Глава 11 Блеф как способ достижения оперативных целей

На вопросы отвечайте вопросами. Если вас поймали на лжи, продолжайте лгать. Вам совершенно не обязательно знать правду, чтобы обманом заставить противника сообщить ее вам.

Анвин дожидался, пока мир вокруг перестанет раскачиваться, но этого не происходило, потому что весь мир сейчас сжался до размеров баржи, стоящей посреди гавани и качающейся на волнах. Он взглянул на часы, но руки у него, как оказалось, были связаны за спиной. Правда, часы ему и не требовались. Он был окружен будильниками – их тут были горы. Стрелки за залитыми дождем стеклами доброй их дюжины показывали одно и то же время. Всего только без десяти восемь.

У его ног, свернувшись, лежал Эдвин Мур, по-прежнему связанный и спящий. В неярком свете Анвин разглядел на низком лбу старика большую шишку, а по пульсирующей боли в собственной голове определил, что у него имеется такая же.

Рядом с Муром лежало массивное тело детектива Пита. Его костюм был весь пропитан водой и запятнан кровью. Анвин невольно обратил внимание на то, сколь пепельно-серо лицо с тяжелым, выдающимся подбородком торчит из воротника костюма «в елочку», и нехотя отвернулся.

Хорошо еще, что шляпа Анвина по-прежнему покрывала его голову, а зонтик был раскрыт над ним чьей-то заботливой рукой и привязан той же веревкой, что больно стягивала запястья. Интересно, кто из близнецов так постарался? Но никого рядом не было. Вокруг он видел одни только нагромождения будильников, которые собрали со всего города. Не исключено, что здесь завалялся и его собственный.

– Просыпайтесь! – крикнул он Муру. – Просыпайтесь, слышите? – Он прополз вперед, дотянулся ногой до ног спящего и ткнул подошвой в его ботинок. – Да просыпайтесь же! – повторил он свои увещевания.

– Тише! – одернул кто-то позади него. – Иначе братья Рук услышат. Вам повезло – ведь они предпочитают присутствовать при факте утопления их жертв.

Анвин узнал голос мисс Гринвуд.

– А вы-то как сюда попали?

Она присела рядом с ним и ощупала связывающую его веревку.

– Гораздо проще, чем вы, – лаконично объяснила она. И сунула руку к себе под пальто.

Анвин обернулся через плечо и увидел, как в ее руке появился кинжал. Он был такой же, как те, что таскал на себе Брок, – наверное, это тот самый, что проткнул ей ногу, когда она выступала в номере с этим метателем ножей, много лет назад.

– Мне не нравится торчать под дождем без зонтика, мистер Анвин.

– Эти слоны, они там совершенно заброшены, – озабоченно заметил он. – Надо как-то им помочь.

– Калигари пришел бы в ярость, – вздохнула она.

Анвин прислушивался и ждал. Потом почувствовал прикосновение лезвия к своей спине и ослабление связывавших его пут. Высвободившись, он взял зонтик и поднял над головой мисс Гринвуд, пока та разрезала веревку у него на щиколотках. Когда он встал на ноги, мисс Гринвуд сказала:

– Я знаю, что вы не детектив.

В его памяти тут же возник абзац со страницы девяносто шесть «Руководства». Не имея никаких собственных секретов, он навеки потеряется. Но что же делать, если он и так совершенно потерялся?

– Да, – признался он. – Я не детектив.

– И не супервайзер. Вы нечто другое, какой-то новый вид марионетки. Я-то знаю, что вы работаете на него. Я знаю, что это он послал вас, чтобы посмеяться надо мной.

– На кого я работаю?

Она сузила глаза.

– Вспомните граммофонную пластинку и то, что на ней записано. Эти звуки. Вы и понятия не имеете, что это такое, мистер Анвин, как это бывает, когда всякий раз обнаруживаешь, что он уже тебя ждет. Когда его взгляд все время смотрит тебе в затылок.

– Чей взгляд? О ком вы говорите?!

Она уставилась на него, словно не веря собственным глазам.

– О главном контролере Агентства, – прошептала она. – О вашем боссе.

Анвину и в голову никогда не приходило, что в Агентстве может быть какой-то главный контролер, что его может возглавлять один-единственный человек. И где, интересно, находится кабинет этого супермена?

Мисс Гринвуд, должно быть, поняла, что фамилия у него настоящая.

– Мы с ним… мы знакомы друг с другом, – пояснила она. – Хоффман опасен, мистер Анвин. Но вам следует знать, что ваш работодатель – нечто гораздо более опасное. Что бы ни произошло, он не должен знать о моей дочери. – Баржа качнулась, и она чуть не упала из-за своей поврежденной ноги. Анвин бросился ей на помощь, но она оттолкнула его. – Там есть лодка, у правого борта привязана, – продолжила она. – Идите и воспользуйтесь ею.

Он оглянулся на Мура.

– Может, вы и его тоже освободите?

– Нет времени, – отмахнулась она. – Братья Рук где-то поблизости.

Он протянул ей руку:

– Тогда дайте мне кинжал. Я сам его освобожу.

Мисс Гринвуд после некоторой паузы протянула ему кинжал рукояткой вперед.

– Надеюсь, эта попытка спасения выйдет у вас лучше, чем первая.

Анвин присел и принялся за разрезание веревок. Они оказались довольно толстыми, а потому дело продвигалось медленно.

– Я вовсе не желала возвращаться в город, – сочла нужным объясниться мисс Гринвуд. – Со всем этим я уже покончила – с Агентством, с Хоффманом… И едва ли могу теперь сказать, какая между ними разница. Но мне все же пришлось вернуться.

Анвин перерезал последние волокна на запястьях Мура и принялся за его лодыжки.

– Эти будильники напоминают мне одну историю, которую я когда-то читала своей дочке. Это была ее любимая книжка, очень старая, с обложкой в клеточку. История про принцессу, заколдованную старой ведьмой… или это была фея? Как бы то ни было, заклятие заключалось в том, что принцесса заснет, может быть, даже навеки, если уколется вязальной спицей. Ну вот, и король с королевой сделали то, что сделали бы на их месте любые хорошие родители: собрали все вязальные спицы со всего королевства и утопили, так что всем жителям очень долгое время пришлось ходить в старых, поношенных одеждах.

