Кто же все-таки отправил Федора Михайловича Сумкина в древний Китай, и зачем он это сделал? Вы, кстати, «Властелина колец» любите? 8 страница

– О, благовещий зверь мао! – вскричал Лю Бан, распростер-шись на полу в поклоне.

Шпунтик вздрогнул, оценивающе оглядел смотрителя, уселся у стола, чинно разглядывая мясо, оставшееся на блю-де поблизости – стол был достаточно низок, чтобы все выгля-дело так, будто и кот наравне со всеми принимает участие в пышной трапезе.

– Благовещий зверь, – приподнялся Лю Бан. – Отведай моего скромного угощения. Я не прогневаю зверя такой убогой едой, достойные господа? – вполголоса спросил он взволнованно.

– Нет, господин смотритель, – успокоил его Сумкин. – Бла-говещий зверь мао считает твое угощение достаточным.

Шпунтик, выслушав все эти речи с удовлетворением, пе-ревел взгляд на Чижикова, и Котя скорчил ему рожу: ешь уже, благовещее животное!

– Не будет ли для тебя обременительным, наш добрый хо-зяин, предложить благовещему зверю еду на отдельном блюде на полу? – попросил тем временем Сумкин. Шпунтик впервые взглянул на него с благодарностью.

Лю Бан закивал, вскочил, бросился в темный угол.

– Чего это тебя перекосило? – воспользовавшись момен-том, быстро спросил Чижиков. – Что он там такое выдающе-еся на дощечке написал, раз ты ему кланяться начал?

– Да ничего особенного, – Сумкин сиял. – И пишет он, при-знаться, отвратительно, как курица лапой. Просто это, судя по всему, Лю Бан.

– Это мы и так знаем, – сказала Ника. – Он сам нам сказал.

– Нет, вы не поняли. Если я прав, то это не просто Лю Бан, а Лю Бан, который основал династию Хань. По крайней мере, написание имени и место службы во всем совпадают.

И Сумкин хозяйственно прибрал за пазуху дощечку с авто-графом первого ханьского императора.

ЭПИЗОД 8

Ночной побег

Поднебесная, уезд Пэйсянь, III век до н.э.

Шпунтик был практически счастлив. Буквально с момента освобождения из тесной клетки. Что было до этого, кот пред-почитал не вспоминать. Все эти страшные вещи – их больше не существовало, зато было много всего другого, крайне ин-тересного. Нового!

Сначала кругом оказалось полно природы, травы, дере-вьев, бабочек и прочей мелкой живности, с которой кот активно пытался познакомиться, и отчасти ему это даже удалось. Столько природы разом кот не видел за всю свою жизнь, не такую и маленькую, между прочим.

Как, впрочем, никогда не сталкивался с ящерицами. Яще-рицы были шустрые, но шустрые недостаточно, зато они лихо отбрасывали хвосты, и за короткое время Шпунтик стал обладателем целых трех таких хвостов, шевелящихся, живущих самостоятельной жизнью, но потом за ненадобно-стью бросил хвосты в очередных кустах. Кузнечик оказался невкусным и заторможенным, мышь – дура дурой, да еще и непуганая: у Шпунтика создалось впечатление, что на эту живность тут, в гуще природы, никто толком не охотился.

Потом – запахи. От запахов, их новизны и свежести, у кота закружилась голова. Шпунтик как будто сбросил пяток лет – до того оказалось здорово: такие запахи! Шпунтик был готов бегать, прыгать, купаться, летать среди этих одуряющих за-пахов всю оставшуюся жизнь. Ну, или пока не позовут есть рыбу пикшу.

Кстати, о рыбе. Судя по всему, с рыбой пикшей здесь, в природе, дело обстояло не лучшим образом. По крайней

мере, коту нигде не повезло наткнуться хоть на малейший признак пикши. И это слегка настораживало. Нет, кот пока не испытывал голода, но жизненный опыт приучил его пе-риодически заглядывать в будущее. И дома, в его с хозяином квартире, это получалось без особого труда, потому что там существовал источник еды в форме холодильника. Здесь же Шпунтик холодильника нигде не наблюдал. Он наскоро рас-смотрел возможность поймать и сожрать, например, дуру-мышь, и решил приберечь такой вариант на самый безна-дежный случай. Во-первых, мышь была живая, во-вторых, она была невареная, в-третьих, мышь не сделала Шпунтику ничего плохого. Пока не сделала.

В смысле питания кот предпочитал уповать на хозяина: уж он-то наверняка знает, где тут местный холодильник.

