Глава семь механический человек

Этот сеанс был проведён в моём гостиничном номере в Лон­доне в сентябре 2000 года, во время моего тура с лекциями по Англии. Джоанна была молодой женщиной, жившей в Англии всего два года. Она была родом из Германии, однако мне её ак­цент показался идеальным. По её словам, у неё была естествен­ная предрасположенность к изучению языков, поэтому она смог­ла очень быстро адаптироваться. Ко мне её привели не столько жалобы, сколько любопытство. Некоторые из её вопросов мне показались тривиальными, однако каждый человек считает свои проблемы важными. Её беспокоили даже зубы, вырванные когда-то в детстве. Я думала, что это связано с перфекциониз­мом, но она видела это несколько по-другому. Я не знала, чего ожидать (как и в случае любого клиента), и уж точно не ожидала такой прошлой жизни, какая обнаружилась. В конце я попроси­ла у неё разрешения использовать запись, потому что она, опре­делённо, была первой в этом роде. И при этом на том этапе своих исследований я думала, что меня уже ничем не удастся удивить. Каждый раз, когда я так думаю, я встречаюсь с чем-то новым, что бросает вызов моему мышлению. Она сделала копию записи и позже прислала её в гостиницу.

Я применила метод облака, при котором человек обычно сходит с облака и оказывается в нужной прошлой жизни. Но меня, опять же, ожидал сюрприз.

Д.: Расскажи мне, что первое ты видишь, когда спуска­ешься на Землю.

Джоанна: Я на самом деле не спускаюсь на Землю.

Я плыву куда-то в другое место. Я спускаюсь на каку­ю-то сероватую планету. У неё необычный металличе­ский оттенок. Это вызывает у меня странное чувство.

Не очень приятно.

Д.: Почему это вызывает у тебя беспокойство

Дж.: Чувствую заметную прохладу. Нечто не такое мягкое, как облако. Что-то твёрдое.

Д.: Что ты видишь у себя под ногами.

Дж.: Каменистая поверхность. Камни, а также пыль. Нет ни травы, ни чего-либо похожего на растения. По крайней мере там, где я нахожусь сейчас. Серая, метал­лическая поверхность. Похоже, на планете есть какие-то здания. Они далеко, но я могу пойти туда, если захочу.

Д.: Как выглядят здания?

Дж.: Асимметричные. Как половина крыши. Пред­ставьте дом с крутой крышей, и если разрезать его попо­лам, то получится то, что я имею в виду, прямой фасад и маленькие окна, если это окна. Возможно, это венти­ляционные отверстия или нечто в этом роде, не знаю.

Д.: Все дома одинаковы?

Дж.: Я вижу лишь несколько домов, и они все такие же. Помимо этого есть лишь камни и горы, невысокие горы.

Д.: На дальнем плане?

Дж.: Да, и также там, где я нахожусь сейчас.

Д.: Там светло?

Дж.: Нет, не светло.

Д.: Мне интересно есть ли там Солнце.

Дж.: Нет, я не вижу Солнца. Здесь скорее темновато. Всё видно, но не светло.

Тогда я попросила её посмотреть на свои ноги, чтобы по­нять, как она выглядит. Она открыла рот от изумления, как будто совершенно поразившись увиденному. Это было для неё полной неожиданностью.

Дж.: Мне трудно это говорить, но, думаю, я должна это сказать. Мои ноги металлические. Это ужасные штуки, словно... представьте копыта лошади, только заострённые и механические. Это мои ноги. (Она чувствовала себя очень уютно.

Я тоже удивилась, но я научилась принимать всё, что ви­дит субъект, и думать о вопросах, какой бы странной ни была ситуация. У подсознания всегда есть свои причины, чтобы выбрать ту или иную жизнь.

Д.: Странно они словно сделаны из какого-то металла?

Дж.: Да. Похоже, я вся из металла. Руки... как когти, но только с двумя выступами. То есть, как ноги. Они раздвое­ны, как копыта. Так же и руки.

Д.: То есть у пальцев как таковых нет?

Дж.: Да. Совсем не похоже на человека. Странное ощу­щение.

Д.: У тебя есть какое-нибудь представление о твоём лице? (Пауза) /Думаю ты не видишь своего лица у не так ли?

Дж.: Я хочу пойти к озеру, чтоб увидеть своё отра­жение в воде.

Д.: Там поблизости есть озеро?

Дж.: Да, я могу пойти. (Пауза) Я иду забавно, почти как машина. Это отличается от моей нынешней жизни в этом теле. Я вижу свою руку, и она тоже несколько забавная, что ещё больше усиливает мой шок. Я полностью состою из металла. Я иду к озеру, и мои движения резкие. Я подхожу к нему, пошатываясь, и смотрю в воду.

Д.: Твои движения лишены гибкости?

Дж.: Да, я иду, как робот. Одна нога вперёд, другая нога вперёд. Не очень изящно. Хотя тело не слишком уродли­вое, но мне нужно посмотреть на своё лицо.

Я дала ей установки, чтобы она смогла посмотреть на себя, какой бы необычной она себя ни увидела.

Дж.: У меня есть нечто вроде глаз, они выглядят, как глаза, но... они больше напоминают треугольники. Тре­угольные глазницы.

Д.: Не овальные?

Дж.: Да, Вершиной вниз. К счастью, они достаточно милые. Это странные, тёмные глаза, как бы желеобраз­ные. Но остальная часть лица металлическая.

