель Павел. Кто достиг любви, достиг Бога и в Нем почивает" [12].
Кроме того, святитель Киприан, по известиям летописцев, положил начало Степенной книге [13], описывал деяния русских Соборов [14], начал летопись, которую не успел докончить [15].
Возвратясь из поездки в западные епархии, святитель Киприан, отягченный старостию и болезнями, удалился в уединенную келью свою в селе Голенищеве. Здесь он и преставился 16 сентября 1406 года [16].
При последнем посещении Смоленска блаженным Киприаном этот древний город, захваченный Витовтом, принадлежал уже к Литовской Руси. Последний владетель Смоленский князь Юрий Святославович искал убежища в вольном Новгороде и получил звание наместника в Торжке, но там запятнал себя гнусным злодейством. Друг его, разделявший с ним изгнание, князь Симеон Вяземский имел прекрасную, добродетельную супругу по имени Иулиания. Жестокий и сластолюбивый Юрий воспылал вожделением и хотел осквернить ложе Симеона; он не преуспел в том ни соблазном, ни угрозами и решился на явное злодеяние: в своем доме, среди веселого пира, он убил князя Симеона, надеясь безнаказанно насытить похоть свою насилием. Но целомудренная Иулиания, любя непорочность более всего в мире, схватила нож и ранила насильника в плечо. Тогда любострастие уступило место ярости. Юрий, обнажив меч, погнался за мужественной княгиней, изрубил ее и велел бросить тело ее в реку Тверцу [17]. Это было 21 декабря 1406 года.
Другой поучительный пример целомудрия и искреннего благочестия представляла собою мать великого князя святая великая княгиня Евдокия Димитриевна. В супружестве она была женою нежною, кроткою, набожною и вместе с мужем своим заботилась о спасении души, не предаваясь стремлениям чувственности. Благочестивое расположение молодых супругов поддерживали великие угодники Божии: святитель Алексий был отцом и хранителем юной четы, святой Феодор, игумен Симоновский, был духовником их, а великий чудотворец Сергий принимал детей их от святой купели. Благоверная княгиня поддерживала супруга своего в борьбе со скорбями и в ратных подвигах неусыпною молитвою и щедрою милостынею бедным. В память Мамаева побоища она построила в Московском Кремле на дворе княжеском каменный храм Рождества Богородицы [18], а лишившись супруга, основала рядом с Чудовым монастырем женскую обитель Вознесения Господня. Из духовного завещания Донского видно, что он высоко уважал подругу своей жизни [19].
Блаженная Евдокия была матерью для всех бедных, благотворила обителям иноческим, в том числе преподобному Кириллу Белозерскому в северной дикой пустыне, и вела жизнь подвижническую. Но, скрывая от людей свои подвиги, известные единому Богу, она являлась везде пышною княгинею, с веселым лицом, носила богатые одежды, украшалась жемчугом и драгоценными камнями. Такая жизнь вдовы-княгини служила поводом к клевете. Она слышала о людских толках и радовалась, что подвергается бесславию. Но когда худая молва дошла до сыновей ее, которые не могли скрыть беспокойства от матери, княгиня-подвижница призвала детей в свою молельню, сняла часть своей одежды; сыновья испугались, увидя худобу ее тела, изнуренного постом и отягченного веригами. Она попросила детей не открывать другим того, что они видели, и не обращать внимания на людские толки.
Приближение кончины было извещено ей явлением ангела. После видения она онемела и знаками требовала, чтобы подали ей икону. Когда подали ей образ Архангела Михаила, она обрадовалась и сказала: "Он точно в таком виде явился мне".
Наконец, пришло время княгине заключиться в обитель, к которой давно стремилась душа ее. Идучи туда, она встретила на дороге нищего-слепца, который закричал ей: "Боголюбивая княгиня, кормилица нищих! Ты обещала мне во сне даровать зрение; исполни же слово твое". Как будто нечаянно, не обращая внимания на слепого, княгиня опустила ему длинный рукав своей рубашки; слепец ощутил его в руке, отер им глаза и прозрел. Приняв иночество в своей Вознесенской обители с именем Евфросинии, она удвоила свои молитвенные подвиги, заложила там каменный храм [20] и основала Горицкий монастырь в Переяславле-Залесском [21]. Но скоро Господь призвал в Небесные обители кроткую и боголюбивую душу праведницы: достойная супруга Донского преставилась 7 июля 1407 года [22].
Таким образом Москва, лишившись общего отца-первосвятителя, чрез несколько месяцев проводила на вечный покой и вдовствующую княгиню, которую все бедные и страждущие привыкли называть матерью. Но столице великокняжеской и другим городам русским предстояло новое горе - внезапное нашествие татар. Великий князь Василий успел усилить великое княжение без всякого кровопролития, обогатил казну свою доходами и не делился ими с ордою, имея возможность считать себя независимым. Он не принял участия в войне Тохтамыша с Витовтом, видел, что монголы, некогда страшные силою, теперь начали уже хитрить, стараясь поссорить государей, которые были для них опасны, и не послушался татарского князя Эдигея, который требовал его содействия в походе против Литвы. Эдигей разорил окрестности Москвы и несколько недель держал в осаде самую столицу.