Хозяин между тем вел себя странно, что в общем для него было не слишком характерно. Пусть и ранее Шпунтик многого из поступков хозяина не понимал – часто они ка-зались ему пустой и бессмысленной суетой, и вообще люди странны по самой природе своей. Но теперь хорошо приру-ченный хозяин взялся выкидывать такие коленца, которые не смог бы предугадать и кот с куда более развитым вооб-ражением, нежели у Шпунтика. Для начала хозяин откуда-то взял противного прокуренного Сумкина. Буквально из воздуха. По разным признакам Шпунтик заключил, что Сумкин явился надолго; по крайней мере, скорого его ухо-да ожидать не стоило. Далее хозяин переоделся в отврати-тельные тряпки – от них несло землей, дымом и еще це-лым букетом запахов, ни один из которых Шпунтику при-ятен не был. Затем хозяин с этим самым Сумкиным и с хо-рошей девушкой Никой поперся в место, где было полно домов, воняло отбросами и стоял дым костров. И это после изобильного буйства живой природы! Нет бы в траве пова-ляться! Вместо этого все они зашли в какой-то двор и за-крыли дверь у кота под самым носом. Пришлось лезть на стену!

Ладно, тут Шпунтик был не в претензии – дело нехитрое. Подумаешь, стена! Правда, к стене отчего-то забыли присо-бачить водосточную трубу, по которой так удобно взбирать-ся, но и это такие, право, мелочи...

Со стены открылся грязный двор с очагом посередине, и рядом с ним Шпунтик нашел нечто, похожее на питание. Пи-тание держал в руках противный Сумкин – подержал, а по-том бросил. Кот внимательно изучил брошенное и пришел к выводу, что пока от еды воздержится. В конце концов, про запас всегда оставалась дура-мышь, а сбегать за ней на при-роду – дело каких-то пяти минут.

А дальше – дальше началось самое интересное. Пришли другие, тоже странные, и, увидев кота, сразу же пали ниц и принялись отбивать поклоны. Впервые Шпунтик почув-ствовал, что наконец-то оказался там, где надо – то есть в месте, где умеют как следует ценить котов и с удовольстви-ем, не стесняясь, это делают. Шпунтику до того понравилось правильное обращение, что он не удержался продефилиро-вать перед вновь обретенными почитателями самой своей красивой походкой. Кот совершенно перестал сердиться, он простил все гадости черствому хозяину и в наплыве чувств брякнулся ему в ноги, позволив гладить между ушами.

Шпунтик чувствовал: где-то неподалеку находится коша-чий рай, а эти, которые пришли и кланяются, – они не ина-че как посланники этого рая. Наверное, все коты давно уже там: вот почему их нигде не видно, не слышно и не пахнет,

– и ждут только прибытия его, Шпунтика.

Словом, все шло просто отлично, и Шпунтик искренне не понимал, о чем можно бормотать глубокой ночью в темной комнате, когда кот уже практически всем доволен и спит. Он хотел было даже прикрикнуть на болтунов, но нега надви-гающегося рая так расслабляла, что Шпунтик счел возмож-ным не обращать внимания на мелкие человеческие глупо-сти.

– ...Ты что, старик! Хань – это первая по-настоящему все-китайская династия! – даже не подозревая о кошачьей нир-ване, которую рушит своим беспардонным голосом, горячо излагал Сумкин.

Как следует откушав, они, наконец, расстались с Лю Ба-ном и уединились в приличной комнате, которую им выде-лил хозяин. Тут нашлись одеяла или нечто, их напоминав-шее, а также было на чем спать и чем укрыться. Пол устилал толстый слой чистой сухой соломы. Устроившись поудобнее, Чижиков, Сумкин и Ника стали обсуждать прожитое.

Для начала въедливый Сумкин, нажав на свой амулет и отключив его, пристал к Нике с вопросом, почему у нее на шее не болтается такой же уродец, как у него и у Чижикова. И как Ника понимает местных и говорит с ними, не исполь-зуя универсальный переводчик? Или у них там, в будущем, такие переводчики встраивают в организм при рождении или, скажем, по достижении совершеннолетия? Котя под-дакнул: действительно, хотелось бы внести ясность. Пере-водчиков ведь всего два – на Сумкина не рассчитывали. Зна-чит?.. Ника, помявшись с минуту под их вопросительными, требовательными взглядами, неохотно призналась, что у нее есть другое устройство, очень похожее по действию. «Да ну?! – деланно удивился Федор. – Ну-ка, ну-ка! Страсть как люблю всякие хорошие и полезные штучки из будущего! По-кажите, сделайте такую неимоверную милость!»