Д.: У тебя есть рот или нос?

Дж.: У меня есть нечто вроде рта, да, но это скорее просто отверстие. Маленькое круглое отверстие. А нос...

Я не уверена насчёт носа. Как бы прорези, щели. Очень странно.

Д.: Ты можешь как-нибудь почувствовать, что находит­ся внутри тебя?

Дж.: Там много механизмов. Механика.

Д.: Мне интересно, есть ли у тебя органы, как у людей.

Дж.: Да, похоже, у меня внутри что-то есть. Не знаю, органы ли это. Похоже, там больше механизмов, чем че­го-либо другого. Не знаю, есть ли у меня кровь или нечто подобное. Я... сероватая... из тёмно-серого металла.

Д.: И такого же цвета вся планета? Тёмно-серого?

Дж.: Да. Хотя на планете есть некоторое разнообра­зие. Если подойти поближе, то можно увидеть белый цвет, белые камни и также тёмно-серые камни. Здания очень тёмные. Серые и лоснящиеся. Как называется та­кой тёмно-серый металл? Дома лоснятся, отсвечивают. Это похоже на что-то из того, что есть на Земле, не се­ребро, а что-то тёмное.

Д.: Алюминий светлый, не тёмный. Но нет ни деревь­ев, ни травы?

Дж.: Нет, ни деревьев, ни травы.

Д.: Ты думаешь, ты живёшь в этом городе в этих зданиях?

Дж.: Да, я имею к нему какое-то отношение. Я была создана там.

Д.: Хочешь подойти к этому месту, чтобы лучше рас­смотреть?

Дж.: Хм, это достаточно далеко.

Д.: Тебе не обязательно идти. Ты можешь очень быстро перенестись туда.

Дж.: Да. Это огромный город, состоящий из таких до­мов.

Д.: Он больше, чем ты думала?

Дж.: Нет, это другое место. В том первом месте было лишь несколько зданий. Но я перенеслась туда, где была создана. Здесь есть дома разных форм, такие же серые и тёмные. И мы можем спуститься вниз, вглубь планеты. Под поверхностью много всего происходит и происхо­дит как бы тайно.

Д.; Это то что тебе больше всего знакомо?

Дж.: Это то, откуда я происхожу. Я была создана здесь.

Д.: Как ты спускаешься туда?

Дж.: Я просто знаю, как нужно спускаться. Здесь есть отверстия, но ты просто проходишь. Это не похоже на дверь. Ты просто хочешь пройти и проходишь, и как бы проскальзываешь. Здесь много проходов, это напомина­ет современную систему труб, по которым качают воздух или что-то в этом роде.

д.: Это своего рода дорожки?

Дж.: Да, но ты не идёшь по ним. Ты падаешь. Ты ре­шаешь, куда хочешь отправиться, и тебя уносит туда.

Д.: И ты была создана там внизу?

Дж.: Да. Здесь много огня. И здесь есть столы, на ко­торых что-то делают.

Д.: Огонь? То есть, как сварка или...?

Дж.: Да, возможно, сварка. Здесь есть печи, где пере­плавляют металл. Они создают формы. А в другом поме­щении они создают начинку.

Д.: Разные детали и тому подобное?

Дж.: Да, внутренности. Здесь делается всё.

Д.: Ты видишь людей, которые создают машины?

Дж.: Да. Их лица более мясистые. Я больше ничего не вижу, потому что на них своего рода защитные пла­стиковые одежды. Эти одежды покрывают всё тело.

Д.: Это связано с местом, где они работают?

Дж.: Да, здесь должно быть очень чисто.

Д.: Как они выглядят?

Дж.: (Она будто стала изучать их) Они не похожи на меня. Их лица более мягкие и бледные. Они похожи на людей, на то, что мы называем «людьми». Бледные и слег­ка розоватые. У них есть брови, в отличие от меня.

Д.: Есть ли у них волосы?

Дж.: Да, причём либо очень светлые, либо совершен­но чёрные. Других цветов не вижу. Достаточно короткие. Как бы прилизанные, зачёсанные назад. Вижу мужчин, и они красивые.

Д.: Видишь ли ты женщин, или только мужчин?

Дж.: В данный момент я не вижу женщин.

Д.: И эти мужчины создают машины?

Дж.: Да, они создают нас.

Д.: Ты видишь кого-то, похожего на тебя?

Дж.: Нет, только детали процесса.

Д.: Значит, они в процессе создания. Зачем они создают людей... таких, как ты? Не знаю, должна ли я называть тебя человеком. Зачем они создают вас?

Дж.: Они экспериментируют, чтоб увидеть, под силу ли им это. Они также используют нас для того, что сами не хотят делать. Или не могут делать, потому что это слишком опасно и т. п.

Д.: Как слуг или работников?

Дж.: Да, скорее как работников. Работников, выпол­няющих определённую задачу.

Д.: Похоже, эксперименты длятся уже некоторое вре­мя, потому что всё идёт достаточно хорошо, не так ли?

Дж.: Да. Здесь огромное пространство. И они созда­ют новых. Не знаю зачем. Наверное, мы изнашиваемся со временем. Мы не можем работать вечно, поэтому им нужно создавать новых. Всё очень странно.

Д.: Но это машины?

Дж.: Машины. Но есть нечто вроде души. Это-то как раз и странно, потому что у меня есть чувства. Я не про­сто машина.

