Б1 Глава 2. Наука гражданского права (иивилистика) и е е изучение 11 страница

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. ХХХА'Л. СПб., 1902. С. 853.

Дегай II. Пособия и правила изучения российских законов или Материалы к Энциклопедии Методологии и Истории Литературы Российского Права. М„ 1831. С. 116. Помимо самого П. И. Детая к числу русских сторонников историко-философской школы следует причислить также Д. И. Мейера и Ф. Л. Морошкина, а позднее — И. А. Ильина, I I. И. Новгородцева, И. А. Покровского, Ф. В. Тарановского, Е. Н. Трубецкого.

Отсюда другое название этой школы — правовой этатизм (редк.).

Не составила исключения и отечественная цивилистическая наука. Д. И. Азаре- вич, К. Н. Анненков, А. П. Башилов, Е. В. Васьковский, А. X. Гольмстен, Д. Д. Гримм,

А. М. Гуляев, А. Г. Гусаков, В. Б. Ельяшевич, А. И. Каминка, М. Н. Капустин, Н. М. Кор- кунов, Е. А. Нефедьев, С. В. Нахман, М. Я. Пергамент, II. Г. Редкин, А. А. Рождественский, А. А. Симолин, В. И. Синайский, И. С. Суворов, И. Т. Тарасов, В. А. Удинцев, А. Ф. Федоров, Г1. П. Цитович, Г. Ф. Шершеневич; родоначальники советской цивилистики (М. М. Агарков, С. И. Аскназий, А. В. Венедиктов, А. М. Винавер, Д. М. Генкин, А. Г. Гойхбарг, В. М. Гордон, А. В. Карасе, С. Ф. Кечекьян, Л. А. Лунц, Я. М. Магазинер, И. Б. Новицкий, И. С. Перетерский, В. И. Серебровский, П. И. Стучка, Е. А. Флейшиц О

99 Глава 2. Наука гражданского права (иивилистика) и ее изучение

распространение юридической позитивистской школы обусловливалось конкретно-историческими причинами: именно она как никакая другая наилучшим образом способствовала укреплению и канонизации начал права нового (капиталистического) общества, в частности принципа независимости судей и их подчинения только закону. Юридический пози

тивизм является не только оезраздельно господствующей в настоящее

время юридической научной школой, но и отправной точкой множества

специальных современных юридических теории, в том числе концепции правового государства.

Основой социологической школы права, возникшей из ее противопо

ставления исторической школе, с одной стороны, и позитивистской — с другой, ее «живым центром, продуктивным ядром» «...была и остается теория права, а не история или догматика. А если мы спросим себя, в чем же

заключалась основная тенденция всех теоретических построении в праве, то должны будем ответить только так: в стремлении понять право не как мертвый текст определенного логического содержания, существующий и затем сменяющийся другим, а как живое общественное явление, т.е. в стремлении поставить и обработать теории права социологически» 107. Прародителем школы обычно называют Р. фон Иеринга, но это верно лишь отчасти; правильнее поступают те, кто приурочивают се возникновение к началу XX в. и именам Е. Эрлиха и Г.-У. Канторовича в Австрии и Германии, Ф. Жени, Л. Дюги и М. Ориу во Франции, а также Р. Паунда и О.-У. Холмса в США. Ее центральным постулатом является противоположение позитивного права (права в нормах или права в книгах) праву истинному, настоящему (живому) праву. Право — это не то, как должно быть согласно закону, а как на самом деле происходит; «клеточками» «живого» права становятся уже отнюдь не нормы (элементы писаного права), а правоотношения (элементы правопорядка). В обоснование такого взгляда обыкновенно приводится тезис о разумности

всего действительного: практически применяются лишь те правила, ко

торые в полной мере соответствуют текущим социально-экономическим условиям. Основной практический вывод, предопределяющий ценность

социологической школы, заключается в признании творцом права не законодателя, но самих участников общественных отношений, а в случае возникновения меж ними спора — судьи, располагающего возможностью постановить решение не только в рамках применения закона или восполнения законодательного пробела, но и несмотря на указание положительного закона, а в ряде случаев и вопреки его предписаниям108.