Деваться было некуда: Ника запустила руку под рубаху и достала оттуда фигурку попугая. Котя вздрогнул, с трудом удержав удивленный возглас: попугай был совершенно из той же, если так можно выразиться, серии, что и его пропав-ший дракон – сходный по размеру, цвету, виду, блеску. Это был магический предмет, и Чижиков еще раз воочию убе-дился: предметов больше, чем один. Похоже, Борн говорил правду, и их действительно много, очень много. Костино за-мешательство осталось незамеченным, поскольку Сумкин живо заинтересовался попугаем, попросил подержать, под-

нес близко к носу и, подняв очки на лоб, долго рассматри-вал, а потом заявил: будущее прекрасно своими причудами, только непонятно, зачем сделали так, чтобы эта фигулина колола пальцы. И как он работает, позвольте поинтересо-ваться? Вот наши переводчики висят себе на шее, а этот? Ника бросила на Чижикова косой взгляд – из тех, какими об-мениваются объединенные общей тайной заговорщики, – и пояснила, что попугая нужно держать в руке или, к примеру, прилепить плотно куда-нибудь на тело, как это сделала она.

0Адальше ты начинаешь понимать любые языки. Нет, она понятия не имеет, каким образом это происходит. Нет, она не знает в деталях, как работают и те переводчики, которые сейчас у Чижикова и Сумкина. Просто – все это происходит и работает. И в итоге наступает полное взаимопонимание.

0Акакова техническая сторона вопроса, ей, Нике, интересо-ваться никогда в голову не приходило.

Сумкин хмыкнул, достал сигарету, закурил и попросил выключить попугая. Ника послушно отложила фигурку в сторону.

– И все? – спросил Федор.

– И все, – кивнула Ника. – Достаточно разорвать контакт. Котя молчал: он и так знал, как работают предметы. Сум-

кин как следует затянулся и сказал, что теперь они могут разговаривать без свидетелей: переводчики не работают и их никто не поймет, а то ему ведомо, как любят местные жители расстелить ухо по подходящей щели. Котя же, дабы отвлечь внимание приятеля от попугая, которого он твердо решил обсудить с Никой позднее с глазу на глаз, задал Федо-ру провокационный вопрос про династию Хань. И Сумкина тут же прорвало.

– Ты, старик, цени, что я тут оказался, – сказал он Чижи-кову. – Ты же серый, необразованный, хотя и начал тянуться к знаниям. Как бы ты без меня в этой дыре? И хотя я вовсе не желал прерывать свой комфортный полет в город-герой Пекин, теперь, надо признать, ничуть не жалею, что неве-

домым макаром меня занесло в третий век до нашей эры...

Надо же! – Сумкин прислушался сам к себе и изумился. – Нет, что я только говорю! Третий век! Цинь Ши-хуан! Да коллеги с зависти все передохнут! Ха! Я только что сидел за одним столом с Лю Баном! Обалдеть! С Лю Баном, понимаешь ты, старик?! – хлопнул он Чижикова по плечу. – Ладно, ладно...

Так вот, династия Хань... Вы, милая девушка, тоже не очень образованная и тоже стремитесь, да? Ну тогда я вас обоих кратенько введу в курс, так сказать, дела. Итак, жил-был на свете Цинь Ши-хуан, первый китайский император, кото-рый, как уже знает присутствующий здесь Костя, наконец-то объединил китайские земли в единое государство и немало поработал на ниве того, чтобы это объединение всячески упрочить. Но он столкнулся со многими проблемами, по-скольку добивался государственных целей, как и было при-нято в то дремучее время, крайне деспотическими метода-ми, то есть казнил и закапывал в землю направо и налево, при этом никому не верил и полагал – не без оснований, кстати! – что все хотят его убить. Нешуточно угнетенные народные массы пробовали бунтовать и все такое, но импе-ратор пресекал на корню разнообразные души свободные порывы. День ото дня аппетиты его росли, поскольку было затеяно множество всяких грандиозных, как теперь это на-зывают, проектов, куда и направлялись все наличные рабо-чие руки. И в один прекрасный момент, как учит нас исто-рический материализм, произошло переполнение чашечки народного терпения, поскольку низы никак не могли жить по-старому, и бунты начались повсеместно. Император, мо-жет, их бы и подавил, если бы не взял да и не помер. То есть помрет, и сколько я понимаю, в самом ближайшем будущем, если вы, милая девушка, не обманули нас насчет двести де-сятого года до нашей эры. Дальше в своем докладе я опускаю некоторое смутное время, когда одни грызлись с другими, и перехожу непосредственно к династии Хань. Основателем ее стал некто Лю Бан – тот самый, с которым мы только что