Д.: Они могут дать этим машинам душу, дух?

Дж.: Мне кажется, они дают им часть своей души.

Д.: Что ты имеешь в виду?

Дж.: Они разделяют свою душу. И дают нам её часть. Мы не они, но мы функционируем подобно им.

Д.: Иначе вы были бы роботами, машинами?

Дж.: Да. Они хотят, чтобы мы всё делали правильно. Или чтобы в работе мы также полагались на свои эмоции. Если бы у нас не было этой части, мы бы не смогли этого делать. Нас бы просто программировали. Но, помимо того что у нас есть подходящее для работы металлическое тело, мы также должны делать вещи, для которых требуется душа. Именно поэтому они дают нам часть своей души, потому что это единственный спо­соб для них... То есть, они не создают души. Им это не под силу Наверное, это делает Бог или кто-то ещё. Они не могут дать нам душу. Они могут лишь пожертвовать частью своей души. Это то, что они закладывают в нас.

Мне было трудно это понять. Если она перенеслась в жизнь, где была механическим человеком, машиной, роботом, то как она могла общаться со мной? Как у неё могли быть чувства? Ме­ханические создания не нуждаются в душе, и, как правило, души не входят в них. Это было совершенно что то новое; кто-то может дать машине часть своей собственной души, чтобы она смогла более эффективно функционировать в этом странном мире.

Д.: Ты можешь увидеть, как это происходит?

Дж.: Я вижу, что они проводят церемонию. Они со­бираются и как бы «выдыхают» душу и внедряют её в готовую машину.

Д.: То есть, как «выдыхают»?

Дж.: Они как бы решают, что хотят отдать часть сво­ей души, и «выдыхают» её из своего рта в механического человека.

Д.; Как выглядит эта душа?

Дж.: (Пауза) Я не вижу её. Они непосредственно за­кладывают её в машину.

Д.: То есть, она невидимая?

Дж.: Да. Например, когда вы выдыхаете воздух, вы не видите его, если только он не замёрзнет. Что-то вроде это­го.

Д.: Это... активирует её?

Дж.: Так она просто переносится. И благодаря этому у машины есть чувства. Иначе это была бы просто машина, и им пришлось бы закладывать в неё компьютерные чипы и тому подобное, чтобы она смогла выпол­нять разную работу. Но они хотят большего.

Д.: Они что-то теряют, когда отдают часть себя?

Дж.: Да. Им приходится довольствоваться меньшим. Они должны отдать часть своей силы, чтобы совершить то, что они хотят совершить. Иначе они не смогли бы этого сделать.

Д.; Как ты думаешь, от могут активировать машины как-то по-другому?

Дж.: Нет. Нужна душа.

Д.: Но ведь есть вещи, которые можно активировать с помощью ума,

Дж.: О, нет. Их ум не обладает такой способностью. Пока.

Д.: Но они могут отдать часть себя, разделить свою душу, чтобы активировать машину.

Дж.: Да. Это то, что они могут сделать. То есть, маши­на может работать просто на электричестве или чём-то, что будет стимулировать её детали. Если её запрограм­мировать, она будет работать. Но она не будет работать таким замысловатым образом. Поэтому они решились на небольшую жертву, вкладывая десять или двадцать процентов души. И, думаю, им вполне хватает той части души, какая у них остаётся. Они отдают часть машине, чтобы она могла более эффективно функционировать.

Д.: Думает ли машина, есть ли у неё интеллект?

Дж.: Да, машина способна мыслить. Но, конечно, она программируется. Она думает лишь потому, что её запро­граммировали. Они дали ей это.

Д.: Она не может действовать как самостоятельная лич­ность?

Дж.: Нет, нет. Когда у неё есть частичка души, она может по-другому реагировать. В этом вся разница. Она делает то, что должна делать, но её реакции будут более разнообразными.

Д.; Значит, она не может функционировать и думать самостоятельно, как полноценный человек? (Нет, нет) Ноу неё есть больше способностей, чему машины.

Дж.: Да.

Д.: Больше личности, полагаю. (Да) Но, будучи маши­ной, можешь ли ты разговаривать? Можешь ли ты об­щаться с ними?

Дж.: Мы можем разговаривать, да. Это похоже на язык, но звучит не очень красиво.

Д.: Они общаются также?

Дж.: Нет, у них красивые голоса, но у нас только ме­ханические голоса.

Д.: Значит, они общаются вербально, с помощью слов.

Дж.: Они дают нам команды посредством слов, а так­же посредством наших внутренних механизмов. Они не могут приказывать нам мысленно. Им нужно сказать нам.

Д.: И вы можете с ними общаться.

Дж.: Мы говорим лишь «да», «понятно» и т. п.

Д.: Значит, хоть вы и обладаете некоторым интеллек­том, вы не можете общаться как мыслящий человек.

Дж.: Мы не должны. Мы могли бы, но нам нельзя. Мы запрограммированы на понимание задачи, ответ «понятно» и выполнение этой задачи,

Д.: Чувствует ли человек, давший тебе часть себя, часть своей души, какое-то притяжение к тебе или связь с тобой?

Дж.: Думаю, эта связь ограничивается тем, что я про­сто знаю, кто этот человек. Я вижу его лицо.

Д.: Я думала, что если он дал тебе часть себя, то он, возможно, чувствует какую-то связь с тобой.