Последняя веревка упала с ног спящего Мура. Анвин с помощью мисс Гринвуд взгромоздил его себе на спину. Она сунула ему в руку зонт, и они на какой-то момент встали лицом к лицу.

– И чем кончилась эта история? – спросил он.

Подобного вопроса она явно не ожидала.

– Ну конечно же, они проглядели одну спицу.

Анвин пробрался к правому борту баржи, лавируя по узкому проходу между кучами будильников. Его ботинки скрипели на каждом шагу, он с трудом двигался по скользкой стальной палубе. Он бы мог, конечно, разуться, но повсюду валялись осколки стекла от разбитых будильников.

Он часто останавливался, чтобы перевести дыхание и переместить грузное тело Мура у себя на спине. В конце концов он увидел впереди ограждение борта. На серо-зеленых волнах подпрыгивала маленькая гребная лодка, ранее упомянутая мисс Гринвуд, но невдалеке маячил один из братьев Рук, склонившись над водой и поставив на леер ограждения огромную левую ногу. Это был Исайя. Он смотрел куда-то вдаль, на окутанный туманом, как саваном, город и курил, а дождевая вода потоком стекала с полей его шляпы, размерами своими, наверное, превосходящими зонтик Анвина.

Анвин решил, что сможет добраться до лодки незамеченным, но только если его не выдаст скрип ботинок. Поэтому он присел, пригнулся и стал ждать, когда Исайя докурит свою сигарету.

Где-то в глубине кучи будильников начал трезвонить звонок – бессмысленная попытка разбудить какого-нибудь засоню, оставшегося в миле или даже больше отсюда. Для Анвина этот звонок был как удар ножа в сердце: весь мир проваливается в тартарары, погружается во мрак кромешный, а мы все еще продолжаем верить, что этот маленький звенящий механизм может все вернуть на место. Срабатывает пружина, механизм вступает в действие, молоточек стучит по колокольчику, а вот рядом, на ночном столике, стоит стакан с водой, а у кровати стоят ботинки, собственно, и предназначенные для того, чтобы ты сегодня надел их, собираясь на работу. Но что, если душа и звонок будильника существуют отдельно друг от друга? Если тело брошено на произвол усыпляющего тиканья часов? И когда оно восстанет ото сна – если, конечно, восстанет, – оно может и не узнать самое себя, не разглядеть угрозы и ловушки, что таит в себе грядущий день. Шляпа – это лампа, это ребенок, это насекомое, это бельевая веревка, увешанная телефонными аппаратами. Вот что представлял собой мир, в котором, проснувшись, оказался Анвин.

Он прислушался. К первому звонку присоединился еще один, потом еще, и вскоре одновременно звенело уже не менее тысячи будильников, может, и больше – какофония, способная разбудить любого от самого глубокого сна. Он глянул на свои часы – восемь утра; многие в городе намеревались к этому времени уже проснуться, а вместо этого дали ему шанс добраться до лодки незамеченным. Скрип его ботинок совершенно терялся за этим громоподобным приветствием утренней заре.

Ноги спящего музейного служителя скребли и стучали по палубе позади него, пока он поспешал к борту. Зонтик мотался над головой. Он навалился на фальшборт, вскинув тело Эдвина Мура вверх и перевалил через леер. Старик с грохотом свалился в лодку, содрогнувшуюся и закачавшуюся от этого удара. Одна его рука упала в воду, а избитое лицо повернулось вверх, подставляя себя потокам дождя.

Исайя оглянулся, почувствовав, что леер прогнулся под весом Анвина. Он швырнул сигарету в воду и направился в сторону Анвина. Его лицо выражало легкое разочарование.

Анвин полез через леер ограждения, не забывая складывать при этом зонт. В спешке он зацепился ручкой за рукав пиджака, и зонтик снова раскрылся. Его тут же надуло ветром, и Анвин свалился обратно на палубу.

Исайя подошел, ухватил его за воротник и отшвырнул подальше от борта. Его пальто раздулось, от него исходил невероятный жар – Анвину даже показалось, что он видит пар, поднимающийся над его спиной. Исайа подсунул свою ручищу под голову Анвина, словно оберегая ее от удара о палубу, а другую опустил ему прямо на лицо. Ладонь была совершенно сухая. Он закрыл Анвину нос и рот, и так и держал руку, не убирая.

– А теперь будем соблюдать полную тишину, – приказал он.

Звонки звенели повсюду вокруг них, некоторые переставали, но начинали звонить другие. Их звон сливался со звоном в ушах Анвина, и его окутал мрак, словно исторгнутый глубинами моря. Ему казалось, что он стоит на темной улице. На тротуаре виднелись рисунки мелом, оставленные детьми, но никаких детей здесь не было. Это была улица потерянных душ, не имеющих собственных секретов: и такими же были здесь все жилые дома, тянущиеся до самого дна мира.

Из тени возник детектив Пит и встал в круге света, отбрасываемого уличным фонарем.

– Газеты и голуби, Анвин. Все это газеты и голуби. Нам придется переписать это проклятое «Руководство».

– Детектив Пит, – изумился Анвин. – Я же видел, как они вас застрелили.

– Ох, что за вздор! – ответил Пит. Он снял шляпу с характерными пулевыми отверстиями и прижался к ней грудью. – Черт бы все это побрал, Анвин! Сделайте же что-нибудь! – взмолился он. Когда он оторвал наконец шляпу от сердца, на рубашке осталось кровавое пятно.

Анвин попытался зажать ему рану, но это было бесполезно: кровь просачивалась между пальцами и растекалась вокруг.

Когда темнота немного рассеялась, кровь можно было видеть все там же – она стекала по рукам и груди Анвина, но это была не кровь детектива Пита. У него в руке вдруг вновь оказался кинжал мисс Гринвуд – он тогда машинально сунул его себе в карман, – и теперь лезвие глубоко вонзилось в грудь Исайи. То Анвин ударил его кинжалом.

Исайя отнял руку от лица Анвина и сел на палубу рядом с ним, уставившись на рукоять кинжала, торчащую между второй и третьей пуговицами его рубашки.