столь любезно трапезничали. В результате всеобщей грызни Лю Бан выдвинулся, набрал силу, победил супротивников, объединил страну заново и сделал ставку на учение Конфу-ция, которое так старательно уничтожал своих подданных и сограждан покойный Цинь Ши-хуан. Лю Бан провел полез-ные реформы, снизил налоги, постарался дистанцироваться от циньского наследия – словом, сделал все для того, чтобы вновь созданная империя не канула в одночасье, как это произошло с Цинь. И это ему вполне удалось: династия Хань правила в Китае аж до начала третьего века нашей уже эры и заложила основы китайского бюрократического аппарата, который потом рулил в Поднебесной практически до начала двадцатого века, с разными видоизменениями и космети-кой, разумеется. Так что Лю Бан, старик, – это о-го-го какой матерый человечище!

– Мне он таким не показался, – заметила Ника. Она вни-мательно слушала Сумкина, подперев голову рукой. – Обыч-ный с виду, ничем не примечательный.

– Да, – Сумкин в задумчивости потеребил бородку, – все, что мы про него знаем, мы знаем только с чужих слов, милая девушка. Со слов историков, которые всегда находились под прессом официальной идеологии и пропаганды. Признаться,

0ятоже ожидал чего-то другого. Нет, не то чтобы я готовился к встрече с Лю Баном, для меня это полная неожиданность, но все же... Мне казалось, он должен быть выше ростом, – неожиданно изрек Федор.

– Сейчас важно, что Лю Бан согласен помочь нам добрать-ся до столицы, – сказал Чижиков. – Как я понял, путь к воз-вращению в наше время... абсурд какой-то!.. лежит через императорскую сокровищницу. Только потом девушка из будущего согласна нас направить к точке перехода, верно?

– Верно, – кивнула Ника. – И это не я согласна вас туда направить, а так должно произойти. Понимаете, хроноли-ния – это когда одни обстоятельства становятся причинами возникновения других. А другие порождают третьи. Если

какие-то исключить, то нельзя гарантировать, что в итоге получится именно то, чего мы ожидаем. Понимаете? Я здесь бессильна. Даже если бы и хотела...

– Вот именно, обстоятельства! – оживился Сумкин. – Мне только до сих пор неясно, с какой радости здесь я? Нет, я не жалуюсь: увидеть Лю Бана куда как клево, и я еще мешок сувениров наберу... Но ведь кто-то меня сюда отправил? И – прошу занести в протокол! – явно против моего желания.

– Наверное, рано или поздно мы это тоже узнаем, – Котя закурил очередную сигарету. – Федор Михайлович, ты табачок-то береги. Нету здесь «Мальборо».

– Я курю «Кент», – возразил Сумкин. – Или «Кэмел». Но ты прав, ничего такого тут еще нет. Просто беда...

Некоторое время все молчали, и Чижикову показалось, что Ника заснула. И он подумал: странно, если у нее тоже есть таинственный предмет, то отчего глаза Ники – одина-ковые, голубые? Правда, Алексей Борн говорил, что цвет глаз можно скрыть контактными линзами! Есть о чем подумать на досуге.

– Слушай, Федор, – придвинулся Котя к Сумкину побли-же, – я не очень понял, за кого нас этот Лю Бан принимает. Почему помогает?

– Понимаешь, старик, – Сумкин от души затянулся, – в им-перии сейчас плохо, неспокойно, это раз. Знамения всякие. Помнишь, Лю Бан нам про дракона сегодняшнего рассказы-вал, который в озеро сиганул, рыгая огнем и дымом? Он ведь лично туда примчался, распорядился алтарь ставить, чтобы как следует помолиться дракону.

– Так это же был наш самолет!

– Ты только Лю Бану про самолет не говори ничего, ладно? Воздержись для ясности. Дракон это был, старик. Дракон! Вот ты как думаешь, часто драконы среди бела дня шаста-ют? Правильно, очень редко. И для местных это – знамение головокружительной важности, свидетельство, что устои известного мира со страшной силой сотрясаются, вон, уже

и драконы разлетались. Так что люди с мозгами начали за-думываться о будущем, и Лю Бан, кажется, из них. Теперь дальше...

Тут Федор вдруг скривился и осторожно дотронулся до щеки.

– Что случилось?