Дж.: Возможно, но мне об этом не известно. Я этого не чувствую, я знаю, кто это был и, возможно, я что-то чувствую к нему или,., Не могу сказать.

Д.: Это другой способ существования, не так ли?

Дж.: Да, это странное существование.

Д.: Ты чем-то питаешься? Я думаю о поддержке суще­ствования. Как ты живёшь? Пожалуй, это странный во­прос для машины.

Дж.: Мы ничего не едим. И не ходим в туалет. Мы по­лучаем какое-то вещество, что-то вроде масла, но это толь­ко для механики. Мы не получаем ничего для души.

Д.: Как они вводят масло?

Дж.: Они просто смазывают маслом те части, кото­рые в нём нуждаются, есть маленькие рычажки и отвер­стия для регулярной подачи масла. Как в автомобиле.

Д.: Но, по крайней мере, они не хотели иметь обычные машины. Они хотели, чтобы в них было больше личности. (Да) Но, как ты говорила, они изнашиваются. И поэтому они продолжают их создавать?

Дж.: Да, они хотят всё исследовать, и им нужно мно­го работников. Потому что они не знают, какой будет окружающая среда и всё остальное там, куда они соби­раются. Мы должны выдерживать высокие температу­ры. Если нам придётся отправиться на другую планету, где очень жарко, мы должны быть способны выжить и не иссушиться. Поэтому масло жаростойкое. И наши руки тоже устойчивы к жаре, как и всё остальное.

Д.: Мне кажется, металл проводит тепло, но, навер­ное, это какой-то другой металл.

Дж.: Да. На Земле такого нет. Он лишь внешне похож.

Д.: Значит, они отправляют вас исследовать другие пла­неты.

Дж.: Да, они посылают нас с разными задачами, что­бы выяснить, какая планета подходит для их целей.

Д.; В чём они транспортируют вас туда?

Дж.: В таких круглых штуках, в которых мы путеше­ствуем. Они вставляют небольшую карту, которая зада­ёт место назначения. И мы переносимся туда.

Д.: Они отправляются с вами?

Дж.: Нет, нет. Они никогда не отправляются с нами. Это наша работа. Потому что у них есть кожа, румяная кожа. У них нет защиты от света, а там, куда мы отправ­ляемся, очень интенсивный свет. Именно поэтому у нас тёмные глаза. У нас также есть специальные солнце­защитные очки. Эти очки... (в замешательстве, не мо­жет подобрать описание)... как это называется? Они из тонкого пластика. Но в них есть маленькие отверстия, через которые проникает небольшое количество света. Остальная часть затемнённая. Это даёт нам дополни­тельную защиту.

Д.: Это часть ваших глаз?

Дж.: Нет, это нечто, что мы надеваем. Мы надеваем это поверх глаз, как солнцезащитные очки.

Д.: Но в тех местах, куда вы отправляетесь, также может быть и очень холодно, не так ли?

Дж.: Да.

Д.: Вы можете функционировать при любых темпера­турах, в любой среде?

Дж.: Да, но мы главным образом созданы для высо­ких температур.

Д.: Что же, попробуй увидеть, как тебя отправляют в одно из этих мест. Ты говорила, что они вставляют в машину ксфту?

Дж.: Да. Мы заходим в капсулу, она закрывается и от­правляется в нужное место. Она должна быть даже более устойчивой к жаре, чем мы. Иначе она не сможет доста­вить нас обратно.

Д.: Она должна доставить вас обратно с информацией?

Дж.: Да. Мы автоматически регистрируем информа­цию. С помощью глаз.

Д.: Эта информация каким-то образом записывается? (Да) Что вы делаете, когда оказываетесь в нужном месте?

Дж.: Мы приземляемся, путешествуем в жаре и иссле­дуем, что находится под поверхностью. Есть ли там люди, и что вообще там есть.

Д.: То есть, вы исследуете температурные пределы? (Да, да) И вы приземляетесь там, чтобы выяснить, есть ли там жизнь?

Дж.: Есть ли там жизнь, и если есть, то какая. Чтобы они смогли подготовиться, если смогут выдержать та­кие температуры. Тогда они смогут завладеть планетой или исследовать её. В противном случае им нечего там делать. Для этого они собирают подобную информа­цию.

Д.: Чтобы узнать, смогут ли они выжить в этом месте.

Дж.: Да. И поэтому нам нужна душа, чтобы почув­ствовать, приятно ли там, хорошие или плохие там люди.

Д.: Машина не смогла бы этого сделать. (Да) Машина способна записывать информацию, но она не может сооб­щить им то, что они хотят знать.

Дж.: Да. Но в этом есть и недостатки. Поскольку у нас есть душа — пусть только десять или двадцать процентов, но всё же она у нас есть. Это значит, что у нас есть все сопровождающие её эмоции. Следовательно, мы можем испытывать влечение Друг к другу.

Д.: То есть, машина к машине?

Дж.: Да. А может, и к другим существам с других пла­нет. Могут быть другие существа, которые достаточно похожи на нас, чтобы вызвать влечение. И, конечно, у нас не должно быть таких чувств. У нас нет органов размно­жения. Они лишили нас этого. Они создали нас, но мы испытываем все чувства. Это очень странно.

Д.: Это один из недостатков?

Дж.: Да, потому что мы страдаем из-за этого. Но они не понимают. Им приходится разбираться с этим, когда мы возвращаемся. Мы не хотим выполнять свою задачу, потому что мы кого-то встретили. Это очень сложно, д.: Потому что у части души есть влечение, чувства.