О и Б. Б. Черепахин) и, разумеется, их именитые ученики (Н. Г. Александров, Г. Н. Амфитеатров, Б. С. Антимонов, М. И. Бару, Ю. Г. Басин, А. М. Белякова, М. И. Брагинский, С. Н. Братусь, И. Л. Брауде, С. И. Вильнянский, В. П. Грибанов, В. А. Дозор- цев, О. С. Иоффе, А. Ю. Кабалкин, С. М. Корнеев, О. А. Красавчиков, С. Н. Ландкоф, Н. С. Малеин, Г. К. Матвеев, В. А. Рахмилович, В. А. Рясенцев, Г. М. Свердлов, В. А. Тар- хов, Ю. К. Толстой, Р. О. Халфина, Б. Л. Хаскельберг, В. П. Шахматов, В. Ф. Яковлев,

В. С. Якушев) — все сплошь позитивисты.

Гредескул Н. А. Современные вопросы права. Харьков, 1906. С. 10.

В России традиции социологической школы связываются с именами Н. А. Гредескула, Ю. С. Гамбарова, М. М. Ковалевского, С. А. Муромцева и Е. В. Спекторского; к сторонником социологической школы иногда причисляют также молодого Л. И. Петражиц- кого. В 1920-е гг. сторонниками данного направления показали себя Е. Б. Пашуканис, 3. Р. Теттенборн, а также (отчасти) А. Г. Гойхбарг и П. И. Стучка. О различных вариациях и основателях социологической школы — см. указ, ниже работу А. В. Завадского.

100§ 1. Понятие, предмет, методология и задачи гражданского правоведения (п. 29— 34)

Психологическая школа, возникшая, как и социологическая, в начале XX столетия, усматривает сущность права в психологическом феномене воли индивидуума или социальной группы — продукте нс самих общественных отношений, но особых (называемых императивно- атрибутивными) переживаний и эмоций, возникших на почве восприятия этих отношений, а также инстинктов и интуиции, проявивших себя в ходе таких переживаний. Центр тяжести работы юриста переносится из сферы правовых норм и правовых отношений в правовое сознание. Право становится продуктом не научного познания (осмысления), но восприятия с помощью органов чувств (ощущения); с точки зрения этой школы важно нс то, что в действительности относится к правовым (законным, справедливым, разумным и т.п.) явлениям, а то, что тот или иной индивид или социальная группа считает таковыми. Родоначальником психологического правоведения считается французский юрист Г. Тард (последователи — М. Рюмелин, 3. Рицлер, Р. Вест, А. Бирлинг, Э. Леннинг, А. Подгурецкий), представлявший правовое поведение как следование инстинкту подражания. Наиболее известным и глубоким сторонником психологической школы права является русский ученый Л. И. Петражицкий109, согласно учению которого право является «эмоциональным фантазмом», порожденным переживанием (осознанием) собственной несвободы. «Правовые явления и их элементы суть явления не материального, а духовного мира... для отыскания и изучения их следует обращаться не к поискам во внешнем мире, а к психике тех, которые переживают подлежащие психические процессы, приписывают себе или другим представляемым существам соответственные права, обязанности и т.д.»110.

Позднейшие авторы возводили право к иным видам переживаний и вообще иным психологическим явлениям, в том числе инстинкту самосохранения, воле к самоутверждению и власти, стремлению жить в мире, чувству справедливости, эдипову комплексу и др. Многие из клю

чевых выводов психологической школы вполне соответствовали выводам школы социологической: так, например, в рамках обеих этих теорий истинным творцом права оказывался судья, другое дело, что руководствовавшийся различными соображениями — соизмерением права с конкретно-историческими условиями (социологи) или же собственной психикой (психологи).

Любопытно, что постулаты психологической школы права, стяжавшие себе множество остроумных насмешек и иронических замечаний

современников, до настоящего времени так и остались по существу не опровергнутыми.

109 Другие русские юристы — сторонники психологической школы права — М. Д. Резунов, М. А. Рейснер, П. А. Сорокин, Н. С. Тимашев. Некоторые зачатки психологической концепции можно найти и в магистерской диссертации С. А. Муромцева «О консерватизме римской юриспруденции» (М., 1875; переиздана в 2004 г. в составе Избранных трудов ученого, в серии «Научное наследие»).