Анвин встал на колени, протянул было руку, чтобы вытащить кинжал, но остановился. Кажется, он читал в «Руководстве», что если вытащить клинок из раны, то раненому станет еще хуже.

– Не двигайтесь, – приказал он.

Исайя закрыл глаза. Снизу донесся грохот каких-то механизмов, и палуба внезапно начала клониться вправо. Анвин схватил Исайю за руку и попытался оттащить к борту, к лодке, но не смог сдвинуть с места. Палуба же продолжала опрокидываться, поднимаясь левым бортом все выше, и ноги Анвина соскользнули. Что-либо предпринимать было уже поздно. Он выпустил руку Исайи и схватил свой зонтик, потом протиснулся под леером и прыгнул в лодку. Быстро отвязал канат, крепивший ее к барже, и начал грести.

Исайя Рук привстал, потом растянулся поперек кренящейся палубы. Горы будильников сместились вбок и посыпались вслед за ним. Многие все еще звенели, падая в воду, но замолкали, когда волны смыкались над ними.

Эдвин Мур сел и заморгал.

– Я не знаю никаких таких песен, – наконец подал он голос.

Анвин тоже их не знал. Он думал про доску для игры в триктрак, виденную им в коттедже братьев Рук, с партией, прерванной на середине.

Анвин греб, а Эдвин Мур держал над головами их обоих зонтик. Тот раскачивался и мотался над ними, а под ними ходила ходуном лодка. Они сидели, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Кто-то оставил под сиденьем жестяное ведерко, и Мур принялся вычерпывать им воду. Иногда ветер сдувал зонтик в сторону, и на них лились потоки дождя.

Мур поежился и сказал:

– Я старался забыть все, что только можно, но многое все же осталось в памяти. Они тут же опознали меня, едва я успел заснуть.

Весь мир вокруг сейчас являл собой два оттенка серого – тяжелый, густой серый цвет дождя и еще более густой и тяжелый цвет воды. Анвин едва различал разницу между ними. Эту сливающуюся воедино пелену пронизывал желтый луч маяка. Анвин изо всех сил греб по направлению к нему.

– Кто опознал вас? – спросил он.

– Супервайзеры, конечно. – Мур прищурился, и с его густых бровей закапала вода. – Они видят и замечают больше, чем детективы, мистер Анвин. Они и сами детективы, если можно так выразиться. Конечно, я и понятия не имел, кто первым до меня доберется – люди Хоффмана или парни из Агентства. Кое-кто из ваших коллег до сих пор пользуется старыми каналами, теми самыми, за которыми этот трюкач-иллюзионист умеет следить.

Анвин понял не больше, чем понимал в том, как удержать лодку на нужном курсе. Ее же все время разворачивало в сторону, едва он делал гребок одним веслом, то же повторялось, когда он пытался ее выровнять.

Мур поставил ведерко на банку между ними и вытер лицо ладонью.

– Я должен извиниться перед вами, – решил, видимо, объясниться он. – Я соврал вам, когда сказал, что в «Руководстве по расследованию преступлений» нет восемнадцатой главы.

– Но я и сам в этом убедился, – стараясь сохранять спокойствие, ответил Анвин. – Оно заканчивается семнадцатой главой.

Мур помотал головой.

– Это только в последних изданиях. В оригинальном, не сокращенном выпуске восемнадцать глав. И последняя глава – самая важная. Особенно для супервайзеров и для главного контролера Агентства. – Он поставил локти на колени и вздохнул. – Я думал, вы это знаете. Что вы, может быть, сами супервайзер, и вас послали, чтобы просто проверить меня. Я архитектор этой древней гробницы, мистер Анвин. Меня должны были похоронить в недрах моего собственного творения, чтобы получше сохранились его тайны. Большего я вам не скажу – для вашего же блага. Но если вы спросите, я отвечу.

Дождь стучал по зонтику, вода плескалась о борта лодки. У Анвина болели руки, но он продолжал грести. В лодку продолжала просачиваться вода. Он смотрел, как она закручивается вокруг его ботинок, вокруг ботинок Мура. Вода была красная. На его рубашке было красное пятно, а его руки пачкали весла красным.

– Я убил человека, – прошептал Анвин.

Мур наклонился ближе к нему и положил руку на плечо Анвина.

– Вы убили лишь половину человека, – со вздохом заметил он. – А вот беспокоиться вам надо как раз по поводу второй половины.

Анвин стал грести еще быстрее. Он уже начал понемногу осваивать это дело. Вся хитрость заключалась в том, чтобы прикладывать усилия равномерно к обоим веслам. Он понимал, что ему потребуется еще много времени, чтобы достичь берега.

– Расскажите-ка мне о восемнадцатой главе, – глядя на воду, попросил Анвин.

Когда они добрались до набережной, оказалось, что они находятся довольно далеко от парка «Дальше некуда». Анвин продолжал гнать лодку, укрываясь в тени торговых судов, и каждый всплеск весла эхом отражался от высоченных бортов этих громадин. Было темно, в воздухе чувствовался запах ржавчины и соли. Они высадились на берегу небольшого заливчика у подножия маяка, где среди камней и водорослей лежали кучи мусора, и общими усилиями вытащили лодку на берег.

Когда луч маяка в очередной раз прошелся по акватории гавани, Анвин заметил, как на носу лодки что-то блеснуло. Это оказался будильник, и выглядел он очень похожим на тот, что пропал с его ночного столика. Анвин поднес часы к уху и, услышав, что механизм по-прежнему работает, завел его. Будильник без проблем поместился в кармане его пиджака.

Они направились через безлюдные доки и причалы. То, что Анвин услышал от Мура касательно восемнадцатой главы, было настолько невероятным, что он ни за что бы в это не поверил, если бы не события последних двух дней. «Онейрическое исследование, – прошептал ему Мур на ухо. – Проще говоря, слежка за сновидениями и их исследование».

Именно это, видимо, имела в виду мисс Гринвуд, когда говорила о взгляде, постоянно устремленном ей в затылок. Подсматривание сновидений. Неужели это за ней шпионит главный контролер Агентства? Преследует ее даже во сне, и поэтому она никогда не может отдохнуть? Она еще сказала, что не хочет, чтобы он узнал о ее дочери. Но ведь та может ей присниться, и тогда тайна мисс Гринвуд будет раскрыта, ведь так? Тут до Анвина дошло, что и сам он теперь уже не сможет спать легко и беззаботно.