Спустя три года по кончине святого Киприана прибыл в Москву новый митрополит Фотий, избранный и назначенный Патриархом для всей Русской земли, уроженец города Монемвасии в Морее. С юности он воспитывался в пустыне, пользуясь наставлениями благочестивого старца Акакия, и не желал ничего, кроме безмолвия, а потому неохотно отправился в страну отдаленную, иноязычную и холодную [23].
Посетив Киев, он прибыл в Москву и был поражен еще свежими следами нашествия Эдигея [24]: все города русские от Рязани до Ростова и от Нижнего Новгорода до Твери и Серпухова были опустошены; Кремль Московский уцелел, но все посады Москвы сгорели [25]. Затем он посетил древний кафедральный город своей митрополии Владимир и поручил прибывшему с ним греку, священнику Патрикию, охранять Златоверхий Успенский собор, известный своим богатством. Но едва успел митрополит выехать из Владимира на север, как этот город был опустошен ордынским царевичем Талычой с толпами татар. Грабители ворвались в соборный храм, оборвали святые иконы, но тщетно принуждали Патрикия выдать сокрытые им сокровища - сосуды и казну. Его жгли, сдирали с него кожу, влачили по городу, привязав к лошадиному хвосту, и замучили до смерти, но не могли принудить к измене. Так пострадал доблестный служитель алтаря, нашедший на чужой земле венец мученический [26]. Талыча посылал татар захватить самого святителя; но Фотий удалился с Пахомием в глухие леса на озеро Синег (ныне в Покровском уезде). Тихая, безмятежная дубрава напоминала собою пустыню старца Акакия. Здесь святитель Фотий построил малый деревянный храм Рождества Богородицы и с сокрушением сердца повторял: "Думал ли я расстаться с любезною пустынею, молчанием и плачем о грехах моих? И вместо прежнего покоя сколько предстоит тревог, волнений и трудов тяжких!" Святитель пробыл в уединении около месяца, потом должен был возвратиться в Москву по требованию великого князя и здесь узнал о помолвке дочери Московского государя и родной внучки Витовта с сыном византийского императора Иоанном Палеологом. Блаженный Фотий с радостию благословил этот брачный союз [27].
Много трудов предстояло святителю на его кафедре. Как свидетель страшных явлений гнева Божия (мора, голода и нашествия иноплеменников), он обращался к духовенству и народу с духовными увещаниями. В окружном послании к духовенству [28] он в особенности указывает на два великих дарования, данных священству благодатию Христовою: на право вязать и разрешать грехи и на право совершать великое Таинство Евхаристии. Сообразно с высоким достоинством духовного сана святитель требовал, чтобы священники жили чисто и безукоризненно, чтобы они были светом мира и солию земли. Внушая духовенству бдительность о словесном их стаде и благоговение к священнодействию, блаженный Фотий пишет: "В благолепии держите церковь, как земное Небо, и в особенности святый алтарь, и с благоговением входите в него: ибо там не земного царя жилище, но гроб и ложе, и место селения Царя Царствующих, окружаемого Небесными Силами. Приготовляясь к священнодействию Христовых Тайн, ночь проводите в молитве и предстоянии пред Богом и только разве по преизнеможению вкушайте мало сна до утрени; после утрени же никак не предавайтесь сну, а после священнослужения храните святыню в чистоте жизни". Святитель запрещал духовенству заниматься торговлею и отдавать деньги в рост. Для предупреждения соблазнов он предписывал вдовым священникам и диаконам вступить в монастырь, а при мирских церквах не священнодействовать [29].
В отношении народа блаженный Фотий обращал внимание на беспорядки в жизни мирян: он предписывал строго исполнять правила церковные при совершении браков, удерживаться от сквернословия [30], соблюдать посты, заботиться об очищении совести чрез покаяние пред отцом духовным, чуждаться ворожбы и колдовства. Особенно возмущался дух ревностного первосвятителя судебными поединками, хотя они допускались законами того времени. Убившего на поединке он считает душегубцем и потому налагает на него 18-летнюю епитимию, а убитому отказывает в христианском погребении [31].
Так заботился блаженный Фотий об исправлении своей паствы; но обстоятельства часто отвлекали его от занятий духовных к устройству хозяйственных дел митрополии. Хотя при митрополите Киприане были определены права и преимущества церковных имений, но не все беспорядки были устранены. А после опустошений Тохтамыша и Эдигея, когда кафедра митрополии несколько лет оставалась праздною, земли церковные были захвачены князьями, боярами и даже епископами; некоторыми доходами митрополии пользовалась казна великокняжеская. Это ввело митрополита в споры с людьми сильными, подвергло его клеветам и злоречию; но усиленная и продолжительная настойчивость помогла ему восстановить владения своей кафедры в прежней их целости. Заботы о делах земных блаженный Фотий облегчал духовными беседами с подвижниками благочестия, чадами великого Сергия Радонежского. Между близкими к первосвятителю иноками были юный монах Иона [32], который приготовлялся подвижническою жизнию в преемники Фотию, и преподобный Савва Тверской, отличавшийся, кроме строгости жизни, мудрым рассуждением, так что Фотий часто призывал его для совета в затруднительных случаях [33].