110 Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. Т. II. СПб., 1907. С. 397,398.

101Глава 2. Наука гражданского права (иивилистика) и ее изучение

§ 2. Истоки и персоналии отечественной

цивилистики [п. ЗБ—40)

35. Научная цивилистическая генеалогия. «В России до 1917 года сформировалась одна из лучших в мире цивилистических школ. Традиции этой школы не были сломаны и в советский период. Работы российских цивилистов последнего столетия не потеряли научного и образовательного значения и сегодня» (констатирует абз. 5 раздела 3 Программы «Становление и развитие частного нрава в России»). В целом соглашаясь с этой мыслью, мы не можем не отметить, что как дореволюционная, так и современная наука российского гражданского права в своем содержательном и формальном отношении является в значительной мере производной от науки права западноевропейского, прежде всего — германского и (в несколько меньшей степени) французского. Были, конечно, и продолжают наблюдаться своеобразные «отклонения» от этой линии111; больше того, в последние годы (еще слабо заметно, но совершенно отчетливо) начинают проступать контуры сугубо российских цивилистических институтов и конструкций, не совпадающих с традиционными, что, однако, никак не отменяет генерального направления развития отечественной научной гражданско-правовой мысли — направления, сочетающего (несколько перефразируя удачное выражение Г. К. Дмитриевой)"2 немецкую ученую (содержательную) строгость с французским изяществом формы.

Причина такого положения вещей заключается отнюдь не в таком сходстве социально-экономических условий существования российского общества с условиями Германии и Франции, которое требуют для своего адекватного юридического обслуживания идентичных институтов и конструкций, а в научной преемственности. Обратившись к истории российского юридического образования, легко установить, что преимущественно «прогерманская» направленность российской цивилистики — результат того, что истоки образования практически всех русских цивилистов (за самыми незначительными исключениями) находятся (в конечном счете) в германских и австрийских университетских центрах"3. Естественно, что по возвращении оттуда в родные пенаты новоиспеченные отечественные цивилисты предлагали вниманию своих учащихся не столько те институты и конструкции, которые

Так, допетровской истории известны случаи заимствования конструкции из шведского, курляндского, литовского и польского права; в конце XVIII в. и в предреволюционные годы в Россию проникли веяния английской цивилистики, а современной науке вот уже более 15 лет пытаются «привить» множественные институты англо-американского права.

См.: Международное частное право : учебник / под ред. Г. К. Дмитриевой. М., 2000.

С. 50.

В Берлине, Вене, Виттенберге, Гейдельберге, Геттингене, Инсбруке, Лейпциге, Мюнхене, Тюбенгенс и Оренбурге. 113

102§ 2. Истоки и персоналии отечественной иивилистики (п. 35 — 40)

существовали и развивались на русской почве, сколько те, что им преподнесли их германские учителя,м. Наука русского гражданского права начала XX в. занималась изучением даже не столько самих институтов и конструкций, сколько той их интерпретации, которую они получали в устах иностранных — в первую очередь германских — исследователей (сторонников и критиков). Вообще такой задачи, как создание предпосылок к приобретению научными школами русских у ч е н ы х- ц и в ил исто в самостоятельного значения мирового уровня, на государственном уровне никогда не ставилось115 *.

Таким образом, выяснение вопроса «кто, кого и чему учил» («кто, у кого и чему учился») — вопроса об истории усвоения цивилистической науки (или о научной цивилистической генеалогии) представляет собой одну из начальных ступеней для постижения закономерностей внутринационального распространения и развития этой науки. На данном этане учащемуся — еще не знакомому с содержанием гражданского права — пока достаточно иметь самое общее представление о персональном составе наиболее видных представителей русской цивилистической науки, истоках их профессионального образования и оставленных по себе научных школахи(\ В дальнейшем, по мере изложения материала курса, мы будем отмечать заслуги конкретных ученых в развитии научных воззрений по тем или иным содержательным вопросам гражданского права.