Эдвин Мур, едва почувствовав под ногами твердую землю, кажется, ощутил новый прилив жизненных сил. Он двигался вперед бойким шагом, и щеки у него пылали от быстрой ходьбы. При этом старый смотритель все еще пытался объяснить Анвину, как осуществляется слежка за сновидениями.

– Вы, наверное слыхали эту историю про старика, которому приснилось, что он бабочка, – начал он. – И как он, когда проснулся, никак не мог понять, то ли он действительно старик, увидевший сон о том, что он бабочка, то ли он бабочка, которой приснилось, что она – старик.

– Я полагаю, что это чушь собачья, – резко бросил в ответ Мур. – Но сам невольно продолжаю задаваться этим вопросом. С вами ведь, наверное, частенько такое случалось, когда вы пытались вспомнить нечто вполне конкретное – разговор со знакомым, например, – и в итоге приходили к убеждению, что это воспоминание – всего лишь самообман, заблуждение, случайно выплывшее в вашем сновидении? И как часто бывало, что вы видели сон, а потом обнаруживали, что он в какой-то степени соответствует истинным событиям вашей жизни наяву? Бывало с вами, наверное, и такое, когда вы ухитрялись решить какую-то проблему, казавшуюся непостижимой всего пару дней назад, или, скажем, начинали понимать скрытые мотивы поступков человека, раньше ставившие вас в тупик, а?

Все вокруг нас делится на реальное и нереальное, на действительное и воображаемое. Наша неспособность отличить одно от другого, или, скорее, наше стремление поверить в то, что это одно и то же, и есть зазор, сквозь который проникают оперативники Агентства.

– Но в чем конкретно заключается их работа, что они делают? – спросил Анвин. – Ложатся рядом с человеком, погруженным в сон? И лежат, прижавшись к ним головой?

– Не говорите глупости. Совершенно не обязательно находиться рядом с объектом слежки; нужно всего лишь выделить и изолировать частоту, на которой мыслит ваш объект. Такую работу оператор может легко выполнять, развалившись в кресле у себя в кабинете.

Мур поморщился и потрогал пальцем шишку у себя на лбу, уже, наверное, приобретшую лилово-пурпурный цвет. Потом вздохнул и продолжил:

– Вам, несомненно, известно, что сигналы, поступающие из мозга, можно измерить. Есть электромагнитные волны, и есть устройства, способные их улавливать и считывать; есть и специалисты, изучающие эти материи. Они выявили, определили, каталогизировали и проанализировали различные состояния человека. И добились того, что могут теперь настроить мозг одного человека на волну другого. В результате мы имеем нечто вроде сенсорного датчика с усилителем. На самом деле это не так уж отличается от прослушивания радиоприемника.

Это, конечно, метафора. Те, кто занимается слежкой за сновидениями, описывают это как один из видов обычной слежки; разница только в том, что они следят за своим объектом, «углубляясь» в его мозг, ничего не ощущающий, кстати, при этом, а не мотаясь по улицам города. Если они стремятся раздобыть какую-то конкретную информацию, то могут даже воздействовать на спящего разными довольно оригинальными методами и без особых проблем выудить из него нужные им показания и улики.

Они вышли из района портовых сооружений и верфей в нескольких кварталах от кладбища. Теперь им следовало держаться берега – Анвину не хотелось подходить слишком близко в забегаловке «Вздремни часок». Ведь кто-то сможет его опознать, а потом сообщить Джасперу Руку о его местонахождении. Он повел Мура дальше с учетом именно этих соображений. Тот же, кажется, с большим удовольствием продолжал читать свою лекцию, следуя за Анвином туда, куда тот указывал зонтиком.

– Некоторые в Агентстве утверждают, что эта методика применяется уже достаточно давно, просто в разные века она называлась по-разному. Они считают, что подобное было легче осуществлять, когда люди жили малочисленными племенами, разбросанными по всей земле. Было гораздо меньше сигналов, требующих фильтрации, и больше возможностей для них произвольно взаимодействовать друг с другом. Всякие дурные предзнаменования, видения и пророчества шаманов и магов – все это вполне могло корениться в том, что мы сегодня называем слежкой за сновидениями и исследованием сновидений.

Меня не слишком интересует история, да и в любом случае теперь все по-другому. В нашем городе каждую ночь возникает необозримая и неразличимая мешанина самых разнообразных чувств и ощущений, проявляемых в страхах, желаниях, положительных эмоциях. И только те, кто прошел длительную тренировку, способны отличить излучение одного мозга от другого. Агентство использует эту их подготовку от имени своих клиентов. Супервайзеры, чью деятельность координирует сам главный контролер, исследуют пребывающий в бессознательном состоянии мозг подозреваемых субъектов, а детективы тем временем отыскивают вещественные доказательства и улики более материального свойства. И именно такая методика обеспечивает оперативникам Агентства их ни с чем не сравнимую проницательность.

– А что будет, если кто-то попытается использовать такую методику, имея лишь очень скромную подготовку?

Мур уставился на него.

– Если даже допустить, что ему вообще это удастся, он поставит и себя, и других в опасное положение. В спящем городе таятся чудовищные запасы злобы и недоброжелательства, так что следует проявлять осторожность, чтобы случайно не выпустить их на волю. – Он помолчал и добавил уже более спокойно: – Есть, конечно, индивидуумы, способные в этом помочь. Они умеют стимулировать возникновение сфокусированного состояния мозга, необходимого для проведения онейрического исследования, или содействовать достижению состояния, при котором такое исследование легче вести. Процесс реализации подобных способностей непосвященный может воспринять как гипнотическое воздействие.

Анвин вспомнил, что мисс Гринвуд сделала в то утро с Броком в билетной кассе парка развлечений – прошептала что-то ему на ухо, и тот немедленно впал в состояние, похожее на транс.

– Клеопатра Гринвуд относится к такого рода индивидуумам, – уверенно предположил он.

Мур крякнул.