Дж.: (Грустно) Они очень жестоко с нами обращают­ся, потому что они доказывают нам, что у нас нет надеж­ды. И они делают с нашими телами забавные вещи. Мы думаем, что у нас может появиться какой-то шанс, если они внедрят в нас что-то. Если они сделают всё как надо, то это станет для нас возможным. Мы сможем вступать в такую связь, в какую вступают они. Мы сможем влю­бляться, создавать семью и т. п., но они не готовы это сде­лать. Напротив, они смеются, берут что-то вроде отвёрт­ки и говорят: «Гляди-ка, здесь ничего нет. Это смешно.

Это просто металл. У тебя ничего нет. Ты не можешь ни­чего чувствовать». Но это как фантомная боль. Мы чув­ствуем благодаря наличию у нас части души. Наверное, они не совсем понимают, каково это. Они думают: «Это просто машины». Но это не так. У нас есть потребности. Возможно, лишь в малой степени, но они не позволяют нам реализовать такую жизнь.

Д.: Они не понимают, что, давая вам эти чувства, они вас ограничивают в чём-то.

Дж.: Думаю, они не догадываются об этом.

Д.: Но, как ты говорила, они всё ещё экспериментируют.

Дж.: Это так, они экспериментируют, и они не по­нимают, что может произойти.

Это напомнило мне о недавних фильмах и телешоу. В «Двухсотлетнем человеке» Роберт Уильямс сыграл робота, который эволюционировал до такой степени, что стал неотличимым от человека, обладая всеми чувствами и эмоциями. В сериале «Звёздный Путь. Следующее поколение» был эпизод, где Дейта собрались разобрать, и ему нужно было доказать, что он поч­ти человек. В обоих случаях «нормальные» люди не могли по­верить, что машины могут чувствовать и испытывать эмоции, проявлять характеристики, которые мы считаем принадлежа­щими исключительно человеческой расе.

Д.: Отправляясь в эти места, вы собираете информа­цию, просто наблюдая за всем?

Дж.: Да. По сути, нам достаточно просто побывать там. Находясь там, мы измеряем температуру и опреде­ляем, насколько плотное поле окружает планету. На­сколько холодно или тепло под поверхностью. Если есть население, то мы фотографируем его глазами. В какой-то степени просто посмотреть на них достаточ­но, чтобы записать информацию. Тогда позже можно извлечь эти данные.

Д.: Л как насчёт людей, существ, живущих на этих пла­нетах? Как они реагируют, когда видят вас?

Дж.: О, нам приходится стараться оставаться неза­меченными, потому что наш вид их шокирует.

Д.: Я там маленькая. Вы не похожи на них.

Дж.: О, ни капли. Они придут в ужас. Это возможно лишь когда они будут... как бы в трансе. Иногда нам при­ходится блокировать сознательную часть ума, чтобы они не осознавали нашего присутствия. Мы делаем фотогра­фии и уходим, а они расслабляются и возвращаются к нормальному состоянию и ничего не помнят.

Д.: Возможно, как раз для этого вам и нужно быть от­части человеком, потому что машины не знали бы, как это делать.

Дж.: Да, машина не смогла бы понять, когда человек сосредоточен, или когда он спит, или мечтает и т. п.

Д.: И если бы её увидели, она не знала бы, что это людей шокирует.

Дж.: Да. Она бы совершенно не поняла, насколько её вид шокирует. Мы же знаем, мы видим, что есть разные типы людей с разной реакцией. И мы предпочитаем ме­ханических людей. То есть, я предпочла бы влюбиться в механического человека, чем в кого-то другого. Это очень сложно.

Это описание задач и обязанностей роботов очень напоми­нало маленьких серых человечков, которых видят при встречах с НЛО. В книге «Хранители» мне говорили, что эти человечки были созданы для выполнения задач в физической среде, кото­рая была бы пагубной для существ, находящихся на большом корабле. Когда я предположила, что это роботы, мне ответили, что они не машины, но биологически созданные существа, ис­пользуемые исключительно в качестве работников. У них, оче­видно, также есть определённая доля интеллекта, позволяющая им выполнять задачи, но, судя по всему, они не подвержены эмоциям. Именно их холодное отношение больше всего пугает контактирующих с ними людей. В своей терапевтической прак­тике я пытаюсь объяснить, что это связано с тем, что они не являются полноценными мыслящими, функционирующими

существами. Могут ли они представлять собой усовершенство­ванную версию механических роботов-работников? Могли ли научные технологии со временем продвинуться от механики к бионике? Могут ли они также активироваться искрой, даваемой им их создателями? Я не утверждаю, что они созданы той же расой существ, однако их задачи удивительно похожи.

Д.: Доставляет ли тебе твоя работа счастье или ра­дость? Есть ли у тебя подобные эмоции?

Дж.: У меня есть чувство обязанности. Работа не до­ставляет мне радости. Я выполняю её, потому что долж­на её выполнять.

Д.: Ты запрограммирована.

Дж.: Да, это то, что я должна делать, значит, это пра­вильно. Делать это кажется правильным, но это ничего конкретного мне не даёт.

Д.: Значит, ты не можешь сказать, что тебе нравится твоя работа. Ты просто ее выполняешь.

Дж.: Да. Я также не могу сказать, что она мне не нра­вится. Я просто её выполняю.