К сожалению, в современной российской цивилистике связь времен и поколений разорвана; к счастью, в последние годы мы наблюдаем ряд попыток ее восстановления117. Современные российские ученые-юристы

N7

Из перечисляемых далее* пособий по гражданскому и торговому праву па материалах собственно русского права написаны, пожалуй, только курсы А. X. Гольмстена, К. Д. Кавелина, С. В. Нахмана и К. II. Победоносцева. Все остальные учебники и курсы, в том числе два наиболее принципиальных, ключевых (Д. И. Мейера и Г. Ф. Шершеневича), освещают не столько действующее русское, сколько современное им германское и (отчасти) римское гражданское право (последнее — опять же в его немецкой интерпретации). Ссылки на Законы гражданские (ч. 1 т. X Свода Законов Российской империи), причем далеко не во всем соответствующие тем тезисам, к которым они приурочены, это едва ли не единственное, что в них есть от русского права.

Весьма показательна в этом смысле уже цитировавшаяся президентская Программа «Становление и развитие частного права в России», вроде бы констатирующая «...острую потребность в высококвалифицированных специалистах в области частного права». Но что же это должны быть за «специалисты»? «...Прежде всего специалисты, которые способны на современном уровне вести законопроектную работу. комментирование новых гражданских законов и преподавание частноправовых дисциплин», а также «...молодые специалисты, обеспечивающие распространение современных знаний о частном праве, воплощенном в новом российском законодательстве» (абз. 1 раздела 4 Программы); словом, техники, комментаторы, преподаватели и просветители. Уны.ученым-цивилистам в этом перечне, как видим, места не нашлось.

11е путать с рассмотренными выше (§ 1) школами права (естественно-правовой, позитивистской и Т.Д.).

К числу таковых относятся многочисленные переиздания научных трудов и учебных руководств, составляющих золотой фонд гражданско-правовой литературы (серии «Классика российской цивилистики», «Русское юридическое наследие», «Научное наследие» и др.), как правило сопровождаемые публикацией биографических материалов об их авторах, а также выпуск изданий справочного биографического характера. См., например: Томсинов В. А. Энциклопедия русской юридической мысли: российские правоведы XVIII - начала XX в. // Зерцало. Вып. 1-4. М., 1997-1999. С. 32-100, 5-66, 5-47, О

см. § 5 настоящей главы

103 Глава 2. Наука гражданского права (иивилистика) и ее изучение

(увы, не только цивилисты) обычно помнят только своих непосредственных учителей; вопрос о том, у кого учились сами эти учителя, не возбуждает ума даже самых пытливых аспирантов — о студентах нечего и говорить. Для современной гражданско-правовой науки характерно стремление представлять дело так, будто «взгляды», «воззрения», «мнения», «позиции», «теории» и даже «точки зрения» существуют сами но себе, висят, можно сказать, в воздухе; сами по себе эволюционируют, сами себя доказывают, сами с собою спорят и сами друг друга опровергают. Разумеется, в жизни все происходит иначе: и взгляд становится господствующим благодаря кому-то (или несмотря на усилия кого-то), и мнение высказывается кем-то. Разрушение связи между ученым и наукой, отчуждение ученого от науки — один из симптомов очень серьезной ее болезни. Ученый, незнающий истоков своей научной мысли, — это научный сирота; этакий Иван от науки, не помнящий родства. Без непосредственной помощи старших товарищей и наставников многие (если не все) современные цивилисты были бы, как минимум, другими, прежде всего — носителями иных научных идей и ценностей. О влиянии же педагогов на формирование личности своих питомцев и, в какой-то степени, на их судьбу говорить и вовсе не приходится; не будет преувеличением сказать, что многие люди, сегодня известные именно как ученые-цивилисты, вряд ли стали бы таковыми, не сведи их судьба с оп редел енн ы м учителем.

Следует также учитывать, что практически у каждого цивилиста был не один педагог, а несколько (кто-то читал лекции по римскому праву, кто-то по гражданскому; кто-то вел практические занятия, кто- то руководил курсовыми работами и т.д.). Из-за этого получается, что всякий служитель юридической науки — это всегда новый, своеобразный, уникальный мир, концентрирующий, систематизирующий и синтезирующий в себе результаты научных изысканий множества своих предшественников. Ученик, взаимодействующий с несколькими педагогами, никогда не становится носителем простой механической суммы взглядов, вложенных в него его наставниками. Да и откуда возьмется сумма, если воззрения различных учителей зачастую исключают друг друга! Воззрения эти причудливо сочетаются, отчасти, а иногда и полностью примиряются друг с другом, видоизменяются (с помощью знания, полученного от кого-то третьего или даже выработанного учеником самостоятельно) и, наконец, отливаются в новые супина заепДагшт).