– Сила и способности, коими обладает голос Гринвуд, были подмечены в целом ряде случаев. Сайварт знал об этом, хотя и не понимал, что это такое. Вы помните, некоторое время она подвизалась в качестве певицы? Когда я ушел из Агентства, главный контролер экспериментировал с граммофонными записями ее песен – хотел выяснить, нельзя ли еще больше расширить возможности онейрических исследований. Я, правда, не до конца в этом уверен. Но Хоффман, несомненно, также знает об этих ее способностях. По сути дела, я больше не считаю совпадением то, что одна из песен Клео Гринвуд транслировалась по радио почти восемь лет назад, вечером одиннадцатого ноября.

Конечно, Анвин тоже слышал эту трансляцию. Именно поэтому он и узнал мелодию, когда услышал ее вчера вечером в «Коте и тонике». И тут вопросы, так и оставленные Сайвартом без ответов в его рапорте по «Делу о человеке, укравшем двенадцатое ноября», тотчас же всплыли на поверхность: целый день, пропавший изо всех календарей по всему городу, таинственные оперативники – так никогда не идентифицированные и не арестованные, – что заменили дату в календарях во всех государственных учреждениях и новостных агентствах. Но возможно, никаких оперативников там и не было, по крайней мере действующих сознательно.

– А мог Хоффман и на нас как-то воздействовать? – спросил Анвин. – Проникнуть в наши сновидения и превратить нас в своих агентов, пока мы спали? Мы ведь сами могли изменить дату в календарях.

Мур нахмурился и поджал губы, так что они исчезли под усами.

– Он хорошо владеет методикой исследования сновидений. Много лет назад кто-то открыл ему эту тайну. Видимо, какой-нибудь двойной агент. И он гораздо более могуществен, гораздо лучше владеет ею, нежели любой из супервайзеров, потому что великолепно умеет маскироваться и пользоваться чревовещанием, перемещаясь из одного сна в другой. Но как он сумел внедрить в наше сознание эту мысль, как одурачил нас, заставив нас самих выкрасть у себя целый день, – этого я даже представить себе не могу. И если он проделал такое однажды, неужели не сумеет повторить это снова? Зачем ограничиваться одним днем, если можно выкрасть гораздо больше? Так что его агенты-сомнамбулы могут действовать каждую ночь.

– Прошлой ночью банда лунатиков выкрала все будильники по всему городу, – напомнил Анвин. – Я заметил, как из всех домов, мимо которых мы проходили, выбирались по одному, по два человека; должно быть, они проникали во все квартиры, взламывая двери, и забирали оттуда часы. Они считали, что направляются на вечеринку, где будут пировать и играть, а на самом деле доставляли украденные часы братьям Рук. Там была и мисс Гринвуд, она подпевала им, а детектив Пит был застрелен, потому что вскрыл всю гнусность этой операции.

Мур покачал головой.

– Значит, мы с вами что-то упустили. Не осознали, каким оружием воспользовался наш противник. Но битва еще не окончена, мистер Анвин. Возможно, последняя битва в этой длительной и незримой войне. Я не понимаю сути всех этих маневров, знаю только, какие ставки поставлены на кон. Хоффман горит желанием отомстить, это его желание только усиливалось с годами, прошедшими со дня провала его попытки украсть двенадцатое ноября. Игровые залы, рэкет, операции на черном рынке и криминальная сеть, подпитывающая все его приготовления, – это всегда были лишь средства для достижения его истинной, конечной цели, заключающейся в уничтожении во всем городе границы между здравым смыслом и диким горячечным бредом лунатических сновидений его обитателей. Идеальный мир для него – это цирк, бродячий парк развлечений, все иллюзорное, все находящееся в состоянии непрерывного изменения. И если он осуществит свои желания, мы все превратимся в бабочек, которым снится, что они люди. Пока что его сдерживала только жесткая приверженность Агентства принципам здравого смысла и упорядоченности всего сущего. Именно в этом и состоит теперь ваша работа, мистер Анвин. И моя, кстати, тоже.

С севера донесся шум уличного движения. Город пробуждался. Одежда Анвина была вся изорвана и запачкана кровью. Сколько людей уже успели к данному моменту прочитать в газетах его фамилию? Было бы весьма нежелательно, подумал он, чтобы кто-либо увидел его в таком виде. Интересно, а есть ли где-нибудь поблизости станция подземки, откуда имеется доступ к восьмому поезду?

– Надеюсь, вы теперь уже понимаете, что ваши поиски Сайварта безнадежны, – заключил Мур. – Он, по всей вероятности, уже мертв.

– Он выходил со мной на связь, – возразил Анвин.

– Что?! Каким образом?

– Он появился в моем сне две ночи назад. И еще раз – кажется, прошлой ночью. И сказал мне про восемнадцатую главу.

– Это невозможно. Сайварт понятия не имеет о проникновении в чужие сны. Никто из детективов не владеет этой методикой – им всем всегда выдавали сокращенные издания «Руководства», и вам тоже.

– Но супервайзеры…

– Супервайзеры никогда никому не сообщают истинный источник своей информации. Она всегда маскируется под сведения, полученные от обычных информаторов. Это стандартная практика; все это изложено в принятых в Агентстве правилах внутреннего распорядка. В полном, не сокращенном, виде, конечно.

– Значит, кто-то ему про это сказал. Златари видел, как он перед самым своим исчезновением что-то читал в забегаловке «Вздремни часок». Должно быть, это был полный вариант «Руководства».

– Но у кого он его взял?

– У того же человека, который показал вам золотую коронку во рту «Старейшего убитого человека», – ответил Анвин. Он остановился и взял Мура за плечо. – Я думал, что вы просто забыли про это, когда сказали мне, что она вам приснилась. Но, вполне возможно, вы и впрямь видели ее во сне.

Мур, кажется, чуть не лишился сознания. Он закрыл глаза, и Анвин заметил, как его глазные яблоки мечутся туда-сюда под веками.

– Думаю, это была Клеопатра Гринвуд, – пробормотал Мур.

– Вы уверены? Опишите ее.

– Да, вы правы, – заключил Мур, выслушав Анвина. – Это не она. Та была моложе, чем мисс Гринвуд. Но столь же красивая. И очень скромно себя вела и тихо разговаривала, словно опасалась, что ее кто-то может подслушать. Каштановые волосы, серая шляпка. Глаза серые, с серебристым блеском, как два зеркальца. Одета как для плохой погоды. Кажется, на ней было клетчатое пальто.