Д.: Но что вы делаете, закончив исследовать планету?

Дж.: Мы возвращаемся, и они извлекают информа­цию. Иногда они дают нам немного отдохнуть, смазывают нас и т. п. А иногда мы сразу же отправляемся куда-то ещё.

Д.: Потому что вы не устаёте так, как они.

Дж.: Да, мы лишь устаём эмоционально, если это мож­но так назвать. Но они не знают об этом.

Д.: Вы не можете рассказать им о своих чувствах.

Дж.: Мы можем, но не должны этого делать. Они сме­ются, если мы говорим, что хотим того-то и того-то. Им смешно, потому что мы лишь на десять процентов люди. Мы хотим это сказать, но нам нельзя. Они не осознают, что они дали нам. Это нечто намного большее, своего рода дар, но они не понимают этого.

Д.: Интересно, изменилось бы что-нибудь, если бы они зна­ли об этом.

Дж.: Нет, потому что они хотели бы нас контроли­ровать. Мы им нужны лишь для выполнения их задач.

Д.: Я думала, что если бы они действительно знали об этом, это могло бы что-то изменить.

Дж.: Единственное, что я могу представить, - это то, что они полностью зальют нижнюю часть нашего туло­вища металлом и снова будут смеяться и говорить: «Гля­ди-ка, теперь тут что-то есть. Вот что у тебя есть. Ничего».

Д.: Я думала, что одна из причин того, почему они не­способны ничего с этим поделать, — это то, что они не мо­гут знать, что вы чувствуете.

Дж.: Нет, они не хотят. Когда мы говорим то, что не связано с задачей, они просто смеются.

Д.: Ты говорила, что когда один изнашивается, они созда­ют другого. Л что происходит с человеческой частью? Она переносится?

Дж.: Думаю, да. Она переходит в другое тело.

Д.: Значит, им не нужно снова это делать?

Дж.: Нет, каждый жертвует лишь один раз.

Д.: И когда тело ржавеет или изнашивается...

Дж.: Да. Они просто переносят эту часть в другое тело.

Д.: Как они это делают? Как они переносят её из одной машины в другую?

Дж.: (Шёпотом) Как они это делают? (Пауза) Думаю, это такая же церемония. Они делают так, чтобы новая ма­шина втянула её в себя. Новая машина как бы высасывает её из старой.

Д.: И., полагаю, старая тогда идёт на запчасти.

Дж.: Да, или же они просто бросают её в огонь и делают из неё что-то другое.

Д.: Л эта часть, похожая на душу...

Дж.: Она используется повторно.

Д.: Переходит из машины в машину. Значит, им нуж­но делать это всего один раз. Но у тебя в связи со всем этим нет никакого выбора, да? (Да) Ладно, оставим эту сцену и перенесёмся вперёд в какой-нибудь важный день, когда произо­шло то, что кажется важным для тебя как машины. Что ты теперь делаешь? Что ты видишь?

Дж.: Со мной кто-то есть. Механический человек. И мы хотим жить по-другому, и она на самом деле боль­ше - как это сказать? - жаждет этого. Она раскрыла мне глаза. У неё как бы больше души. Она говорит, что быть машиной недостаточно. У нас есть и другая часть. И мы хотим делать другие вещи, кроме исследования высоких температур. Мы хотим иметь - если можно так выра­зиться — личную жизнь.

Д.: Как ты знаешь, что это «она»? Ты чувствуешь, что у тебя есть поя?

Дж.: Я чувствую, что я «он», потому что я полупила душу от мужчины, А она из другого места. И она - это «она». Я знаю это. Я чувствую это. Когда я работаю, я всег­да чувствую, находится ли рядом со мной «он» или «она».

Д.: Она из другого места?

Дж.; Да. И она выполняет задачи как я, но, вероятно, у неё слишком много души. Она много об этом дума­ла, и она хочет, чтобы мы бежали или стали заниматься чем-то другим.

Д.: Что ты об этом думаешь? Можно ли сбежать?

Дж.: Не знаю. Я доверяю ей. Думаю, можно, если она так говорит.

Д.: Есть ли место, куда вы можете отправиться?

Дж.: Она считает, что есть много мест, куда мы мо­жем отправиться, потому что они не узнают, что мы отправились куда-то не туда. То есть, после задания, пока они не дали нам новую информацию. Если мы всё спланируем, они об этом не узнают.

Д.: То есть, вы улетите в капсуле?

Дж.: Нет, мы будем на той же планете, просто пойдём выполнять своё задание, а на самом деле уйдём и не вер­нёмся,

Д.: Л разве они не смогут вас как-то отследить?

Дж.: Не знаю. Возможно,

Д.: Это её план?

Дж.: Это лишь надежда. Маленькая, маленькая наде­жда. Это не очень хорошо продуманный план, потому что она больше ничего не смогла сообразить.

Д.: Но это идея,

Дж.: Это хорошая идея, стоит попробовать, не так ли?

Д.: Да. Она хочет сделать это после следующего зада­ния?

Дж.: Она не хочет делать это одна, ведь мы хотим осуществить это из-за этой личной части. Как бы обмен душ. У нас этого не так уж и много, но мы думаем, что оно может вырасти, если больше его использовать.

Д.: Да, друг без друга вы были бы одиноки. Вы можете чувствовать одиночество. Верно?

Дж.: Да. И мы тоскуем по неописуемой близости, ко­торой у нас никогда не было.