36. Отечественные цивилистические школы. Все русские цивилисты в своем отношении к научному изучению гражданского права могут быть отнесены к одному из двух направлений — либо мо-

О 5—38; Его же. История русской политической и правовой мысли. X—XVII вв. М., 2003: Его же. Российские правоведы XVIII—XX веков: Очерки жизни и творчества : в 2 т. М., 2007: Литология юридического некролога (сост. В. М. Баранов, II. II. Баранов, Б. И. Ка- ныгии) /отв. ред. В. А. Назаров. 2-е изд. Нижний Новгород, 2005; Шилохвост О. Ю. Русские цивилисты середина XVIII — начало XX в. : краткий биографический словарь. М., 2005: Butler W. £., Tomsinov V. Л. Russian legal biography. Series 1: Russian Historical Legal Biography. Vol. 1. London, 2007 и др.

104 § 2. Истоки и персоналии отечественной иивилистики (п. ВБ— 40)

сковскому, истоками которого является деятельность Н. И. Крылова, В. II. Лешкова, Ф. Л. Морошкина и П. Г. Редкина — питомцев первых отечественных наставников, главным образом, преподавателей Московского университета, — либо петербургскому, берущему начало от получавших юридическое образование за границей Е. В. Врангеля и

А. П. Куницына, а также от В. В. Шнейдера — одного из первых воспитанников московской университетской юридической школы. Обе школы имеют два единых истока — Московский университет XVIII в., с одной стороны, и иностранные университеты — с другой. Тесно переплетенные в точке своего зарождения, две названные школы обособляются друг от друга и получают четкое организационное оформление только в конце XIX столетия. Петербургская школа дает начало цивилистическим школам Киева, Казани, а позднее (в советское время) — Свердловска, Саратова, Иркутска и Дальнего Востока. Московское же направление заложило основы для новороссийской (одесской), ярославской и (как ни странно) — ленинградской советской и современной петербургской традиций изучения и преподавания гражданского права. Особняком стоят Харьковский и Томский университеты, у истоков преподавания в которых стояли как московские, так и петербургские профессора.

37. Московская школа. Это — старейшая русская юридическая школа. Ее питомцы составляют основную массу современных русских юристов — специалистов в области гражданского права. Это та школа, к которой имеет честь отнести себя и автор настоящего Учебника.

1) Корни московской цивилистической школы восходят ко времени основания Московского университета (1755 г.), к именам приглашенных туда иностранных профессоров: 1) тирольца, профессора Инсбрукского и Венского университетов, Ф. Г. Дильтея (Dilthey, Heinrich Philipp, 1723—1781), а также немцев, профессоров из Тюбингена, 2) И. Г. Фроммана (Frommann, Joannes Heinricus, 1729— 1775) и 3) И. М. Шадена (Schaden, Joannes Matthias, 1731 — 1797). Чуть позднее к этой «троице» присоединились еще два немецких профессора: 4) Ф. Г. Баузе (Bause, Theodor, 1752—1812) из Лейпцига118 и 5) X. А. Шлецер (von Schlözer, 1774—1831) из Геттингена. Это — первое, если можно так выразиться, поколение русских правоведов. Назвать их цивилистами в современном смысле этого слова, конечно, невозможно, ибо преподавалось и изучалось в то время право как таковое: тогдашнему «профессору юриспруденции» приходилось быть специалистом едва ли не во всех областях юридической науки.

118 Ф. Г. Баузе был приглашен сперва в Санкт-Петербургскую академию наук, но в 1781 г. сменил в Московском университете на кафедре юриспруденции своего именитого предшественника — Ф. Г. Дильтея.