Усиленная работа памяти ввергла Мура почти в полный ступор. Анвин стоял рядом, положив руку ему на плечо. Женщина в клетчатом пальто ворвалась в сны бывшего клерка и показала ему нечто, чего он не смог забыть. Она раскрыла самую страшную ошибку Сайварта.

Это было прямо как луч солнца во тьме – несомненно, Мур принял ее за Клеопатру Гринвуд. Сходство между обеими женщинами – теперь Анвин в этом не сомневался – было очевидным. Особа в клетчатом пальто – дочь мисс Гринвуд. И она, несомненно, «полностью в курсе». Только вот что она могла выиграть, раскрыв тайну подделки, хранящейся в Муниципальном музее, или выкрав где-то экземпляр «Руководства» и передав его Сайварту?

Мур открыл глаза.

– Нам надо ехать, – вдруг заторопился он.

Из узкой боковой улицы впереди показалось такси. Мур вышел из-под зонтика и замахал обеими руками. Такси вильнуло ближе к тротуару и остановилось, казалось, содрогнувшись всеми своими шашечками.

– Поедем ко мне, – предложил Мур. – И подумаем над нашим следующим шагом.

У водителя такси было узкое лицо и обвислые плечи. Он опустил на несколько дюймов боковое стекло и стал смотреть, как они переходят через улицу. Анвин поплотнее запахнул пиджак, прикрывая пятна на рубашке.

– Вы свободны? – спросил Мур.

Водитель не спешил с ответом и старался не смотреть Муру в глаза. Наконец он пробормотал:

– Свободен.

Мур кивнул и потянулся к ручке двери. Дернул ее, но дверь не открывалась.

– Она же заперта! – воскликнул он.

Водитель облизнул губы и подтвердил сказанное Муром:

– Заперта.

– Так вы нас повезете? Да или нет? – требовательно спросил Мур.

– Нет, – ответил водитель.

Анвин опустил зонтик и начал осматриваться, привычно ища пути отступления. Может, водитель узнал его? Может, газеты напечатали его фото, взятое с жетона?

Мур, однако, не собирался отступать:

– Почему же вы тогда остановились, когда я махал вам, если не собирались нас везти?

Водитель пробормотал что-то неразборчивое, потом нащупал какую-то кнопку и открыл дверцу. Мур тут же проскользнул на сиденье и, видя, что Анвин колеблется, поманил его к себе. Так что клерку-детективу осталось только сложить зонт и забраться в машину.

Мур назвал водителю адрес – его дом находился всего в нескольких кварталах от местожительства Анвина – и откинулся на спинку сиденья.

– Вскоре после того как я закончил составление «Руководства», – пояснил он, – было принято решение, что к тайнам восемнадцатой главы будут допущены только несколько специально подготовленных агентов, а для общего пользования было быстро напечатано сокращенное издание. В то время в Агентстве планировались грандиозные перемены: новое здание, новая структура архивов и усиление контроля. Все экземпляры первого выпуска были занесены в каталог, все выдавались строго под роспись. Но главному контролеру, да и мне тоже, было известно, что один-то экземпляр этой книги спрятать будет не так уж просто.

Мур постучал пальцем по собственной голове и бросил на Анвина многозначительный взгляд.

– Но вы же не стали бы предавать интересы Агентства.

– Конечно, нет. Я работал в этой организации с самого начала, когда нас было всего четырнадцать человек и мы все сидели в одном офисе, отапливаемом только угольной печкой. Но с тех пор мир здорово изменился. Изменился и наш враг. В город прибыл бродячий цирк Калигари, а вместе с ним и этот гнусный чревовещатель Енох Хоффман. Старые правила, старые понятия расшатывались и уходили; узнать, выяснить что-то теперь значило подвергнуть узнанное опасности. Главный контролер раскрыл и продиктовал мне самые сокровенные свои тайны, а ведь он знал, что Хоффман, если захочет, сможет взломать все запоры моего мозга так же легко, как ребенок срывает обертки с полученных на день рождения подарков. Так я стал опасен для Агентства, сохраняя ему лояльность или нет.

– Контролер угрожал вам?

– Ему это было и не нужно.

– И вы ушли. И заставили себя все забыть.

– Это оказалось легче, чем можно подумать. Я был в Агентстве самым первым клерком. И многие годы оставался единственным клерком. Я разработал специальные упражнения для тренировки памяти, чтобы хранить всю доверенную мне информацию. Этакие воображаемые хранилища, ментальные архивы. Они были строго структурированы и вполне материальны: я ощущал их вес в своей голове. И поддерживающие эти хранилища стены прогибались и скрипели под тяжестью собранной информации. Так что мне довольно было вытащить всего парочку кирпичей, чтобы все рухнуло. – Мур наклонился вперед и обратился к водителю: – Вы не могли бы ехать побыстрее?

Анвин посмотрел в окно. Людей на улицах было еще не много, но, несмотря на требование Мура, водитель продолжал ехать с той же скоростью, держась в том же ряду, не торопясь и не пытаясь кому-нибудь сигналить.

Мур снова откинулся на спинку и покачал головой.

– Я не стану притворяться, что понимаю, какова в этом деле ваша роль, мистер Анвин. Но полагаю, что тот, кто назначил вас расследовать это дело, поставил вас на него потому, что вы мало что знаете. А как еще это можно объяснить? Враг не подозревает о важности вашей роли, даже если сподобится обшарить все уголки вашего сознания.

– Эта ситуация все время меняется.

Мур кивнул:

– Да, вы уже знаете о некоторых угрозах и опасных личностях, но и вы этим личностям уже известны. Нам теперь нужно действовать очень быстро. Успех нашего расследования зависит от этого.

Расследование! Именно этого слова Анвин все время старался избежать. И сколько времени он уже выполняет функции детектива, несмотря на свое к ним отвращение? Все время с тех пор, как украл граммофонную пластинку из кабинета Ламека. Нет, дольше: с тех пор как начал следить за женщиной в клетчатом пальто.

– У меня имеется один документ, – совсем тихо проговорил Анвин. – Граммофонная пластинка. Я прокрутил ее однажды, но так и не понял, что на ней записано. Это был просто какой-то странный, искаженный шум. Полагаю, Ламек намеревался передать ее мне – перед тем как его убили.