Д.: Вы тоскуете по другим, таким же, как вы, поэтому вы не можете просто существовать в одиночестве, (Нет, нет) Что вы решаете делать?

Мне кажется, её слова звучат очень заманчиво. Думают, стоит попытаться. Это придаёт ей смелость. Поэтому мы решаем отправиться далеко в пещеры. В горах есть небольшое ущелье, и, возможно, мы сможем некоторое время там скрываться. Нам нужно только масло, но это не проблема.

Д.: Значит, вы думаете, что вам удастся это сделать, и они ничего не заметят. (Да) Что вы решаете делать?

Дж.: Мы решаем осуществить это после следующе­го задания. Когда появится ближайшая возможность.

Д.: Скажи мне, что происходит.

Дж.: Она вернулась в другой капсуле, но выполняет ту же миссию, что и я. Странно, раньше она её не выполня­ла, возможно с кем-то поменялась. Мы сбегаем. На следу­ющий день они поняли, что мы исчезли и просто нашли нас с помощью своих машин, нашли быстрее, чем мож­но было ожидать.

Д.: И что тогда произошло?

Дж.: Прежде всего, они нас высмеяли. Затем стали ты­кать чем-то в нижнюю часть наших туловищ и отпускали шутки о нашем несуществующем поле и о том, что мы считали их глупыми. Мы думали, что мы умнее, но на самом деле они наши хозяева. Пришёл какой-то человек, он очень расстроен, как будто чувствует себя лично оскор­блённым из-за того, что мы себе позволили. (Вздыхает) Он отдал приказ разбить нижнюю часть наших туловищ. Нас разбивают, но в нас всё ещё есть душа.

Д.: Они не понимают, что это никак не связано с полом. Это просто дружба, не так яи?

Дж.: Они считают, что это то, чего мы хотели. И они смеются над этим.

Д.: Значит, он приказал разбить вас?

Дж.: Да, разбить эту часть тела. «Мы покажем вам, на­сколько вы смешны». И это происходит с нами обоими, как унижение и наказание. И, конечно, это как смертная казнь, разве не так? (Аа) Ведь это значит, что нас перепла­вят. (Грустно) А что будет с душой?

Д.: Да, мне это как раз интересно. Что происходит?

Дж.: Они делают это с нами. Хотя мы не чувствуем тела, мы чувствуем унижение.

Д.: В металлическом теле невозможно чувствовать боль.

Дж.: Нет, нет. Но мы чувствуем всё остальное. Мы чув­ствуем их силу, по сути, мы для них ничто. Они разбивают наше тело и затем бросают в огонь.

Д.: И душа всё ещё внутри? Обычно они этого не дела­ют, разве не так?

Дж.: Да, душа должна была... Я не знаю, что они делают с душой.

Д.: Давай посмотрим, что происходит после того, как они бросили тебя в огонь. Перенесись в тот момент, когда всё окончено. Что произошло с тобой, настоящей тобой?

Дж.: Душа вышла из огня и кружится. Она может общаться с другой душой, и это мило. Но мы не смогли существовать так, как хотели.

Д.: Что вы решаете делать?

Дж.: Мы решаем улететь подальше.

Д.: Теперь они не могут вас поймать, да?

Дж.: Да, они даже не замечают нас. Они совершен­но забыли об этом.

Д.: От должны были бы перенести вас в другое тело.

Дж.: Да, Вероятно, они слишком поздно об этом по­думали. Не знаю.

Д.: Возможно, они подумали, что вы им не нужны, и решили от вас избавиться,

Дж.; Возможно, не знаю.

Д.: Но это хорошо. Вы ведь сбежали?

Дж.: Да, действительно.

Д.: Но вы сбежали не так, как вы думали. (Да) Вы боль­ше не должны вести такое существование. Вы можете от­правиться куда захотите.

Дж.: Да.

Тогда я обратилась к подсознанию Джоанны. Общаясь не­посредственно с той частью, которая ведёт записи о личности, я могу получить ответы и провести терапию, вызвав позитив­ные изменения. Подсознание никогда мне не отказывало, пото­му что оно понимает, что на первом месте в моей работе стоит благополучие человека. Думаю, ему очень хорошо известны мои мотивы, и если бы они не были надлежащими, мне было бы отказано в доступе. Всегда легко определить, когда говорит Подсознание, потому что оно объективное и говорит о клиен­те в третьем лице, рассматривая его как отдельную личность.

Д.; Почему Подсознание показало Джоанне такую нео­бычную жизнь?

Дж.: Чтобы она увидела, что отпечаток унижения всё ещё остаётся с ней. Она боится унижения. Имеет место сильная связь.

В настоящей жизни одной из проблем Джоанны являет­ся то, что она легко чувствует оскорбление, даже если оно не было намеренным. Из-за этого она не смогла раскрыть весь свой потенциал и реализовать многие цели.

Д.: То тело не было человеческим. Много ли жизней было у Джоанны в полноценном человеческом теле?

Дж.: Да, у неё было много других человеческих жиз­ней. Но та жизнь всё ещё влияет на неё. Это также долж­но помочь ей понять, почему у неё такая сильная потреб­ность в свободе. В независимости.

Д.: Но мне показалось странным, что она была создана таким образом и получила лишь часть души.