10Б Глава 2. Наука гражданского права (иивилистика) и ее изучение

2) История сохранила память о немногочисленных учениках первых «российско-иностранных» профессоров МГУ. Среди них — С. Е.Дес- ницкий (1740—1789)119 Н. Н. Сандунов (Зандукели) (1768—1832) и И. Ф. Тимковский (1773—1853) — ученики, ставшие профессорами и продолжившими дело подготовки русских правоведов, двое первых — в Московском, а последний — в Харьковском университетах. К этому же — второму — поколению отечественных ученых-юристов следует отнести питомца МГУ, ученика И. М. Шадсна и X. А. Шле- цера, а впоследствии профессора своей альма-матер Л. А. Цветаева (1777—1835), а также профессоров М. М. Снегирева (1760—1820) и

В. В. Шнейдера (1793—1872): первый был учеником Ф. Г. Баузе и учителем второго; последний же, получив подготовку в Москве, переехал в Санкт-Петербург, где, став профессором, он и осуществлял подготовку юристов. Нельзя не упомянуть и о совершенно уникальном явлении — русском профессоре-самоучке3. А. Горюшкине (ПА8—1821), возросшем на чисто практической работе (в Сыскном и Судебном приказах, Вотчинной коллегии и др.), а после на протяжении 25 лет преподававшем российское законоведение в Московском университете. Уже названные здесь Н. Н. Сандунов, И. Ф. Тимковский, Л. А. Цветаев и В. В. Шнейдер — все они слушали курс «законоискус- ства» 3. А. Горюшкина.

3) Третье поколение русских профессоров, представленное В. Н. Лешко- вым (1810—1881), Ф. Л. Морошкиным (1804—1857), П. Г. Редкиным (1808—1891) и 11. И. Крыловым (1807—1879), и составляет, собственно говоря, поколение отцов современной отечественной цивилистики. В. Н. Лсшков получил образование в Санкт-Петербургском Главном Педагогическом институте и в иностранных университетах (Берлин, Вена, Лейпциг, Прага). Ф. Л. Морошкин — ученик Н. Н. Сандунова и Л. А. Цветаева — был, кажется, первым русским ученым, получившим профессорское звание без поездок в иностранные университеты. П. Г. Редким — также питомец Н. Н. Сандунова и Л. А. Цветаева — принадлежал к числу тех молодых людей, которые по окончании русских юридических факультетов в 1828 г. были отправлены по инициативе М. М. Сперанского за границу, где учились у Г.-В.-Ф. Гегеля, Э. Ганса, Ф.-К. Савиньи и К.Ф. Эйхгорна в Берлинском университете; по возвращении Петр Григорьевич посвятил несколько лет изучению римского права в Дерптском университете. В Берлин же был командирован и Н. И. Крылов: воспитанник Санкт-Петербургской Духовной академии, он отправился на чужбину не «совершенствоваться в юридических науках», как его сподвижники, но получать юридическое образование. Таким образом, московская школа обогатилась очередным иностранным влиянием — русским профессором — выпускником Берлинского университета.

4) Все последующие поколения юристов — представителей московской университетской школы — тем или другим образом восходят либо ко всей в целом «великолепной четверке» Н. И. Крылова, В. Н. Леш-

119 Стажировавшийся, между прочим, в университете г. Глазго, у самого Адама Смита.

106 § 2. Истоки и персоналии отечественной иивилистики (п. ВБ— 40)

кова, Ф.Л. Морошкина и П. Г. Редкина, либо к ее отдельным представителям (персонально или в различных сочетаниях). Так, среди их непосредственных учеников «московского» периода преподавания следует назвать, в частности, И.Д. Беляева (1810—1873), II. II. Боголепова (1846—1901), А. А. Борзенко (1847—1915), А. И. Вицына (1833— 1900), Н. Л. Дювернуа (1836—1906), К. Д. Кавелина (1818—1885), Н.В. Калачова (1819-1885), М. М. Каткова (1861-?), М.Н. Капустина (1828—1899), П.Л. Карассвича (1845—1878), С. А. Муромцева (1850—1910), Н. А. Миловидова (1844—?), И. О. Нерсесова (1848— 1894), Е.А. Нефедьева (1851—1910), В.Н. Никольского (1821—1874),