Мур помрачнел.

– Видимо, пластинка поступила из архивов Агентства. Именно там главный контролер проводил свои эксперименты с новыми методиками. Так что вам придется отнести пластинку туда, если хотите выяснить, что на ней записано.

Мур замолчал и, повернувшись к окну, начал протирать рукавом запотевшее стекло. Взглянул на улицу и нахмурился. Анвин тут же понял причину его беспокойства: водитель вез их совсем не туда, куда следовало. Интересно, куда это он направляется? Может быть, за поимку Анвина уже объявлена награда и таксист намерен ее получить?

– Я вовсе не намерен вам платить за экскурсию по городу, – строго заметил Мур. – Сворачивайте налево! Налево!

Водитель свернул направо. На следующем углу они увидели машину, вылетевшую с мостовой на тротуар и сбившую пожарный гидрант. Вода била в воздух мощным фонтаном, обрушиваясь на крышу машины, потоками скатываясь с нее, заливая канаву и часть мостовой. На смятом капоте машины сидел мужчина и в отчаянии чесал у себя в затылке; он пытался что-то сказать, но вода заливалась ему в рот, и все, на что он был способен, так это только издавать бульканье и отплевываться. Прохожие даже не смотрели в его сторону.

– Это просто возмутительно! – воскликнул Мур. – Неужели никому не пришло в голову известить власти? Вы, – обратился он к водителю, – немедленно сообщите кому надо по своей рации!

Таксист проигнорировал его приказание и медленно проехал мимо разбитой машины. Мур весь покраснел от негодования, и шишка на лбу у него приобрела еще более темный оттенок лилового. Он так разозлился, что не мог произнести ни слова.

На следующем углу стояла припаркованная патрульная машина полиции. Мур опустил стекло, и Анвин съехал на сиденье пониже, а старик крикнул в пронизанный дождем воздух:

– Полиция! Полиция!

Водительская дверь была открыта. За рулем, задрав ноги на приборную панель, сидела девчонка лет двенадцати-тринадцати в школьной форме, весьма своеобразно поигрывая полицейской резиновой дубинкой. А на заднем сиденье томились семь или восемь человек, набившиеся туда так плотно, что один мужчина – полицейский, если судить по его фуражке, видимо, истинный владелец данной машины – буквально влип лицом в стекло бокового окна.

– Проклятый мошенник! – судорожно выдохнул Мур.

Доехав до следующего дома, таксист остановил машину перед цветочным магазином, возле которого под навесом в синюю полоску собрались несколько человек. Он оставил мотор работать на холостом ходу.

– Я вам ни дайма не заплачу! – задыхаясь от возмущения, воскликнул Мур. – Более того, немедленно сообщите мне ваш регистрационный номер!

– Тише, – остановил его Анвин.

Мур коснулся шишки у себя на лбу и посмотрел на Анвина так, словно его только что стукнули.

– Он спит, – пояснил Анвин. – Они тут все спят. Весь город, целиком и полностью.

Люди, собравшиеся под навесом цветочного магазина, заметили такси. Мур уставился на них в окно, глядя на то, как они приближаются, потом повернулся к Анвину.

– Вы правы, – прошептал он.

Женщина в желтом домашнем халате открыла переднюю пассажирскую дверь, наклонилась и обратилась к водителю:

– Может, чего надо, приятель?

Водитель похлопал ладонью по ручке коробки передач.

– Кое-куда прокатиться.

Женщина, видимо, ждала именно такого ответа, потому что села рядом с ним и захлопнула дверь.

Анвин нагнулся поближе к Муру:

– Как это Хоффману удалось такое сделать?

Мур в ответ покачал головой и потер щеку, заросшую седой щетиной. Потом тихонько ответил:

– Это все будильники.

Анвин снова подумал о ночном параде лунатиков, в котором он принимал участие, об этой странной процессии с мешками украденных часов на спинах. Чтобы украсть все часы, Хоффману нужна была помощь всего нескольких человек. И что будет теперь? Весь город проспит и станет жертвой его влияния?

– Мы по-прежнему чего-то не понимаем, – признался Мур. – Но будильники – это инструменты упорядоченности, мы давно уже воспринимаем их как нечто само собой разумеющееся. Эти люди, что стоят там, они вполне могли увидеть во сне, что просыпаются под звон фальшивых будильников, тогда как в действительности они просыпались и тут же снова впадали в сон, в другой сон, уготованный для них Хоффманом. Двенадцатого ноября город чуть не рассыпался на части. А теперь Хоффман взломал его и выплеснул наружу все безумие, что в нем таилось, и разлил по всем улицам.

– Я так и не понимаю, чего он может этим добиться.

– Всего, что ему нужно, – ответил Мур. – Неужели вы не понимаете, что он желает роспуска Агентства и золота, которое он двенадцатого ноября уже считал своим, да еще и с накопившимися процентами. Кто знает, чего еще он потребует? Мы проиграли – а он оставил нас в бодрствующем состоянии, чтобы мы полнее ощутили всю трагичность нашего поражения.

Мальчик-сомнамбула в зеленом пончо открыл заднюю дверь такси и заглянул внутрь. Его глаза под полуприкрытыми веками были тусклые и бессмысленные. Мур, пораженный, подвинулся ближе к Анвину. Мальчик же забрался в машину и объявил, ни к кому, впрочем, конкретно не обращаясь:

– Мне надо побыстрее туда попасть.

Водитель, не оборачиваясь, ответил:

– Мне надо это сделать.

Остальные уже сгрудились возле их машины. Они молча стояли под дождем, слегка раскачиваясь, и дожидались своей очереди забраться внутрь.

– Это нечто большее, чем просто сумасшествие, – заметил Анвин.

Мур нахмурился. Его глаза на миг стали точно такими, какими Анвин увидел их прошлым утром в музее – пустыми стекляшками в темных глазницах, – и Анвин задумался, сколько еще будет продолжаться процесс восстановления информации в мозгу этого старика. Но в глазах Мура уже снова вспыхнул огонек, и он пояснил:

– Да, эта группа лунатиков выглядит иначе, чем все остальные. Возможно, это своего рода специально выделенные оперативные агенты. Такое впечатление, что их набрали для выполнения конкретного задания.