Дж.: В этом нет ничего удивительного, потому что до этого у неё была жизнь, в которой она не ценила свою лущу в достаточной мере. Люди говорят: «О, это всего лишь душа. Эта эмоциональная часть ничего не значит». И она увидела, каково это, когда душа не может выразить себя. И каково это, когда у тебя есть не целая душа, а лишь десять или двадцать процентов.

Д.: Для меня это непонятно. Можешь объяснить? Она думала, что создавший её человек дал ей часть своей души. Это так?

Дж.: Да. Тем не менее она была собой в той механи­ческой жизни. Она была полной личностью — насколько это возможно. Она должна была испытать ограничен­ность механической жизни в сравнении с жизнью души.

Д.: Но если другой человек дал ей часть своей души, то это его душа, а не её, разве не так?

Дж.: Это была часть её, то есть, она была обоими.

Д.: Начинаю понимать. То есть, она также была тем человеком, который дал ей жизнь?

Дж.: Да, но она не знала об этом. Она бы не получи­ла этот опыт, если бы ей об этом рассказали. Если бы ей рассказали, что мы больше, чем один человек. У нас есть много частей души.

Д.: Ведь, по сути, они не могли создать жизнь. Они мог­ли лишь дать часть себя?

Дж.: Верно.

Д.: В машине была лишь часть её. (Да) Значит, часть её оставалась в человеке и также создавала карму. (Да) Л другая часть сейчас существует в Джоанне.

Дж.: Это также объясняет, почему в этой жизни она ставит свою душу выше всего.

Д.: Теперь она осознаёт её ценность, потому что когда-то у неё была лишь малая её часть. (Верно) У неё были ещё некоторые вопросы. Объясняет ли это также проблемы с её физическими половыми органами?

Перед сеансом мы обсуждали проблемы с нарушением ме­сячного цикла и сопровождающими это судорогами.

Дж.: Да. Она боится быть униженной мужчиной, по­тому что тот, кто приказал её разбить, был мужчиной. Тогда она тоже чувствовала унижение. И то, что они ты­кали в неё инструментами, когда высмеивали, тоже явля­ется частью памяти её души. Таким образом, в женской роли она не чувствует себя в безопасности.

Д.: И поэтому она не хотела быть полноценной женщи­ной и иметь детей.

Она никогда не была замужем и не хотела детей. В насто­ящее время она состоит в платонических отношениях с муж­чиной.

Дж.: Да. Опасность снова быть сокрушённой кем-то более сильным кажется ей очень реальной.

Я продолжила задавать интересовавшие её вопросы, и многие из её нынешних проблем оказались связанными с чув­ством унижения. Основная часть моей терапевтической рабо­ты заключается в том, чтобы соединить все осколки и убедить Подсознание ослабить физический дискомфорт, потому что в настоящей жизни в нём нет необходимости. Его корни в дру­гой жизни. Когда связь установлена и приходит понимание, проблема отступает и наблюдается незамедлительное улуч­шение физического и эмоционального состояния. Симпто­мы выполнили свою задачу, обратив на себя внимание созна­тельного ума, поэтому в них больше нет необходимости. Во многих случаях причины женских проблем, бесплодности и т. п. кроются в событиях прошлых жизней. Однако это было самое странное объяснение проблем, с которым я когда-либо сталкивалась.

Терапевтическая связь была важной, но для меня самым интересным аспектом этого случая было то, что душа может жить в механическом теле. А также то, что душа может разде­литься, и часть её может стать отдельной личностью, пережи­вающей другие уроки, чем изначальная душа. Две части души могут даже не знать друг о друге или о разделении. Сколько же осколков, о которых мы не подозреваем, откололось от нашей души? Вероятно, мы никогда не узнаем этого, и это возвраща­ет нас к идее о том, что мы все, по сути, являемся частью друг друга, и что все мы едины.

Когда я только начинала заниматься регрессивной терапи­ей, у меня был несколько похожий случай, но тогда я не пони­мала, с чем столкнулась. Это не соответствовало шаблону, к которому я в то время пыталась подогнать все случаи, то есть главным образом линейной реинкарнации. Женщина вспом­нила прошлую жизнь, в которой она была очень опытной жрицей, работавшей в храме и дававшей советы людям. Она дала обет безбрачия и вела уединённую жизнь в храме.

Но однажды в её город приплыл иностранец, и они по­любили друг друга. Перед ней стоял трудный выбор: бежать со своим возлюбленным или остаться в храме и сохранить верность своим клятвам. Она решила уплыть, и как раз тогда я стала приходить в замешательство. Она описывала сцену с двух разных точек зрения: как она счастливо уплывала и как она стояла на берегу, горько рыдая из-за расставания с частью себя. Очевидно, та её часть, которая находилась на корабле, не знала о той части, которая осталась на берегу. Как будто её решение разделило её на двух людей. Я никак не могла этого понять.

Однако это также согласуется с описанной в главе 3 кон­цепцией о параллельных жизнях и измерениях. Когда мы принимаем решение, энергия невыбранного нами варианта

должна куда-то уйти. Таким образом, она отделяется и стано­вится ещё одним «вами», реализующим другое решение. Воз­можно, в этом случае жрица знала, что произошло, благодаря своей подготовке, иначе она ни о чём бы не догадалась. Она бы наблюдала за тем, как мужчина уплывает, и просто жалела себя, а не плакала о том, что её покидает часть её самой. По крайней мере, эти случаи научили меня думать и исследовать сложные концепции с непредубеждённым умом.