С. В. Пахмана (1825—1910), В. И. Сергеевича (1832—1910), В. А. Умова (1840—1880). В свою очередь их учениками (в различное время) стали И. А. Базанов (1867-1943), Н.Г. Вавин (1878-1939), А.М. Ви- навср (1883-1947), А.Э. Вормс (1868-1939), Ю.С. Гамбаров (1850— 1826), Д.М. Генкин (1884—1966), В.Б. Ельяшевич (1875—1959), С. В. Завадский (1871—1935), А. В. Карасе (1890—1953), А. С. Кривцов (1868—1910), В.М. Нечаев (1860—1935), И. Б. Новицкий (1880— 1958), В.А. Рязановский (1884—1968), С.Е. Сабинин (1867—1937), Л. С. Таль (1866-1933), В. А. Удинцев (1865-1930), А.Н. Филиппов (1852-1927), В. М. Хвостов (1868-1920), В. Н. I Прстср (1885-1938), Т. М. Яблочков (1880-1926) и др.

38. Петербургская дореволюционная школа. Она ведет свое происхождение от уже упоминавшегося В. В. Шнейдера — воспитанника МГУ, а также от профессоров А. П. Куницына (1783—1840) и Е. В. Врангеля (1784—1841). А. II. Куницын — тот самый, которому гений юного

А. С. Пушкина принес «дар сердца и вина», который «возвел краеугольный камень» и «возжег чистую лампаду» в душе поэта — выпускник Тверской духовной семинарии, получил два юридических образования: первое — в Педагогическом институте родного Санкт-Петербурга, а второе — в Геттингенском и Парижском университетах. Е. В. Врангель был воспитанником Дерптского и профессором Гейдельбергского университетов, приглашенный преподавателем сперва в Педагогический институт, а затем — и в открытый на его базе Санкт-Петербургский университет.

Одним из именитых воспитанников А. П. Куницына и В. В. Шнейдера был уже упомянутый Н.И. Крылов; другим — положившим начато развитию одной из ветвей новой самостоятельной санкт-петербургской цивили- стической школы, был К. А. Неволин (1806—1855) — питомец Московской духовной академии и юридического факультета Берлинского университета. «Магистральное» развитие этой ветви проходит от К. А. Неволима через «Нестора русских цивилистов» И.Е.Энгельмана (1832—1912), к К. П. Победоносцеву (1827—1907), А.М. Осипову (1842—1905) и Е.А. Нсфсдьс- ВУ (ученику «позднего» П. Г. Редкина), а от них — к Г.Ф. Шершеневичу (1863—1912). Кроме того, именно от К. А. Неволина ответвляются киевская и харьковская ветви петербургской школы, представленные, в част-

107 Глава 2. Наука гражданского npasa (иивилистика) и ее изучение

ности, именами А. Ф. Кистяковского (1833—1885), К. А. Митюкова (1823— 1885),а позднее — В.Г. Демченко (1831—1914),АЯ. Загоровского (1850—?), /1. М. Гордона (1871 — 1926), Н.А. Гредескула (1867—1933), И. А. Покровского (1868—1920), Б. В. Попова (1875—?). Наконец, немало будущих знаменитостей взрастил в период своего «петербургского» творчества и сам многократно помянутый уже П. Г. Редкий. Среди них — В. И. Адамович (1856—?), Л. И. Азаревич (1848—1920), А. П. Башилов (1849—?), Г. Л. Вер- бловский (1837—1900), А. X. Гольмстен (1848—1920), В. В. Е<]шмов (1857— 1902), В. Л. Исаченко (1839—1915), К. И. Малышев (1841 — 1907), Н. С. Суворов (1848—1909), И. Г. Табаишиков (?—?), А. Ф. Федоров (?—?) и др.

«Из рук» ГЗ. В. Шнейдера и Е. В. Врангеля вышел и другой выпускник Педагогического института —Д.И. Мейер (1819—1856), традиционно относимый к разряду отцов русской цивилистики и по праву считающийся главой казанской цивилистической школы. Одним из его учеников был /7. А. Кремлев (1833—1910), который впоследствии также стал непосредственным наставником Г. Ф. Шершеневича. Ученики Г. Ф. Шершене- вича весьма многочисленны; среди них — А. В. Завадский (1873—1915), Н.Д. Колотинский (1867—1927) и А. А. Симолин (1879—1919); от трех последних восходит «научная родословная» М.М. Агаркова (1890—1947) и Б. Б. Черепахина (1894—1969).

39. Современная петербургская (бывшая ленинградская) школа.