Анвин открыл дверцу.

– Не думаю, что нам следует оставаться в этом такси, – заметил он.

Мур помотал головой.

– Один из нас должен остаться с ними и посмотреть, что они задумали. А у вас уже есть своя задача. Отправляйтесь-ка в Агентство, отнесите пластинку в архив, мистер Анвин. И не давайте никому ее у вас отобрать.

Анвин выбрался из машины. Едва он оказался на тротуаре, как мужчина в красном шерстяном костюме проскользнул мимо и занял его место в машине. Теперь Мур оказался зажатым между двумя сомнамбулами. Пути назад для него уже не было.

Анвин нагнулся и протянул ему зонтик:

– Он может вам понадобиться.

Мур взял зонт.

– У меня тут отличная компания, – отрешенно проговорил он.

Прежде чем Анвин успел ответить, лунатик в красном шерстяном костюме захлопнул дверь, и такси медленно двинулось вперед.

Мур повернулся на сиденье, посмотрел сквозь заднее стекло и поднял руку в несколько трагическом прощальном жесте.

– И наше предназначение – поиск истины, – еле слышно пробормотал Анвин.

Было темно, словно в полночь, хотя, если судить по часам Анвина, еще не пробило и одиннадцати утра. Гроза усилилась, чернильные облака полностью перекрыли доступ солнечным лучам. Анвин на ходу поплотнее запахнул пиджак на груди, хотя из-за этого одна рука осталась на ледяном ветру.

Сомнамбулы, десятки их толпились повсюду, не обращали на него никакого внимания. Некоторые, вроде той шустрой девчонки, что захватила полицейскую машину, выделывали на улицах самые причудливые фокусы и штучки, превращая город в нечто вроде сумасшедшего дома на открытом воздухе. Один мужчина вытащил всю свою мебель на тротуар и теперь сидел в пропитанном водой кресле, яростно дергая себя за бороду и прислушиваясь к отключенному от сети радиоприемнику. Поблизости от него, в жилом доме, кричала женщина, споря с кем-то, кого Анвин не видел и не слышал, – у них вышли, кажется, какие-то разногласия по поводу того, кто именно виноват в том, что бифштекс подгорел.

Другие лунатики перемещались небольшими группками, обходя Анвина. Они двигались молча, глаза у них были открыты, но абсолютно пусты. Все направлялись на восток, в ту же сторону, куда такси повезло Мура.

Пока Анвин добирался до своей квартиры, одежда его промокла насквозь, но руки теперь можно было и не мыть. В конце квартала стояла черная машина Агентства. Он прижался к боковому стеклу и прикрыл лицо с боков ладонями, пытаясь разглядеть того, кто сидит внутри. Анвин ожидал увидеть там злобно нахмуренное лицо Скрида, но машина оказалась пуста. Он вошел в подъезд и поднялся к себе на пятый этаж.

Дверь в его квартиру была открыта, а его запасной ключ торчал в замке. Он сунул его в карман и вошел внутрь, закрыв за собой дверь. В кухне он обнаружил, что в лицо ему смотрит дуло пистолета – на сей раз его собственного. Глаза Эмили Доппель были наполовину закрыты, но целилась она вроде бы правильно, куда нужно. В другой руке она держала свою коробку для ленча.

Решив проверить ее, Анвин направился в спальню. Эмили последовала за ним, не отводя от него пистолета. Он подумал, не пройти ли в ванную, чтобы переодеться, но Эмили, по всей вероятности, последует за ним и туда. Он разделся в ее присутствии, бросив мокрую и запятнанную кровью одежду на пол. Уже раздетый, он задумался о том, существуют ли в Агентстве какие-нибудь правила внутреннего распорядка, регулирующие отношения детектива и его ассистентки, и не нарушает ли он их в данный момент.

Переодевшись в сухое, он поставил на ночной столик будильник, прихваченный из лодки, потом передумал и сунул его в карман пиджака.

– Надо думать, я ошибался насчет вашей коробки для ленча, – обратился он к Эмили. – И сейчас у меня последний шанс узнать правду.

Через пару минут она, кажется, поняла. Махнула пистолетом, указывая ему на кухню, а там поставила коробку на стол и открыла.

Внутри лежали десятки маленьких статуэток. Анвин вытащил их и расставил по столу, выстроив шеренгами, как солдат. Это были, однако, не солдаты, это были детективы. Один присел, согнувшись, с увеличительным стеклом в руках, другой разговаривал по телефону, еще один демонстрировал кому-то свой жетон. Один стоял так, как стояла сейчас Эмили – вытянув вперед руку с пистолетом. Другой скорее напоминал самого Анвина в его нынешней позе – склонившегося над столом с выражением некоторого удивления на лице.

На статуэтках сохранились только небольшие чешуйки краски – ими явно хорошо попользовались на протяжении многих лет. Анвин даже представил себе маленькую рыжеволосую девочку, одиноко сидящую в песочнице со скрещенными ногами, окруженную всеми этими выдуманными оперативниками. Какие же приключения выпали на их долю под ее руководством! Но теперь эта игра стала для нее реальностью.

– Вы же должны понимать, что служебная записка, которую я велел вам напечатать, была отнюдь не уловкой, не обманом, – выговаривал ей Анвин. – Вы заслуживаете того, чтобы работать с настоящим детективом.

Эмили сложила фигурки обратно в коробку для ленча. Пистолет она по-прежнему держала направленным на Анвина. Потом жестом указала на его портфель, валявшийся на полу возле двери. Он поднял его, а она жестом велела ему выйти из квартиры и спуститься по лестнице.

На улице не оказалось никого, кто мог бы увидеть, как сомнамбула под прицелом пистолета ведет его к черной машине, припаркованной на окраине квартала. Он сел на пассажирское сиденье и поставил портфель между ногами.

– Вы уверены, что в состоянии вести машину? – спросил Анвин.

Вместо ответа Эмили включила первую скорость и отъехала от тротуара. Машину она вела очень аккуратно и осторожно, все семь кварталов до здания Агентства, хотя на улице сейчас не было ни души. Они остановились прямо перед входом, и когда Анвин вылез из машины, то увидел, что на всех сорока шести этажах горит свет.