– Да в зуб вступило, понимаешь. Че-е-е-ерт... – Сумкин за-мер. – Надо же, отпустило. Вот гадство! Только же лечил, пе-ред самым отлетом. Так о чем бишь я? А! Так вот. Мы приш-ли в компании крайне благовещего зверя мао, который сей-час нажрался и дрыхнет без задних ног. Это два. То есть мы

– или приятели зверя, а значит, существа необычайные и вы-дающиеся, или этот зверь – сам наш приятель и спутник, и тогда мы ну очень крутые. Типа бессмертных небожителей, посетивших бренный мир в его минуты роковые. К ним все тянутся, с ними все хотят дружить. Еще бы! И потом, сколь-ко я помню, у Лю Бана к этому времени уже возникли опре-деленные трения с властями. Он каких-то преступников то ли упустил, этапируя к Великой стене, то ли отпустил. Это три. И вот, мой дорогой друг, в дом к Лю Бану заваливаются трое, с виду странные, при них – благовещий зверь, которо-го они за ушком запросто чешут. Ты бы вот что подумал?

– Ну-у-у, я даже не знаю, – протянул Чижиков. – Наверное, что мы посланцы Неба?

– Вот и я не знаю. И очень хочется верить, что мы все-таки выглядим посланцами, а таковым надо помогать. Хотя не ис-ключено, что сейчас дверь распахнется, и сюда ворвутся аро-матные амбалы из местного околотка. Повяжут нас к такой-то матери, включая драгоценного кота.

И тут в дверь постучали.

– Начинается, – тихо простонал Сумкин, поспешно гася си-гарету и кидаясь за амулетом-переводчиком. – Ника! Ника! Хватай своего попугая скорей!

Девушка едва успела: в дверь уже просунулся Лю Бан. Лицо его выражало крайнюю степень волнения.

– Досточтимые господа! Благовещий зверь мао! Прибыли императорские гвардейцы, – быстро говорил смотритель. – Мне, ничтожному, неведомы те могучие силы, которыми вы обладаете и какие можете призвать себе на помощь, но, быть может, вы сочтете возможным спешно покинуть пределы го-рода, не чиня никому лишнего вреда?

– Мы и не собирались чинить кому-либо вред, – заверил Лю Бана Сумкин, пальцем поправляя очки. – Все наши по-мыслы направлены на благо народа.

– Достойные, достойные слова, господин Сыпокэ! Ваш слу-га и в мыслях не допускал иного, но гвардейцы...

– Мы понимаем, – пришел ему на помощь великий китае-вед. – Гвардейцы, послушные долгу службы, могут впасть в заблуждение и...

– Верно, верно! – закивал Лю Бан. – Не угодно ли вам бу-дет принять от меня эти скромные мечи, немного провизии,

0атакже моего верного слугу Суня Девятого, каковой и вы-ведет вас скрытно за пределы города? Вы найдете приют в заброшенном горном храме, а я, ничтожный, присоединюсь к вам завтра, как только смогу. Сейчас же мне нужно встре-тить десятника гвардейцев подобающим образом.

Лю Бан исчез, а место смотрителя в дверном проеме занял уже знакомый путникам мальчик-слуга. В руках он держал плетеную корзину и продолговатый тяжелый сверток.

В свертке обнаружились два прямых меча в изукрашен-ных бронзовыми чеканными бляшками ножнах. Сумкин даже языком прищелкнул, явно прикидывая, как бы упереть эдакую редкость с собой – в качестве сувенира. Чижиков же принял меч со смешанными чувствами: с одной стороны, он полтора года своей жизни посвятил фехтованию на бамбу-ковых палках, и ему это даже нравилось; с другой – что такое меч, когда уже придуман автомат Калашникова?

– Сюда, – сказал мальчишка и, перехватив корзину поудоб-нее, первым шагнул в темноту.

– Благовещий зверь! – позвал Котя.

Шпунтик покорно затрусил следом.

Свидание с кошачьим раем, похоже, откладывалось.

Они вышли во мрак переулка, и Сумкин чуть слышно чер-тыхнулся, ступив ногою в невидимое дерьмо. Остро запахло. Вокруг стояла полная тишина, лишь сзади, от центра горо-да, неслись неразборчивые выкрики команд.

– Положите руку мне на плечо, – попросил мальчик Чижи-кова.

Так, подобно слепым держась друг за друга, они и шли – медленно, практически бесшумно, петляли по улочкам, и вскоре оказались у городской стены, неподалеку от ворот. На привратных башнях горели факелы – там несли службу стражники. Впрочем, вероятно, не столько несли, сколько спали: никого видно не было. Сунь Девятый сделал пару ша-гов в сторону и пропал.